Диакон Павел Сержантов. Святитель Григорий против профанации богословия

 

В наши дни никого не удивишь профанацией религиозных верований. Сложилось целое профессиональное сообщество профанаторов, которые свои акции считают за хорошо оплачиваемую работу, за принадлежность к престижной специализации. Чаще всего они не скрывают своей ненависти к Церкви.

Впрочем, встречаются среди нынешних профанаторов и такие, которые не то чтобы наглухо отгораживаются от христианства: вроде бы они и христиане, но поглумиться над святыней не прочь. Глумятся и приговаривают волшебные слова: карнавальная культура, десакрализация, love/hate relationship, постмодерн… далее со всеми остановками.

Еще любопытнее выглядят те профанаторы, которые считают себя проповедниками христианства. Разве таких нет? Их много, например, среди неопятидесятников. Не секрет, что на проповедях радикальных неопятидесятников звучат бесконечным потоком шутки и кривляния по поводу традиционных христианских учений. За этими шутками скрывается не только намерение развлекать паству, чтоб не заскучала и не разбежалась. За скабрезными шутками могут стоять и свежие богословские разработки, к примеру, «теология процветания».

Все современные случаи профанации, сознательной и несознательной, не поддаются исчислению. В древности на профанацию было богато движение арианства. Против этого боролся святитель Григорий Богослов. Есть среди его творений «Слово 27, против евномиан и о богословии первое». К нему и обратимся. Кто такие евномиане, чему они учили? Для Евномия и его арианствующих последователей Бог представлялся как Существо, полностью познаваемое человеком. Полторы тысячи лет прошло с тех пор, но идея «общедоступного высшего религиозного опыта», «быстрорастворимого богословия» пользуется хорошим спросом и поныне.

Решительные слова святителя Григория прожигают читателей насквозь: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому, — да! Не всякому. Это приобретается недешево и не пресмыкающимися по земле! Присовокуплю еще: можно любомудрствовать не всегда, не перед всяким и не всего касаясь, но должно знать: когда, перед кем и сколько».

Любомудрствовать о Боге, то есть взойти к высшему пределу философии – богословию – может не всякий желающий. Это надо приобретать многими трудами. Какими? Об этом чуть ниже. А пока подчеркнем, что богословствовать может не всякий, – иначе неизбежна профанация богословия. И даже взошедший на высоту богословия христианин не перед всяким человеком может богословствовать. Иначе опять-таки случится профанация, метание бисера перед свиньями, как и предупреждал Спаситель.

Нужно выбирать время для того, чтобы говорить о богословии. Необходимо тщательно выбирать темы, знать меру. И вовсе не потому, что у нас есть какие-то эзотерические «тайные доктрины». Нет, просто богословие – это духовная пища. Не всякий человек способен ее усвоить. Не всякий способен другим преподать духовную пищу. Для этого надо специально готовиться, соблюдать меру.

Христианское богословие существует, потому что Бог открывает Себя человеку, но даже в этом Откровении остается некая тайна, некая сокровенность Бога.

Мы можем в какой-то мере познать Бога, но мы не можем познать Его полностью – вот в чем ошибка Евномия и ему подобных наших современников, которые похваляются, что они с Богом «запанибрата».

Святитель Григорий убеждает, что богословствовать способны «люди испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего очистили, по крайней мере очищают душу и тело». Путь к богословию начинается не со штудирования специальных трактатов, а с очищения души и тела. Ясно, что под очищением здесь понимается борьба со страстями душевными и телесными.

Кто знаком с православной аскетикой, тот помнит учение о восьми основных страстях. Это аскетическое учение, кстати, впервые сформулировал прямой ученик святителя Григория Богослова.

Если мы, как следует, ополчимся на свои страсти, и с помощью Божьей преуспеем в борьбе против них, тогда, как пишет святитель Григорий, «бываем свободны от внешней тины и мятежа, когда владычественное в нас не сливается с негодными  и блуждающими образами». Эту мысль святителя придется пояснить.

«Владычественным в нас» святитель называет человеческий ум. Для того, чтобы богословствовать нужно пережить благодатное преображение ума.

Перед тем, как богословствовать, нужно очистить ум от негодных и блуждающих образов, то есть от страстных помыслов. Через борьбу со страстями ум освобождается от мятежных помыслов, направленных против Бога и человека. Ум очищается от грязной тины. Ум приобретает самостоятельность. Он уже не блуждает, бессильно подаваясь туда, куда его влекут страсти.

Этот опыт в православной традиции называется священным безмолвием (исихией). Пусть этого названия мы не найдем у святого Григория Богослова, все же упомянем здесь безмолвие. И сразу перейдем к следующим шагам на пути к богословию.

Кто знаком с исихастской традицией, тому известно, что после покаяния и борьбы со страстями аскет приобщается к опыту безмолвия. Священное безмолвие продолжает преображать ум человека. Ум безмолвствующего человека направлен не на обслуживание страстей, а на Бога. Ум не только размышляет о Боге, он возводит свою мысль от творений к Творцу, он «начинает созерцание». И, что очень важно, он молится Богу.

Молитва к Богу издревле называлась «памятью Божьей». Вот что о ней пишет святитель Григорий: «Памятовать о Боге необходимее, нежели дышать… и сим памятованием возводить себя к чистоте. Таким образом запрещаю не памятовать о Боге, но богословствовать непрестанно; даже запрещаю не богословствование, как бы оно было делом не благочестивым, но безвременность, и не преподавание учения, но несоблюдение меры».

Память о Боге возводит человека к особой духовной чистоте. Не только размышлять о Боге хорошо, необходимо еще и молиться Ему, это нужнее, чем дышать. В исихастской традиции закрепилась практика, очень созвучная тому, что описывает святитель Григорий. Это практика краткой часто произносимой Иисусовой молитвы.

У некоторых исихастов, занимавшихся Иисусовой молитвой, со временем ум преображался и соединялся с сердцем, творя молитву. У некоторых умно-сердечная молитва восходила на ступень непрестанной молитвы. Кто-то из этих подвижников, очистивших ум от страстей до степени бесстрастия, даже был взят Богом на высшие ступени созерцания и богословия. Так было с преподобным Симеоном Новым Богословом.

Конечно, обо всем этом богатстве безмолвнического опыта не упоминает в IV веке святитель Григорий. Однако, что же он пишет? Богословие не стоит считать только лишь определенным религиозным учением, которое можно развивать, как и любое другое учение. Богословие основывается на живом опыте общения с Богом. Приобретается этот опыт многими аскетическими трудами, если Бог их благословит. Тот, кто дерзает непрестанно богословствовать о высоком, поступает легкомысленно, профанирует Христово богословие. Ему следовало бы настойчиво очищать душу и тело от страстей, хранить ум от мятежа, памятовать о Боге, приучать себя к стоянию перед Святыней в страхе Божии.  И тогда он в свою меру приблизился бы к ступеням подлинного богословия.