Протоиерей Георгий Бреев: должен ли христианин уступать несправедливости?

 — Святые отцы советовали уступать и уступали друг-другу. Как следовать этому совету в современном мире, где, если начнешь уступать, так у тебя отберут последнее. Вот, например, хотят у меня отнять кусок дачного участка. Что делать – уступить, или все-же судиться, ведь это не только мой участок, но и моей семьи? И соседи явно нарушают закон.

— В наше время резко изменились отношения людей друг с другом, сейчас очень обостренно чувство собственности. То, что в советское время было естественным – квартира, стало вдруг сверхважным. Сейчас, чтобы в Москве получить квартиру, надо либо очень сильно разбогатеть, либо от родителей получить ее в наследство. А детей трое, и все примерно с одним уровнем достатка. И начинается проверка – кто кому уступит. И редко когда видишь, чтобы люди проявляли себя как подлинно благородные и настоящие, по духу, христиане. Доходит буквально до ненависти друг ко другу, родственники становятся врагами.

А ведь эти материальные отношения это — не просто так, это серьезное искушение, которое проходит человек. Макарий Великий говорил, что все, от царя до нищего, проходят искушение в зависимости от меры привязанности к материальному миру. И никто не может избежать этих испытаний. Сатана трясет людей, как зерно, в решете земных дел и смотрит – кто провалится. И здесь, в какой-то мере, и выковывается духовный лик человека. Правильно выстроенный человек на первое место все-таки ставит то, что более важно – отношения между людьми.

А зачем я буду враждовать? Да, лучше я получу меньше, но я буду жить с чистой совестью, я не хочу становиться врагом брату или сестре. Пусть какая-то часть моего имущества перейдет к нему, лишь бы только не начинать войну. Человек настроенный духовно будет рассуждать именно так, здесь и выявляется что-то настоящее, какое-то подлинно христианское отношение к жизни. Да, мне жалко имущества, но я как-нибудь проживу, Бог меня не оставит. Я уступлю, потому что у меня, например, двое детей, а у него трое. И хотя по правде доля должна быть равная на всех, но я уступлю, потому что брату тяжелей. А я, слава Богу, имею свой хлеб.

— А все-таки, если не родственники у меня отнимают, а незнакомые люди? Причем это не мое, а принадлежит моей семье?

— У нас на приходе так и получилось. Я строю дом, по договору он строится на те накопления, которые я на приходе собрал за пять лет — деньги и материал. А потом строители, когда дом уже был готов, вдруг говорят, что мы должны им еще 4 миллиона. Я говорю, – а за что же? Договор был на 12 миллионов, я вам уже 14 заплатил. Потом вы увеличили до 16, потом до 18. Я опять заплатил и думал, ну теперь то все. И теперь я еще должен? —А скрытые расходы? —Какие скрытые, если я каждый день с вами на стройке толкался вместе с архитектором и конструктором? —Нет, вы нам должны. —Знаете, я понимаю, что вы человек светский и работаете по своим стандартам и с большими бюджетами, выделяемыми городом. Но городской бюджет это когда город дал много денег, и вы можете производить невероятные накрутки. Ты только лопатой копнул, и уже включился счетчик, пошли деньги крутиться. А мы в Церкви строим своим хозподрядом, денежки с трудом накопили, и на них строим. Так что я вам ничего не должен, и ничего платить не буду. Четыре миллиона — это накладно для прихода, мне нечем будет платить зарплату сотрудникам. – Нет, плати. А не будешь платить, я пойду жаловаться в Патриархию. А если они не помогут, я в арбитражный суд напишу. А я то знаю, что никаких документов, подтверждающих его претензии, у него нет. Но потом я вспомнил слова «не судитесь» и «не судите». Ну ладно, хорошо, я вам могу выплачивать поэтапно, и за три-четыре года я вам все выплачу. Но я же тем самым подставил свой приход, мы каждый месяц выплачиваем по 300 тысяч просто ни за что. Бросаем деньги в пасть этому крокодилу, который хотел нас скушать, приходские деньги. Почему? Потому что настолько обострились отношения, человек ради этих денег был готов на все. Хотя я мог на это пойти, и в Патриархии и суде мы бы доказали, что этот человек не имеет права требовать с нас ничего. Но мы, скрепя сердце, все равно ему платим.

— То есть, даже в ущерб справедливости, надо уступить ради мира?

— Какая-то возможность уступить у нас иногда есть, хотя мы и ужались при этом до предела, и отрываем кусок от себя, от полезных и важных дел. Но если дело накалилось до того, что люди готовы идти в суд, то ладно, Бог с ним, возьми. Бог судья и Он видит все – на чьей стороне правда. Но мы пошли на это, уступили, пожалуйста. А если просто нечего отдать, если нет такой возможности, то как ты здесь уступишь?

Но есть и другая сторона дела. Как раньше говорили – бедняку с богатым судиться невозможно. Вот ты бедный, а он какой-то там олигарх. Что ты будешь с ним судиться? Мне один олигарх как-то говорил «ты что, хочешь со мной судиться, вот я сейчас тебе устрою». И я понял, что я сейчас если что-то пикну, хотя там были явные нарушения, то я буду тот нищий. Это бессмысленно. Это даже не малодушие, а какая-то простая логика здравого смысла. Эта логика подсказывает, что ты не только с духовной, но и с чисто прагматической точки зрения больше проиграешь, если ввяжешься в эту кашу.

— А если говорить не о собственности, а о человеческих отношениях, в том числе рабочих. Должен ли я уступить тому, кто явно неправ.

— Человеческие отношения сложно поставить в столь узкие рамки, наподобие бревна, на котором столкнулись два барана, чтобы им нельзя как-то разойтись. У апостолов есть такое правило – во второстепенном можете уступать. Назовем быт и материальные отношения второстепенными. Там овчинка не стоит выделки – больше эмоций выплеснете на борьбу. Надо уступить, сказать «брат, успокойся». Так иногда приходится по голове людей погладить, если видишь, что человек возбужденный и требует своего. Приходит человек эмоционально заряженный каким-то негативом, и хочет священнику что-то доказать. Но ты уже заранее это видишь и начинаешь его так сглаживать, обхаживать. А потом говоришь ему: «Дорогой мой, золотой, ну что ты такой, давай разберемся, что за конфликт»? Посмотришь, вроде у него уже и пыл немного сошел: «Да, батюшка, погорячился. Ну, прости, ладно». И человек успокоился и ушел довольный. А ведь шел с кулаками и с войной, доказать хотел. Когда видишь таких людей – где-то им уступишь. А где-то чувствуешь, что не имеешь права уступить, потому что уступаешь не за себя лично, а за доверенное тебе дело, за приход. За какие-то линии нельзя отступать, потому что иначе окажешься в глупом положении.

— Когда уступить будет грехом?

— Древний подвижник авва Агафон вел святую жизнь. К нему пришла братия и решила его искусить. —Ты, Агафон, блудник. — Да, я блудник, я каюсь. —Ты невоздержанный обжора! — Да, говорит Агафон, я действительно не строго пощусь, надо бы лучше поститься. А когда дошло дело до обвинений в ереси, то он говорит: нет, душе моей чужд это порок. Нельзя уступать в вопросах правильной веры и Бога. На охране этой области человек должен стоять очень строго, как страж.

У одного современного мыслителя, греческого митрополита, и еще у старца Паисия Святогорца, я читал, что мир духовный очень точен. То есть мысль как лучик — вот она идет правильно. Если только что-то примешалось к ней, мысль уже будет другого качества, отклонится в сторону и будет отражать что-то другое. Есть законы духовной жизни, которые тоже очень точны. Люди, которые начинают жить духовной жизнью, это понимают. Если я только допущу какое-то неправомыслие в отношении к Богу, Пресвятой Богородице или подвигу святого, я сразу получаю внутреннее свидетельство о том, что я что-то нарушил и на душе что-то нехорошо. Начинаешь присматриваться – да, я допустил вольнодумие или свободное отношение к таким вещам, которые сами по себе сокровенны и мы можем к ним только приближаться. Но формировать их, стараться взять их, мы не можем. Но об этом наверное не стоит говорить.

Есть и другие вещи, в которых обычно нельзя уступать, это то, что затрагивает вопросы совести, чести, семьи, жены, человеческого достоинства. Но и тут тоже надо оговориться, что это нельзя доводить до дуэлей, как это раньше было. Ты меня оскорбил, а я тебя на дуэль. За этой дуэлью стоит какое-то глубоко-глубоко недуховное отношение. Когда идет накал до такой степени, что встает вопрос о жизни и смерти, то все аргументы надо откладывать в сторону. Пусть ты оскорбил меня, есть заповедь прощать и любить врагов. Да, это вопрос чести, но эта честь может быть чисто мирская. Я может просто не хочу себя, свою тщеславную гордость, потерять в глазах друзей, приятелей и общества, чтобы они не подумали, что я трус, потому что человек оскорбил меня или мою жену, а я в ответ промолчал. Если посмотришь, что за этим на самом деле стоИт, то страшно становится. Это ведь убийство человека, убийство одного человека другим. И что после этого? Так что если мы христиане, мы понимаем, что здесь все эти недомыслия, все порывы личного, надо отложить. По крайней мере, преодолеть их каким-то высшим судом правосудия Божия, чтобы не совершить самого страшного.

— А вот иду я с женой по улице, и какой-то хулиган ее оскорбил. Можно ли подойти и дать хулигану по морде?

— Не обязательно драться. А вот подойти и сказать: «Твой поступок хамский и безобразный, почему ты себя так ведешь?» — мы обязаны. Я муж, я не могу остаться безучастным, потому что иначе жена меня не будет уважать и любить. Это нисколько не унижает достоинство христианина, когда идет агрессия, не начинать драку, а смело и спокойно заявить обидчику о том, что он поступает низко. Если надо — удержать его руку или злое слово, пригрозить полицией за оскорбление. Но бить – это нехорошо.

— Резюмируя. Когда я должен делать то, что считаю правильным я, а когда то, что считают правильным другие люди?

— Если попытать понять какой-то основной принцип, который можно применять во многих жизненных ситуациях, то это принцип «пойми другого человека». Войти в его положение и понять его, понять его образ мышления и его идеи. Потому что чаще всего у нас спор возникает из-за того, что я не хочу понимать другого человека. Вот не хочу. У меня есть какой-то внутренний наработанный мировоззренческий или идейный результат моей работы и моих размышлений. И вот не хочу я от него отказываться.

А самый лучший принцип, его положил еще Василий Великий, мудр тот, кто учится у других людей всему. Ты не можешь разбираться во всем. Человек может не иметь, как ты, высшего образования, но он может знает какое-то свое дело, причем знать лучше тебя. Таких людей, которые у всех готовы поучиться хорошему, свт. Василий Великий уподоблял мудрой пчеле, которая летает везде, и с каждого цветка собирает то, что полезно. В этом преуспевали многие мыслители древности. Когда стараешься понять другого человека, входить в его мировоззренческий круг, круг идей, когда понимаешь, что человек сам по себе порядочен и честен, то пусть я не согласен с каким-то его мнением, но я все-таки воспринимаю его как нечто положительное и самоценное. Это самый основной принцип. Если он есть, то всегда вопрос можно как-то разрешить.

Даже в Церкви всегда допускалось, что в основном у нас согласие, а в частностях какое-то отклонение мыслей допускается, если человек не настаивает и не пытается возвести свое заблуждение в ранг общих принципов веры и благочестия. Разночтение в форме допускалось святыми отцами во все времена.

Самое главное – войти в положение и понять другого человека, принять его как нечто положительное, с каким-то своим ценным внутренним миром. И когда это совершается, то человек не делает каких-то капитальных нарушений в духовной или моральной сфере.