Вера и политика: два в одном. Интервью члена КС МГЕР журналу «Нескучный сад»

– Надежда, Вы считаете себя неофитом или воцерковленной христианкой?

– Я пришла в Церковь на 5-м курсе МГИМО. До этого было частичное знакомство... Подготовка к госэкзаменам пришлась как раз на Великий Пост, поэтому запомнила это время очень хорошо. Бешеное напряжение и вечерние службы, самый жуткий экзамен по английскому в светлую седмицу. Случилось чудо :). Прибежали днем в верхний храм - он закрыт, пошли в нижний. Молилась, подпрыгивая одновременно от двух радостей - пасхальной и выпускной :)

Вообще у меня нетипичное общежитие было. Православие было в почете. Мы как-то одновременно - хотя и по-разному - к нему пришли. Имею в виду соседей по этажу. Все бюджетники, от голода на первых курсах вместе спасались. Помню, одному посылки присылали с серыми букетами макарон. Он ставил макароны в стеклянную банку и приходил с этими цветами на ужин:) Каша из топора - это про нас и про то время.
А на журфаке у нас Легойда - самый любимый преподаватель. Понятно, что лекции по религоведению - это больше, чем лекции. Серьезных разговоров о православии было не избежать. Вернее, их искали - после лекций, в Клубе МЖ (тогда он только организовывался), на кафедре. Ищущие - находили.

Моя лучшая подруга - 3 года в одном блоке жили, а дружили вообще с первого курса - она воцерковилась раньше. Она - пример истинного миссионера. Мы на кухне собирались соседками и вели бесконечные разговоры. Аля чувстствовала, когда и как с нами можно говорить - и говорила. Сначала отмахивалась от нее, потом стала слушать. Важно, что у нее слово и дело не расходятся. Верой жила (и живет) и не стесняется это демонстрировать. Для МГИМО это необычно. Быть непохожей вот таким образом. В общем, она меня в Храм и привела.

– И Вы остались в Церкви?

А где же мне еще быть? Да, осталась. Частично – от страха перед будущим. Частично – это повод задавать себе настоящие вопросы. Меня сюда тянет. Хотя многое зависит от места, от конкретного храма, от священника. Пафосные места не люблю. Уважаю, но не захожу.

– Вы считаете, что политика и религия – вещи совместимые? Удается ли совмещать это в себе?

– Думаю, что совместимы до определенного уровня власти. Любить людей, одновременно борясь с террористами, достаточно сложно. Думаю, что видеть в бандите сначала человека, а потом бандита значит ставить точку на управлении государством. Государственным деятелям можно посочувствовать, так как дела общественные требуют светских приоритетов. Но можно оставаться человеком – это факт.

В себе совмещать трудно. Политика - борьба за власть. Это предполагает конкурентную среду. Возможно, каждый «борец» в глубине души и готов играть по другим, более человечным правилам, но никто не хочет оказаться тем первым чудаком. Проблема выбора очень острая: что-то необходимо терять в настоящем, чтобы будущее реализовалось. Вопрос - что. И сколько. И стоит ли терять.

– Чего Вы ждете от Церкви сегодня?

– Хочется, чтобы РПЦ определилась, куда ей развиваться - в ширину или высоту. Церкви, на мой взгляд, стоит чаще предлагать свои варианты, формировать альтернативный выбор. Быть активнее. Быть арбитром. Быть площадкой. Быть опорой. Критиковать. Наставлять. Нужные вещи - лоббировать. Взаимодействовать с властью как полноценный и равноправный субъект гражданского общества. Мне очень импонирует новый Патриарх, его убежденность в том, что православной молодежи необходимы харизматичные лидеры, и этих лидеров нужно научиться отбирать. Вопрос - разделяют ли эту убежденность его коллеги? И откуда брать кадры для изменений? Требуется новая система образования - для начала. Понятно, что у меня светский подход, но мне кажется, что к РПЦ, как и к любому институту, применимо понятие эффективности. Сейчас на работе мы много говорим о профессионализации партии. Готовы делиться и этим опытом.

– Вы считаете, что Церковь может использовать методы политагитации для привлечения молодежи? Что это может дать?

– Перед Церковью стоит задача - отбить человека у рынка, убедить, что сила и смысл - в другом. Чтобы переориентировать молодого человека с воскресного шопинга на воскресную службу, необходимо, на мой взгляд, использовать различные подходы. Основной вопрос - мотив и цель. Что нужно в конечном счете РПЦ? Боюсь, что без целей, задач и цифр здесь будет не обойтись.

Политагитация – хороший инструмент. Не хуже, чем реклама. Ведь никто не сомневается, что реклама нужна, хотя бы тем же церковным товарам и журналам. Есть выставки, ярмарки, группы в интернете. Тренировочный палаточный лагерь - отличный механизм обучения. Взять форму и наполнить своим содержанием - мне кажется, что суть в этом.

– Вы видите какую-нибудь разницу между проповедью и агитацией?

– По принципу работы - нет. Это призыв к определенному действию, образу мысли, упаковка смысла в удобоваримую форму, перевод с библейского, политического, идеологического языка на русский.

– Если начать использовать приемы рынка, не уравняем ли мы Церковь со всеми прочими «горизонтальными» структурами, забыв о ее «вертикальном» назначении?

– Церковь не является новичком на рынке. Она умело использует товарно-денежные отношения и механизмы, организовывая, например, благотворительный сбор средств или привлекая спонсорскую и волонтерскую помощь. Почему бы не взять на вооружение и другие эффективные механизмы? Тем более что доминирующую роль телевидения и интернета трудно не замечать.

– Вам не кажется, что, начав активную агитацию, Церковь рискует привлечь множество случайных людей, тех, кому в принципе все равно, куда идти? Сегодня их убедил православный плакат, а завтра они так же легко поддадутся на агитацию мормонов, например? Может быть, интересы партийные и церковные несколько не совпадают, отсюда и разница в подходах?

– Я искренне удивлена суждением о «множестве случайных людей» в Церкви. Получается, что спасение - возможность исключительно для «неслучайных»? Чем-то напоминает голосование по партийным спискам, где возможность быть избранным - плод усиленной и успешной многолетней партийной работы. Как-то не вижу большой разницы между подходами... Элита, которая правит государством – вещь распространенная и в общем-то понятная. Но Церковь для элиты, «Рублево-шоссейное православие» - как минимум выбивает из колеи. Церковь нужна массам. Дать возможность каждому человеку услышать заветный стук в себе (я не об ишемической болезни, конечно) - это задача Церкви.

Что касается плакатов, то думаю, что РПЦ необходимо как минимум давать симметричный ответ. Отсутствие убедительного и убеждающего православного плаката - подарок тем же мормонам. Информационное пространство не терпит пустоты, как известно. Почему бы не заполнить его теми сообщениями (смыслами), которые есть у РПЦ? И конкуренция - неплохой стимул для развития J.

– Чем вам не нравится сегодняшняя церковная проповедь? Есть же православные телепередачи, православная литература, православная музыка. Константин Кинчев, например. Вы слышали, как стадионы скандируют вслед за ним «Моя светлая Русь»? Чем не агитация?

– Православные передачи не смотрю - скучаю. В эффективность книг верю больше. Что касается рок-концертов... Агитация - это все-таки деятельность поразнообразнее скандирований. Политики активно используют информационное пространство - в отличие от Церкви. И экспериментируют с формой. Не боятся жизни.

– Вы как-то сказали, что хотите видеть в храмах «модную и уверенную в себе молодежь». И тут же посетовали, что Ваш облик - рыжие волосы, яркая одежда - вызывает у православных недоверие. Почему вы придерживаетесь такого имиджа? Вам в нем комфортно? Или это провокация, проверка собеседника на «адекватность»?

– Резкость моему образу придают рыжие волосы - в этом цвете мне действительно комфортно. Мне нравится быть рыжей - брать в чем-то удар на себя: с таким имиджем точно не скажешь «я не рыжий» (в значении «я не крайний»). Зимой же цвет действует как теплая батарея. В общем, «рыжеволосость» людей равнодушными не оставляет, это правда.

– Вы считаете, что современный православный человек своим видом может скорее оттолкнуть от Церкви? А волосы, окрашенные в яркий цвет, голый пупок - кого привлекут они? Вы представляете себе православный храм, наполненный девушками в топиках и с пирсингом?

– Сейчас в приходах молодежь не толпится. Поэтому думаю, что вопрос «какая молодежь должна быть в Церкви» не стоит. В Церкви просто должна быть молодежь, а нынешняя Церковь напоминает даму в летах, которая мечтает выйти замуж, но при этом ищет идеального спутника. Жизнь подсказывает, что если планка критериев качества не будет снижена, даме грозит одинокая старость. Рассуждение о красных волосах и голом пупке не хочется рассматривать как камень в мою сторону, но, по-моему, как не выбирают родителей, так и не выбирают паству.

– Вы верите в то, что активная православная молодежь может как-то влиять на политику государства?

– А вы верите, что есть активная православная молодежь?

– Вы так не считаете?

– Есть типичная православная молодежь, которая не оставляет равнодушными людей, вызывая у одних умиление, а у других - сожаление. Православная молодежь из мирской жизни создает консервную банку. Потому что сидение в банке гарантирует неизменность и сохранность собственного православного статуса. В общем, варится молодежь в собственном соку, и от этого отчаянно напоминает мне кильку. Я буду искренне рада ошибиться в своих суждениях. Они портят мне жизнь, заставляя сомневаться в будущем - особенно в свете ренессанса других религий.

– А Вы и Ваши товарищи? Кто вы такие, если не активная православная молодежь?

– Кто мы такие? Если вы расскажете православной молодежи о молодежи политической, за нас пообещают помолиться - как за заблудшие души. Наверное, отчасти это будет правильно.