Милонов о «милоновщине»

- Виталий, о вас последние два года говорят не только в Петербруге, но и на федеральном уровне, да и за рубежом. Вы слышали, наверное, что даже появился новый термин – "милоновщина"?

- Не слышал. Наверное, под этим подразумевается какая-то идиотская клерикальная инициатива. А на самом деле не клерикальная, а жизненная. Все, о чем я говорю, может коррелироваться с учением церкви, но на самом деле относится к общепринятым стандартам. У меня много разных прозвищ...

- Например?

- Чудило с кадилом. Только первое слово на другую букву.

- Ожидали ли вы популярности, которая на вас свалится?

- Я не считаю, что она у меня сейчас есть. Если о депутате кто-то пишет, это естественный результат его работы. Для меня отсутствует такое понятие, как популярность, потому что популярность – это свойство соответствующего человека в соответствии с должностью. Моя же должность весьма скромная в этом обществе.

- Не совсем. Все-таки председатель комитета по законодательству Законодательного собрания Петербурга.

- Да, это звучит и это очень интересная работа. Но она предполагает чуть меньшую долю публичности, чем политическая работа. Председатель комитета – это скромный кулинар, подготавливающий основные ингредиенты того, что потом становится законопроектами. Если брать собственно мои инициативы, то я стараюсь не злоупотреблять площадкой комитета, поскольку, как уполномоченный всем Законодательным собранием заниматься этой работой, должен учитывать, что это не моя PR-площадка, а некая функция. Я уже достаточно долгий срок являюсь председателем комитета по законодательству и прошлый депутатский срок закончил в этой должности.

- Не страшно было перед выборами?

- Была примета. Мне все говорили: а ты знаешь о тайном знаке? Дело в том, что ни один председатель комитета по законодательству не избирался в новый созыв. А я все время вспоминал слова очень дорогого мне человека - отца Андрея Кураева, что приметы распространяются на тех, кто в них верит. То есть если ты себя в сферу действия духов отдаешь, то эти духи над тобой имеют власть. Но моя жизнь не закончится, если я не стану депутатом. Мало того, я не держусь и не цепляюсь за это. Бог дал – Бог взял. Если ты любым способом хочешь остаться депутатом – это верный путь оттуда вылететь, потому что ты слишком много начинаешь уделять внимания своей персоне, как бы не сделать какую-то ошибку, и в результате ты ее допускаешь.

- И чем бы вы занялись, не став депутатом?

- Мой уровень образования предполагает возможность рукоположения. Я бы стал просить настоятеля рукоположить меня в дьяконы. Я бы спокойно занимался любимым делом: служил бы в церкви и вел бы какую-нибудь общественную деятельность.

- Вы ведь и так проводите много свободного времени в церкви, где служите.

- Да. И хотел бы больше, но не всегда получается, потому что, например, в эти выходные согласился участвовать в телепрограмме в Москве.

- Что для вас вера?

- Это моя жизнь.

- Как вы пришли к Богу?

- Бог меня к себе привел.

- Как это произошло?

- В 1998 году, когда я решил баллотироваться в депутаты Законодательного собрания против Вадима Тюльпанова, так получилось, что меня окружали люди, ассоциировавшиеся с РПЦ. Это не пересказ одной из повестей отца Тихона Шевкунова, а мой личный опыт. Так получилось, что все люди, которые мне нравились, принадлежали к церкви. Я до этого долгое время был баптистом. Я не скрываю, что с 1991 года принадлежал к церкви евангельских христиан-баптистов и считал, что это мое. Я очень благодарен этим людям, потому что если бы не эта церковь, то, возможно, в те годы я продолжил бы свою деятельность в рамках той эпохи и того этапа развития страны, который назывался этапом становления рыночной экономики со всеми минусами.

- Почему баптисты?

- Просто жена моего лучшего друга нас привела в эту церковь. Это такой детский сад для христиан.

- Протестанты, наверное, имеют другое мнение.

- Безусловно, это моя личная точка зрения. Я уважаю протестантов и считаю их братьями. Мне лично протестантизм дал начальное знакомство с христианством. Именно благодаря этой церкви я стал задумываться о вопросах веры и перестал делать такие вещи, которые я сейчас могу назвать очень-очень-очень неправильными.

- Например?

- Это очень неправильные вещи, и об этом говорится только священнику на исповеди. Я рад, что тогда нашел правильный свет, но со временем начал понимать, что чего-то не хватает. Вся глубина русской веры открылась для меня только в православии. В 1998 году отец Юрий Мазур крестил меня в церкви Святителя Петра у Московского вокзала. Тогда у меня не было денег даже заплатить за крестины.

- Вам очень дорог Андрей Кураев. Почему именно он?

- Есть люди, мнение которых для меня является крайне авторитетным.

- Его мнение часто отличается от мнения иерархов церкви, он имеет свою позицию. В том числе по последним громким историям.

- Я так не считаю. Я не знаком с иерархами, но мне кажется, что отец Андрей говорит то, что некоторые не говорят. Я практически уверен, чуть-чуть зная нашу православную кухню, что это практически невозможно, чтобы отец Андрей говорил то, против чего возражает предстоятель.

- Что значит «некоторые не говорят»? То есть в церкви не все могут позволить себе говорить то, что думают? Опасаются чего-то?

- Самое неправильное, что я могу себе представить, – попытаться что-то объяснять про церковь, не имея на это право. Если говорить о своем впечатлении – в церкви нет такого, что они боятся. Просто есть прекрасные священники, которые великолепно читают проповеди и разговаривают с прихожанами, но не умеют общаться со СМИ. Есть люди, которые не умеют перевести наши церковные убеждения на язык общества потребления.

- Христианские заповеди – это закон?

- Это необходимый базис для существования светского законодательства и подлинная основа любого конституционного законодательства в десяти библейских заповедях.

- Как следует относиться к тому, что на выборах крадут голоса?

- Это бывает. Я понимаю. Не буду тут говорить, что я про это не слышал. Бывает по-всякому. Выборы вообще дело такое, неправильное. Это кипение страстей. Только не надо кому-то из участников выборов на себя бантик надевать и говорить, что он белый и пушистый и вообще он к этому отношения никогда не имел. Я не знаю ни одной политической силы, которая могла бы сказать, что она чиста полностью. Разные бывают случаи, особенности. Власть всегда пытается использовать административный ресурс. Она делала это в отношении меня, когда я выступал против действующего губернатора, админресурс всегда будет против оппозиции. Я хочу вспомнить нынешним господам, которые говорят, что «режим Путина» принес фальсификации на выборы, выборы Ельцина в 1996 году. Тогда спасло, что не было Интернета. Сейчас преференции от нахождения во власти ничтожны по сравнению с тем, что ты имеешь будучи в оппозиции. Когда я был в оппозиции, донести свою позицию до избирателя через СМИ тоже было невозможно.

- Сейчас есть и Интернет, и даже камеры на участках. И?

- Это игра в кошки-мышки, которая есть во всех странах. Давайте вспомним, как выбирался Буш-младший, когда считали во Флориде.

- Наверное, с нашими технологиями у него бы проблем не возникло. И все же как сочетаются вера, следование заповедям и работа политика?

- А вот это то, чему меня учил Виталий Савицкий. У меня вообще были замечательные учителя. Жаль только, что обучение прерывалось по смерти учителя. Савицкий говорил мне, что занятие политикой - не самое честное занятие на свете, но, занимаясь им, ты должен понимать, что есть принципы, которые нельзя нарушать, и ты должен пытаться изменить саму политику, изменить эту циничную систему… Я считаю, что можно быть верующим человеком и быть политиком. Просто надо четко понимать, что групповой гипноз, когда все говорят, какие мы хорошие и замечательные, не должен действовать на верующего политика, и он должен видеть свои недостатки и прегрешения. Мой основной девиз в политике: я не должен говорить то, что расходится с моими убеждениями.

- Так, например, и с вашими предложениями о наделении эмбрионов гражданскими правами и о запрете пропаганды гомосексуализма?

- Я прекрасно понимаю, что, предлагая инициативу о наделении эмбрионов правами человека, не найду большой поддержки. Мало того, я не нахожу этой поддержки у себя во фракции. Мне говорят, что пока этого делать не стоит. Это не прибавляет популярности. А в нашем мире гламурного медиаперформанса запретить пропаганду тех ценностей, которые являются сексуальной ориентацией многих популярных личностей, – тоже не очень правильно. По крайней мере, встречая безусловную поддержку от людей, которые ходят по улице, я получил негативнейшую оценку со стороны большинства СМИ. Я, честно говоря, даже не знал масштабы этой истории.

- С эмбрионами – это личная инициатива?

- Это христианская инициатива.

- То есть был кто-то, с кем вы на эту тему говорили, советовались?

- Да, я советовался с клириками РПЦ, которые говорят, что убивать нельзя. Один из близких мне священников, отец Игорь Аксенов – настоятель Ильинского храма в Выборге, как раз занимается вопросами биоэтики, и мы с ним много рассуждали на эту тему, мне он очень помогает. Эта инициатива происходит из моего понимания мира.

- Есть страны, например Польша, где крайне жесткие запреты действуют. Но мы знаем, что полячки ездят делать аборты в сопредельные государства. Можно предположить, что введение подобных запретов у нас приведет к появлению черного рынка, а медицинские условия будут заведомо хуже, чем те, что есть сейчас.

- Запрет к употреблению наркотиков привел к развитию черного рынка. Наркоманы колются по подъездам. Это зло. Но если ты христианин – отвечай за свой дом, за свою сферу ответственности. Это обязанность моя - предложить такой закон и делать все для его принятия. Потому что для меня помимо партийного руководителя еще есть очень важный человек, который жил на этом свете. Этот человек, когда обращался к таким, как я, говорил: если ты будешь молчать, вместо тебя будут говорить камни. Я и так совершаю много ошибок в этой жизни, чтобы от очевидного отворачиваться. Да, пускай мне скажут, что я сумасшедший, меня осмеют, но это моя позиция. Я предложил считать человека живым с момента первого сердцебиения. Хотя, конечно, я так не считаю - я считаю, что человек начинает жить с момента возникновения жизни, то есть с момента, когда происходит глубочайший мистицизм возникновения жизни. Сердцебиение – лишь этап взросления организма. Но чтобы людям было более понятно, я так сейчас предлагаю и надеюсь, что это спасет миллионы жизней, которые уносятся ежегодно.

- В случае принятия этого закона можно ожидать всплеск рождаемости. Но далеко не в самых социальных семьях. Как тогда быть государству, которому придется взять на себя заботу о большом количестве новых сограждан?

- Государство должно отталкиваться от четких дефиниций. Оно имеет право легализовать аборты. То есть мы признаем: чтобы облегчить бремя бюджета, даем право убивать своих граждан, которых нам будет некомфортно кормить. Но тогда люди будут понимать, что государство разрешает им не операцию по удалению прыщика, а убить человека.

- А кому от этого будут лучше?

- Людям. Многие откажутся от этого.

- Так можно дойти до запрета противозачаточных средств, ограничивающих тот самый мистический акт.

- Нет, потому что это не убийство.

- Может, стоит направить хотя бы часть усилий на пропагандистскую работу среди молодежи, чтобы снизить количество абортов, и тогда проблема будет не так остра?

- Надо и это делать. Можно все время говорить, что воровать плохо, но если закон не запрещает воровать, то воровать будут. Или помните, в период расцвета казино везде писалось, что проигрывать все деньги плохо. Но пока существовали казино, там было полно людей.

- Что толку? И сейчас куча казино, только подпольных. И мы знаем, кто их крышует.

- Да, но это уже незаконно.

- Но раньше они платили налоги, там работали тысячи людей, получавших зарплату.

- Давайте тогда разрешим детям заниматься проституцией. Они же будут под контролем? Есть понятия зла. И надо бороться не за легализацию порока. Я не хочу быть депутатом законодательного собрания Содома и Гоморры. Если общество легализует порок – это общество стоит на пути самоуничтожения. .

- Итак, 1998 год. Вы уже активно занимались политической деятельностью.

- Начинал я политические опыты еще в партии свободных демократов Марины Салье. Там у меня произошло первое разочарование в светлой идее демократии. Затем были Христианско-демократический союз Виталия Савицкого и молодые христианские демократы.

- На выборах 1998 года в Законодательное собрание вы шли в команде Старовойтовой.

- Да. Известные события ноября – убийство Галины Старовойтовой – нас полностью обескровили.

- Я помню, как в ту ночь мы встретились возле ее дома на канале Грибоедова.

- Я тогда не понимал трагедии, которая постигла всю Россию. Когда мне начинают ставить в упрек, что я был помощником Старовойтовой, а теперь - в партии власти... Тогда была убита перспектива нормальной демократической партии в России. Партия в России всегда базируется на сильной личности. Поэтому порочный вопрос, в какой партии был бы я, будь жива Галина Васильевна. В России, наверное, была бы совершенно другая политическая система. Такую партию могла сделать только она.

- Как, вы думаете, она отнеслась бы к вашим нынешним инициативам?

- Возможно, многие эти инициативы просто не потребовались бы, потому что было бы другое общество. У нас, возможно, не было бы одной партии, на которую опирается правительство, может быть, была бы здоровая система политической конкуренции. Я точно не знаю, какой был бы мир, то точно знаю, что он был бы лучше.

- Вскоре после тех выборов вы оказались помощником Тюльпанова. Как вы пришли к нему?

- Я не скрывал, что поддержал его тогда во втором туре. Ко мне приехали два эмиссара. Представители «Яблока» и Тюльпанова. Мы познакомились, и он произвел на меня нормальное впечатление. Могу сказать как на исповеди, что никаких финансовых договоренностей у меня с ним не было. Просто он мне понравился как человек. Он предложил мне стать его помощником, и я смог сдержать свои обещания перед избирателями. Вадим Альбертович тогда помог отстроиться церкви, где я несу послушание.

- Тот шаг радикальным образом сказался на политической карьере. Помощник депутата, муниципальный депутат, депутат Законодательного собрания и председатель ключевого комитета.

- Да, только сперва после уличной демократической вольницы мне было очень сложно работать у Вадима Альбертовича. Тогда зарплата помощника депутата не позволяла на нее жить, и иногда я подрабатывал на выборах.

- Вы были ярым противником губернатора Яковлева. Отношение к нему сейчас изменилось?

- Немного. Я сейчас сам принадлежу к партии, которую называют партией власти, я понимаю, что он не мог повлиять на многие вещи, которые тогда происходили. Но пока я хожу на могилу Галины Васильевны, мое отношение к нему не изменится. При нем создалась политическая система, когда политические убийства стали реальным рычагом воздействия на оппозицию. Хотя я сейчас понимаю, что он во многом был заложником ситуации. Я раньше думал, что только Владимир Анатольевич пытался воздействовать на орггруппировки, а потом узнал, что к ним приезжал и Анатолий Собчак и тоже просил поддержки. То есть оба обращались, но один был убедительнее.

- Администрация города формулирует свои пожелания по законодательной деятельности?

- Ну, какие-то да. Но хотелось бы больше. Когда ты бежишь и тебе постоянно кричат спереди, что ты, парень, не успеваешь, то привыкаешь форсировано бегать. А потом, когда ты продолжаешь бежать и тебя ни о чем не просят, то получается очень сложная ситуация. Мы привыкли к определенной скорости. Мы не даем сейчас оценку, какая тактика правильная. И тот и другой способ допускает хороший результат. Просто по-разному. Кто-то едет, соблюдая все правила, и приезжает вовремя, кто-то гонит, как сумасшедший, и тоже приезжает вовремя. Вопрос в другом. В том, что многие направления сейчас не слишком внимательно обеспечиваются законотворческим процессом. То есть количество законопроектов вроде бы ненамного сократилось. Но что хочется? Хочется сущности. Хочется работать над законами, которые будут формировать повестку дня. И хочется быть частью большой движухи, большого процесса. Петербург не может быть тихим городом.

- А он таким становится.

- Не имеет права таким городом быть, потому что Петербург был основан как шумный город. Ни в одном городе не было 2 портов сразу - и речного, и морского. Он был на переднем краю обороны, хотя это была столица, но это было окно в Европу. Надо понимать, что не все модели развития для Петербурга в полной степени неприменимы. Рыба ищет где глубже, а инвестор - где лучше. Инвестор - это такой чувак, которого невозможно заставить и нагнуть. Конечно, возможно попросить куда-то что-то вложить. Но это можно один раз сделать. По своей воле люди вкладывают там, где ситуация для них предсказуема. Поэтому Петербург должен оставаться городом с предсказуемо положительной ситуацией. Конечно, во многом все зависит не только от законов, но и от того, как они реализуются. Если у нас экономическая часть нашего развития будет оставаться в стабильном состоянии, без скачков вперед, то очевидно, что инвесторы найдут другой субъект Федерации.

- Люди, имеющие отношение к бизнесу, говорят, что так уже происходит.

- Я не политолог. И мне очень обидно говорить о своем родном городе, что так происходит. Видимо, тут есть какая-то системная ошибка. Нужно посмотреть, какие процессы мы не запустили, какие упустили. Петербург обязан сохранить статус инвестиционно привлекательного города. Один раз мы добились этого, и если мы утратим этот статус, то вернуть его будет практически невозможно. Года два минимально нужно, чтобы в город пошли инвестиции. Остановиться инвестиции могут очень быстро. Щёлк – и их нет. А чтобы заново их запустить – это придется очень сильно постараться.

- Говоря про инвесторов и инвестиционную привлекательность... Принятие закона о запрете пропаганды… как-нибудь сказалось на этой самой инвестиционной привлекательности Петербурга?

- Если есть инвестор, которому этот закон помешает инвестировать, то, наверное, Бог с ним, с этим инвестором. Я не понимаю нормального человека, который изменит отношение к городу из-за того, что здесь дети ограждены от такой информации.

- Известно, что в Смольном говорят о ваших законопроектах?

- Никто со мной из Смольного об этом не разговаривал. Так получилось, что теперь у нас связь со Смольным только через представителя.

- Это очень отличается от того, что было год назад?

- Да. Потому что раньше, когда мы заслушивали какие-то специальные вопросы, приходили специальные люди. Если это вопрос экономики - приходил председатель комитета или вице-губернатор. Сейчас было бы нечестным сказать, что все эти люди продолжают к нам ходить. Мне кажется, это некое упущение. Это связанно с тем, что люди пришли новые – новая команда. Им необходимо было понять сущность неких процессов. Но так хочется обратиться и к законодательству тоже.

- В Смольном уже год как новая команда, в ЗакСе к эсэрам добавились яблочники.

- Это люди, которых нельзя назвать новичками в политике. Поколение Ленсовета. Как депутатов Ленсовета, так и тех, кто не стал депутатом Ленсовета, а ел сосиски в буфете Ленсовета. Для них это бурная молодость, становление гражданского общества, это хорошее воспоминание. Все были не очень богатые, все были равные. Так воодушевляло, когда регламент согласовывался днями, ни одно решение не принималось, потому что повестка дня формировалась сутками. Это как раз к вопросу понимания роли депутата в Санкт-Петербурге. К сожалению, часть нашей оппозиции низводит роль депутата до роли блогера с государственной зарплатой.

- А «ЕдРо» может стать оппозицией?

- Конечно. Если изменится расклад сил в стране. Я не могу себе представить, что мы стали оппозицией сейчас, потому что мы можем спорить друг с другом, но мы - одна команда с действующей исполнительной властью, это не вызывает никакого сомнения. Но если придут чёрные дни в Санкт-Петербург, если, не дай Бог, победит кандидат в губернаторы от одной всем известной оппозиции, то мы станем оппозицией этому губернатору. И надеемся, что вернем утраченное доверие, но лучше, конечно, его не утратить. Когда власть уступает популистам, в этой стране всё заканчивается очень плохо. Не через год, не через 5 лет, а лет через 70.

- Как вы думаете, насколько сейчас это доверии велико?

- Оно невелико, потому что меняется общество и меняется система отношений государства и общества. Люди начинают относиться к государству как к некой компании по обеспечению государственных услуг, и это очень печально, потому что подчас любые неурядицы, в том числе и жизненные, отражаются на власти. То есть сейчас находиться во власти в 1000 раз сложнее, чем 10 лет назад, потому что и развитие сетевых технологий, и распространение информации - оно вышло из-под государственного контроля. Люди, которые сейчас составляют актив общества, пользуются не официальной информацией, не информацией СМИ, то есть информацией, за которую кто-то несет ответственность. Сайт, автор, журналист. При нынешнем развитии технологий это можно сделать на раз-два. Взяли Навальный с Собчак и придумали про меня какую-то пулю про службу женщин в армии и распространили. Я якобы за призыв женщин в армию. Бред, конечно, но это показывает качество той информации, которую потребляет наше общество, и оно делает выводы, исходя из искаженных данных. Поэтому, безусловно, находиться у власти очень сложно, и поэтому все те, кто попадает во власть из оппозиции, я говорю про фракцию «Яблоко», не хотят нести бремя власти. Я очень слежу за их деятельностью, и законодательных инициатив там очень-очень мало. Это как раз блогеры за государственную зарплату. То есть, видя якобы условную или не условную несправедливость, блогеры пишут в своем ЖЖ: "Стоп! Эту власть надо остановить!"

- Ну, внесут они законопроект; этот законопроект, при нынешней ситуации, скорее всего, не имеет каких-либо шансов.

- А вот это не совсем правда. Если это законопроект, который улучшает положение наших избирателей, почему мы должны его отклонять?

- Какие законопроекты, улучшающие положение избирателей за последний год были приняты?

- Определенный набор социальных законопроектов был принят, многократно об этом писалось. Социальный кодекс, административный кодекс, который дает огромные возможности при борьбе с нашими бытовыми неудобствами.

- А он работает?

- Кое что работает, кое что заработает, - мы надеемся. Потому что система реализации этого административного кодекса крайне низка и неэффективна. Я считаю, что часть общества должна иметь право более активно участвовать в надзоре, отслеживая соблюдения законодательства. Например, мы берем для начала органы местного самоуправления.

- Есть движение «Наблюдатели Петербурга». Они, по-моему, пошли как раз именно по этому пути.

- Это не то. Ну что это такое – движение наблюдателей? Они фотографируют яму, шлют эту фотографию в администрацию Санкт- Петербурга и говорят: вы немедленно должны эту яму ликвидировать. Но я могу сказать вам по секрету, что все эти ямы известны. Просто есть такой момент, что денег заасфальтировать все ямы нету. А муниципальное образование не имеет возможности за один год поставить 18 детских площадок, просто деньги еще откуда-то нужно брать. Рассказать о проблеме может каждый. Я на своем округе знаю практически все проблемы каждого дома. Вопрос-то в том, что замена каждого лифта - 2,5 - 3 млн. Вот миллионов у нас, к сожалению, не очень много, чтобы все это поменять. Наблюдатели - это хорошо, а результат-то какой? Яма от этого заровняется сама?

- Яблочники добились отмены части платы за эвакуацию...

- Мы добились увеличение штрафов за неправильную парковку. В качестве обеспечительной меры принята эвакуация. Конечно, это жутко, когда твою машину эвакуируют, поэтому нужно очень внимательно смотреть, какой там знак стоит. И что в результате? Ввели эвакуацию. Депутат Кобринский взял и подал в суд. Практически подал в суд на своих же товарищей, на то, что эта эвакуация платная - неправильная.

- Но суд встал на сторону Кобринского.

- Да, суд встал на сторону Кобринского по формальным причинам. Я считаю, что в городе автохамам нельзя разрешать бросать свои "ведра", где им удобно. Я наблюдаю ежедневно, как в городе собираются громадные пробки только из-за того, что какой-то жлобина поставил свою машину во второй ряд.

- Вопрос в том, что, когда у нас уже был механизм этой платной эвакуации, ассоциация штрафстоянок и эвакуаторщики подходили ко многим вещам просто по формальным признакам, и сборы были просто колоссальные. Это становится выгодным бизнесом. Вот у тебя колеса повернуты – они забирают по признаку: под углом к краю проезжей части стоит машина.

- Это, безусловно, неправильно.

- Почему тогда не прописан механизм влияния на службы, которые занимаются эвакуацией, если они что-то сделали неправильно? Может, им тоже стоит прописать штрафы большие? Может, стоит организовать муниципальное учреждение?

- Если это будет муниципальная организация, то деньги никуда не будут доходить. У нас государственные организации – убыточны. И что мешало депутату Кобринскому сделать поправку или создать систему, где идет моментальное оповещение человека? Но этого-то никто не сделал. Гораздо проще взять формальный предлог и отменить. И в результате снова полно на улицах машин во втором, третьем ряду, и все, кто не соблюдает ПДД, благодарят партию «Яблоко», что могут кидать свои "ведра" и мешать людям выехать из своего двора.

- Дума занимается такими любопытными законопроектами, типа запретить чиновникам и депутатам иметь недвижимость за рубежом. Как это скажется на борьбе с коррупцией?

- Никак. Никак не скажется. Потому что будут доверенные лица иметь недвижимость за рубежом. У моей семьи, моей тёти и дяди - дача в Эстонии, которая с советских времен в Усть-Нарве у них. То есть если бы у меня была дача в Эстонии, то я бы не мог дачу в садоводстве в Эстонии оставить у себя. 6 соток.

- Либо депутат, либо продавай.

- Ну а зачем? Вот если человек будет иметь возможность легально об этом сказать, то пусть он говорит легально. Это вопрос, который лежит в плоскости политики, а не в плоскости борьбы с коррупцией.

- Но стало слишком много вопросов, которые лежат в плоскости политики. Вот еще один: родственникам нельзя быть депутатами.

- Согласен. Но обсуждают его федеральные политики. Я являюсь региональным политиком и таким правом не наделен.

- Вы получаете какие-либо угрозы в связи со своими законодательными инициативами?

- Постоянно. Но я просто привык к этому. Это раньше нужно было письмо писать под одеялом химическим карандашом левой рукой, а теперь есть Твиттер, есть "Контакт". И как правило, люди, у которых на аватарах изображены полуголые мужчины, они мне почему-то все время пишут какие-то гадкие письма. «Мы там до вас доберемся, мы вас порежем, повесим» и т.д.

- Где раньше дети сталкивались с пропагандой нетрадиционных отношений? Какие примеры есть?

- Прежде всего это конечно электронное пространство, это Интернет.

- Но вот я активный пользователь, но особо не сталкивался... В любом поисковике наверняка высветится что-то, если вести соответствующий запрос. Можно закрыть доступ к местным ресурсам, но останется огромное количество прочих. И что? Закрывать Интернет?

- Ни в коем случае. Но более активно следить государству за выполнением закона. В США если кто-то выложит детское порно, то его посадят в тюрьму, сразу же.

- Что мешает нашим правоохранительным органам сажать за это же в тюрьму?

- Мешает то, что закона нет. Распространение – да. А ты докажи факт распространения. А чаще всего знаете где зарегистрированы распространители детской порнографии? Не в Российской Федерации.

- И по новому закону найти их будет невозможно.

- Вот поэтому надо ввести наказание не за распространение, а за хранение детской порнографии. Именно это говорится в моей инициативе, отправленной в Госдуму: хранение детской порнографии является уголовно наказуемым деянием. Как только мы это введем, все станет на свои места.

- И все-таки, возвращаясь к примерам…

- Не надо забывать, что многие организации готовились распространять в школах учебные пособия, которые были изданы и хотели быть изданы за счёт грантов, фондов всевозможных, и они тоже рассказывают о том, что те ценности, которые имеются в нашем государстве, они, в общем-то, спорные. Я сам лично видел эти детские пособия. Это в основном переводы со шведского языка, голландского языка. В Европе это вообще дошло до абсурда. Когда детей собирают по 100 человек в зале, и выходит мальчик, которого усыновили 2 извращенца, и он поет песню, что у него 2 отца.

- Что в вашем представлении пропаганда?

- Это когда идет информация, которая побуждает человека следовать определенному пути. И мне известно 18 случаев, когда «Родительский контроль» ловил педоориентированных граждан.

- Но у нас и так есть нормы законодательства по борьбе с педофилией, и что мешало или мешает применять эти нормы так же, как они применялись.

- Речь о другом. Раньше, выловив педофила, который общался в Интернете с мальчиком или девочкой и потом приходил на свидание с тортиком, можно было только пожурить и отпустить. А теперь можно применить эту статью.

- Наверняка среди ваших знакомых есть гомосексуалисты. Как они отнеслись к принятию этого закона?

- Хотелось бы узнать имена этих знакомых. Ну как вам объяснить? Наверное, есть такие люди. Наверное, обычный человек, который живет своей интимной жизнью, продолжает жить своей интимной жизнью, на то она и интимная. Это закон, который никак не повлияет на жизнь взрослого человека. Просто не может повлиять. Другое дело, как два мужика идут по улице и целуются, так это зрелище ужасное, я не считаю, что это норма.

- Это вопрос личного выбора. Я, правда, не видел такого в Петербурге.

- А вот шабаш, который был у католической церкви на Невском...

- Это было лет 10 назад, и на этом все и закончилось.

- Да, но если я иду гулять со своей дочкой, я не хочу, чтобы она видела эти сцены. И я знаю, что 95% людей не хотят это видеть на улице. Есть нормы общественной морали, их нужно выполнять. И не надо нас пытаться нагнуть на какие-то общие европейские ценности.

- Cейчас по новым законам так и мужчине с женщиной на улице целоваться нельзя, потому что это 16+ получается, или что-то в этом роде.

- Но это неправильно. Это же неправильное применение закона. Понятно, что он применяться так никогда не будет, хотя можно любой закон истолковать по-другому. Сначала будут сложности в применении, но все устаканится. В Америке же ничто не мешает даже более суровый закон иметь, ограждающий детей от негативной информации. Причем возрастные рейтинги определяются не государством, а родительской ассоциацией. Эти организации существуют на деньги своей страны. У нас наши общественные организации любят существовать на деньги другой страны.

- У нас по-разному это бывает. У нас есть огромные гранты, которые выделяются по линии правительства общественным организациям, только мы не видим какого-то толка с этой работы, хотя это сотни миллионов рублей.

- Меня возмутило, когда премия "Инновация" была присуждена арт-группе «Война». Я бы этому министру сказал, конечно, пару ласковых слов за такие бредни.

- Какие еще инициативы следует ожидать от вас? Кстати, законопроект о наделении эмбрионов правами будет вноситься?

- Я очень хочу, чтобы он был внесен. Он внесен в большой перечень. Но для того, чтобы он ушел в Госдуму, за него должны проголосовать депутаты Законодательного собрания в двух чтениях. Пока, к сожалению, по пальцам могу сосчитать, кто проголосует «за». Я думаю, что мне здесь может помочь публичное обсуждение этого вопроса, потому что если мне разрешат провести хотя бы слушание по этому закону, на следующей неделе, то тогда, наверное, многие фобии людей, которые боятся утратить доверие части населения в связи с принятием этого закона, будут рассеяны.

- Чтобы покончить с темой нетрадиционной ориентации, еще один вопрос. Никогда, на мой взгляд, не говорили столько о гомосексуалистах, сколько после того, как вы выступили с этим законопроектом. Мне кажется, что это самая большая пропаганда, которая могла получиться.

- Самая эффективная пропаганда - это когда идет ползучая революция в умах. Когда тихой сапой общество склоняют к какой-то точке зрения, постепенно, через авторитетные источники коммуникации навязывается мнение. Когда прыщик вскрывается, то больно, и человек кричит. Ни один закон не имеет такую поддержку, как этот. Высокая температура - это признак здоровой иммунной системы. Поэтому все переболит, все нормализуется. Главное, что люди очухались, они встряхнулись. Что же мы делаем? Что же делается на МТВ? Закрыть этот канал нужно, уничтожить и отдать прогнозу погоды круглосуточному.

- У нас много что делается и на других каналах. Набоков подпадает с Лолитой под пропаганду?

- Нет. Потому что это художественное произведение. Набоков показывает глубочайшую трагедию человека, которая следует из этих отношений. Он рассказывает о трагедии. Я понимаю, почему вы задаете этот вопрос. Это несколько такой провокационный вопрос. Вы-то точно знаете содержание этого романа. Великолепного романа, который показывает разрушение внутреннего мира главного героя от этих отношений. Этот роман ни одного человека не сделал педофилом. Я уверен, что нормальный человек, читая «Лолиту», увидит весь этот ужас, душевное опустошение человека.

- Какую музыку вы слушаете?

- Хорошую. Мне очень нравится духовная музыка: песнопения Сретенского монастыря, хор Ленинградской епархии. Ну а из обычного… Западное я вообще перестал слушать, классиков рока типа «Дайр стрейтз».

- Quееn? Классика рока...

- Мне не нравился никогда. Просто не нравится и все.

- А что, Фредди Меркьюри - тоже пропаганда?

- Нет. Он же к детям не обращался.

- А Мадонна разве призывает?

- Мадонна – это пример богатой фифы, которая сюда приперлась и считает, что ее статус всемирной звезды дает ей возможность делать все что угодно, относиться к нам, как к помойке. Она готова тут сделать все, что ей заблагорассудится. Для нее защита прав кого-то – это PR-опция. Вот кого модно защищать, того и надо защищать, потому что любая девочка, победившая на конкурсе красоты известным способом, должна сжать кулачки и произнести: я обязательно буду использовать свой статус "мисс мира", или "деревня Саратовка", чтобы помогать всем детям и обездоленным. Это дешевый PR. Отсюда и все эти заявления в поддержку "Пусси". Можно иронизировать сколько угодно над высказыванием президента Путина, но я не знаю, сколько бы они продержались со своим перформансом где-нибудь в Израиле - в районе синагоги.

- Мы все-таки светское государство в отличие от Израиля.

- Да, а в Финляндии за попытку такого действия грозят 2 года.

- Только мы не слышали, чтобы в Финляндии кого-нибудь осудили за подобное.

- Европа напоминает мне парня, который ходит по краю крыши и радуется, что он такой свободный. На самом деле он скоро может упасть.

- Мы идем по тому же пути.

- И у нас используется неправильный сценарий. Наше хорошее сосуществование с ближайшими соседями должно базироваться на принципе государственного суверенитета. И создании условий, при которых трудовая миграция не должна превращаться в полную. То есть мигрант приехал, заработал, отправил деньги в кишлак и уехал. А вот когда я гуляю с дочкой и вижу, что вокруг большинство детей не говорят на русском языке, это неправильно. Можно исполнять пляски в защиту толерантности, но я не толерантный человек. Если мы хотим остаться страной с русским языком и литературой, мы не должны думать только о том, как научить мигрантов говорить по-русски. Мы должны думать о том, чтобы население России воспроизводило себя само. А если мы нашим детям предложим "сторчаться" в гомосексуальных отношениях, будем пропагандировать, что дети – обуза и желательно делать аборты, тогда наше общество не выживет.

- Мало кто в восторге от приезжих, но ведь это участь всех империй.

- Мы не империя. Мы страна, которая объединена некой духовной общностью. Если мы эту общность примем как государствообразующий фактор, то продолжим развиваться в нормальном направлении. А набор ценностей современного мира – тогда все, можно не строить далекие планы.

- Духовная общность – хорошие слова. Но тут важен некий нравственный пример. Я имею в виду, что события последних месяцев заставляют задуматься - а где он.

- Событий не стало больше. Есть такой парень, Леша Навальный. Я считаю, что это человек, который угрожает государственной безопасности страны. Я не понимаю, почему наши спецслужбы утратили желание заниматься государственной безопасностью.

- В чем угроза и как они должны им заняться?

- Да впрямую заняться. Это человек, который готовит государственный переворот. Вычислить, доказать и соответствующим образом поступить. Есть у него такая компания – «Добрая машина правды». Это злая машина вранья. Их главная задача – любое имевшее место недоразумение, происшествие, связанное с церковными деятелями, с представителями партии «Единая Россия», максимально тиражировать, подавать под правильным углом и делать так, чтобы у людей складывалось мнение, что церковь - это не моральный институт. Одновременно с этим идет жуткое сопротивление и либеральный визг по поводу преподавания основ православия в школе. Это все взаимосвязано. Церковь – это не просто общественная организация, о которой можно судить по поведению ее руководителя. В церкви нет руководителя. В церкви руководит человек, который только наполовину являлся человеком. Наш патриарх является первым среди равных. Это показывает, что священники в РПЦ те же люди, которые, как и в синагоге, и в движении кришнаитов, есть разные. Они есть везде. В Священном Писании написано, что все люди имеют свои недостатки. Вы думаете, что раньше не было аварий с участием священнослужителей?

- Я что-то не встречал у Навального выпадов по РПЦ. По «ЕР» – да.

- Это другое направление той же самой кампании. Кто-то отслеживает единороссов: сел в «Бентли» – надо сфотографировать и показать. Или почему патриарх сербский ездил на трамвае, а патриарх Кирилл – на «Мерседесе». Такие, как Навальный и его последователи, – дай им возможность, подорвут патриарха Кирилла и будут рады. Патриарх сербский ездил на трамвае, потому что хозяева Алексея Навального разбомбили его страну. Оттяпали лучшую часть страны и отдали бандитам.

- Атеисты – это идиоты (это из ваших высказываний)...

- Нет.

- Вы говорили об этом на одной из радиостанций.

- Я говорил, что если люди хотят показать, что они идиоты, – не надо им в этом мешать. Если люди проводят антиклерикальные митинги, унижают верующих – то они идиоты. Потому что воспитанный человек – атеист, верующий – никогда не будет унижать человеческое достоинство и право на веру другого человека.

- Когда вы в церкви молитесь или на исповеди, за политические грехи просите прошения?

- За все. Грехи они не политические. Они человеческие.

- Посты соблюдаете?

- Стараюсь, но в среду и пятницу не всегда получается.

- Детей двое?

- Двое и других нет. Кошек четыре, собака одна.

Беседовали Александр Горшков, Архип Андреевич