Раскрепощенное общество потребления не может справиться с обузданием человеческих пороков – Патриарх Кирилл

— Христос Воскресе!

— Воистину Воскресе!

— Ваше Святейшество! В этом году мы отмечаем 1025-летие Крещения Руси. Что означает эта дата, которая недавно появилась в календарях России, Украины, Белоруссии и других православных стран?

— 1025 лет тому назад произошел, выражаясь современным языком, цивилизационный разворот колоссальной силы и значения в жизни нашего народа. Нельзя сказать, что до Крещения Руси не было культуры, не было государства — все это существовало. Но произошел не столько даже культурный, сколько ценностный разворот. Был выстроен новый порядок в системе нравственных ценностей, принятых не просто в качестве заповедей, но в качестве глубочайшей народной традиции, включенной в культуру, в искусство, в философию. То, что произошло 1025 лет тому назад, определило профиль нашей нации — я говорю о нации в широком, собирательном смысле, как она была представлена в Киевской Руси; а если говорить применительно к современным реалиям, то это братские славянские народы, в первую очередь, современной России, Украины и Белоруссии.

Нужно еще сказать о чем-то очень важном. В то время христианская Европа была единой, в то время не было разделения Церкви, не было православных и католиков. Была единая Церковь, и поэтому через вхождение в христианский мир мы соприкоснулись со всей Европой — Византией, Римом, и с Иерусалимом, который всегда был частью этого единого христианского пространства. Россия, тогдашняя Русь вышла из узких провинциальных рамок и увидела перед собой совершенно иное бытие, что особым образом обогатило и страну, и каждого человека; и этот импульс не затухает на протяжении 1025 лет.

Поэтому очень важно, чтобы народ наш, люди, которые сознают важность воспоминаемого события, в этот день задумались и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Важно, чтобы этот день был связан с особыми торжествами, которые, кстати, сейчас и готовятся.

— А где будут проходить эти торжества?

— Мы предполагаем, что торжества начнутся в Москве 24 июля, в день памяти святой благоверной княгини Ольги, бабки князя Владимира, — можно сказать, первой христианки во власти, которая во многом подготовила Крещение Руси. Будет торжественное богослужение в Храме Христа Спасителя, на которое мы пригласили всех глав Поместных Православных Церквей. Мы предполагаем, что в этот день должны быть народный фестиваль, народное гуляние, народное торжество.

Затем все переместится в Киев, мать городов русских, где состоится торжественное богослужение на Владимирской горке, у памятника князю Владимиру. Надеемся, что будут присутствовать и главы Церквей. Украинское руководство вышло с инициативой пригласить именно на это событие — молебен на Владимирской горке — глав Православных Церквей и глав государств, где большинство людей принадлежат к Православной Церкви. Будет программа и на Крещатике — это единственная улица на просторах исторической Руси, которая названа в честь события Крещения. На Крещатике будет большой гала-концерт.

А затем мы переместимся в Минск, где будет совершено богослужение под открытым небом, где предполагаются большие народные шествия. Таким образом, этот праздник будет торжественно отмечен в трех столицах Святой Руси.

— Ваше Святейшество, сейчас христианство в Европе уже не столь едино, как во времена князя Владимира, и свидетельством тому является хотя бы тот факт, что в этом году католики отмечают Пасху 29 марта, а православные — 5 мая. Не является ли это символом большого разрыва, пропасти между католичеством и православным христианством в современной Европе? И попутный вопрос: помолились ли Вы за нового Папу Франциска? Он говорит, что уже помолился за Вас…

— Меньше всего нас разделяет празднование Пасхи в различное время. Различное празднование Пасхи было с самого начала истории Церкви. Рим праздновал по-своему, Александрия и Антиохия по-своему (Константинополя тогда еще не было). Были попытки выйти на какую-то общую дату, на какой-то общий принцип, однако в течение первых трех столетий эти попытки не увенчались успехом. Но Церковь-то была единой, и никому в голову не приходило разрывать отношения из-за разного времени празднования Пасхи.

— Не мешало?

— Не мешало. Потом I Вселенский Собор выработал формулу празднования Пасхи, и мы праздновали ее все вместе до известных событий, когда Папа Григорий ввел новый календарь, что и привело снова к появлению разрыва в датах.

Еще раз хочу сказать: не это самое главное, и не думаю, что нам следует сейчас останавливаться в беседе с Вами на различиях между Католической и Православной Церквами, тем более что Интернет дает широкий доступ к любым источникам, и каждый, кто интересуется этой темой, может с ней ознакомиться. Я хотел бы сказать о другом — о том, что и перед католиками, и перед православными сегодня стоят одни и те же задачи или, как теперь говорят, одни и те же вызовы, одни и те же проблемы, которые необходимо решать с опорой на христианскую традицию.

Мы видим, что происходит в так называемом обществе потребления, что происходит с человеком, у которого демонтированы всякие нравственные табу. Кстати, сама идея разрушить табу представляется как положительная — полностью освободить человека! Но мы ведь знаем, что человек не безгрешное существо, и, полностью освобождая человека, мы, в том числе, высвобождаем и это темное или, как говорили греки, дионисийское начало. Мы раскрепощаем инстинкты — а потом пытаемся привести в какой-то порядок эту раскрепощенную от греха личность путем введения законов.

Вот мы все время проливаем крокодиловы слезы по поводу коррупции, по поводу криминала. Так ведь не с этого же начинать надо! Никакими правоохранительными средствами не победить грех, а коррупция и криминал — это результат греха человека. И мы видим, что сегодня происходит: раскрепощенное общество потребления не может справиться с обузданием человеческих пороков и отказывается от этого. Делайте что хотите! Больше того, пороки легализуются, законодательно оправдываются. Все это в конце концов приводит к разрушению человеческой личности, к невероятному кризису, который попеременно вспыхивает в области экономики, финансов, экологии, политики… Мир находится в смятении, а источником этого смятения являются не те или иные события, о которых мы каждый день узнаем из новостных программ телевидения, а сам человек, человеческая личность. Вот это главный вызов для носителей христианской традиции, для Церквей Востока и Запада, для Церкви Православной и Церкви Католической.

Я не буду перечислять все проблемы, а это и легализация однополых браков, и эвтаназия, а теперь уже и возможная легализация педофилии, о чем, кстати, наша Церковь говорила уже много лет назад. И этому нет конца, как нет конца греху в человеческой душе. Так вот, на эти вызовы надо отвечать, и мы, конечно, были очень приятно удивлены, даже взволнованы многотысячными протестами парижан против легализации однополых браков, против уничтожения слов «отец» и «мать», против возможного усыновления этими так называемыми «семьями» детей-сирот. Это был очень неожиданный для всех нас протест, проявление глубокого религиозного чувства. Такого рода акции помогают нам опознать друг в друге единомышленников, и сегодня наши отношения с Католической Церковью строятся, в первую очередь, по этому принципу. Мы единомысленны в подходе к основным проблемам, которые сегодня беспокоят человека и общество.

Вы спросили о молитве. У молитвы нет границ. Тем более, я думаю, нужно молиться за тех, кому Бог вверяет огромную ответственность за духовную жизнь большого количества людей. Поэтому мои пожелания, которые я выразил в своем письме избранному новому Папе Франциску, не были просто выражением вежливости — это были, как мы говорим, молитвенные пожелания.

— Но все же, что означает для Вас «смена караула» в Ватикане? Безусловно, личность Папы окрашивает все папство каждого периода. Для Вас это скорее возможность или угроза? Как Вы планируете строить персональные отношения с Папой Франциском? Возможна ли когда-нибудь Ваша встреча с ним? Понимаю, что сейчас я рискую получить ответ, что нужно создать условия, подготовить такую встречу, — но все же, что-то более конкретное?

— Я хотел бы вспомнить о предыдущем понтификате. Во время Папы Бенедикта XVI очень улучшились отношения между нашими Церквами — именно потому, что произошел отказ от разного рода достаточно экстравагантных проектов, как, допустим, визит Папы в Москву.

— Без Вашего приглашения?

— Да, без приглашения, как это произошло, к сожалению, в отношении других близких нашему сердцу стран. Отказ произошел, но зато значительно повысился уровень диалога, взаимопонимания по тем самым вопросам, по которым сегодня христиане, живущие в Аргентине и в Бразилии, в Германии и во Франции, в России и в Греции, должны быть единомысленны. Время нашего разброда и шатания в оценке общественно значимых проблем должно закончиться. Начался этот процесс при Папе Бенедикте XVI, и мы очень надеемся, что и при нынешнем Папе с его открытостью к социальной проблематике, с его чувствительностью к социальной несправедливости, с его, как я понимаю, готовностью вносить свой вклад в решение тех проблем, о которых мы только что говорили, эта добрая тенденция будет развиваться и совершенствоваться. По крайней мере, мы открыты к диалогу, к сотрудничеству, к развитию такого рода взаимодействия, и у нас нет никаких свидетельств о том, что нынешний Папа не открыт к тому же.

— Ваше Святейшество, в Рождественском обращении Вы призвали способных на это усыновлять детей, Вы сами упомянули проблему сирот, сиротства. Откликнулись ли на Ваш призыв люди? Каков эффект Вашего обращения? И если православные семьи действительно усыновляют детей, то чем таким семьям может помочь Церковь? Это же всегда непростая ситуация, это всегда большой риск. Все это не проходит так гладко, как хотелось бы; для родителей и для детей это большая работа. Как быть с этим?

— Мы, конечно, не делали никаких социологических замеров, сколько людей усыновили или удочерили сирот после моего обращения. Но мне приходилось встречаться с людьми, которые, в том числе ссылаясь на слова Патриарха, приняли тяжелейшее решение усыновить больных детей, инвалидов. И когда я спрашивал: «ну, как?», я понял, что на этот вопрос нет односложного ответа. Никто мне не сказал: «Знаете, чудесно, прекрасно». Одна женщина сказала: «Это очень тяжело».

Но я видел в глазах людей, которые предприняли этот шаг, решимость продолжать свою миссию, — при всем том, что они, конечно, снижают уровень своего бытового комфорта, у них сокращается свободное время, у них появляются заботы, которых вчера еще не было, о которых они даже не думали. Все это свидетельствует о том, что принятие ребенка в семью не может быть результатом какого-то одномоментного эмоционального порыва. Это должен быть результат размышлений, молитвы, самоанализа, потому что на этом пути не может быть разворота вспять — так же, как на пути монашества не может быть разворота вспять. Взявшись за плуг, нельзя поворачиваться вспять.

Так вот, очень важно, чтобы все больше и больше людей у нас вставали на этот путь. Потому что усыновление здоровых или больных детей — это, конечно, акт помощи, выражение милосердия и любви, но одновременно это действие, которое несет в себе колоссальное воздействие на сознание, на душу тех людей, которые этот акт совершают. Жизнь «до» и «после» совершенно разная, и в каком-то смысле я глубоко убежден, что люди, которые справляются с этим подвигом, обретают спасение во Господе, — потому что так много отдают себя другому существу, так много вкладывают любви и сил, что это не может не преобразить внутреннюю жизнь человека.

И поэтому, размышляя на эту тему, в отрыве от любых политических обстоятельств, я хочу сказать следующее: мы должны усыновлять сирот. Мы как народ, потому что это очень важный показатель нравственного здоровья нации.

— Вы часто обращаетесь к этой теме — к нравственным ориентирам нашей жизни. Уместно, наверное, в светлый праздник Пасхи вспомнить жертвенный подвиг Христа. Вот Вы сейчас упомянули жертвенность родителей, которые усыновляют детей. Ну, а какие еще нравственные ориентиры в наше время? Какие нравственные примеры, кроме того, что Вы упомянули в связи с усыновлением, Вы бы привели для наших современников — со стороны наших же современников?

— Мне, к счастью, приходится часто встречаться с такими людьми, от которых я, как говорят теперь, набираюсь энергии. Сравнительно недавно в Храме Христа Спасителя был целый батальон спецназа Внутренних войск — красивые, сильные молодые парни, которых я причащал. Не было никакой искусственности, никакой режиссуры в том, что происходило — эти люди пришли помолиться и причаститься Святых Христовых Таин. Я смотрел на их лица и думал: «Ведь каждый из вас в любой момент может столкнуться лицом к лицу со смертью. Не с риском потерять карьеру, не с риском обнулить счета в банке, не с риском потерять возможность путешествовать по всему миру, а с риском потерять жизнь или здоровье». И эти молодые люди вступают именно в эти войска, для того чтобы защищать нас день и ночь, постоянно находясь, что называется, на линии огня.

Вот еще пример, который мне сейчас пришел в голову. Евгений Николаевич Чернышёв, руководитель противопожарной службы города Москвы. Начальник, «белый воротничок» — только в военной форме. Ну, сидел бы у себя в кабинете, командовал, а он поехал на пожар и погиб. Не потому, что не имел квалификации или сделал какую-то ошибку, а потому что сознательно пошел туда, где можно погибнуть ради спасения других людей, — и ведь погиб.

Имена этих людей ни в коем случае нельзя забывать. Это наши современники, люди, отдающие свою жизнь для того, чтобы спасти других. 

А вот еще пример. Город Ижма в Коми, где сел Ту-154. Звали этого человека Сергей Михайлович Сотников, он был начальником на том самом аэродроме и много лет следил за взлетно-посадочной полосой, без всякой надежды на то, что эта полоса когда-нибудь кому-то пригодится. Он не давал туда сваливать спиленные деревья, ставить старую технику, и благодаря этому героический экипаж Ту-154 посадил абсолютно обесточенную машину и спас тех, кто был на борту. Кстати, я летел на этом самолете и с этим экипажем, возвращаясь из Якутии, так что имел возможность видеть этих людей — но это было задолго до того события, о котором я говорю.

Вот навскидку три примера, но, поверьте, об этом можно говорить очень-очень много. А вывод — этими людьми и сохраняется род человеческий. Когда из нашего мира, из человеческого общества уйдет любовь, уйдет доброта, уйдет готовность к самопожертвованию, когда зла будет больше, чем добра, человечество не сможет существовать, потому что зло стремится к смерти, а не к жизни. Динамика зла всегда завершается небытием. Поэтому жизнь — это любовь, это добро, это подвиг, это нравственное чувство, которое так нужно возгревать всем нам в непростых условиях жизни в мятущемся XXI веке.

— Я хотел бы вспомнить еще один подвиг — великий подвиг новомучеников в советские времена, тех, кто пострадал за веру и за добро. Почему Церковь так настойчиво напоминает об этом? В чем особая ценность их подвига?

— Во-первых, потому, что это люди, которые отдали свою жизнь за веру сравнительно недавно. Ведь старшее поколение еще помнит ту эпоху — если не сами были свидетелями того, что происходило, то их старшие братья и сестры, папы и мамы. Например, я прекрасно себе представляю, что происходило, потому что об этом рассказывали родители, рассказывали друзья родителей. Поэтому для нас, и не только для людей моего поколения, но и для молодежи, которым мы можем передать эти рассказы, новомученики — это люди, отделенные очень небольшим промежутком времени.

Если взять, допустим, мучеников первых трех столетий, то ведь они превратились в неких былинных героев. Конечно, жития этих мучеников как бы воскрешают реальные события в нашей памяти, в нашем сознании, но это было так давно, уже где-то за границей исторического горизонта, а подвиг новомучеников — совсем недавно.

— Есть фотографии, есть кадры хроники…

— Совершенно верно. Есть протоколы допросов, есть фотографии в фас и в профиль накануне казни. Вот то, что просто обжигает нас. Подвиг новомучеников — это ярчайшее свидетельство того, как люди были способны отдать жизнь за свои убеждения, за веру, за те самые нравственные принципы, которые сегодня, к сожалению, часто отвергаются и нивелируются в жизни современного общества. Поэтому для того чтобы понять важность борьбы за жизнь, за человека, за великие нравственные идеи, нужно иметь примеры, и новомученики такими примерами являются.

— Ваше Святейшество, такое впечатление, что Пасха в этом году празднуется с каким-то небывалым размахом. Огромные раскрашенные яйца, растяжки у храмов, школы звонарей — в общем, чего только нет! Что это такое? С чем это связано? Как Вы это объясняете?

— Ну, праздник Пасхи — это праздник радости, пасхальное настроение — это настроение радостное. Под всем этим есть великая идея, связанная с конечной победой Христа над злом. Это означает, что все зло нашего мира, с которым мы каждый день сталкиваемся, — это страшилки, потому что зло уже побеждено. Если мы принимаем сторону зла, то мы принимаем сторону проигравшего — вот что такое праздник Пасхи; и поэтому он связан с очень радостными эмоциями. Но ведь обычный человек, радуясь, распространяет свое настроение на окружающих. Так, под состояние людей, формировалась и фольклорная культура — ведь она не с неба сваливалась, и не по приказу свыше.

И поскольку праздник Пасхи сегодня становится действительно общенародным, то я думаю, что эту энергетику людей хорошо почувствовали и местные власти, в частности, власти города Москвы, которые в сотрудничестве с Церковью в этот раз сделали очень многое для того, чтобы праздник вышел на улицы, чтобы он стал народным праздником, в том числе праздником фольклорным, чтобы это внутреннее состояние, которое испытывает человек, переживающий радость Воскресной ночи, запечатлелось и во внешних образах, в неких действиях. Полагаю, что фольклор всегда играл очень важную роль в поддержании нравственной традиции народа — дай Бог, чтобы и сейчас мы к этому вернулись.

— Благодарю Вас, Ваше Святейшество, за интервью.

— Благодарю Вас.

Патриархия.ru