Писание привычно умножает слова для усиления смысла и словно возводит их для этого в квадрат. Есть небеса, а есть небеса небес. Есть смерть, а есть «смертью умрешь». Есть Святое, и есть Святое Святых. Есть еще «проклятием ты проклят», «умножая, умножу» и многое другое. В мире бизнеса есть подобное удвоение. Есть не только продажи, но и «продажи продаж», т.н. «франчайзинг». У нас назрела необходимость в проповеди о проповеди. Она должна быть направлена на самих проповедников, чтобы разбудить, взбодрить и научить.
  В этом нети ничего странного. Есть ведь учителя, то есть те, кто учит детей и взрослых. Но есть и учителя учителей, т.е. те, кто учит учителей. Для студентов есть профессора. Для профессоров – академики. Есть лестница вверх по мере усложнения задач. Один режиссер снимает фильм для массы потребителей. Другой – для некоторых режиссеров. Одним словом, это – стандартное явление в мире людей, и нам нужна проповедь о проповеди, и проповедь для проповедников.

Им нужна, к примеру, хорошая память. Ее нужно разрабатывать. Когда-то были мастера-чтецы или декламаторы. Они могли перед аудиторией наизусть читать огромные куски художественной прозы, и, поверьте, на выступлении такого мастера полет мухи слышно было. Почему бы и нам не тренировать память на лучших образцах хорошей литературы?

Еще есть ораторское искусство. Найти тему, развить ее и донести до слушателя – задача такого искусства. Этим надо заниматься. Демосфен с камешками во рту и Цицерон над речью в свете масляной лампы – наши хорошие товарищи.

Гомилетика – наука о произнесении проповедей – у нас существует. Но существует по остаточному принципу, как культура – в Советском Союзе. Кое-что есть? – Этого хватит. А в это время реклама проповедует, сатирики и комики говорят без отдыха (все упорно тренируются, надо сказать), политики «толкают» спичи, кино и музыка тоже занимаются своеобразной проповедью. Можно ли молчать в это говорливое время? Навряд. Но священники сомневаются в своих возможностях. Они не уверены, получится ли у них. Еще им совесть связывает язык (самый благочестивый и опасный враг проповедника). Еще они боятся осуждения коллег, зависти, неодобрения начальников. Поэтому многие служат так, как служил отец Иоанна Предтечи после зачатия сына – молча. Открывают рот только для возгласов и объявления служб на следующую седмицу.

Или этой практике придет конец, или нам всем придет конец, что сказано не для красного словца, а по истине.

Говорение это творчество, и говорение это Таинство. Говорение открывает тайники и обнаруживает скрытое во мраке. (Вот почему коллеги могут осуждать, и начальники могут быть недовольны сказанным). Говорение это предоставление возможности Богу действовать здесь и сейчас. В бессловесном мире Бог действует грозами и бурями, потопами и землетрясениями. А в нравственном мире Бог меняет людей посредством слова.

Мы, священники, должны были бы часто собираться для того, чтобы поделиться опытом успехов и поражений, поделиться темами, поднятыми в приходах, ободрить и окрылить друг друга. Это так же естественно, как семинары врачей и собрания педагогических коллективов. Дело за малым – перевести желаемое в сферу действительного. Когда нужное слово сказано, то полдела уже сделано. Вот я сейчас пишу эти строки, и если их кто-то прочтет, то процесс не сможет не запуститься. Пусть меньше, чем нужно и хуже, чем хочется, но он начнется. Таково свойство сказанного слова.

Павлу неоднократно являлся Господь Иисус и велел не бояться и не умолкать. Петр и Иоанн, после битья по слову архиерея, отказались молчать о Воскресшем Христе. Исайя велел не умолкать всем, говорящим о Господе. Иезекииль по слову Божию даже сухим костям проповедовал, и это слово не было без плода. Иеремия хотел было, но не смог сдержаться и давал выход словам, горевшим в груди его, как огонь в хворосте. Всюду делу сопутствовало слово, дело рождалось словом и слово меняло жизнь.

Нужны группы для изучения Писания и святоотеческой письменности. Саму письменность эту надо осознанно разделять на аскетическую, догматическую и нравственную. Эти области не стоит смешивать, чтобы знать, что и для чего читать; что и кому проповедовать. Группы ревнителей христианского образования нужны. Группы любителей Слова. Группы общения единомышленников. Все это нужно весьма и весьма, и если кто должен чувствовать в этом нужду, то священник – первый. Не всю же жизнь быть требоисполнителем, и оплачивать «тихое и безмолвное житие» невежеством паствы.

Для стимула можно пойти священнику на репетицию любого театра. Сколько труда интеллектуального, и эмоционального, и физического нужно затратить актеру, чтобы сказать что-то людям со сцены!

А еще можно пойти на тренировку спортсмена-олимпийца. Сколько пота нужно пролить, сколько всякой ненормативной всячины от тренера выслушать, чтобы в конце концов с медалью на груди заплакать на пьедестале под звуки гимна! И так – везде. Так можно ли нам, не для страны, а для Господа, и не на сцене, а на амвоне трудясь, добиваться успеха без соответствующих затрат нравственных, умственных и физических? Вопрос риторический, и ответ «можно» даже поросенок бы не произнес, если бы разговаривать сумел.

Так давайте же засядем за книги, и обменяемся книгами. Давайте будем делать выписки из прочитанного и доверять бумаге яркие мысли, время от времени посещающие всех людей без исключения (!). Давайте разлепим рот, залепленный чем попало, только не страхом Божиим, и начнем говорить с людьми: до службы, в средине службы, после службы, за пределами службы. Со временем из всего этого могут родиться школы проповедников и катехизаторов, столь необходимые жаждущим душам.

Дары ведь имеют свойство умножаться, как только, принесенные нами, попадают в руки Христа. Не верите – прочтите еще раз об умножении хлебов. Сколько еды было, и сколько людей наелось! Рыб так бы и осталось две, а хлебов – пять, если все это лежало в сумке у апостолов или того мальчика, о котором в тексте упомянуто. Но принесли Христу и - накормили тысячи. Мы же часто вообще никого не кормим, потому что семинарские и академические знания храним в дипломах и значках, а людям не несем все, что учили долгими годами. Вот оно и плесневеет, а не умножается.

Простая арифметика. Сложите приблизительно в уме – сколько часов лекций выслушивает за три-четыре года ученик семинарии. А если еще и Академии? Получится страшенная цифра. Теперь попробуйте сложить – сколько часов проповедей произносит условно выбранный священник лет за пять-семь служения? Получится, что в сравнении с выслушанными поучениями за годы учебы, произнесенные поучения в годы служения, это – наплакал кот. Вопрос – зачем учился? Зачем таланты в землю зарыл и в оборот не пускаешь? Не страшно, что ли?

Все ведь когда-то летали, все под ногами земли не чувствовали. Духом пламенели, Господу служили. А потом незаметно мохом обросли, крылья сложили, лишний вес набрали, так что не взлетишь, стали усталыми скептиками и внешне успокоились. Если это – норма, то мы – не христиане. Нужно опять начинать летать. И полет этот должен быть мысленным и словесным. Потом – все остальное.

Это наше Святое Святых, чтобы нам смертью не умереть и не быть проклятием проклятыми.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.