Не правда ли, жизнь женатого питерского программиста сильно отличается от бытия средневекового палестинского монаха? Если бы мы сейчас продолжали учить детей по школьным программам, составленным Квинтиллианом, Боэцием или Алкуином, биологию изучали по Аристотелю, а в больницах лечили, сообразуясь с текстами Гиппократа? Почитайте наш Типикон. Это книга для монастыря, там даже главы есть о поведении в трапезе, о братской одежде и прочее. Но мы не можем жить по правилам, написанным в средние века, тем более не для мирян, а для монахов, и не просто для монахов, а для иноков конкретного палестинского монастыря.

 

Поститься трудно. Но это не только от того, что мы все повально чревоугодники. Все прекрасное трудно, а если речь идёт об аскетическом усилии, настоящий эстет способен разглядеть его непреходящую красоту и застыть в благодарном удивлении. Но мы-то с вами знаем, что постом бывает не до красоты, гораздо ближе – до депрессии.
Пост это духовное упражнение? Никто не спорит. Пост полезен для духовной жизни? Никто не возразит. Православная церковь предписывает своим чадам определённый ритм поста? Никто не усомнится. В чём проблема? Проблема в том трагическом несоответствии церковных предписаний с действительностью, в которой мы живём. Это разрыв не между законом и благодатью, как часто полагают, а между церковным законодательством и реальностью.
Подавляющее большинство православных, если и постится, то вовсе не так, как это предписывается Типиконом, т.е. церковным уставом. Но совесть-то у всех у нас жива и чувствительна. Мы люди верующие и очень тяжело переживаем сам факт нарушения канонов. Да, духовник может посоветовать, врач предписать, родители пожалеть, но – чувство вины остаётся, а это значит, что каждый пост для современного мирянина это время не духовных упражнений, а, прежде всего, жуткого нравственного стресса – я не делаю, как положено, я нарушаю, я поступаю неправильно.
С этим бременем вины нам никак мириться нельзя, уже хотя бы потому, что православный человек и так во всем виноват. С чувством вины мы всегда как-то слишком усердствуем. Хотите в толпе безошибочно обнаружить верующую? Это легко. У обычной православной женщины такое выражение лица, будто это ее сын развязал Вторую мировую войну.
Если пост установлен церковью, он не может быть всего лишь моим частным делом. Постится вся церковь, и вместе со всей церковь несу этот подвиг и я. Мы, конечно, можем сказать и скажем – следует каждому самостоятельно выбрать свою меру поста, и это будет верно, но ведь церковные посты – они для всех, и, постясь, ты себя должен ощущать причастным к одному большому общему церковному делу. Таков замысел. Такова центральная идея.
Общецерковный пост – это литургия вне литургии, это действительно дело всей нашей большой церковной семьи, и надо сказать, что ресурс общецерковного поста мы практически никогда по-настоящему не используем, мы даже еще не пытались его обнаружить.
Если бы все верующие люди сознавали церковные посты как общее дело, это бы серьезно влияло даже на положение дел в стране, и пусть вы здесь снисходительно улыбнётесь, но согласитесь – пост это очень доступная и довольно сильная форма молитвы.
Следует вернуть посту его достоинство. Пост – не личное дело, а участие в едином подвиге всей церкви. Поститься – это высокая честь. Сообразуясь с обстоятельствами, церковь могла бы принимать решение о посте (чётко сформулировав при этом, что имеется ввиду) в связи с различными трагическими или сложными событиями в обществе, стране, в мире.
У всецерковного поста есть ресурс единения, и более того, православные в дни тяжелых испытаний и трагических событий могли бы объединяться в постном подвиге с инославными и даже иноверцами. Не вижу здесь никаких канонических препятствий. Но думаю, что это бы способствовало взаимному пониманию и примирению между людьми. Это сложная тема, она требует подробного обсуждения, но о том, в чём назрела жгучая нужда и необходимость, нам следует говорить честно.
Современный устав церковных постов не работает. Скажу совсем крамольную вещь. Такового устава попросту нет. Он не существует. То, что мы читаем в Типиконе или в календаре – редакция одного из многочисленных монашеских уставов, я подчёркиваю два слова – «монашеских» (!), «многочисленных» (!).
В древней церкви было много различных видов и уставов поста, но только монахи догадались записать свои традиции, а поскольку более развитая культура всегда подчиняет менее развитую, со временем на православном востоке случилась настоящая культурная экспансия монашеских уставов: и современное богослужение, и практики поста и молитвы, и сам стиль жизни православного мирянина по своему происхождению и внутренней логике – монашеские.

Это плохо? Не знаю. Просто так сложилась наша история, из чего вовсе не следует, что история уже завершена и развитие остановилось. На определённом этапе церковной истории активную и очень деятельную роль взяли на себя монастыри и они с честью выполнили свою миссию. Мне кажется, что настало время мирянам отдать свой долг, заимствовав всё важное и ценное у предшественников и учителей, взять на себя активную роль в церковной жизни, созидать и трудиться, смело и дерзновенно продолжать дело своих наставников.

Почитайте наш Типикон. Это книга для монастыря, там даже главы есть о поведении в трапезе, о братской одежде и прочее. Но мы не можем жить по правилам, написанным в средние века, тем более не для мирян, а для монахов, и не просто для монахов, а для иноков конкретного палестинского монастыря.
Не правда ли, жизнь женатого питерского программиста сильно отличается от бытия средневекового палестинского монаха? Если бы мы сейчас продолжали учить детей по школьным программам, составленным Квинтиллианом, Боэцием или Алкуином, биологию изучали по Аристотелю, а в больницах лечили, сообразуясь с текстами Гиппократа? Это уважаемые авторы, они много сделали для человечества, но жизнь продолжается, и мы теперь немного больше знаем об устройстве человеческого организма, причинах болезней, о физических законах. Но при этом мы восхищаемся Аристотелем, читаем Боэция и завидуем Алкуину, и никому не придёт на ум называть нас обновленцами.
Мы живём в другом мире, с новыми вызовами, запросами, искушениями. Мир изменился. Ритм жизни иной. Пища другая. Мы – другие. Мы дольше живём, больше читаем, чаще моемся, редко убиваем и нечасто ходим на казнь. У нас есть микроволновки, пылесосы и совсем нет крепостных.
Мир поменялся, но он по-прежнему нуждается в евангельской истине и опыте церкви, а значит, каждое поколение христиан обязано трудится над тем, чтобы этот опыт был доступен нашим современникам, обнаружен, осмыслен и переведён на их язык.
Надо ли делать вывод, что всё это для мирян не обязательно, а потому можно со спокойной совестью всем этими не-мирянскими уставами пренебречь? Ни в коем случае. Церковь и анархия – вещи несовместные. То, что у нас нет мирянского устава поста, – вовсе не основание для дисциплинарного произвола. Наоборот, это импульс к церковному творчеству. Нам никак нельзя обойтись без всецерковного устава поста.
С другой стороны, мы понимаем, что нынешняя организация поста не работает. Вывод простой: следует взять на себя труд канонического творчества. Кто возьмет на себя этот труд? Некий церковный орган, специально учреждённый иерархами. В него войдут не только профессиональные богословы и историки, но и люди опытные в духовной жизни.
Итогом работы этого органа должно стать некое Положение о посте, в котором подробно и взвешенно будет описана приемлемая для современного человека практика мирянского поста – важен сам этот термин, он должен органично и законно войти в канонические документы церкви. И в этом Положении должны быть описаны общеобязательные, но разумные и обоснованные требования, предъявляемые церковью к православному человеку, а также все случаи ослабления поста, например, для больных, детей, беременных, путешествующих, описаны нормы поста перед причастием, чтобы совесть этих людей была спокойна, чтобы не рвалась она от чувства вины и специфически православной постной депрессии.
Каждую главу в Положении следует сопроводить исторической справкой, чтобы люди понимали, что не обновленчеством и модернизмом вызван этот документ, а законными потребностями церковной жизни. Ведь церковная древность не знала таких строгих постов, как сейчас, особенно же для мирян.
Нам всем известно, что Петров пост – это духовное упражнение для людей, которым не удалось понести Великий пост. Зачем же мне, великопостнику, держать еще и Петров пост? Рождественский пост и Успенский в древности соблюдали только монахи и то некоторых монастырей, потому что у каждого монастыря был свой собственный и постный и богослужебный устав, и это абсолютно нормально.
В Рожественский пост миряне постились лишь пять последних дней, а в остальные дни воздерживались лишь от мяса, вкушая молочные продукты. Было время, когда мирянам в Рождественский, Петров и Успенские посты разрешалось вкушать молочную пищу.
Почему бы не вернуться к этой практике? Ведь пища стала другой, не правда ли? Вкушать рыбу, кальмаров, мидий и модные грибы – сегодня это роскошь, и не надо себя обманывать – это ведь жуткое уродство тратить на еду во время поста больше, чем в непостное время.
А все эти новейшие изобретения православного благочестия – «постные майонезы», «постные сметаны»? Разве это не безобразие? Или пост – или майонез! Зачем врать?

 

Отдельный и весьма деликатный вопрос, требующий прояснения, вопрос, который мне, монаху, не следует и затрагивать, но мне, духовнику, никак не миновать – близость супругов во время поста.

Я знаю множество эпизодов громких разводов, измен, скандалов и просто регулярно повторяющегося ужаса для православных семей. Поверьте, это проблема и для вполне воцерковлённых пар, и обычно в ее решении полагаются на суд духовника, а его совет или решение могут быть весьма неожиданными. Если у батюшки «приступ благочестия», то лучше сразу разводиться и идти в монастырь.
Люди хотят всё делать правильно, «как положено», это естественное свойство хороших людей. Поэтому, мне кажется, необходимо найти правильный подход в решении этой проблемы, ясно понимая, что ее разрешения мы не найдём в канонических текстах, составленных, главным образом, монахами и безбрачным епископатом, а значит потребуется творческое усилие современной канонической мысли, и этого не следует страшиться, потому что это усилие надо бы уже давно пробудить и взяться за решение накопившихся за тысячелетия церковных проблем.
А если честно – просто тяжело смотреть, как мучаются люди, тем более, что есть простые и вполне доступные механизмы решения этого вопроса. Друзья мои, в нашей жизни и так много боли, страданий и сложностей, зачем мы еще и в церкви сами себе создаём искусственные трудности?
Решит ли такой канонический текст все проблемы? Нет, конечно, и питать иллюзий по этому поводу не следует. Люди остаются людьми, и никакой самый тщательно разработанный закон не покроет всех нюансов человеческой жизни. Но, в конце концов, все наши проблемы можно и нужно активно обсуждать, и подобные обсуждения, каким бы ни был их результат, полезны для церковной жизни сами по себе.
Общение христиан по поводу серьезных вопросов – это тоже духовное упражнение, которое приучает слушать, понимать, изучать язык и мысль оппонента, спорить без озлобления, находить слова и формулировки, понятные нашим совопросникам.
Могут возразить, что подобное творчество противоречит послушанию церкви. А разве мы – не часть этой семьи, мы что же – приёмыши, неродные дети, нашего мнения никто не спрашивает?
Вот составят наши богословы Положение, примет его народ Божий, утвердят архиереи, – и будем мы его слушаться все вместе, благодаря Бога в посте и молитве.

 

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.