Протоиерей Владимир Воробьёв: Пустите к Чаше лучшую часть нашей Церкви

— Отец Владимир, каково Ваше мнение о проекте документа «О подготовке ко Святому Причащению»?

— Документ в целом хороший. Несколько мелких недочетов легко поправить. Но остается один серьезный вопрос, который касается исповеди и подготовки к причащению. Мне кажется, что об этой проблеме необходимо сказать подробнее.

В ходе истории меняются чинопоследования таинств и их понимание. Это естественно: на земле все течет и изменяется. Иногда какие-то проблемы становятся более актуальными, и приходит более глубокое их понимание, в другие периоды нечто теряется. В истории Церкви, как и вообще в истории, происходят изменения и к лучшему, и к худшему.

Церковь всегда считала, что дисциплинарные правила архиерейских соборов должны корректироваться в зависимости от обстоятельств и потребностей времени (это, конечно, не относится к догматическим постановлениям — догматы неизменны). Руководствоваться каноническими правилами без их корректировки в соответствии с обстоятельствами эпохи, — большая ошибка. Но в ходе истории собираться регулярно (каждые два-четыре года) архиереям редко удавалось, необходимая корректировка канонов не совершалась, и тогда церковная практика развивалась хаотично, приспосабливаясь из соображений удобства, порой профанируя духовный смысл. Потом неправильным способом сложившийся обычай несведущими в истории людьми нередко воспринимался как «освященная временем традиция». По понятным причинам особенно легко такого рода искажения укореняются в период гонений.

Священноначалие тоже не всегда имело возможность должным образом разобраться в вопросе, т. к. не было необходимых источников под руками, да и знаний не хватало. Например, митрополит Петр Могила собрал чинопоследования из греческих евхологиев (требников), древнеславянских рукописей и печатных изданий, изучил, отредактировал их и в 1646 году издал свой Требник. Но, получив образование в католическом колледже, он кое-что привнес в свое издание, руководствуясь западным пониманием таинств, да и просто добавил некоторое количество чисто католических чинов из римского ритуала 1615 года, которых, по его мнению, не хватало в православном славянском богослужении. Одно из таких заимствований — «Устав тайны святого покаяния».

Если мы сейчас попробуем пройти по храмам, то вряд ли найдем хоть один, в котором чинопоследование таинства покаяния, содержащееся в нашем Требнике, полностью бы совершалось. Это происходит потому, что чинопоследование Требника имеет в виду определенную цель — воссоединение с Церковью через покаяние и подготовку к Святому причастию человека, который отпал от Церкви, совершив смертный грех, или человека, который причащается только раз в год, или малограмотного, ничего не понимающего.
Священник должен проверить, знает ли этот человек, что нельзя воровать и убивать, блудить и тому подобное? Имеющийся в Требнике чин покаяния составлен для тех, кто приходит в храм «первый раз», но он не годится для живущих нормальной церковной жизнью членов устоявшейся приходской общины.

Часто таинство покаяния никогда в истории Церкви не совершалось. В первые века христианства исповедь совершалась перед крещением, а таинство покаяния — в случае смертного греха. Те, кто живет церковной жизнью, каждый раз перед причастием должны были каяться, но не требовалось совершать таинство покаяния. Ведь и сейчас священники причащаются без исповеди (в смысле таинства), — в древности это было общее правило. Так продолжалось долго, хотя постепенно покаянная дисциплина менялась, развивалась и занимала все большее место в церковной жизни соответственно тому, что христиане становились менее ревностными, чаще грешили. Если смертные грехи выводят человека из Церкви и могут быть исцелены только в таинстве покаяния (для этой цели оно и существует), то «грехи не к смерти» не отделяют от Церкви и исцеляются личным раскаянием и таинством Причащения Тела и Крови Христовых, которое всегда совершается «во оставление грехов и в жизнь вечную».

В эпоху иконоборчества белое духовенство скомпрометировало себя и в значительной степени потеряло доверие народа. Народ стал обращаться за духовным окормлением в монастыри, к монахам, которые устояли в иконопочитании во время гонения от еретиков. В монастырях покаянная дисциплина, принятая в миру, значительно изменила свой смысл: духовники-монахи привнесли в нее свое монашеское понимание подвига духовного возрастания, основанного на частом, регулярном «откровении помыслов».

Желая очистить свою душу от греховных страстей, древние монахи ежедневно открывали авве (старцу, который часто не имел священного сана) свои греховные помыслы, а он советовал, как с ними бороться. При этом древние монахи обычно не имели возможности часто причащаться, т. к. жили в пустыне. Когда к духовникам-монахам стали приходить на исповедь миряне, то у них стали спрашивать не только смертные грехи, но и ежедневные, мелкие. Таких грехов всегда очень много, и это повлияло на то, что постепенно утвердился обычай: перед причастием необходимо пройти таинство покаяния. В силу разных причин при этом причащаться стали гораздо реже.

В Русской Церкви в виду ее огромной территории всегда не хватало храмов, священников, тем более епископов. И причащались простые люди редко, потому что добраться до храма было трудно. Но в этом случае необходимо было подробно исповедовать пришедшего, прежде чем преподать ему Святое Причастие. «Не предаждь Христа в беззаконные уста», — бытовала священническая пословица. Когда Россия застраивается храмами и священники становятся достижимыми, от прежних времен остается обычай причащаться редко — раз в год или еще реже. А если долго не причащался, значит, нужно подготовиться, исповедоваться, поститься, т. е. — говеть. А когда говеть лучше? Великим постом. Так возникла традиция: Великим постом поговеть, причаститься, помолиться на Страстной седмице, на Пасху разговеться и — до следующего года. Причащение раз в году стало нормой для российского православного народа.

В эту эпоху окончательно оформились молитвенные правила, которыми мы пользуемся до сих пор, письменные памятники, например, Учительное известие в служебнике и др. Потеря евхаристической жизни привела к тому, что в России христианство стало обрядовым, бытовым. Было много святителей, преподобных старцев, праведных пастырей, но именно они и свидетельствовали о тяжелом духовном состоянии народа, звали его к покаянию и частому причащению Святых Христовых Тайн.

Когда начались революционные брожения, русский народ не смог устоять перед натиском безбожного большевизма. Атеистическая революция случилась, вероятно, и потому, что крестьяне, хотя и были крещеными, но не причащались — не имели полноценной благодатной христианской жизни. И они не защитили Церковь по-настоящему. Было много мучеников и исповедников. Но огромное количество народа осталось в стороне, а многие отреклись от веры, грабили храмы, убивали священников и своих братьев.

Великие старцы и пастыри в XIX и ХХ веке, такие как преподобный Серафим Саровский, святой Иоанн Крондтшадтский, святой Патриарх Тихон и многие другие — призывали к евхаристическому возрождению, учили народ причащаться часто. И, когда наступило гонение, оставшиеся православными люди стали причащаться часто. Это стало духовным основанием подвига новомучеников. Во время гонения, когда закрывали храмы, нередко приходилось служить литургию тайно, — лишь бы причаститься перед тюрьмой или расстрелом.

После войны 1941—1945 гг. снова был откат назад, т. к. пришедшие из западных областей священники, не испытавшие большевистских гонений в той степени, как в России, стали запрещать часто причащаться — они еще оставались во власти дореволюционной традиции.

— А сейчас сохраняются запреты?

— Слава Богу, в русском церковном сознании утверждается истина, что без причастия жить нельзя. К счастью, сейчас негативная тенденция уходит, люди возвращаются к пониманию, что жизнь христианина должна строиться вокруг Евхаристии.

Недавно в нашем университете совместно со светскими специалистами было проведено интересное социологическое исследование. Опросы, проведенные у входа в храм, показали, что многие из тех, кто называют себя христианами, живут так же, как нехристиане. Они ходят в храм раз в несколько месяцев или раз в год, в их жизни бывают и разводы, и аборты, и блудные грехи, они могут пить, курить и т. п. Христианство у них только по названию. Светские социологи нам сказали: «Да ваша вера ничего не дает!»

Мы ответили: «Вы не там ищете. Нужно посмотреть евхаристическую общину», — и рассказали, как это сделать, где найти такие общины. Изучив несколько таких общин, они удивились — там совсем другая картина. Те, кто регулярно причащаются, не прелюбодействуют, не пьянствуют, не безобразничают. Где существует евхаристическая община, где есть духовник, который зовет духовных чад к участию в Литургии и часто причащает их, там умножается вера, возрождается православная, счастливая, часто многодетная семья, сохраняется чистая, целомудренная жизнь. Там устраивается все необходимое — и православные школы, и православная благотворительность. Именно из этой среды выходят хорошие священники. Таким образом, ядром церковного возрождения становятся евхаристические общины. Их еще немного, но они есть.

Спрашивается, если люди стремятся часто причащаться, полюбили Евхаристию, понимают, что такое благодатная жизнь, у них нет тяжких грехов, нужно ли требовать от них частой исповеди? Да и можно ли часто проходить таинство покаяния? Ведь греческое слово μετάνοια (метанойа), переведенное на славянский язык словом покаяние, означает изменение ума, перемену образа мысли, сознания. Покаяться значит — измениться. А если грешник покаялся, т. е. изменился, перестал совершать тяжкие грехи и стал жить по-христиански, можно ли через две недели требовать от него, чтобы он снова изменялся? Разве должен священник вымучивать, вытягивать грехи, которых у человека нет? Есть легкие грехи: взглянул как-то не так, помысел злой промелькнул или чувство раздражения. Но это не является препятствием к причастию. В таких грехах нужно каяться, и они прощаются в таинстве Евхаристии.

Думается, для тех, кто живет под руководством духовника в евхаристическом общении, не совершает тяжких грехов, следует оставить обязательное благословение на причастие. Отказаться от благословения было бы неправильно, потому что священник должен контролировать, какие люди будут подходить к чаше, иначе будут приходить все подряд. Это благословение может даваться каждому желающему причаститься в отдельности в виде разрешительной молитвы, в виде общей исповеди, если священноначалие сочтет это возможным. А общая исповедь для всех подряд, которая совершается теперь почти во всех храмах, где много народа, в том числе для совершивших тяжкие преступления, ни в коем случае не должна иметь места!

— Какова сложившаяся практика в храме в Кузнецах?

— В Николо-Кузнецком храме в праздники, когда бывает много желающих причаститься, священники читают разрешительную молитву над теми, кого хорошо знают, кто научен и воспитан в храмовой евхаристической жизни. Но когда приходит новый, неизвестный человек, мы всегда совершаем подробную частную исповедь. Думаю, что такой обычай практикуется во всех храмах, где есть евхаристические общины.

Полагаю, что о сложившейся уже практике частого причащения ревностных христиан с упрощенной нормой их допуска (благословения) к Святому причастию следует написать в готовящемся документе. Не нужно «угашать дух»: не допускать к чаше лучшую часть нашей Церкви, необоснованно ограничивать приобщение Христовым тайнам тех, кто всем сердцем стремится соединить свою жизнь со Христом.