25 сентября председатель комиссии Общественной палаты Республики Мордовия по сохранению духовного и культурного наследия протоиерей Александр Пелин в составе комиссии ОП побывал в ИК-14, где содержится осужденная Надежда Толоконникова. О положении дел и беседе с бывшей участницей Pussy Riot отец Александр рассказал корреспонденту «Правмира».
 
Объективно говоря, пожар оказался ложным. Большую часть своих действий Надежда Толоконникова совершает для собственного пиара и для того, чтобы облегчить себе условия содержания. Я понимаю и ничуть не преуменьшаю трудности, существующие в системе исполнения наказаний, и у людей, которые там находятся, но все-таки я считаю, что большая часть ее претензий необоснованны. А самое главное, что люди, находящиеся вместе с ней, ее не поддерживают, не понимают. Ибо своими заявлениями она доставляет проблемы другим людям.

Осужденные в ИК-14 действительно зарабатывают, и часть из них заработанные средства даже посылает из колонии домой. Например, в прошлом году порядка 560 тысяч рублей было послано на свободу людьми, заработавшими эти деньги в колонии. Поэтому заявления о том, что там совершенно унизительный рабский труд, за который не платят, не соответствует действительности. Ну и остальные факты никак не увязываются с содержанием письма Толоконниковой. В колонии я снял на видео и хозяйственный блок, и душевые, и весь тот быт, который там существует. Любой, кто посмотрит эти кадры, сможет сам сделать выводы.


Женщины в колонии опрятные, чистые. Возможно, когда-то были проблемы с помывкой, например в летний период, и только потому, что ремонтировалась баня. Но такое бывает везде. В том же семинарском общежитии, если ремонтируется какой-нибудь функциональный блок, люди временно испытывают сложности. Но говорить о системных санитарных нарушениях в колонии никак нельзя.

На территории колонии есть храм, есть священник, который постоянно туда приходит, он закреплен постоянно за данной колонией. Люди его знают. Я спрашиваю у осужденных: вы можете ходить в храм? Чинит кто-то препятствия? Отвечают: нет, пожалуйста, можем ходить в храм и ходим.


Ну, а самое главное, мне удалось, хотя и недолго, поговорить с Надеждой Толоконниковой. В настоящее время она находится в отдельном помещении на территории колонии. Здание специальным образом охраняется. Так как она выразила в своем заявлении опасения за свою жизнь, в настоящее время она содержится в отдельной комнате, рассчитанной на двух человек. Она там одна и находится под наблюдением. Рядом есть медик, который в любой момент может подойти, проконтролировать ее самочувствие, так как она еще объявила голодовку.

Поблизости от колонии постоянно находится Петр Верзилов, муж Толоконниковой, с которым мы тоже встретились, когда подъехали. Мы разгружали привезенные с собой для раздачи осужденным пряники, печенье, чай. Верзилов оказался рядом, возможно он подумал, что приехали какие-то очередные правозащитники. Никаких провокаций с его стороны не было, просто поздоровались, на этом все и закончилось.

Сначала Надежда долго сегодня беседовала с президентом Межрегионального благотворительного фонда помощи заключенным Марией Каннабих и известным журналистом Еленой Масюк. Потом к ней зашел я.

Небольшая камера, с санузлом за перегородкой, похожая на больничную палату. Надежда сидела на заправленной кровати, что-то писала. Я спросил: «желаете ли вы поговорить со мной?» Она говорит: «Да, пожалуйста, проходите». Я попросил буквально несколько минут у коллег, потому что кто-то тоже хотел еще продолжить разговор. Зашел, сел напротив, спрашиваю: «Скажите пожалуйста, Надежда, есть ли у вас какие-то претензии по поводу возможностей людей в колонии свободно исповедовать свою веру? Чинят ли им в этом препятствия?». Она сказала, что препятствий не чинится, что люди могут свободно ходить в храм. Более того, она призналась, что и сама посещала церковь. Основная ее претензия сводилась к тому, что у людей не хватает свободного времени. Что начальство не дает им свободного времени, в результате они мало могут уделить внимания себе. Я задал ей еще несколько вопросов относительно ее духовного состояния.

Говоря с Надеждой Толоконниковой, я увидел перед собой далеко не изможденного и ненормального человека. Она вполне вменяема, совершенно четко осознает свои действия и выглядит совершенно здоровым человеком – и психически, и физически.

Когда я спросил, желает ли она получить благословение и принять бумажную Казанскую иконку Божией Матери (мы раздали такие образки многим заключенным), то она с радостью ее приняла.

Я думаю, что она не потеряна для общества. И у меня сложилось впечатление, что она уже устала от той игры, в которую ее втягивает ее муж или, может быть, какие-то силы, которым она обязана – положением, деньгами, или заработанной таким, простите за выражение, подлым способом, известностью. И она это осознает, отчасти, по крайней мере. Это не революционерка с безумными глазами, она не горит злобой, ненавистью или местью, как отдельные осужденные, с которыми мне тоже довелось встретиться.

Например, там есть закрытое помещение, в котором содержатся злостные нарушители режима. Мы туда тоже заходили, вместе с муфтием. Беседовали вчетвером, он разговаривал с мусульманкой из Астрахани, а я — с номинальной христианкой. И та выражалась достаточно жестко и даже агрессивно по отношению к Церкви. Мол, не нужны ей посредники, и все ей не нравится…

Надежда ничего подобного не проявила. Она не говорила кощунств или гадостей, не хамила, а, наоборот, была весьма приветлива, вежлива и аккуратна.

В конце разговора я выразил надежду, что может быть она сможет более правильно расставить свои жизненные приоритеты. Думаю, возможно, она бы желала прекратить эту бесплодную возню и свое такое преподнесение. Может быть, она не до конца пока осознает, что делает. Я пожелал ей, чтобы она поскорее избавилась от иллюзий о том, что есть какие-то люди, которые за нее все решат, будь то ее муж или какие-то другие стоящие за ней силы. Ибо есть ощущение, что она орудие в чьей-то игре, имеющей целью скомпрометировать и дискредитировать все, что для нас важно.

Да, в системе исполнения наказаний есть еще много проблем. Да, там всем трудно. Но, поверьте, с каждым годом ситуация улучшается, отношение к осужденным становится все более гуманным. Сегодня огромное влияние имеют общественные наблюдательные комиссии, правозащитники. Они могут посещать фактически любые исправительные учреждения, смотреть, контролировать все — питание, содержание, отношение к осужденным, санитарно-бытовые условия. Сейчас много форм общественного контроля, и это хорошо. И тем труднее становится дискредитировать систему исполнения наказаний.

Если дискредитировать армию, Церковь, правоохранительные органы и другие институты, которые, по сути, нас защищают, то не останется ничего, что бы обеспечивало нормальное функционирование российского государства. Последствия могут быть трагичны, вплоть до разрушения России. Может быть, именно этого хотят люди, которые стоят за претензиями Надежды Толоконниковой, действиями ее мужа и некоторых других персонажей, именуемых правозащитниками?

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.