Коммуникабельность и преподобный Агафон

В наше время коммуникабельность считается хорошим и полезным качеством для человека любой профессии. Как здорово – не теряться и чувствовать себя как рыба в воде в любом окружении! Как здорово – с любым человеком быстро находить общий язык и темы для общения! И в принципе все мы более или менее коммуникабельны.

Всем знакомо ощущение неловкости, когда первый раз приходишь на работу в незнакомый коллектив. Потом потихоньку начинаешь узнавать сотрудников и налаживать контакты. И с каким облегчением находишь общие точки соприкосновения. Как приятно, когда кто-то в незнакомом коллективе протягивает руку и помогает освоиться, первый заводит беседу и непринужденно знакомит со всеми. Бывает, вчера еще стеснялся спросить, сколько времени, а сегодня – и шутишь, и угощаешь обедом, а завтра – уже друзья. Бывает, еще вчера извинялся, что дотронулся рукавом до рукава, а сегодня уже пьем на брудершафт, а завтра игриво похлопываем друг друга по плечам (и другим местам) и подшучиваем друг над другом.

Коммуникабельность, и вправду, прекрасная вещь. Вот человек уверовал в Бога. Приходит в храм «с нуля». Первым делом учится изображать крестное знамение, писать записочки и ставить свечки. Общительный вне храма человек и в храме быстро узнает, что в свечном киоске работает матушка Зинаида, что у батюшки трое детей, что регента зовут Игорь и т.д. и т.п. Общительный человек быстро узнает, когда в храме престольный праздник и что это такое, какую книжку надо читать в первую очередь, где и когда и какие поклоны совершать, что есть и что не есть в пост. Общительный человек в храме быстро знакомится с постоянными прихожанами и становится своим – в «доску» православным. Через полгода поклоны перед иконами становятся не такими глубокими, а улыбки при встрече со знакомыми – гораздо более широкими. Казалось бы, еще недавно извинялся перед всеми за какие-то пустяки, но теперь мы – братья и сестры, а поэтому можно, как и на работе, игриво похлопывать друг друга по плечам и подшучивать друг над другом.

Когда же мы перестанем тащить в храм наши дурные светские привычки? Если мы не чувствуем в себе, что умерли для мира, то должны почувствовать хотя бы, что Церковь – мертва для мира, и мы должны оставить мир за церковной оградой, при входе в храм. Храм – не офис и не цех, а отношения духовной близости – это отношения совсем не светского раута и не панибратского неформального общения. Почему мы уверены, что если мы вместе ходим в один храм, то можно подшучивать друг над другом или друг друга обличать и наставлять? Обязанность обличать и наставлять в Церкви принадлежит священству. Причем принадлежит благодатно, наитием Духа Святого, ибо не человеческое это дело.

Во-первых, мы ошибаемся, когда думаем, что отношения людей в Церкви должны быть похожи на хорошие отношения вне ее. Отношения в Церкви – совершенно иные. Во-вторых, мы ошибаемся, когда думаем, что чем больше мы ходим в храм, тем более свободно можем себя там вести. Чем больше мы ходим в храм – тем меньше нас там должно быть видно и слышно – вследствие крайнего смирения перед святыней Божией.

Мне кажется, во многих отношениях между верующими должна сохраняться дистанция. Это не значит, что мы должны быть чужими друг другу, а значит, что должны с таким почтением относиться к «брату», как будто встретили его только что, как будто это малознакомый нам человек. Вот как иллюстрирует это патерик:

«Спросил брат у аввы Агафона: я хочу жить с братиями – скажи мне, как жить с ними? Старец отвечал ему: как в первый день, когда придешь к ним, так и во все дни твои веди себя пред ними как странник и не будь вольным в обращении. Авва Макарий спросил его: что же бывает от вольного обращения? Старец отвечал ему: вольность подобна сильному жгучему ветру, который если подует, то все бегут от него, он портит и плод на деревах. Нет другой страсти вреднее вольности – она мать всем страстям. Потому подвижнику не должно быть вольным, хотя бы он и один был в келье».

Часто мы путаем духовную любовь с фамильярностью, и кажется, что короткое обращение – от любви. Как раз от этого и предостерегает преподобный Агафон. Его совет превосходен. Незнакомцу практически никогда не ответишь нагло, резко, не пренебрежешь его словами, всегда будешь вести себя учтиво и обходительно. Реальность жизни такова, что больше всего мы грубим тех, с кем находимся в наиболее близких отношениях. В первую очередь – это супруги, родители, дети. Потом – друзья, коллеги.

Деревенские люди еще середины прошлого века чувствовали необходимость такой дистанции генетически. Как рассказывала мне одна бабушка, моя прихожанка, даже в ее семье ХХ века было принято, что дети называли мать с отцом на «вы». Когда она выросла и сама стала матерью, ее мама разрешила обращаться к ней на «ты», но братья называли маму на «вы» до самой смерти. К ее чести сказать, она так воспитала своих детей, что ее взрослый сын, сам уже отец троих детей, образованный москвич, до сих пор называет свою престарелую маму на «вы». Есть в этом нечто трогательное… Но и не только. Еще в этом – некая торжественность, почтительность и трепет. Недаром этой же дистанции в какой-то мере требует Священное Писание, в особенности в отношениях родителей к детям. Вспомним эти золотые слова, которые склонны забывать в первую очередь бабушки: «Лелей дитя, и оно устрашит тебя; играй с ним, и оно опечалит тебя. Не смейся с ним, чтобы не горевать с ним и после не скрежетать зубами своими» (Сир. 30: 9–10). Вообще Книга Иисуса, сына Сирахова, – кладезь премудрости, а стихи 1–13 главы 30-й нужно заучивать наизусть всем родителям. Идея этих строк не в том, чтобы воспитывать ребенка, как в колонии строгого режима, а в том именно, чтобы ребенок никогда не забывался, кто – он, а кто – мама и папа. Конечно, можно и поиграть с ребенком, и посмеяться. Опасно, когда родитель только играет и смеется с дитятей, так что ребенок уже воспринимает родителя не как авторитет власти, а как своего приятеля-сверстника.

Однако от этой прекрасной картины я хочу перевести ваш взгляд на еще более превосходную. Обратим взоры к XIX и XVIII векам и даже более ранним. Посмотрим на взаимное общение не только отцов и детей, но даже – мужа и жены. Во многих семьях супруги называли друг друга по имени и отчеству, причем не только в присутствии других людей, но и наедине. Об этом свидетельствуют многие русские писатели – как светские, так и церковные. Конечно, это не говорит о том, что во всех этих семьях были идеальные отношения. Но всё же обращение к родному человеку на «вы» имеет цель именно образования почтительной дистанции. Не эта ли дистанция была в отношениях Авраама и Сарры, когда они называли друг друга «господин» и «госпожа» (см.: Быт. 18: 12)? Так же называли друг друга святые благоверные супруги князья Петр и Феврония, святые князь-мученик Михаил Тверской и его супруга преподобная Анна Кашинская (см. их жития) и другие. Казалось бы, как можно «плоть от плоти» своей называть на «вы»? Но с другой стороны, если мы называем на «вы» какую-нибудь незнакомую Марью Ивановну, то не тем ли более должны уважать собственную жену (или мужа)?

В наш век тотальной коммуникабельности всё это просто немыслимо. В советском фильме «Ключ без права передачи» учитель литературы спрашивает у детей, что бы они сказали всему человечеству, если бы имели возможность сделать объявление всем. И дети начинают фантазировать. Сегодня не надо фантазировать. Нажал кнопки – и весь мир слышит и видит всё, что ты хочешь сказать. А особенный «драйв» создает возможность сказать всё это анонимно. Это стало уже просто манией какой-то – похулиганить, написать гениальное «здесь был Вася» на форуме и отключиться с чувством выполненного долга. Тут рушатся вообще все мыслимые дистанции. Зачастую тем людям, при встрече с которыми на улице молчали бы в тряпочку, в интернет-пространстве мы готовы «бесстрашно» сказать всё. Трудно диагностировать эту болезненную склонность. Это такое хамство? Или трусость? Или мания величия?

Меня забавляет: читаешь проповедь священника, спускаешься на комментарии – и, о чудо! Миряне (а может, вообще люди, далекие от Церкви?) под статьей пишут священнику, что нужно начинать с себя всё это исполнять или вовсе наставляют священнослужителя, как правильно жить по-христиански. Это, конечно же, всегда свидетельствует о «подлинном» смирении. Почему мы и в храме так не делаем? Произносит священник проповедь после Литургии, тут нам пришла в голову светлая мысль – и бегом на амвон: озвучить свой «пост». Может, смущает сакральное пространство храма?

Некоторых из моих прихожан отнюдь не смущает. И когда им на исповеди делаешь замечание или наставление, бывает, что не в меру смиренный ученик Христов с кротким видом перебивает пастыря и говорит, что нужно исполнять ему, священнику. Тогда, естественно, напрашивается вопрос: кто к кому пришел на исповедь?

Век коммуникабельности вынуждает нас забывать или игнорировать слова Священного Писания. Давайте вместе вспомним хорошо забытое. «Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем» (Иак. 3: 1–2). Я благовествую только лишь потому, что на то поставлен. Я – священник. И если бы не был им, то не дерзал бы свое человеческое слово обращать для назидания других.

Есть, видимо, некая мера церковности, которая заставляет человека умолкать в присутствии священника, а священника – в присутствии епископа. Это чувство плохо поддается определению, но оно существует. Именно оно заставляет после хиротонии обращаться к новопоставленному только с наименованием «отец» или «батюшка», а к его супруге со словом «матушка». И меня смущают люди, которые спрашивают у меня, как ко мне обращаться вне храма. Как будто священный сан снимается и одевается, как рубашка! Но еще более меня смущают священнослужители, которые сами просят называть их просто по имени, когда они без подрясника. И когда кто-то, особенно верующие люди, меня называют просто «Сергей», я чувствую себя оплеванным. Точнее – даже не себя, а священнический сан. И это действительно плевок – в Таинство Священства, в мистическое апостольское рукоположение. Когда Дух Святой сходит на хиротонисуемого, упраздняется всё просто человеческое. Больше это уже не просто мужчина, но носитель благодати. И с этих пор нет уже ни приятелей и подружек, ни сыновей и дочерей, ни братьев и сестер, ни зятьев и невесток, а «батюшка» и «матушка». Только для их малолетних детей они – папа и мама, да и то пока не придут в совершенный возраст. Я подозреваю, что мои слова многих смутят, но так должно быть. Как прекрасно говорит преподобный Ефрем Сирин: «Почти иерея, исполняя заповедь Христову, в которой сказано: кто принимает пророка с радостью, во имя пророка, получит награду пророка (Мф. 10: 41)».

Должно быть, я не в меру стеснительный, но, хоть я и сам священник, для меня – великая проблема обращаться к другому собрату-священнику на «ты», даже если я его хорошо знаю. И свою супругу я хоть и не называю на «вы» (виноват все-таки век коммуникабельности!), но величаю «матушкой» даже дома. И она в ответ также называет меня «батюшка»…

Я не призываю вас, дорогие читатели, после прочтения этой статьи под каждым словом священника писать «одобрямс!» Так можно одобрить и откровенную ересь. Я, как всегда, призываю к рассуждению: каждое слово священнослужителя должно проверяться разумом Священного Писания и святых отцов. Но если уж нам приходится общаться в интернет-пространстве, то, по слову преподобного Агафона, не будем чувствовать себя вольным, даже когда в одиночестве своей «кельи» склонились над клавиатурой. Веди себя как в первый день знакомства – как перед реальными людьми, так и перед виртуальными. А если уж приходится сказать кому-то слово обличения, то будем стараться говорить его так, как советует апостол Павел своему ученику Титу: «Во всем показывай в себе образец добрых дел, в учительстве чистоту, степенность, неповрежденность, слово здравое, неукоризненное, чтобы противник был посрамлен, не имея ничего сказать о нас худого» (Тит. 2: 7–8). Аминь.

Священник Сергий Бегиян

12 сентября 2013 года