Морально-боевой дух солдат противоборствующих сторон в боях под Вязьмой в 1942 году.

Автор: Игорь Михайлов, старший научный сотрудник Государственного историко-культурного и природного музея-заповедника имени А.С. Грибоедова «Хмелита»

(Доклад на V межрайонных Сретенских образовательных чтениях «Россия, связь времен, духовная преемственность поколений», проходивших под эгидой ВРНС 5 апреля 2012 года в г. Вязьма Смоленской области.)
  В годы Великой Отечественной войны центральное, западное направление было одним из самых главных на всем советско-германском фронте. На кратчайшем пути из Европы к сердцу России особую роль приобретали города, имевшие развитую транспортную инфраструктуру или занимавшие важное стратегическое положение в ходе изменяющейся линии фронта. Одним из таких ключевых, стратегически важных городов в ходе ожесточённого трёхлетнего советско-германского противостояния на московском направлении был город Вязьма. Исключительная важность города определялась двумя важнейшими факторами: во-первых Вяземский железнодорожный узел имел пятилучевое направление, через город или в близи от него проходили несколько важнейших автомобильных дорог и, главная из них, современная автотрасса Москва-Минск, таким образом, город связывал воедино Ржевское, Можайское, Калужское, Брянское и Смоленское направления; во-вторых, ещё с эпохи Московской Руси Вязьму можно рассматривать как дальний форпост столицы России. Всё это определяло пристальное внимание к городу обеих противоборствующих сторон.


В ходе общего успешного наступления под Москвой в декабре-начале января 1941-1942 годов у советского командования возник план окружения и разгрома можайско-гжатско-вяземской группировки противника. Директива Ставки Верховного Главного Командования № 151141 от 7 января 1942 года предусматривала направить усилия Калининского и Западного фронтов по сходящимся направлениям на Вязьму. Перед Калининским фронтом ставилась задача: из района Ржева в направлении Сычевка-Вязьма наступать ударной группировкой силою двух армий в составе 14-15 стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большой части танков с задачей, перехватив железную и шоссейную дорогу Гжатск-Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника его коммуникаций. Западному фронту разгромить юхновско-мосальскую группировку противника и нанести главный удар – силами ударной группы т. Белова и 50 армии на Вязьму, завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки
противника пленить или уничтожить её.[1] В дальнейшим менялись сроки, состав ударных группировок, но главная цель – прорыв к Вязьме по сходящимся направлениям, окружение и уничтожение основных сил группы армий «Центр» в районе Сычёвка-Вязьма-Гжатск-Юхнов оставалась прежней.


Во второй половине января командование Западного и Калининского фронтов бросило в прорыв к Вязьме свои ударные силы. Фактически с самого начала операции стали меняться силы этих ударных группировок. Если первоначально Калининский фронт предполагал нанести удар в направлении Вязьмы силами 39 армии в составе 7 стрелковых, двух кавалерийских дивизий и одной танковой бригады и 11 кавалерийского корпуса,[2] то 26 января в назначенный район смогли выйти только кавалеристы 11 корпуса. С юга к Вязьме в это время пошли в прорыв части 1 гвардейского кавалерийского корпуса Белова, которые смогли выйти к городу только к 1 февраля. С юго-запада на город наступала ударная группировка 33 армии. Она смогла выйти к пригородам Вязьмы 2 февраля. В помощь кавалеристам Белова и пехотинцам 33 армии в период с 18 по 27 января в район Желанья и Озеречня были выброшены десантники из состава 250 воздушно-десантного полка, 201 и 8 воздушно-десантных бригад (Вдбр). Вроде бы силы собирались немалые. Но, к сожалению, с самого начала успешно развивающаяся операция стала давать сбои. Советские части вышли к Вязьме разновременно, и общего единого штурма города не получилось. Противник успел подтянуть к Вязьме силы 5 и 11 танковых дивизий и смог не только отразить наступление советских частей на город, но и перейти в контрнаступление. Кроме этого, нанеся контрудары, немецким войскам удалось отсечь от основных сил части 1 гвардейского кавалерийского корпуса и 33 армии, таким образом, фактически с самого начала боёв за Вязьму эти войска стали вести бои в окружении. Да и дивизии 11 кавалерийского корпуса Калининского фронта, ведущие бои за шоссе Минск-Москва западнее Вязьмы, также находились в полуокружении. Так началось тяжёлое противостояние войск Красной Армии и группы армий «Центр» в районе Вязьмы зимой-весной 1942 года.

Но целью данного исследования не является изучение конкретных боевых действий в этот период, выявление просчётов или достижений обеих сторон. Автору хотелось бы остановиться на рассмотрении вопросов боевого духа, моральной выдержки солдат с той и с другой стороны, как одного из важнейших факторов успешного ведения боевых действий. Конечно, мы можем говорить, что достичь своей главной цели – занять город, окружить и уничтожить большую группировку противника советским войскам не удалось. Вермахт смог устоять на своей «зимней позиции». Войска Красной Армии понесли большие потери. Ржевско-Вяземский выступ существовал ещё почти целый год, вплоть до марта 1943 года. И, тем не менее, изучение документов, раскрывающих морально-боевой дух солдат и местного населения, позволит нам понять, почему, даже устояв под Москвой зимой-весной 1942 года, вермахт был обречён на поражение и отступление.

Анализ документальных источников вермахта, писем немецких солдат и послевоенных мемуаров показывает, что зима 1941-1942 годов стала не только тяжёлым испытанием для немецкой военной машины, но и серьёзно надломила моральный дух её войск. Всё усиливающееся сопротивление советских войск, суровые погодные условия, неподготовленность немецких войск к зиме и другие факторы негативно сказались на настроениях всех военнослужащих вермахта от высших офицеров до рядовых солдат. Вот только несколько цитат. В самом начале зимней кампании 6 ноября 1941 года генерал-полковник Гудериан записал: «Наши войска испытывают мучения, и дело наше находится в бедственном состоянии, ибо противник
выигрывает время, а мы со своими планами находимся перед неизбежностью ведения боевых действий в зимних условиях. Поэтому настроение у меня очень грустное. Наилучшие пожелания терпят крах из-за стихии. Единственная в своём роде возможность нанести противнику мощный удар улетучивается всё быстрее и быстрее, и я не уверен, что она может когда-либо возвратиться. Одному только Богу известно, как сложится обстановка в дальнейшем. Необходимо надеяться и не терять мужества, однако это тяжёлое испытание…».[3]

Из воспоминаний начальника штаба 4 армии вермахта генерала Блюментрита: «Казалось, Москва вот-вот падёт. В группе армий «Центр» все стали большим оптимистами. От фельдмаршала фон Бока до солдата все надеялись, что вскоре мы будем маршировать по улицам русской столицы… Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и в начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боёв с каждым днём возрастало».[4] Отрывок из донесения штаба 3 танковой группы сделанного в конце декабря 1941 года: «Всё больше и больше солдат, отбившихся от своих частей, продолжают следовать в западном направлении без оружия, они тащат за собой на веревках коров или же несут в обеих руках сетки, полные картофеля. Погибших в результате воздушных атак или артобстрелов русских уже не хоронят. Не привыкшие отступать… войска охватила настоящая паника».[5]

А вот какие настроения были у рядовых солдат вермахта. Эти настроения очень хорошо просматриваются в письмах военнослужащих вермахта домой родным, товарищам и т.п. Из письма фельдфебеля Франца Швура от 2 января 1942 года: «Эта война меня здорово отрезвила, я теперь стал совсем другим человеком, на многое смотрю не так, как раньше».[6] Из письма солдата Шварца родителям от 20 января 1942 г.: «Не пугайтесь и не расстраивайтесь, но я вам опишу, каково нам приходится в России. Мы находились в маленькой деревне, откуда нам пришлось быстро смотаться. Два дня нас преследовали и гнали. Ни на минуту не прекращался огонь вражеской артиллерии и пулемётов. Наконец нам удалось оторваться от русских, и мы стали строить огневые позиции, но теперь уже мы 5 дней в непрерывных боях. Стрельба не прекращается ни на минуту. На 4-й день к нам подошли танки, но уже поздно, это не спасёт нас, мы теряем выдержку…».[7] Из письма солдата Рудольфа Пальстера своей невесте от 21 января 1942 г.: «Дорогая мамочка, пришли мне как можно скорее какой-нибудь мази, моё бельё кишит вшами, я расчесываюсь до крови. Всё тело покрыто струпьями. Все мы то и дело чешемся. Я боюсь если останусь жив, то уже не отвыкну от этой привычки…».[8] Приблизительно такие настроения были у солдат вермахта, вступивших в сражение за Вязьму зимой 1942 года.

Нужно сказать, что и советские части испытывали большие трудности с подвозом боеприпасов и продовольствия, суровые зимние условия были одинаковы для всех, а жалобы немцев на лютые морозы, нужно было адресовать, прежде всего, собственному командованию, просчитавшемуся в сроках ведения войны и подготовке к континентальной зиме.

Прорвавшиеся к Вязьме советские части с первых дней боёв за город испытывали острую нужду в боеприпасах, продовольствии. Вот как после войны в своих воспоминаниях об этих днях писал начальник разведотдела 1 гвардейского кавалерийского корпуса полковник Алексей Константинович Кононенко: «Пока положение группы войск Белова в тылу противника оставалось далеко незавидным. Кругом был враг и неизвестность. Всё удручало и даже пугало: потери понесённые в Стреленке, раненые, которых некуда было девать, проблема питания людей и фуража для лошадей… Авиация противника с наступлением светлого времени буквально свирепствовала. Днём передвижение было невозможно. Для передвижения и боя можно было использовать только ночи и метели, которые столько же помогали, сколько и мешали. Метель скрывала конницу от авиации, но заметала дороги и делала глубокий снежный покров ещё глубже. Голодные лошади совсем выбивались из сил, пробивая дорогу в таком снегу».[9] Точно такие же трудности испытывали кавалеристы 11 кавкорпуса Калининского фронта. В своём донесении командующему Калининским фронтом командир корпуса полковник Соколов докладывал: «Кавкорпус в течение полтора месяца ведёт ожесточённые бои с противником на автостраде… Вместе с тем, противник принял срочные меры к усилению гарнизонов, прикрывающих автостраду Москва-Минск за счёт подтягивания свежих резервов… и на отдельных участках перешёл к активным действиям, пытаясь задержать выдвижение частей кавкорпуса на автостраду. Части корпуса, выйдя к автостраде, по-существу в глубокий тыл противника, не имели достаточного количества вооружения и боеприпасов. Дивизионной артиллерии, как таковой нет, кроме 18 кд (кавалерийской дивизии), 2 гмсд (гвардейской мотострелковой дивизии) совершенно без артиллерии, артполк дивизии в силу снежных заносов и отсутствия горючего оставлен в составе 39 армии. Наличие боеприпасов ни в коей мере не обеспечивало бы наши операции, ибо сбрасывание боеприпасов (снарядов) самолётами не обеспечивает потребность артиллерии… Кавкорпус, находясь в течение полутора месяцев в одном районе, окончательно истощил местные ресурсы как продовольствия, так и фуража».[10] И совсем в тяжёлом положении оказались зимой 1942 года сильно измотанные боями дивизии 33 армии генерал-лейтенанта Ефремова и десантники 4 Воздушно-десантного корпуса. В марте 1942 года в частях 33 армии начался голод, бойцы умирали от истощения и вынуждены были жевать молодую хвою, обламывая все макушки сосенок[11].

Первая декада февраля, самые упорные и ожесточённые бои за Вязьму, когда наши войска смогли подойти к городу на максимально близкое расстояние. Вот как оценивалась обстановка в штабе группы армий «Центр» в районе Вязьмы от 3 февраля: «В брешь между 4 армией и 4 Танковой армией в район Дрожжино-Лосьмино введены 338 сд (стрелковая дивизия) и 113 сд. Предварительно в этот район был сброшен парашютный десант (части 8 Вдбр), главная задача которого состояла в привлечении гражданского населения к партизанскому движению или в вербовке в регулярные части. Похоже, что эта задача в основном выполнена… С невероятной храбростью русские пробивались через узкие проходы, проделанные ими же в ходе боевых действий. Благодаря успешным действиям войск 9 А и 4 ТА, 4 А эти проходы удалось закрыть, а выдвинувшиеся части противника отрезать от их баз… из-за неблагоприятных условий юго-восточнее Вязьмы противник не смог подтянуть артиллерию. Если в ходе новых ожидаемых атак противника нам удастся сохранить это отсечение, то отрезанные вражеские части попадут в тяжёлое положение. Хотя некоторое время эти части могут ещё держаться за счёт продуктов, получаемых от местного населения, недостаток тяжёлого оружия и боеприпасов постепенно снизит их боеспособность».[12] Надо признать, немецкое командование совершенно верно оценило перспективы борьбы за Вязьму для всех сил Красной Армии, ведущих бои за город. Но фразы «попадут в тяжелее положение», «некоторое время могут ещё держаться» и «снизит их боеспособность», вероятнее всего, отводили для существования окружённым войскам одну-две недели, может быть, максимум месяц. Вместе с тем, советские войска, смогли занять достаточно большую территорию и приковать к себе от шести до восьми[13] дивизий противника, в том числе, несколько танковых. А вцелом, противостояние под Вязьмой продолжалось более четырёх месяцев – с конца января до середины июня 1942 года.

Причины неудач Красной Армии под Вязьмой в 1942 году достаточно подробно и объективно рассмотрены как в отечественной, так и в зарубежной историографии.[14] Но сегодня хотелось бы уделить внимание следующему: морально-боевой дух советских солдат в условиях полного вражеского окружения и очевидной, уже с начала марта бесперспективности боёв за Вязьму, был гораздо выше, чем у солдат группы армий «Центр». Причём, этот несгибаемый дух (вспомним знаменитые слова М.И. Кутузова, обращённые к смолянам в 1812 году: «Несгибаемый дух – всё превозможет!») был присущ абсолютному большинству советских воинов от командиров до рядовых солдат.

Кроме этого, местное население позитивно откликнулось на приход в оккупированный район советских частей и поддерживало их продовольствием и активным партизанским движением. В данном случае можно привести такие цифры: в феврале-марте 1942 года в действующие части 33 армии, 1 гвардейского кавалерийского корпуса, 11 кавкорпуса было мобилизовано более 13500 человек[15] местного населения и осевших по деревням окруженцев 1941 года, количество бойцов в партизанских отрядах Смоленщины оценивалось в 15520 человек.[16] А говоря о поддержке местного населения, можно упомянуть о том, что в районе действий 33 армии у населения не осталось ни одной простыни, т.к. все они пошли на перевязочные материалы для раненых. Местные жители передали окружённым войскам огромное количество оружия и боеприпасов, собранное после тяжёлых боёв осенью 1941 года.[17]

Безусловно, не стоит сегодня, рассматривая события под Вязьмой в 1942 году, оценивать всё однозначными выводами: у вермахта всё было плохо, войска деморализованы, техника уничтожена и они чудом удержались в районе Ржева, Вязьмы и Гжатска, а советским частям чуть-чуть не хватило сил. Объективный подход к изучению источников обнаруживает вполне очевидное: немецкому командованию удалось мобилизовать свои силы и отразить натиск советских войск и одержать в этой борьбе военную победу. В ходе этих боёв части вермахта проводили успешные контр операции, брали в плен советских солдат. Наверняка, какая-то часть красноармейцев и их командиров поддались панике, уныние и дезорганизации. Это, например, подтверждают слова из приказа командарма 33 армии Ефремова от 17 февраля 1942 года: «Мобилизовать весь личный состав и всю боевую технику на борьбу с врагом; вести самую решительную борьбу с паникёрами, нытиками, предателями; навести большевистский порядок во всех подразделениях, частях и в тылу».[18]

Но определяющими для большинства советских бойцов были другие факторы – это высокий морально-боевой дух, патриотизм, ненависть к врагу, доверие и уважение к своему командованию. Это подтверждается длительностью вооружённой борьбы под Вязьмой в 1942 году. Сегодня мы можем говорить, что это противостояние – уникальный эпизод в истории Великой Отечественной войны. Перегруппировав силы, подтянув резервы, войска группы армий «Центр» смогли в мае-июле провести успешные полномасштабные войсковые операции «Ганновер» и «Зейдлиц» по зачистке своих тылов.[19] Но к этому их вынудила общая обстановка, когда окружённые советские войска и партизанские отряды продолжали вести бои и угрожали тыловым коммуникациям немцев на московском направлении. Разве можно было только страхом и силой заставить сражаться советских воинов в условиях многомесячного окружения? Ответ очевиден – «Нет!»

Ефремовцы, беловцы, десантники, кавалеристы 11 кавкорпуса в боях с врагом иногда сражались не просто с героическим упорством, но и до последнего человека. Немцы никак не могли понять, почему русские так упорно сражаются. В книге Юлии Капусто «Последними дорогами генерала Ефремова» приводится эпизод, когда немец спрашивал у жительницы деревни Слободка: «Скажи, матка, почему ваши такие дураки? Мы их вчера окружили, предложили им сдаться, дали время подумать. Двое были в штатском – партизаны, наверное. Один хотел было руки поднять, сосед стукнул его, и они открыли огонь».[20] Весь отряд ефремовцев погиб, но так и не сдался на милость врагу. Такими эпизодами полны события зимы-весны 1942 года под Вязьмой. Возможно, непонимающим такого упорства немцам что-то могла бы объяснить запись в дневнике убитого в феврале 1942 года северо-западнее Юхнова лейтенанта Гончарова: «10 января 1942 г. Сегодня читал заметку Молотова о зверствах фашистов. Просто волосы встают дыбом, когда узнаешь о таком. На мой взгляд, нет такого наказания в мире, которого бы не заслужили представители этой нордической расы за то, как они поступают с нами. Но мы отомстим – мы отомстим всему их народу…».[21]

Несмотря на тяжёлые бои и трудности со снабжением, боевой дух советских солдат был очень высок. Вот как об этом свидетельствуют записи другого лейтенанта, воевавшего, по всей видимости, в составе 33 армии: «Запись от 7 февраля 1942 г. Боевой дух роты – на подъёме. Вот только всё портит отвратительное положение в снабжении с продовольствием. Когда солдат сыт, с ним можно выиграть любую битву». Запись третий декады февраля: «Солдаты сражались хорошо, и атака удалась. Десять немцев мы убили, а пятерых взяли в плен».[22]

Сами враги признавали героизм и мужество окружённых советских воинов. В начале апреля 1942 года над частями 33 армии были сброшены листовки с предложением сдаваться в плен. Приведём только некоторые цитаты из этого документа: «Германский солдат и германское руководство питают уважение к мужеству окружённой 33-й Красной армии и подчинённым ей 113, 160 и 338 стрелковым дивизиям. Эта армия храбро сражается… Подумайте о своей судьбе. Опасная заразная болезнь свирепствует в армии. Голод опустошает ряды солдат изнутри. Эта ваша армия идёт навстречу своему уничтожению. Ничто, никакие ваши усилия не смогут предотвратить вас от неизбежной гибели».[23] Но армия сражалась, сражалась до самого последнего дня своего существования. Как известно, и сам командарм 33-ей армии генерал-лейтенант М.Г. Ефремов отказался воспользоваться возможностью, чтобы улететь в тыл, на Большую землю, и тем спасти свою жизнь. Будучи уже раненым и не способным самостоятельно передвигаться, он, чтобы не попасть в плен, застрелился.

Обратимся теперь к анализу некоторых документов, раскрывающих боевой дух солдат дивизий группы армий «Центр», сражающихся под Вязьмой в 1942 году. Эти письма полны уныния и страха. Из письма солдата Шмунца 90 артполка от 20 февраля 1942 г. семье: «Дорогая бабушка и тетя Эльза! Теперь обозы с продовольствием начали к нам приближаться. К сожалению, эти проклятые русские и здесь нам покоя не дают. Имеем дело с парашютистами. В этой стране ты никогда ни в чём не уверен, нужно всегда быть очень зорким». Из письма старшего ефрейтора 107 пехотного полка 37 пехотной дивизии Шумана к девушке в Германию от 6 февраля 1942 г.: «Я думаю, что мы скоро приедем на родину, мы давно это заслужили. Будешь удивляться, когда я тебе пишу, что наших осталось очень мало. Имеются слухи, что нас скоро сменят. Мы здесь воюем против партизан. Здесь плохо, я хотел бы лучше быть на фронте. Я теперь в одной деревне вблизи Вязьмы. Дороги занесены снегом, который достигает живота». Из письма этого же солдата от 27 февраля 1942 г.: «Нахожусь в деревне возле Вязьмы. Был на передовой, но заболел и меня отправили. Геллер, будучи в дозоре, убит. Здесь много партизан. Тебе вероятно известно, что у нас в роте 6 машин. Думаю, что нас скоро сменят. У нас ужасные потери, даже описать тебе не могу. Мы три раза получали пополнение. Я был бы рад покинуть Россию. Говорили, что к Рождеству сменимся. Теперь, говорят, в апреле, но никто уже не верит. Я у одного русского достал себе валенки, иначе я бы отморозил ноги. Такого рождества я больше не хочу, в первый день праздника мы строили убежище, кушать ничего не дали, водки тоже нет». Из письма ефрейтора Гаймриха к брату в Германию от 27 февраля 1942 г.: «Хотя мы не на передовой, но у нас тоже нелегкое задание. Русские пытаются всеми средствами перерезать нам коммуникации – железную дорогу и автостраду, что они делают высадкой парашютистов и партизанами. Наша задача их уничтожить. Представь себе, что кто выходит в разведку, очень часто не возвращается. Жалко каждого солдата, особенно теперь, когда мы собираемся домой. У нас мало надежды, что мы скоро покинем Россию». Из письма унтер-офицера Лахера от 13 марта 1942 г.: «Может быть, я быстрее получу березовый крест, чем те кресты, к которым я представлен. Мне кажется, что вши нас постепенно заедят до смерти. У нас уже всё тело в язвах. Когда же мы избавимся от этих мук».[24] Многое в поведении и действиях немецких солдат зимой-весной 1942 года под Москвой объясняют выдержки из письма офицера элитной эсэсовской части: «Человек превратился здесь в животное. Он должен разрушать для того, чтобы выжить. Нет ничего героического в такой войне… Боевые действия возвратились здесь к своим самым примитивным, животным формам… Солдаты стараются отчаянно оборонять то, что они уже заняли, страшно боятся попасть в руки противника и лишь инстинкт самосохранения является причиной, по которой они продолжают воевать…»[25]

Подводя итог анализу морально-волевых качеств и боевого духа, противоборствующих под Вязьмой зимой-весной 1942 года сторон, хотелось бы сказать, что эти качества вытекали из самого характера войны. Бойцы и командиры Красной Армии сражались за свою Родину, за свой дом, свои семьи – они вели справедливую, освободительную войну. Солдаты вермахта, вероятно, только зимой 1941-1942 годов впервые задумались о ложности лозунгов и приказов фашистского командования, потому что стали осознавать захватнический, грабительский характер войны, в которой они участвовали.

По моему мнению, на протяжении всей российской истории от древнейших времён и до наших дней, от былинных богатырей и киевских князей до событий на Северном Кавказе, когда 6-я рота 104-го парашютно-десантного полка молодых мальчишек воинов-десантников смогла ценой своей жизни выполнить задание командования в Аргунском ущелье,[26] были и останутся навсегда слова, раскрывающие весь смысл побед русского оружия и объясняющие секрет силы духа и стойкости русских воинов. Это слова из жития Святого Благоверного князя Александра Невского «Не в силе Бог, но в правде!»[27]


[1] Русский Архив: Великая Отечественная. Т.15 (4-1). – М.: Терра, 1997. С.227-228.

[2] Там же С.252-254.

[3] Гудериан Г. Воспоминания солдата. /Пер. с немецкого. – Смоленск: «Русич», 1998. С.333-334.

[4] Вестфаль З и др. Роковые решения вермахта. – Ростовн/Д: изд-вл «Феникс», 1999. С.98-99.

[5] Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. Берёзовые кресты вместо Железных / Пер. с англ. А Уткина. – М.: Эксмо: Яуза, 2011. С.530.

[6] Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. – М.: Издательский дом Звонница-МГ», 2002. С.441.

[7] Там же С.441-442.

[8] Там же С.443.

[9] Ф.Д. Свердлов Ошибки Г.К. Жукова (год 1942). – М.: изд-во «Монолит», 2002. С.38, 40.

[10] Центральны архив Министерства обороны РФ (далее ЦАМО) Ф.213. Оп2022. Д.72. л.190-192.

[11] Михеенков С.Е. Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. 1941-1942. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2010. С.187, 190.

[12] Цит. По Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы. 1941-1942 годы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Звёздный мир, 2005. С.326-327.

[13] Составлено по: Михеенков С.Е. Трагедия 33-й армии. Ржевско-Вяземская наступательная операция. 1942. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. С.187; Свердлов Ф.Д. указ. соч. С.135; Московская битва в хронике фактов и событий. – М.: Вониздат, 2004. С.329.

[14] Невзоров Б.И. Московская битва: феномен Второй Мировой. – М.: «СиДиПресс, 2001. – 240с., Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы. 1941-1942 годы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Звёздный мир, 2005. – 352 с., Герасимова С.А. Ржев 42. Позиционная бойня. – М.: Яуза, Эксмо, 2007. – 320 с., Северин М.С., Ильюшечкин А.А. Решающий момент Ржевской битвы. – М.: Яуза: Эксмо, 2010. – 256 с., Михеенков С.Е. Трагедия 33-й армии. Ржевско-Вяземская наступательная операция. 1942. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. – 383 с., Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года: Ист. Очерк / Пер. с нем. Г.М. Иваницкого; Под ред. А.И. Бабина. – М.: Воениздат, 1980. – 383 с., Гланц Д.М. Советское военное чудо 1941-1943. Возрождение Красной Армии. – М.: Яуза, Эксмо, 2008. – 640 с. и др.

[15] Составлено по: ЦАМО Ф.213, Оп.2066, д.40, л.226, 232, Ф.388, Оп.8712, д.180, л.32,Белов П.А. За нами Москва. – М.: Воениздат, 1963, С.283.

[16] Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 – март 1946 / Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Под общ. Ред. Акад. А.Н. Яковлева; Сост. В.Н. Хаустов, В.П. Наумов, Н.С. Плотникова. – М.: МФД: Материк, 2006. С.345.

[17] Михенков С.Е. Указ соч. С.211.

[18] ЦАМО Ф.388. Оп.8712. Д.59. Л.75.

[19] Дашичев В.И. Стратегия Гитлера – путь к катастрофе, 1939-1945: ист. Очерки, док и материалы: В 4 Т. Т.4: Крах оборонительной стратегии Гитлера. Разгром Третьей империи, 1943-1945. – 2005. С.306, 308.

[20] Капусто Ю.Б. Последними дорогами генерала Ефремова: по следам вяземской трагедии 1942 года. – М.: Политиздат, 1992. С.32.

[21] Карель П. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идёт на восток. 1941-1943. – М.: Изографус, Изд-во Эксмо, 2004. С.340.

[22] Там же С.341.

[23] Михеенков С.Е. Указ соч. С.196-198.

[24] Лубянка в дни битвы за Москву. С.447-448.

[25] Мягков М.Ю. указ. соч. С.238.

[26] Воздушно-десантные войска в лицах. – Ульяновский дом печати, 2010. С.16.

[27] Жизнеописания достопамятных людей земли русской (Х-ХХ вв.). – М.: Московский рабочий, 1991. С.51.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.