Можно ли победить коррупцию, с которой у нас принято бороться, возможно ли чиновнику сегодня работать честно и можно ли давать взятки, — рассуждает протоиерей Димитрий СМИРНОВ, до недавнего времени возглавлявший Синодальный отдел по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями.
 
— Отец Димитрий, почему в России, большинство жителей которой идентифицируют себя как людей православных, такой острой проблемой стала коррупция? Ведь это явление противно духу христианства?

— Тут три причины: безбожие, бессовестность и невоспитанность. Если бы люди были воспитаны, то вели бы себя поскромнее. Но система, построенная государством, организована так, что человек либо вынужден подчиняться общим правилам, либо, если он не поддается, то его система вытесняет.

— Безбожие и бессовестность – наверное, связанные вещи?

— Совесть – это голос Божий в человеке, такое религиозное шестое чувство. Оно присуще всем людям, но в результате особого антивоспитания люди приходят к тому, что совесть практически перестает действовать, атрофируется.

— Такое действительно бывает?

— Конечно. Сколько угодно. А на это накладывается отсутствие всякого религиозного образования. Ведь маленький ребенок всему учится через подражание. Если папа матершинник, а мама курит – значит, и он с семи лет все это попробует. Даже если потом он попадет в другую среду, где этого нет, где никто не курит и не ругается, то все равно в какой-то острый момент это к нему вернется – мгновенно и в полном объеме. Человек уже отравлен, и хотя он может усилием воли это прекратить, но уже никогда не будет в этом смысле чист. Это отравление навеки, как некая татуировка на душе.

— Но ведь бывает и так, что человек называет себя православным и при этом явно нарушает заповедь «не укради»?

— Называя себя православными, люди просто заявляют, что принадлежат к определенной традиции. Любой из этих людей, если захочет обратиться к Богу, то придет в православный храм. Его дети, когда он умрет, принесут его в храм отпевать. А если у них самих родятся дети, они приведут их крестить, туда же.

— Но – исключительно по зову традиции?

— Да, это такой этнический компонент. Он, конечно, окрашен религиозно, но часто люди даже не ассоциируют Бога со Христом. Православными называют себя 80% россиян, при этом 62% верят в астрологию, которую им навязывают через СМИ; им интересны всякие Ванги, Джуны, инопланетяне, заговоры… В это они шибче верят, все бесовское для них гораздо более привлекательно. Но они могут называть это православием. Недаром же люди, для которых магия – бизнес, обязательно ставят рядом с собой икону как некий гарант «стерильности».

— Христос говорит: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою». И ведь есть люди, которые идут во власть, искренне желая послужить – кому-то помочь, что-то исправить. А потом встраиваются в систему и ломаются… Почему?

— Таких, которые идут послужить, единицы. Основная масса идет во власть, чтобы с этого жить. Или чтобы кем-то быть. Если ты никто – не художник, не поэт, не токарь – какая тебе от этого радость? А если ты во власти, то уже как бы при должности. У них и поведение такое, как будто они кто-то. Например, чиновник из сферы образования почему-то думает, что он лучше знает, как обращаться с детьми, чем я, хотя он и детей никогда не видел, а я ими занимаюсь всю жизнь. Я сам наблюдал, как один такой чиновник из городской системы образования просто орет на директоров школ и угрожает, как будто они его рабы. А они боятся, хотя на самом деле он никто. Ему главное – что-нибудь отрапортовать начальству, а что будет с детьми, его вообще не волнует.

А так, чтобы послужить людям, это все-таки редко. Хотя, безусловно, встречается, и таких людей быстро замечают.

— Есть точка зрения, что власть людей портит. Вы с этим согласны?

— Согласен в том смысле, что человек попадает в определенную среду, а там все механизмы настроены таким образом, чтобы человека поставить в зависимость, и он постепенно портится или уходит.

— Но можно ведь и устоять?

— Конечно. Например, среди министров я знаю абсолютно добропорядочных людей, у которых даже собственной дачи нет. Пока должность занимает, живет на государственной, а освободит должность – сдаст и дачу.

Есть люди, которые любят свое дело, и им ничего не надо. Но, конечно, очень многие или их жены загораются тем, что у других есть что-то, чего нет у них, и начинают приобретать бесконечное количество собственности.

— В других странах, где население по преимуществу православное, проблема коррумпированности чиновников так же остра, как в России?

— Я, конечно, могу судить очень поверхностно, но, насколько мне известно, такая проблема есть абсолютно везде. Я никогда не забуду, когда весь европейский парламент был уволен за взятки. Но, конечно, у нас, в Греции или в Сербии масштабы побольше. Когда обвиняют во взяточничестве [бывшего канцлера ФРГ] Гельмута Коля или [бывшего президента Франции Николя] Саркози, это смешные цифры. Хотя все равно это есть везде, и в США в том числе.

— Может быть, у нас этот порок просто более заметен, потому что в людях сохраняется шкала христианских ценностей и они его замечают?

— У кого-то эта шкала есть, но часто, глядя на лица и слушая высказывания, создается впечатление, что люди находятся просто в каком-то облаке демагогии. Большинство ведет такой стиль жизни, который описывается формулой: «хочешь жить – умей вертеться», и кто хорошо вертится, тем все вроде бы довольны. Такой очень пошлый успех. Но и таким людям очень желательно сохранять мину. Поэтому для тех, кто попадается, настоящая трагедия – то, что мину скроить не удалось. Они трагично переживают ситуац ию, когда попадаются. Так что какие-то следы народной религиозности можно наблюдать, где-то на самом дне души. Значит, не все потеряно, можно оживлять эти участки души, вести какую-то целенаправленную духовную работу.

— Есть ли у проблемы коррупции общественное решение? Или нужно начинать с себя – для начала хотя бы прекратить давать взятки инспекторам ДПС?

— Просто не давать взятки – это ничего не даст, в некотором смысле это даже глупо. Вот иллюстрация: некий знакомый мне человек ехал по дороге с прерывистой разделительной полосой и выехал на встречную полосу, чтобы обогнать впереди идущую машину. Но та прибавила скорость, а между тем впереди на встречной полосе показалась другая машина. Тогда, чтобы избежать столкновения, он вернулся на свою полосу, но разделительная полоса уже кончилась, и ему пришлось пересекать сплошную. И как раз в этом месте стояла машина ГАИ. Взятку он давать не стал – и на полгода лишился прав. На эти полгода ему пришлось нанять шофера (поскольку машина ему необходима для работы), и заплатил он в итоге гораздо больше, чем дал бы полицейскому.

Дело подстроено: инспектор специально стоит и ждет, чтобы получить деньги. Но если ему деньги не дают, он отправляет такого человека в суд, и суд его лишает прав. Не дать денег – глупо, это против правил, установленных самим государством. У нас существуют правила писаные и неписаные – «думай сам». И вот эти глупые принципиальные позиции хороши для диалогов на радио, для всяких конференций, но не в повседневной жизни.

— Почему?

— Потому что, когда человек дает что-то сотруднику ДПС – это не есть взятка. Вот человек нарушил правило. Если подойти к делу формально, он заплатит штраф. Но сотрудник ДПС возьмет с него меньше! Более того, если ты оплатишь квитанцию, то твои деньги уйдут в бюджет, половина которого, по сведениям Следственного комитета, разворовывается. А здесь деньги получает конкретный сотрудник ДПС, его семья, его дети.

— Но разве неправильно поступить так, как положено, даже если понесешь какой-то ущерб?

— Правильно или неправильно, каждый решает сам. Вот сегодня по радио сказали, что некий человек за неправильную парковку заплатил 700 000 руб. Он регулярно ставит машину там, где ему удобно, ему присылают штраф и он платит. У него есть чем платить, поэтому он ставит машину, где хочет. Каждый выбирает тот путь, который ему ближе.

Русский человек, если у него с головой все в порядке, не может тупо соблюдать правила, если они абсурдные. Например, абсурдно в три часа ночи, когда на дороге никого нет, стоять и ждать, пока красный сигнал светофора переключится на зеленый. С другой стороны – риск: а вдруг рядом спрятался сотрудник ДПС. Но на дороге бывают такие ситуации, когда единственный способ спасти автомобиль, себя и другого человека – это нарушить правило. И надо это все в голове просчитывать.

— Не совершаем ли мы все-таки зло, давая сотруднику ДПС деньги – пусть даже и не взятку – и тем самым мотивируя его продолжать заниматься этим "бизнесом"?

— А что тут неправильного, если зарплата его такова, что у него нет возможности на нее жить? Значит, государство само закладывает такую модель поведения. А само государство разве не берет взятки? Вызывают какого-нибудь миллионера: не хочешь ли облагодетельствовать такой-то футбольный клуб? Он понимает, что отказать нельзя, и, чтобы спокойно заниматься своим делом, вынужден жертвовать какую-то сумму.

— Где же тогда грань между допустимым соблюдением этих неписаных "правил игры" и тем, что для верующего человека абсолютно недопустимо?

– Вот тут и нужно рассуждать. Есть такое русское выражение – "не борзеть". Тот, кто "борзеет", лезет на рожон, уже в группе риска. Должна быть известная скромность.

— То есть важно, с каким чувством, ради чего человек совершает тот или иной, может быть, и небезупречный поступок?

— Ну разумеется. Бывает такая ситуация, из которой есть только один выход, и ты полный идиот, если поступаешь иначе. Предположим, что автомобиль – твоя работа: вот ты не дал полицейскому денег, тебя лишили прав, и что ты будешь делать? Хорошо еще, сотрудники полиции очень часто жалость проявляют. Вообще, это ведь абсолютно нормальные люди, очень человечные, героичные, самоотверженные – а их все время мажут термином «взяточник». И, если я нарушаю правила, все время прошу прощения: извините, что заставил побеспокоиться. Такой случай был, когда я опаздывал на прямой эфир и выехал на встречные трамвайные пути, полиции даже пришлось меня догонять. С меня взяли штраф, все по полной программе, но, слава Богу, я все-таки не опоздал.

— И все-таки, если определить понятие коррупции, – что это такое?

— Это сращивание мира преступности с властями. Когда власть выполняет заказы преступного мира, а преступный мир назначает власть, вплоть до того, что проводит во власть преступников, вплоть до криминального бизнеса у представителей власти. Как история в Московской области, где прокуратура занималась игорным бизнесом, вот это типичная коррупция. У нас этого сколько угодно, когда происходит перерождение органов власти в преступников. На любом уровне.

— Некоторых людей смущает, что церковные приходы принимают пожертвования от бизнесменов, чьи состояния могут быть заработаны не вполне честным путем. Что тут можно ответить?

— Не совсем понятно, что такое честный путь, по крайней мере, в нашем государстве. Я ничего в экономике не понимаю, но все бизнесмены говорят: если все делать так, как предписывает закон, то работать бесполезно – ты будешь отдавать все, что заработал.

По закону работать может только очень крупный бизнес, а это совсем небольшая группа лиц, несколько тысяч или даже сотен человек. Для остальных это нереально, любого можно проверить в любой момент и найти недостатки. Быть полностью честным в бизнесе попросту невозможно: даже если поставить будку и начать чистить сапоги – к тебе тут же придут. Есть даже такая формулировка: "он довольно честный" – нормально, да?.. А главный внутренний критерий тот же – "не борзеть".

— Предположим, Вам как настоятелю храма приносят некую приличную сумму. Возможна ли ситуация, что Вы откажетесь ее принять?

— У меня была ситуация, когда я большую сумму денег не взял, потому что по канонам не имел права: человек ее наиграл в карты.

— И сам сказал Вам об этом?

— Да, сам. Мне спрашивать как-то неловко. Человек хочет пожертвовать? – на здоровье. Это всегда религиозное действие, он же не откупается (у меня все равно нет возможности от чего-то его оградить), а просит молитв.

Церковь сейчас платит за все наравне со всеми, расходы на коммуналку огромные. Наш храм содержит три детских дома, а государство не дает на это денег – только жертвователи. Государство выдвигает только претензии, каждый год присылает то прокуратуру, то делегации от уполномоченного по правам ребенка: выдают предписания по три листа, это так, это не так, "мы вас закроем". Нет бы – чем вам помочь? Лучше бы проверяли государственные детские дома, где 90% воспитанников идут в тюрьму после завершения «воспитания».

А что касается пересудов – обычно они исходят от людей, которые сами в церковь не ходят, а хотят ее выставить в каком-то неприглядном свете. Сами ездят на "Ягуаре", но очень интересуются: а какая у меня машина? Какую подарили, на такой и езжу.

— Сталкиваетесь ли Вы лично как священник с проявлениями коррумпированности, общаясь с чиновниками? Или Церкви они чаще помогают?

— Лично мне много помогают – те, которые верующие, воцерковленные.

— В частном порядке, как христиане?

— Не только, они используют и свой ресурс. Если бы не они, мне пришлось бы давно закрыть все социальные программы. Без их помощи ничего бы не было. Ведь государство любые образования воспринимает как чуждый элемент, если ничего с этого не получает. А что мы можем сделать – отнести в муниципалитет церковные деньги?..

— Видя, что отдельные чиновники идут Церкви навстречу, СМИ говорят о "сращивании Церкви и государства"...

— Какое сращивание? Вот наш храм принадлежит государству, государство дало нам четыре стены – попользоваться. Мы истратили миллиарды, чтобы его восстановить, расписать, повесить колокола, изготовить иконостас, сделать отопление, водоснабжение. И все равно храм в собственности у государства. Такая же ситуация с 95% храмов. А в Успенском соборе Кремля мы вообще служим на неосвященных престолах, потому что это – музей. Отслужили – пришли сотрудницы, ходят по алтарю, занимаются своими делами...

Кое-что Церкви вернули, но если посмотреть в процентах... Все чудотворные иконы стоят в запасниках музеев, их даже наружу не выносят, но Церкви все равно не отдают: "фонд музея неделим!" В Москве еще 30 храмов не возвратили Церкви, до сих пор там находятся какие-то организации, хотя у нас храмов не хватает.

Если бы было сращивание, как при царе, освободили бы Церковь, допустим, от НДС. Спасибо, еще от налога на землю освободили, и то не сразу. Обложили налогом детский дом, сирот, два года мы судились.

Так что государство пока не очень дружественно по отношению к Церкви. Конечно, это не гонения, есть некоторые преференции, о чем-то можно договориться. Но все равно это пока не мир. Но тенденция хорошая есть. Это, конечно, никакое не сращивание, которое Церкви совсем не нужно.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.