О пастырском служении в Якутии порталу «Православие и мир» рассказал епископ Якутский и Ленский Роман.
 

Мне очень не нравятся названия типа «миссионерская епархия» или «миссионерский приход». Что это, о чем? Просто красивые названия? Но каждая нормальная епархия и каждый нормальный приход — миссионерские.

Я еще и года не служу в Якутии. Самое важное для меня сейчас — понять ситуацию в целом. Святитель Иннокентий сказал: «Якутия — это целый мир». Здесь в каждом районе разные люди, с разным восприятием жизни.

Сейчас я и сам думаю, и других прошу помогать мне в выработке какой-то общей стратегии. Мы даже в конце года не стали проводить епархиальное собрание, потому что работа над этой стратегией еще только идет — рано пока собираться.

Вот мы закончили перевод богослужения на якутский язык. Иногда я читаю в блогах: «Литургия по-якутски — а по-русски слабо?!» — мне очень приятно, что мы как-то даже тон задали. Перевод богослужения у нас был продиктован вполне естественными побуждениями — чтобы приблизить службу к людям. Уже святитель Иннокентий набрал очень хорошую команду: комитет переводчиков из пятнадцати человек. Раньше я не мог понять: зачем, неужели двух переводчиков недостаточно? А оказывается, такой комитет необходим, чтобы переведенный текст был правильно и полезно воспринят на разных уровнях.

Каждый моя поездка в любой район Якутии сопровождается раздачей Евангелия и богослужебной литературы на якутском языке. Нам очень помогают Издательский Совет Патриархии и другие церковные структуры.

Сейчас мы приняли программу ко Дню славянской письменности и культуры, согласно которой во все библиотеки республики мы направим набор: Священное Писание на русском и якутском языках и сопутствующая литература. Это будет очень хороший миссионерский жест, учитывая, что здесь, в Якутии, очень благоговейное и уважительное отношение к книге.



Готовились недавно к годовщине интронизации Святейшего. Сбились с ног: что подарить? Ректор нашей семинарии, игумен Андрей (Мороз), говорит: «Владыка, а давайте ему Литургию нашу на якутском подарим». Я сначала колебался: вроде стыдно… А потом опубликовали и вручили.

Вы не представляете, как Святейший был счастлив! Очень довольный, немедленно распорядился, чтобы его помощники ему положили этот текст на стол. Меня это так обрадовало и поддержало! То есть, наши переводы востребованы на общецерковном уровне!

Я сам раньше приходил на две Литургии — сначала на якутскую, которую служат у нас по воскресеньям рано утром в соборе, потом уже на славянскую. Сейчас уже не успеваю.

Постоянно спрашиваю: кто был? — и с радостью замечаю, что с каждым днем приходит все больше и больше людей. Приезжают из других районов и улусов. Просят текст богослужения, чтобы отвезти в свои храмы.



Нужно иметь в виду, что здесь очень сильны идеи национального возрождения (кстати, именно на этой почве сейчас в Якутии приобретают популярность шаманские и другие древние культы), поэтому перевод богослужения на местный язык позволяет тем якутам, которые исповедуют Православие, не отрываться от корней.

Вообще, якутская интеллигенция очень ценит свою идентичность и осторожно воспринимает любое влияние извне, диалог с ней — это одно из приоритетных направлений в нашей работе. Сегодня в Федеральном университете гораздо большей поддержкой пользуются местные верования, причем уже модифицированные под современность, чем Православие.

Этим дело не ограничивается. В 90-х годах, которые мы, православные, в этом регионе, к сожалению, прохлопали, сюда двинулись сектанты. Едем недавно в один нефункционирующий городок, встречаемся с его главой, спрашиваем: «Что ж Вы православным храмам-то не помогаете? Ведь Православие так много для вашего народа сделало!» А он мне отвечает: «А вы тут — нетрадиционное верование. Баптисты пришли в 92-м, еще через год — иеговисты. А у вас епархия в каком году создана? В 2007?»

У меня был культурный паралич. Первая газета, первая библиотека — все это создано трудами Церкви. Но этого уже не помнят. А сейчас я послать в этот регион кого-нибудь не могу. Тем временем на севере Якутии есть районы, которые на 99 % состоят из баптистов и иеговистов.

Но большая часть якутов все-таки понимает значение присутствия Церкви в жизни своего народа, гордятся своими крещеными бабушками и дедушками. Правда, многие не готовы последовать за их примерами. На культурно-генетическом уровне якуты помнят, что Православие — это культура и язык.



Сейчас моя ближайшая задача — поддержать Спасский монастырь в Якутске, единственную мужскую обитель в епархии. Его только-только начали восстанавливать, на территории стоит храм в виде строительного вагончика, а главный собор сейчас строится.

Монастырь — это очаг духовной жизни. Таких молитвенных, таинственных очагов должно быть больше. Недавно на одном из епархиальных мероприятиях очень уважаемый мной человек обратился ко мне: «Владыка, хватит строить храмы и монастыри в центре! Позаботьтесь об окраинах». Было очень неприятно слышать эти слова — значит, этот человек не понимал значения монастыря.

А мне хочется говорить о монастыре как о школе и месте постоянной молитвы — таковым он является просто по своему назначению. Кроме того, монастыри и монашество вообще являются показателями уровня духовной жизни епархии. Это сказал не я, а великие святые.

Вторая «функция» монастыря — прикладная. Он необходим как центр миссионерской направленности. В перспективе надеемся на восстановление его в качестве кузницы миссионерских кадров. До революции его монахи рассылались по удаленным районам, и сейчас это тоже актуально: монахи в принципе более легки на перемещения, просто исходя из своего монашеского призвания. Это очень естественно: монахи-молитвенники, несущие образ христианский и проповедь. Хорошие, молитвенные монахи будут более действенными в качестве миссионеров.

На заседании Священного Синода была учреждена комиссия по монастырям и недавно прозвучало решение об уделении пристального внимания дальневосточным монастырям. Это очень хорошо! Комиссия по монастырям подчеркнула, что центральные дальневосточные монастыри могут служить центрами, из которых монахи будут направляться на служение, и это очень правильно.



На 63 прихода у нас 40 священников. При этом специфика северной жизни — частая перемена места жительства. В результате духовенства не хватает катастрофически. Дореволюционная статистика: по одним источникам 130 храмов, по другим — 300. Священников примерно столько же, но нужно иметь в виду, что тогда тоже была тенденция «один священник на несколько приходов».

Поскольку я человек новый и архивами не занимался, то точнее я сказать не могу. Фактически, конечно, надо стремиться к тому, чтобы на каждом приходе был священник. В некоторые места можно добраться только самолетом, а это очень дорого — нам не под силу отправлять туда священников чаще трех-четырех раз в год. И эти несколько служб для людей очень важны. Они могут научиться петь, молиться друг с другом, читать по-церковнославянски, но Литургия — это совсем другой молитвенный опыт и совсем другое ощущение.



Без всяких заискиваний скажу: у каждого епископа есть свои дарования, помазания. У владыки Зосимы было помазание на организацию приходов. Я не знаю, как ему это удавалось. Он приезжал в село и тут же организовывал общину. И после этого община начинала жить — люди собирались, иногда — выкупали квартиру, и там совершали совместную молитву, богослужения мирским чином. И продолжают делать это по сей день.

Вот пример — поселок Черский, самый удаленный от нас район, Нижнеколымский. Прихожане тамошнего храма объединены мирянской братской службой, на совершение которой собираются каждую субботу. У них священника не было, нет и не будет еще очень долго. Но когда я к ним приехал совершать Литургию, в будний день, Великим постом было 95 причастников. Вы себе представляете, что такое девяносто пять причастников в поселке с населением в три тысячи человек?

Летом мы приезжали в Верхний Вилюйск, совершать Литургию в выкупленной приходом трехкомнатной квартире — в большой комнате молитвенный зал, в маленькой, смежной — большой алтарь, еще в одной — исповедальня, плюс трапезная. Квартира в двухэтажном доме на сваях, во дворе асфальта нет, непролазная грязь, мы в ней просто плавали.

И вот заходим в эту квартиру, а там радость, свет и благодать, и двадцать человек молятся. Эта община началась с того, что в 1992 году в Верхний Вилюйск приехал отец Владимир Воробьев с группой студентов Свято-Тихоновского института. И вот уже двадцать лет у нее свой уклад, свое богослужение.



Мы сейчас погнались за болонской системой, за четырьмя языками — это, наверное, хорошо. Но главное не это. Один священник мне сказал: «Я бы всех семинаристов отправлял на обязательную практику в социальные учреждения — больницы, детдома». Согласен. Знания — знаниями, а пока сам пеленки не поменяешь, нос не утрешь, без опыта деятельной любви ты не священник. Не должно быть оторванности священника от паствы.

Сегодня социальное служение — это значительная часть семинарской жизни. Оно входит в утвержденную Священным Синодом образовательную программу, и несмотря на то, что студенты нагружены и богословским, и светским стандартом, мы обязательно изыскиваем время, чтобы они получили и этот опыт.



Что самое главное для священника? То, что на иерейском кресте написано: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою». Вот и надо быть образом. Это самый главный, апостольский критерий. Мне очень нравится, как однажды сказала Марина Цветаева (вообще люблю поэзию Серебряного века). Профессии делятся на работы и служения. Служат — врачи, священники и педагоги. Мне это очень близко. Работать можно с семи до четырех или с девяти до шести. А служить надо всегда. Нельзя сказать: «С пяти часов я не учитель» или «С двадцати ноль-ноль я не священник».

Вот сейчас Господь попустил нашей Церкви большие искушения. Я думаю, это нужно для того, чтобы встряхнуть наши священнические кадры. За последние годы многие из тех, кто приняли священство, стали к нему относиться как к профессии, а не как жертвенному служению. Простейший пример: во время службы священник выходит из алтаря. «Мне, — говорит, — надо к жене! Она просила отвезти ее к врачу». Но ведь ты не имеешь права оставлять службу, так просто не должно быть! Или вот на нашем молодежном съезде — священник выходит из зала на середине доклада. Зову: «Почему выходишь?» — «С женой плохо» — «Почему ты ко мне не подошел, не сказал?» Ты привел на этот съезд делегацию, ты для ее членов должен быть ОБРАЗОМ, образцом поведения! Семья — священная ценность, но должна существовать иерархия таких священных ценностей.



У нас очень остро стоял вопрос об открытии семинарии — нам нужны были свои родные студенты, которые могли бы учиться непосредственно в Якутии и здесь же и оставаться. Инспектировать наше епархиальное училище приезжал строгий отец Максим Козлов: раскритиковал совершенно справедливо и по полной программе. Его рапорт не был отрицательным, но и рекомендовать открыть семинарию он не стал. И, честно говоря, мы и сами были к этому не готовы. Но семинария была просто необходима для развития епархии.

Когда эту ситуацию вынесли на уровень Патриарха, Святейший понял и выдал нам в качестве кредита доверия возможность учить местных ребят. Трудами игумена Андрея (Мороза), ректора семинарии, прочих преподавателей, этот аванс себя оправдывает. Сейчас у нас очень неплохая духовная школа. Будем искать деньги и кадры на ее дальнейшее восстановление и укрепление.

Православие без поддержки

Епархия существует только на добровольные отчисления с приходов, причем сильные приходы еще и помогают слабым и развивающимся. Государственной поддержки у нас нет, хотя большая часть населения уверена в обратном. А у нас даже постоянных благотворителей нет — мы вечно стоим с протянутой рукой. Епархия с трудом сводит концы с концами, так и до меня здесь было. Так что строить долгосрочные планы очень сложно.

Впрочем, я уверен, что помощь Божья будет сопутствовать. Она и сейчас сопутствует.

Здесь есть традиция поздравлять с Рождеством детей в детдомах, многодетных, стариков, жителей северных улусов, в которые священник приезжает раз в год. Взять средства на эти открыточки, конфеты, иконочки было совершенно неоткуда. Мы влезли в долги, но шесть тысяч детей свои подарки получили. Мы это сделали! Так что пока обходимся без активной государственной поддержки.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.