В начале апреля 2013 года Михаил Прохоров представил свое видение государственно-конфессиональных отношений в статье «Религия и политика: Кодекс примирения» (Ведомости от 02.04.2013, №56 (3318)). Представляем вниманию читателей портала Православие.Ru комментарий к этой статье руководителя Юридической службы Московской Патриархии инокини Ксении (Чернеги).
 
Автор статьи пишет о том, что государство «не замечает» конфессии, а конфессии «не замечают» государство.
Однако, похоже, сам М. Прохоров «не замечает» ни государства, ни конфессий, поскольку игнорирует в своей статье положения государственных законов, а к конфессиям относит Фонд Храма Христа Спасителя, который статусом религиозной организации не обладает и, соответственно, конфессией не является. Неясно, какое отношение к теме статьи имеет «бурная коммерческая деятельность» упомянутого Фонда и придуманное М. Прохоровым для развлечения неискушенного читателя применение Фондом вместо ценников «размера рекомендуемых пожертвований».

Автор ратует за заполнение имеющегося, по его мнению, правового вакуума в сфере государственно-конфессиональных отношений на основе принципа равенства конфессий перед законом, исключающего «даже постановку вопроса о привилегированном положении одной из них».

Между тем, правовой вакуум в этой сфере давно уже был заполнен Конституционным судом РФ, который в своем постановлении от 23.11.1999 № 16-П отметил, что равенство религиозных организаций перед законом вовсе не означает их равноправия. Неслучайно в преамбуле Федерального закона о свободе совести признается особая роль православия в истории России, в становлении ее духовности и культуры, декларируется уважение к христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям, составляющим неотъемлемую часть исторического наследия России.

По существу, М. Прохоров, вопреки имеющимся нормам, пытается навязать России американскую модель государственно-конфессиональных взаимоотношений, основанную на равноправии всех конфессий. Европейский опыт наделения отдельных конфессий статусом «традиционных» или «официальных» ему очевидно претит.

В разделе «Семейное право» М. Прохоров драматизирует тему религиозного воспитания детей в семье. «Если один родитель требует от ребенка соблюдения религиозных правил и ритуалов, а другой выступает резко против, то ни одна инстанция не сможет разрешить этот спор на основании закона. Конечно, до позиции ребенка в этом вопросе вообще никому нет дела».

Так ли это в действительности? Согласно п. 2 ст. 65 Семейного кодекса РФ «все вопросы, касающиеся воспитания и образования детей, решаются родителями по их взаимному согласию, исходя из интересов детей и с учетом мнения детей». А в силу ст. 57 кодекса «ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого судебного или административного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам». Таким образом, родители (опекуны и попечители), суды и органы опеки обязаны выслушать и учесть мнение ребенка. Ну, а по мнению М. Прохорова, не утруждающего себя погружением в «тонкости» семейного права, «до позиции ребенка вообще никому нет дела».

Еще большее недоумение вызывает риторический вопрос о том, «как примирить» с законом «работу» несовершеннолетних в религиозной общине в качестве алтарников или пономарей. На самом деле, закон давно уже «в мире» с подобными ситуациями, не рассматривая, кстати, несовершеннолетних алтарников и пономарей в качестве «работников». В силу ст. 4 Закона о свободе совести малолетний ребенок, с согласия родителей, может участвовать в богослужении, в том числе в качестве алтарника или пономаря. Ну а ребенок, достигший 14-летнего возраста, вправе самостоятельно решать вопрос о том, помогать ему батюшке в алтаре или просто помолиться.

«Нахождение детей в монастырях, – пишет М. Прохоров, – находится в прямом противоречии с законом». Хотелось бы понять, на какой норме закона автор основывает свое утверждение? Если следовать логике Прохорова, детские дома и приюты при монастырях находятся «вне закона». Однако, на сегодняшний день ни один российский закон не устанавливает запрет на проживание детей в монастырях. Очевидно, М. Прохоров горит желанием такой запрет установить, для чего и разрабатывает проект «религиозного кодекса».

«Религиозные организации, взявшие на себя опеку над сиротами, не приобретают прав родителей, – утверждает автор статьи, – следовательно, религиозные организации не могут до наступления совершеннолетия вовлекать своих воспитанников в религиозную деятельность».

В качестве комментария приведем положение п. 5 ст. 3 Закона о свободе совести, согласно которому «запрещается вовлечение малолетних в религиозные объединения, а также обучение малолетних религии вопреки их воле без согласия их родителей или лиц, их заменяющих». Под «лицами, заменяющими родителей», закон понимает опекунов малолетних детей и организации, которые, в силу ст. 155.2 СК, выполняют обязанности опекунов. К числу таких организаций, согласно той же статье, могут относиться любые некоммерческие, в том числе религиозные, организации, в которые помещены дети-сироты. Таким образом, организации, выполняющие функции опекунов, могут, с согласия ребенка, осуществлять его религиозное образование и воспитание.

В разделе «Сфера образования» г-н Прохоров заявляет, что государственное финансирование образовательных учреждений, созданных религиозными организациями, и имеющих государственную аккредитацию, противоречит Конституции РФ. Однако, чем же отличаются дети, обучающиеся в «религиозных школах», от прочих детей? Каждый, согласно Конституции, имеет право на получение бесплатного общего образования. Применение этого положения Конституции не зависит от того, в какой школе обучается ребенок. Г-н Прохоров забыл, что дискриминация граждан, в том числе детей, по признаку отношения к религии запрещена, кстати, не только Конституцией России, но и международными актами.

В разделе «Вопросы собственности» г-н Прохоров утверждает, что «сегодня по новому законодательству административные здания, служебные и технические помещения, а также оборонительные строения монастырей не передаются Церкви».

Действительно, закон ничего не говорит об «оборонительных строениях монастырей». Однако, в нем к имуществу, подлежащему передаче в собственность либо пользование религиозных организаций, отнесены здания, построенные для обеспечения монашеской жизнедеятельности (ст. 2 Закона о передаче религиозным организациям имущества, находящегося в государственной или муниципальной собственности), а также здания, связанные с имуществом религиозного назначения, образующие с ним единый культовый комплекс (ст. 5 закона).

Видимо, плохо г-н Прохоров знает «новое законодательство» …

Оспаривая право религиозной организации выбрать вид права на государственное имущество – в пользование либо в собственность получать объект – Прохоров забывает о том, что такое право предоставлено всем гражданам и организациям в России. При этом в ряде случаев (например, в отношении объектов ЮНЕСКО, музейных ценностей и другого государственного имущества, ограниченного в обороте) выбор ограничен: такое имущество может передаваться только в пользование.

Характеризуя экономические взаимоотношения государства и конфессий, Прохоров обвиняет Бюджетный кодекс в том, что он «не делает различий между общественными и религиозными организациями». Действительно, Бюджетный кодекс предусматривает предоставление субсидий за счет средств государственных и местных бюджетов любой НКО независимо от ее организационно-правовой формы (религиозной или общественной организации, фонду и т.д.).

Но, по мнению Прохорова, финансирование конфессий из бюджета противоречит Конституции и нескольким федеральным законам.

О каких законах идет речь, не вполне ясно. Нам известно два закона, которые прямо предусматривают такое финансирование. Во-первых, Закон о свободе совести, согласно которому «государство оказывает финансовую, материальную и иную помощь религиозным организациям в реставрации, содержании и охране зданий и объектов, являющихся памятниками истории и культуры, а также в обеспечении преподавания общеобразовательных дисциплин в образовательных учреждениях, созданных религиозными организациями в соответствии с законодательством Российской Федерации об образовании» (ст. 4 закона). Во-вторых, Закон о НКО, в силу которого религиозные организации отнесены к числу социально ориентированных НКО, имеющих право на государственное финансирование и поддержку (ст. 2 закона о НКО).

Особого внимания заслуживает инициатива Прохорова распространить на религиозные организации нормы ГК о банкротстве, о порядке образования и компетенции органов управления религиозной организации.

Согласно Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии и убеждений (провозглашена резолюцией 36/55 Генеральной Ассамблеи ООН от 25.11.81), согласно которой религиозные организации имеют право «избирать соответствующих руководителей согласно нормам той или иной религии».

В этой связи в п. 5 ст. 4 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» содержится следующая норма: «в соответствии с конституционным принципом отделения религиозных объединений от государства, религиозное объединение создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям». Именно поэтому на религиозные организации не распространяются и не должны распространяться нормы государственных законов, определяющие особенности управления юридическим лицом, в том числе и нормы о банкротстве, предусматривающие назначение для юридического лица-должника арбитражных управляющих.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.