Ровно двести лет назад, 28 апреля 1813 года, в прусском городе Бунцлау (ныне – польский Болеславец) ушёл из жизни фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. Было ему шестьдесят семь лет. Нет сомнений, что эта смерть в истории России останется незабываемой. Ведь он оставил этот мир на гребне мировой славы: имя Кутузова в те дни повторяли ежедневно не только в России, но и во Франции, Англии, Германии…

 

Перед гробницею святой
Стою с поникшею главой…
Все спит кругом; одни лампады
Во мраке храма золотят
Столпов гранитные громады
И их знамен нависший ряд.
Под ними спит сей властелин,
Сей идол северных дружин,
Маститый страж страны державной,
Смиритель всех ее врагов,
Сей остальной из стаи славной
Екатерининских орлов.
В твоем гробу восторг живет!
Он русский глас нам издает;
Он нам твердит о той године,
Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал — и спас…
Внемли ж и днесь наш верный глас,
Встань и спасай царя и нас,
О старец грозный! На мгновенье
Явись у двери гробовой,
Явись, вдохни восторг и рвенье
Полкам, оставленным тобой!
Явись и дланию своей
Нам укажи в толпе вождей,
Кто твой наследник, твой избранный!
Но храм — в молчанье погружен,
И тих твоей могилы бранной
Невозмутимый, вечный сон…

Пушкин здесь, как всегда, показал себя мудрым историком, склонным к патетической аналитике.

Он отдал дань Кутузову – герою загадочному, во многом – непонятому.

1813-й год израненный фельдмаршал встретил с лаврами спасителя Отечества. Он сам, быть может, не ожидал столь громкого успеха и переутомление сказалось на ослабевшем здоровье. Разбить Бонапартия в генеральном сражении ему не удалось, но старый полководец сумел перехитрить опасного ворога. Изгнание Французов за пределы Отечества дорого стоило России: за спинами армии дымилась разграбленная, осквернённая Москва. Это именно Кутузов принял решение отдать Москву без генерального сражения – за это его считали и мудрецом, и предателем.

«Умён, умён! Хитёр, хитёр! Его и Де Рибас не обманет!» — говаривал про Кутузова Суворов.

Под Измаилом Кутузов показал себя отважным и волевым генералом. По приказу Суворова он без колебаний пошёл на смерть – и выстоял, стал «правой рукой командующего на левом фланге». Суворов говорил: «Достоинства военные суть: для солдата – отвага, для офицера – смелость, для генерала – доблесть». Кутузов, столь не похожий на своего учителя, с честью прошёл все эти стадии. Его – полководца – упрекали за нерешительность. Во главе армии он действовал не как рубака, скорее – как дипломат и рачительный управленец. Наступательную тактику, исконно присущую русской армии, Кутузов отвергал не только в противостоянии с Наполеоном, который повсеместно считался непобедимым. Но в декабре 1812-го Кутузов получил убедительное преимущество перед скептиками: Великая армия, вторгшаяся в Россию, пропала. Наполеон бежал. Русские войска преследовали изгнанного, отступающего врага. Бросаться опрометью в новую кампанию Кутузов не желал, хотя и осознавал, что Наполеона придётся добивать. Он намеревался сделать это при серьёзном участии немцев и англичан, любивших (а кто из политиков этого не любит?) загребать жар чужими руками. О Британии Кутузов ещё давненько говаривал: «Если завтра этот остров пойдёт ко дну – я и не охну». Он не считал себя гражданином мира, истово служил интересам России, который неизменно понимал на свой лад.
К тому же Кутузов лучше всех понимал, что армии необходима передышка. О здоровье солдат и хлебе насущном для армии он не забывал никогда, а проблемы эти в кампаниях 1812 – 13-го стояли остро.
В прежние годы несколько раз он чудом избежал смерти. Но в прусской Силезии, в последнем походе, его настигла простуда после продолжительной верховой езды.

Кутузов спешил в Дрезден, в столицу Саксонии. Спешил – против своего обычая всё делать неторопливо. В нетерпении он пересел из кареты на лихого коня и поскакал верхом. Сырая весна проявила коварство…

Он не мог продолжать поход и остался в Бунцлау. Лучшие лекаря, присланные королём Прусским и императором Всероссийским, хлопотали вокруг князя Смоленского. Он поглядывал на их старания с горькой усмешкой. В Германии к Кутузову относились восторженно. Неспроста портрет русского фельдмаршала с повязкой на лице можно увидеть в веймарском музее Гёте: в Кутузове видели освободителя. Его агитационные послания к немецким патриотам и впрямь всколыхнули многих. Теперь Германия почтительно сопереживала смертельно больному полководцу. Десять дней провалялся Кутузов в постели.

В письме к жене от 11 апреля фельдмаршал писал: «Я к тебе, мой друг, пишу в первый раз чужою рукою, чему ты удивишься, а может быть и испугаешься, — болезнь такого роду, что в правой руке отнялась чувствительность перстов… Прости, мой друг». Жена действительно была его другом, доверие и понимание сопутствовали их семейной жизни. Самые откровенные мысли он излагал в письмах супруге – случай редкий и по тем временам, и по нашим.

Александр I, никогда не доверявший старому полководцу, всё-таки навестил безнадежно больного Кутузова. Сохранилась такая легенда: склонившись над его ложем, царь спросил:

– Михаил Илларионович, простите ли вы меня?

Подняв тяжелые воспаленные веки, Кутузов тихо произнес:
– Я вам прощаю, государь, но Россия вряд ли простит…

В чём смысл этого диалога? Соратники Кутузова считали, что собеседники припомнили, что царь не раз давил на фельдмаршала, заставлял его принимать неверные решения. В первую очередь припоминали Аустерлиц. Впрочем, легенда есть легенда.

«Закат дней его был прекрасен, подобно закату светила, озарившего в течении своём великолепный день; но нельзя было смотреть без особенного прискорбия, как угасал наш знаменитый вождь, когда во время недугов избавитель России отдавал мне приказания, лёжа в постели, таким слабым голосом, что едва бывало можно расслушать слова его. Однако же его память была очень свежа, и он неоднократно диктовал мне по нескольку страниц безостановочно», — вспоминал адъютант фельдмаршала, замечательный военный писатель А.И.Михайловский-Данилевский.
16 апреля 1813 года сердце великого полководца остановилось.

Армии не сразу сообщили о болезни и смерти Кутузова. Боялись, что горькая весть обескрылит войска в трудном походе.

Оплакивали его искренне. В солдатской песне, сочиненной на смерть Кутузова, сказано о закатившемся солнышке: «Как от нас ли, от солдатушек, отошел наш батюшка, Кутузов-князь!.. Разрыдалося, слезно всплакало войско русское, христианское! Как не плакать нам, не кручиниться, нет отца у нас, нет Кутузова!». Вспоминалось всё лучшее, связанное с Кутузовым: «А как кланялся он солдатушкам, как показывал седины свои, мы, солдатушки, в один голос все прокричали ура! С нами Бог! и идем в поход, припеваючи». Так вспоминали воины появление Кутузова перед армией в Царевом-Займище, у Старой Смоленской дороги.

О трудностях кампании авторы песни повествовали вполне реалистично: «Ах, и зимушка не знобила нас и бесхлебица не кручинила: только думали, как злодеев гнать из родимые земли русские».
Вот ведь загадка: Кутузова обвиняли в бездеятельности и небезосновательно. Но вот его не стало – и место полководца, по большому счёту, осталось вакантным. Кутузова уважали даже, если ненавидели.
Не стало человека, которого сама Екатерина называла «моим генералом». Не стало старого хитреца, которого Бонапарт называл седым лисом Севера. Он был не столько командующим (хотя и в тактических вопросах опыт Кутузова оставался незаменимым), сколько символом армии. И никто не сумел Кутузова заменить.

Он никогда не был бесспорным авторитетом для генералов, у него навеки сложная репутация. Слишком много спорного, неоднозначного и в повадках, и в поступках Кутузова. А всё-таки равного ему вождя не нашлось. Великое дело – опыт и репутация.

В городе, где скончался великий русский полководец, поставлен обелиск с надписью: «До сих мест князь Кутузов-Смоленский довел победоносные русские войска, но здесь смерть положила предел славным дням его. Он спас Отечество свое и отверз путь к избавлению Европы. Да будет благославенна память героя».

Тело полководца без промедлений забальзамировали для отправки в Россию. Часть останков захоронили на тихом кладбище, в двух километрах от Бунцлау. Сохранилась легенда, что там покоится сердце Кутузова. Это не так. Сердце действительно, по завещанию полководца, поместили в особую колбу. Но она последовала в Петербург вместе с гробом. Есть и такая легенда: лекарь, человек православный, отказался отделять от трупа сердце – и слукавил, оставил сердце на месте, а в колбу поместил нечто другое. Традиция хоронить сердце отдельно – языческая, популярная и среди масонов. Так был похоронен Байрон. Ничего романтического в этом нет, по-моему – блажь, да и только.

Нередко снова и снова приходится слышать: Кутузов вполне осознанно просил похоронить его сердце в Пруссии: «Прах мой пусть отвезут на Родину, а сердце похоронят здесь, у Саксонской дороги, чтобы знали мои солдаты — сыны России, что сердцем я остаюсь с ними».



Легенду проверили в 1930-е годы, во времена правления Кирова в Ленинграде. Вскрыли кутузовский склеп в Казанском соборе. В центре склепа стоял саркофаг. Сдвинули плиту и увидели прах полководца. Тело Кутузова к тому времени уже успело совершенно истлеть. А у головы слева находился старинный серебряный сосуд цилиндрической формы. Загадка!
С большим училием удалось отвернуть крышку. Емкость заполняла какая-то прозрачная жидкость, в которой, как уверяют свидетели эксперимента, можно было рассмотреть хорошо сохранившееся сердце. Оно похоронено в России! Увы, об этом не знали солдаты Красной армии, бойцы Рокоссовского, освобождавшие Болеславец. Их вдохновляла легенда о сердце Кутузова, похороненном в Силезии. Об этом слагались стихи и песни, да и слова, высеченные на монументе, гласят о захороненном здесь сердце.



Эти слова – наша память и о Кутузове, и о героях 1945-го. Простительное, светлое заблуждение. Впрочем, вопрос захоронений Михаила Илларионовича Кутузова таит немало загадок – стоит ли снова и снова ворошить останки?

Пруссия Пруссией, а в Российской империи похороны спасителя Отечества выдались громкими. Когда траурный кортеж прибыл на окраину Петербурга, его встретила возбужденная толпа горожан. Жители столицы выпрягли шестерку лошадей и на собственном горбу докатили коляску с гробом фельдмаршала от Нарвских ворот к Казанскому собору. Недавно отстроенный собор стал символом сопротивления Наполеону, символом победы в войне 1812 года. Символично, что с Кутузовым прощались именно там, там и похоронили…

Два дня длилось прощание петербуржцев с прахом Кутузова. Его похоронили 13 июня 1813 года у западной стены северного придела собора. Над могилой была возведена бронзовая ограда, созданная по проекту А. Воронихина, установлена икона Смоленской Божией Матери и укреплен герб Светлейшего князя Смоленского. Рядом укреплены 5 штандартов и одно знамя, сохранившиеся до наших дней. Позднее над могилой была установлена картина художника Алексеева «Чудо от Казанской иконы Божией Матери в Москве». На ней изображено событие из истории российской воинской славы – освобождение Москвы ополчением под руководством Минина и князя Пожарского в октябре 1612 года с Казанской иконой Божией Матери. Перед этой иконой молился и Кутузов в 1812-м году, и о Пожарском вспоминал он нередко. Ведь у двух спасителей России был общий предок – Василий Беклемишев.

Александр I, смягчившись после смерти старика, в письме к жене Михаила Илларионовича писал о полководце: «Болезненная не для однех вас, но и для всего отечества потеря! …имя и дела его останутся бессмертными. Благодарное отечество не забудет никогда заслуг его. Европа и весь свет не перестанут ему удивляться, и внесут имя его в число знаменитейших полководцев. В честь ему воздвигнется памятник, при котором россиянин, смотря на изваянный образ его, будет гордиться, чужестранец же уважать землю, порождающую толь великих мужей».

Память о Кутузове была окружена почтением, хотя считается, что император по-прежнему относился к полководцу холодновато и не способствовал его всенародной славе. А славы он достоин – солдат, не кланявшийся пулям, удачливый полководец, остроумный собеседник, яркий политический мыслитель. Несомненно – один из мудрых людей своего времени.
В память об Одиссее русского воинства, о мудром политике и бесстрашном офицере сегодня рыдают военные трубы.

А поход 1813-го продолжался, армию ожидали наиболее опасные испытания.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.