Александр Гезалов. Работа или жизнь

В Томске нашли ответ на этот вопрос: главное — личные и личностные качества добровольца.

Дети-сироты умеют считывать с приходящего информацию и уже через некоторое время, обработав её, выдавать личное или групповое решение: с этими мы будем вести себя как положенно, а вот этот будет у нас на посылках. Детдомовское «психологическое образование», полученное поневоле, безошибочно выдает «диагнозы» приходящим к ним. Как говорят сами дети, качественных людей к ним приходит крайне мало. Людей, которые интересны, которые не только демонстрируют свои умения и навыки, щедро ими делясь, но и не боятся показать свои недостатки — если таковые есть.

Повальное увлечение НКО коллективными мероприятиями приводит к тому, что у волонтёров так и не находится ни времени, ни пространства на личное общение с детьми. Много суеты, много подношений и заигрываний с детьми, но нет возможности остановиться, чтобы поговорить и провести супервизию отношений.

Некоторые сотрудники НКО эту добровольческую суету используют, чтобы скрыть свой провал. Детдом очень быстро высвечивает личностную несостоятельность человека. И вот, проиграв в борьбе за внимание сирот, они включают добровольческую работу, где увидеть несостоятельность личности уже сложнее. Они не живут, а постоянно впахивают, но при этом не осознают до конца результатов процесса. Работа становится способом выживания добровольца в детдоме. Они начинают играть роль доброго дяди/доброй тёти. А ребёнок начинает подыгрывать, часто уже на автомате.

В детские учреждения рекой текут те, кто имеет время, силы и здоровье, но не способен лично включиться в жизнь ребёнка. Достаточно много реальных лузеров, которые не знают, куда деваться в жизни. А в детдоме можно самореализоваться и получить щедрые хлопки по спине: «Ты добрый, вау».

Река неосознанного добровольчества затопила страну. Ну а про плоды работы волонтёров вопрос даже не встает. Научить добровольчеству можно, а вот твёрдой гражданской позиции уже пожалуй нет. Это вопрос семейного воспитания.