Два года обсуждался проект нового закона об образовании. Общественность прислала к нему двадцать тысяч поправок. 10 ноября на митинг в защиту образования от коммерциализации, которую предполагает новый закон, пришло около 500 человек. Какие подводные камни есть в проекте закона, и чем вызван протест, рассказывает участник митинга публицист Ирина ЛУКЬЯНОВА.
 

С одной стороны, закон нужный, потому что старый закон, штопаный-перештопаный, уже стало невозможно править, только переписать заново. С другой стороны, среди массы хороших слов притаились такие хитрые нормы, что едва ли не все эксперты, у которых хватило силы духа и силы интеллекта прочитать весь этот огромный текст, не сговариваясь, откомментировали его одной и той же фразой: «Дьявол прячется в деталях». Главная опасность этого законопроекта – неумолимое сокращение государственных гарантий. Сам закон никак не регламентирует финансовые вопросы, это должно делаться при помощи подзаконных актов, а подзаконные акты – слишком ненадежная штука. Самые мрачные новшества закона касаются прежде всего семьи, на чьих плечах и так лежит бремя обучения детей. Мы не только платим налоги, из которых финансируется бесплатное образование, но и, ликвидируя недоработки этого образования, оплачиваем услуги платных центров и репетиторов; некоторые родители целиком оплачивают обучение своих детей в негосударственных учреждениях.

Теперь у семьи отнимаются возможности устроить своего ребенка в детский сад. Образование в детсаду жестко делится на обучение и уход и присмотр; государство гарантирует только бесплатное обучение, а за уход и присмотр муниципалитет теперь имеет право взять не 20% платы, как было раньше, а всю плату; по оценкам разных экспертов, она может составить 10-20 тысяч рублей в месяц, а то и больше. Кроме того, муниципалитет теперь имеет право не дать семье места в детсаду потому, что мест нет. Фактически это приводит к тому, что матери не могут работать и вынуждены сидеть дома с детьми; для семей, в которых материнская зарплата имеет решающее значение для выживания (например, неполные семьи), это настоящая катастрофа.

Кроме того, новый закон сокращает число бюджетных мест в вузах (предположительно на 180 тысяч) и фактически ликвидирует бесплатную магистратуру. Это означает, что семьям, которые хотят выучить своих детей, придется приложить значительно больше усилий для преодоления барьера между школой и вузом (закон, кстати, на этом этапе вовсе не гарантирует никакой преемственности программ – а это значит, что гарантированного государством школьного образования может быть недостаточно, чтобы поступить в вуз и учиться в нем).

Школа еще сохраняет свою бесплатность, хотя все чаще ведутся разговоры о введении платных услуг во всем, что выходит за рамки Федерального стандарта образования. Но за детсад и вуз родителям, похоже, придется раскошелиться по полной программе.

Сокращение гарантий бесплатного обучения – это крайне безответственная государственная политика. Когда государство заботится о своем будущем, оно, наоборот, старается обеспечить всем детям то, чего им могут недодавать родители; дать всем равные возможности, равный старт, ликвидировать отставание одного социального слоя от другого. Государство, которое заботится о своем будущем, понимает, что высшее образование – это не только набор непонятных знаний для специальности, по которой давно никто не работает, но и очень важный инструмент социализации гражданина: люди с высшим образованием меньше пьют, больше зарабатывают, имеют меньше проблем с законом и дольше живут – это статистика. Все меры по переводу дошкольного, дополнительного, высшего образования на коммерческую основу фактически служат одной цели: сократить слой высокообразованных, грамотных, высокооплачиваемых профессионалов за счет малообразованных граждан с низкой квалификацией и низкими доходами, сократить доступ к разным формам образования для всех низкодоходных групп населения. То есть – максимально способствовать дальнейшему расслоению общества.



Есть в этом законопроекте обидные нормы, касающиеся учителей и вузовских преподавателей, но не об этом сейчас речь. Новый закон до такой степени ужимает права семьи и нарушает право детей на общедоступное бесплатное образование, что, по логике вещей, следовало бы ждать массовых манифестаций – ну хотя бы в том же объеме, в котором общественность бунтовала против ювенальной юстиции.

Новый закон, однако, как выяснилось, мало кого волнует до такой степени, чтобы в холодный субботний день приехать на площадь с плакатом и выразить протест против происходящего. 10 ноября на Площади Революции прошел митинг в защиту образования от коммерциализации. На него, по разным оценкам, пришли от 300 до 500 человек. Кажется, люди, ну ведь вам же повысят плату за детсад тысяч до пятнадцати, в полном соответствии с законом – ну что вы тогда делать будете? Нет, не пришли.

Почему, спросила я своих друзей. Большинство не знали о митинге; другие не верят, что митинги вообще что-то изменят. Третьи категорически не согласны выступать вместе с коммунистами, антиклерикалами, Удальцовым, оппозицией (нужное подчеркнуть).

Четвертые вообще считают, что бесплатное школьное и вузовское образование настолько плохого качества, что спасать тут нечего – только отменить вообще все и совсем, и пусть выкарабкивается кто может и как может. «Нет хлеба – ешьте пирожные»: ведь в качестве альтернативы государственному образованию можно оформить семейное обучение или отправить детей учиться за границу. И неважно, что все это могут себе позволить только образованные и состоятельные граждане.

Впрочем, для образованных и состоятельных возможности тоже перекрываются: они обычно стараются отдать детей в так называемые «хорошие школы» - гимназии, лицеи, спецшколы; теперь все эти учебные заведения теряют свой особый статус и льготы в финансировании: ну да, все честно, почему на обучение детей в простой районной школе должно выделяться меньше денег? А на поверку – вместо того, чтобы привести в порядок массовую школу, теперь планируется разгром всех этих спецшкол и лицеев: вслед за утратой статуса и финансирования неизбежно придет снижение качества образования. Обучение талантливых детей - это был конек советской системы, лучшее, что она умела делать, хоть она и не умела учить массы как следует. Это лучшее как-то пережило эпоху больших перемен, но теперь могут ликвидировать и его.



На митинге нас было мало, но учительско-родительско-преподавательский хвост довольно долго тянулся через милицейские рамки. Часть коллег была из независимого профсоюза «Учитель», часть из других школ, учреждений дополнительного образования, из вузов, пришли даже несколько особо активных родителей. Для тех, кто не успел заготовить плакат дома, на каменном парапете площади лежали листы формата А3, фломастеры и мелки. «Я хочу разговаривать с детьми языком Пушкина, а не языком чиновников», — написала коллега Дарья Вильямовна. А многдетная мама из Давыдкова сделала себе плакат «Качественное образование – для всех».

Мы встали со своими плакатами на ступеньках площади, так что ораторов было довольно плохо слышно. Зато было хорошо видно фотокорреспондентов и Удальцова, когда он пришел. Никакие плакаты, никакие речи так не занимали журналистов, как Удальцов. Нет, нашего мнения тоже спрашивали – например, нас с коллегой Татьяной Александровной допрашивали, сколько мы получаем. А потом на сайте НТВ появилась новость о том, что «прошел зарплатный митинг учителей». Это даже не обидно – это злит: можно подумать, учитель только ради своей зарплаты способен выйти на улицу. А ведь вопрос зарплаты – это прежде всего региональный вопрос: зарплаты жестко привязаны к местной экономике. Попытка вписать в закон норму о том, что учителя не могут получать за свой труд меньше, чем в среднем по стране, провалилась, Минфин вычеркнул. Вычеркнул и норму «не меньше, чем в среднем по региону» - по которой учителя в провинции получали за ту же работу в разы меньше, чем их коллеги в Москве, но местные власти хотя бы не могли просто взять и урезать им зарплату. В регионах, однако, массовых протестов не наблюдается: скажем, в Новосибирске на акцию против принятия закона вышли 10 человек.

Но вопрос зарплат на митинге был главным только с точки зрения НТВ; на самом деле главным вопросом было сохранение доступности бесплатного образования.

Закон напрямую касается каждой семьи, где подрастают дети. Закон закрывает для них двери детсадов, дворцов творчества и вузов. Скорей всего, родители проглотят и это: ведь протестовать бессмысленно, школа все равно не нужна, и вообще рядом с Удальцовым протестовать неохота. Рассмотрение закона в Госдуме перенесено на декабрь, говорят, в связи с массовыми обращениями граждан.

Пока еще есть возможность влиять на принятие этого закона – голосовать против, отправлять поправки – правда, электронная приемная не справилась с потоком и зависла; активисты нашли выход из положения и лично отнесли свои обращения и предложенные поправки в Госдуму. Главное сейчас, наверное, объяснить каждому родителю, сколько мы теряем с принятием этого закона и что от наших действий пока еще может что-то зависеть, и что голос любого родителя, даже если он не выйдет на улицу – это не голос пресловутого агрессивно-послушного большинства.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.