Царские торжества в Исилькульской епархии

28 апреля 2018 г. на железнодорожной станции Любинская прошли масштабные торжества к 100-летию со дня пребывания в этом месте Святой Царской Семьи.
Ночью, 3 марта 1917 года, Временное Правительство уже через три дня приняло решение об аресте бывшего Царя и Царицы. Государя в то время в Царском Селе не было, он возвращался из Ставки и прибыл только через три дня. Решение объявить о содержании Царской семьи под стражей решили Государыне. Это крайне неприятная миссия была поручена Командующему войсками Петроградского военного округа генералу Л. Г. Корнилову, что он и сделал 8 марта. Для расследования связей, якобы бывших между Государыней и немцами, Временным Правительством была создана и преступила к работе чрезвычайная следственная комиссия. Александровский дворец превратился в острог, где под арестом находилось несколько десятков человек. Режим содержания был строгий и был определен инструкцией. Почти пять месяцев провела Царская семья здесь под арестом. Все ее члены сохраняли удивительное спокойствие и самообладание, а Государь и Государыня своей выдержкой порой поражали оставшихся с ними приближенных. 31 июля 1917 г. Августейшие узники под охраной отправились в Тобольск.

6 августа 1917 г. Царская семья достигла места своего нового пребывания – старинной столицы Сибири – Тобольска. 13 августа для нужд Царской семьи был предоставлен бывший губернаторский дом, наименованный теперь «Домом Свободы». В подневольных мытарствах и скитаниях все члены семьи Романовых вели себя мужественно и достойно: не роптали, не стонали, слезных прошений не писали. Жили верой и надеждой, т.е. как и подобает истинно православной семье. И они преодолели конец своего земного пути так, что даже самые жестокие тюремщики поражались их терпению и смирению. Так как у последнего российского Государя имелось теперь в избытке свободное время, Николай II мог заниматься тем, что ему нравилось. К этому относилось и пиление дров на пару с сыном. Бывший Царь пилил громадные поленья с таким усердием и так долго, что окружающие поражались его выдержке и физической крепости. Будучи трудолюбивым, он пытался приучить к этому виду крестьянского труда и своего сына Алексея. К тому же тяжелый физический труд помогал забыться и отвлечься от грустных мыслей. Все члены Романовской семьи в Тобольском заключении ходили в Церковь, много читали и даже пытались ставить домашние спектакли.

К марту 1918 года политическая атмосфера в Тобольске стала менее благоприятной для императорской фамилии, а за власть в Тобольске и контроль над Царской семьей началась борьба. В качестве противоборствующих сторон выступали относительно умеренный Западно-Сибирский совет, находившийся в Омске, и более радикально настроенные большевики из Уральского совета, расположенного в Екатеринбурге. Получая сообщения о появлении монархистов в самом городе и вокруг него, обеспокоенные уральские и омские большевики решили помочь Тобольску установить советскую власть и пресечь всякую возможность монархических заговоров и выступлений.

Результатом этих маневров стало то, что оба совета послали в Тобольск своих комиссаров и попытались захватить контроль над семьей арестованного Царя. Ситуация менялась стремительно. В начале марта в Тобольск из Омска приехал комиссар Запсибсовдепа В. Дуцман, а вскоре вслед за ним сюда прибыл красногвардейский отряд (около 100 человек) во главе с уполномоченным этого Совета А. Демьяновым, который по выданному ему мандату назначался чрезвычайным комиссаром города и уезда. Офицер охраны Царской семьи Мундель так описывает его: «…Демьянов пресловутый начальник Омской красной гвардии по происхождению тоболяк, воспитанник здешней духовной семинарии, был призван на военную службу и, как обладающий образовательным цензом, достиг офицерского звания, говорил, что на войне не был, хотя утверждает в разговоре, что участвовал в боях и имеет боевое отличие. Блондин с элегантно-зачесанными назад волосами, наглое выражение глаз, окаймленных большими ресницами. Носит папаху по-казански…».

Положение в Тобольске тревожило и уральских большевиков, В окрестности и в сам город секретно были направлены небольшие группы, которые должны были контролировать положение, а также дороги и таким образом предупредить, как казалось, возможное бегство Романовых. В результате в Тобольске образовался значительный отряд из уральцев под командованием чекиста П. Хохрякова. Между омским и екатеринбургским отрядами начались довольно серьезные трения. По существу, это были соединения партизанского характера, в которые попало немало анархиствующих, а то и уголовных элементов, пошедших служить за неплохую плату и продпаек. Прибывший утром 25 апреля в Тобольск комиссар Яковлев произвел на всех хорошее впечатление. В тот же день было собрано общее собрание стрелков, на котором вновь прибывший своей речью и привезенным долгожданным жалованьем расположил к себе присутствующих солдат из охраны Царя. На следующий день он уже представился Государю, которому вполне официальным тоном сообщил, что по приказанию Совнаркома должен увезти его и всю его семью из Тобольска. При этом Яковлев отметил, что ввиду болезни наследника Алексея, он на свой страх и риск увезет только одного Царя. Остальные члены императорской фамилии будут вывезены с открытием навигации. Выслушав Яковлева, Государь категорически заявил: «А я не поеду!». В ответ на это комиссар попросил Царя не заставлять его применять силу, и что отъезд назначен на раннее утро 27 апреля. Последний российский Император так описал эту встречу в своем дневнике: «Он вошел, бритое лицо, улыбаясь и смущаясь, спросил, доволен ли я охраной и помещением… …Сегодня после завтрака Яковлев пришел …и объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря куда, — читаем в дальнейших записях Царственного узника, — Аликс решила ехать с о мной и взять Марию; протестовать не стоило… Сейчас же начали укладывать самое необходимое. Потом Яковлев сказал, что он вернется за Ольгой, Татьяной, Анастасией и Алексеем и что, вероятно, мы их увидим недели через три…».

После ухода Яковлева Царица и лица из свиты стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Государыня высказала предположение, что большевики везут его в Москву для подписания Брестского мира. На что Николай Александрович, сверкнув глазами и указав на свою правую руку, заявил: «Я дам скорее отрубить эту руку, чем опозорю себя подписанием этого предательского мира!». Далее присутствующие много говорили о неизвестном им месте вывоза Государя. Было высказано предположение, что бывшего Императора хотят отправить в Германию и что будто бы об этом даже имеется секретная статья в брестском договоре. Уже упоминаемый нами выше офицер охраны Мундель вспоминает: « …Вся семья была крайне недовольна переездом в Германию. Предполагали лучше остаться в России, но если говорят переезжать, то лучше в Англию. В конце концов бывший царь согласился не противиться распоряжению Яковлева. Александра Федоровна выразила желание ехать также с мужем… Затем занялись выбором лиц, которые должны были сопровождать бывшую царскую чету, так как Яковлев предупреждал, что большое число свиты и имущества он не может разрешить взять с собой. К отъезду стала готовиться также дочь бывшего Царя Мария Николаевна. Остаток дня Яковлев и его ближайшие сотрудники провели в хлопотах по отысканию подвод для перевоза семьи. К этому делу был привлечен местный Совдеп…».

После выезда из Тобольска Яковлева сильно стало беспокоить движение отрядов с Урала и поведение их. Не доверявшие ему уральцы, по существу, взяли его в окружение. Впереди, выйдя из Тобольска несколько раньше, двигался отряд Заславского, позади – другой отряд уральцев под командованием Бусяцкого. Конфликт чуть было не произошел у села Ивлево, когда у уральцев, кажется, уверовавших в «ненадежность» Яковлева, появилась мысль отбить у него Романовых. Назревал конфликт, грозивший обернуться перестрелкой. Во избежание этого Яковлев даже арестовал одного из людей Бусяцкого, но затем вскоре его выпустил. Обе стороны, однако, всеми силами старались избежать открытого столкновения. Тем не менее, в Ивлеве, Яковлев произвел некоторую перестановку в командном составе. Командиром сводного отряда он назначил П. Гузакова, догнавшего их как раз в этом селе. А Чудинов стал его заместителем.

От Ивлева до Тюмени была все та же непролазная грязь. Путники постоянно меняли лошадей. За 30 верст до Тюмени они встретили вооруженных красногвардейцев во главе с председателем Тюменского Совета А. Немцовым и, наконец, часов в восемь вечера 27 апреля прибыли на железнодорожную станцию Тюмень. Литерный состав уже стоял на станции. Всех быстро перевели в приготовленный вагон. При этом Гузаков остался с отрядом на вокзале, а Яковлев, как он пишет, пошел на телеграф для переговоров со Свердловым. Из сохранившейся в ГАРФе ленты телеграммы, переданной им в Москву, видно, что столкновения с уральцами уже навели его на мысль изменить маршрут. По возвращении комиссара поезд сразу же двинулся. Проснувшиеся на следующее утро Царственные узники из окна, сразу же стали изучать пейзажи и названия станций. Николаю II, который прекрасно знал географию и хорошо умел ориентироваться на местности, не составило труда определить, что поезд движется в сторону Омска. Начались догадки и предположения. Мария несколько раз ходила беседовать с охранниками, но они словно воды в рот набрали. А поезд с Царственными мучениками все приближался и приближался к нашему городу.

На станции Любинская состав остановился. Комиссар Яковлев на паровозе поехал в Омск решать судьбу узников. Около суток вагон, в котором находились Государь, Его Августейшая супруга и Великая княжна Мария Николаевна, простоял на станции Любинская, а затем двинулся в сторону Екатеринбурга. Из собственноручных записей Николая II, сделанных во время поездки, узнаем: «15 (28) апреля. Воскресенье. Все выспались основательно. По названиям станций догадались, что едем по направлению на Омск. Начали догадываться: куда нас повезут после Омска? На Москву или на Владивосток? Комиссары, конечно, ничего не говорили. Мария часто заходила к стрелкам – их отделение было в конце вагона, тут помещалось четверо, остальные в соседнем вагоне. Обедали на островке на станции Вагай в 11 часов очень вкусно. На станциях завешивали окна, так как по случаю праздника народу было много. После холодной закуски с чаем легли спать рано. 16 (29) апреля. Понедельник. Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас не захотели пропустить! Зато нам было свободнее, даже гуляли два раза, первый раз вдоль поезда, а второй – довольно далеко в поле вместе с самим Яковлевым. Все находились в бодром настроении».