Взрастить семена веры

Сегодня гость «Радонежа» - архиепископ Берлинский и Германский Марк. Вот краткая биография этого видного церковного деятеля современности.
 
Архиепископ Берлинский и Германский Марк (Арндт) родился 29 января 1941 г. в Саксонии. В 1962 г. поступил на историко-филологический факультет во Франкфурте, перейдя потом в Гейдельбергский университет, который закончил со степенью доктора славистики. Специализировался на славянских и английских наречиях, помимо русского языка, занимаясь сербо-хорватским, словацким, чешским и македонским. Посещал храм Русской Зарубежной Церкви в Маннхайме, посвященный святому князю Александру Невскому, где принял православие в 1964 г. и стал чтецом.

Поездки на Афон, близость к Афонским старцам, посещения Ильинского скита и Пантелеймонова монастыря, где он сблизился с иеросхимонахом Авелем (будущим архимандритом Рязанского Иоанно-Богословского монастыря), духовно определили его путь. С осени 1973 г. по 1979 г. обучался на богословском факультете Белградского университета. Рукоположен в сан диакона в 1975 г., монашеский постриг состоялся летом 1975 г. в Лесненском монастыре под Парижем. Летом 1976 г возведен в сан архимандрита.

Архимандрит Марк окормлял три прихода — Висбаден, Дармштадт и Саарбрюккен. Посвящал себя сохранению царских храмов в Германии, упорядочению и расширению русского кладбища в Висбадене.

В 1980 г. стал епископом Мюнхенским и Южно-Германским. Осенью 1982 принимает титул епископа Берлинского и Германского. В середине 80-х годов назначен управляющим Великобританской епархии и Александро-Невским приходом в Копенгагене. В 1997 г. назначен Наблюдающим за делами Русской духовной миссии в Иерусалиме.

В 1993-1997 гг. возглавлял процесс диалога между двумя русскими православными епархиями (Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви) в объединенной Германии. 13 мая 2008 года на Архиерейском Соборе РПЦЗ избран первым Заместителем Председателя Архиерейского Собора РПЦЗ. С владыкой Марком беседует председатель православного Братства «Радонеж» Е.К.Никифоров.


Е.Н.- Владыка, для нас большая честь видеть Вас. Тему нашей беседы можно обозначить следующим образом: что такое история с точки зрения Церкви? Сейчас говорят, что изобрели новое оружие, историческое, потому что историю переписывают, кто как хочет. Она становится настоящим идеологическим оружием, которое может быть использовано для того, чтобы посеять рознь между братскими народами, сделать их врагами. За примерами далеко ходить не надо – возьмите Россию и Украину в последнее время. А если мы коснемся темы Великой Отечественной войны? И здесь мы обнаружим массу злоупотреблений. По указанию президента России Д.А.Медведева была даже создана специальная государственная комиссия о противодействии искажениям истории.

Но, с другой стороны, есть опасность, что история станет идеологическим оружием в руках государства и, как наука, потеряет свою свободу. Есть еще и духовное измерение истории. Давайте поговорим о таких неоднозначных явлениях как, например, наша Добровольческая армия, белогвардейцы, генерал Власов. Как нам, как православным людям относиться к этому?

А.М.- Насколько я могу судить, эти люди любили свою Родину и делали все для восстановления исторической правды. Той исторической Руси, которую они были вынуждены покинуть. Я предполагаю, что в какой-то мере сам необъективен в этой области, потому что вырос среди этих людей. Однако, как иностранец, я вижу некоторые вещи более объективно, чем любой русский человек. И я вижу ту большую любовь, которую они хранили к Родине и которую сумели передать следующим поколениям. Они заботились о том, чтобы их восприятие России, любовь к ней была передана не только детям и внукам, но и окружающим иностранцам. И я думаю, что это возможно только тогда, когда человек вынес из своей Родины чистое представление о том, что она представляла, что она должна представлять. И естественно, такое видение всегда будет окрашено личным восприятием.

Е.Н.- Владыка, но в таком случае, можно ли огульно называть этих людей, в частности, самого Власова, власовскую армию, предателями?

А.М.- Насколько я знаю, насколько я общался с этими людьми, они абсолютно не имели намерения предать свою Родину. Они только искали возможность помочь ей и своему народу. И делали это с чистой совестью, так как видели только одну возможность. Другой не было. И если смотреть на то церковное развитие, которое происходило в оккупированных областях, то оно действительно имело место. Ведь даже до хрущевского времени ни на одной территории тогдашнего Советского Союза не было открыто столько церквей! Это показывает, что народ воспринял освобождение от советской власти именно для того, чтобы вернуться к своей жизни. Уже в 90 году это было невозможно, потому что были уже другие люди. То поколение ушло, которое само пережило отход от Церкви. И, следовательно, последствия этого временного освобождения от советского гнета воспринимались совсем иначе. Я уверен, что они не видели того ужаса, который последовал потом. Я знаю по рассказам своего собственного отца, который воевал и рассказывал, что они на фронте не знали, что за ними происходит. Это они узнавали случайно, если кто-то попадал в тыл и видел, что делали эсэсовцы и прочие.

Е.Н.- Я встречался с отцом Александром Киселевым, царство ему небесное. Под конец жизни это был образ такого совершенно духовного, прозрачного, чистого, непорочного человека. И он же был духовником Власова! Высоко отзывался о его душевных качествах….

А.М.- Да, я знал лично отца Александра. Я именно так его оцениваю, как Вы говорите. Я знал и знаю много его духовных детей, которые воспитаны им в православном духе. И вижу по этим людям, что ни в коем случае они не были предателями. Даже мысль такая была далека от них.

Е.Н. - Конечно, сейчас с позиции времени, с высоты как бы академической надменности историков, когда они видят весь процесс завершенным, ситуация выглядит, может быть, иначе. Но тогда, когда люди были поглощены этим потоком времени, потоком истории, причем это был не просто поток - это была чудовищная буря, война, иначе не скажешь. И разобраться с последствиями было достаточно сложно. Но основная их мотивация, как Вы считаете, в чем состояла?

А.М.- Это была горячая любовь к Родине и попытка ее освободить от рабства. Это было рабство, совершенно ясно, что люди не могут так жить. Почему миллионы ушли в эмиграцию? Потому что люди в то время не могли видеть другой возможности выйти из этого положения. История никогда не будет правдива, если она пишется постфактум, с позиции этого момента, в котором живет человек, который пишет. В таком случае всегда будут искажения. Тут надо вникать в обстоятельства, которые имели место именно в этот момент. Мы видим искажение, сознательное или подсознательное, в любое время истории. Я написал свою докторскую работу о тверской литературе XIV-XVI веков. Ведь москвичи просто исказили эту литературу или истребили ее для того, чтобы Москва одержала верх над Тверью!

Е.Н.- Москвичи-то нынешние?

А.М.- Тогдашнее московское княжество. А великое княжество на самом деле было Тверское. Московские князья хотели это отнять у тверских. И поэтому постфактум уничтожали литературу или переписывали. Это можно проследить довольно четко. В истории это всегда присутствует.

Е.Н.- Но мы знаем, что даже на пирамидах, на древнеегипетских стелах один фараон стирал имя другого, своего предшественника или даже того, кто ему идеологически был чужд тысячу лет тому назад, в каком-нибудь там древнем царстве.

А.М.- Поэтому мы должны смотреть на историю именно изнутри того момента, в котором жили люди. И сколько у меня ни было встреч и разговоров с людьми из власовского движения – могу сказать одно: это были все люди совершенно чистые, преданные своей Родине, вплоть до того, что они до сих пор не приняли иностранных паспортов. У меня был знакомый профессор, который до своей кончины не имел паспорта. Он разъезжал только внутри Германии, а за границу не мог. Священник один недавно принял паспорт, потому что раньше для него это было неприемлемо. Он говорил: я не немец, я не француз, я русский. И поэтому они сохраняли и передавали своим детям свое отношение к Родине. А эта Родина тоже теперь выглядит по- иному, чем они ожидали, чем мы ожидали, когда все эти десятилетия возносили особую молитву о страждущей стране российской, и всегда представляли себе, конечно, что-то другое, чем мы теперь нашли. Но это тоже естественно. Люди меняются, не только система меняет людей, но любая культура развивается, она не может останавливаться. Об этом мы можем жалеть или радоваться, но это факт, который мы должны принять. Мы не можем фиксировать остановку какой-то одной стадии культуры. Естественно люди развиваются, даже язык меняется. Здесь в России говорят по иному, чем эмигранты, поэтому мы должны с этим считаться как с фактом нашей жизни.

Е.Н.- Владыка, действительно я встречался со многими нашими эмигрантами первой волны - благородные, потрясающие лица, удивительные люди, чудесная, правильная русская речь. Но создавалось ощущение, что и они, а уж точно их дети, внуки, которые не были в России, придумали себе некоторую Русь. То, что у нас продается сейчас в арт-салонах для туристов: избушка, на холме церковка, что-то лубочное, очень умилительное. А когда они приезжают в эту Россию, где люди едят и пьют, смеются и грешат, где есть много того, что составляет совершенно не идеальный характер нашей жизни – у них появляется разочарование, иногда даже озлобленность, непринятие существующей России. Та Россия - пускай остается таким Китежем, какой-то прекрасной сказкой. Выдуманной родиной.

А.М.- Я думаю, что это естественно для человеческого сердца и ума, что человек, будучи оторван от Родины, со временем начинает ее идеализировать. Это неизбежно. Но есть же вещи, которые реально меняются! Я это могу проследить просто по церковной жизни. У меня был шок, когда я сюда приехал и увидел, что служат в красных облачениях после Пасхи. А у нас же только белые! Начинаешь спрашивать и узнаешь, что так служит вся южная Россия или так называемая Малороссия. У нас и в России до революции были разные обычаи, фактически каждая епархия или губерния имела какие-то свои особенности. В загранице мы были вынуждены сохранять многие вещи в том виде, как мы их унаследовали. Мы всегда настаивали на том, чтобы ничего не изменять. Поэтому даже русская речь в какой-то части богослужения - это для нас немыслимо. Хотя это может показаться нелогично, потому что мы используем немецкий, французский и английский языки там, где мы живем, как второй язык. На Богослужении читаем Евангелие на двух языках. И, тем не менее, русский для нас неприемлем в этом отношении. Потому что мы сохраняем именно то, что мы унаследовали, не желая менять что-то в церковной жизни, и это делалось в большой мере с расчетом на то, что в какой-то момент будет воссоздано единство Русской церкви. И мы не хотели ввести какие-то новшества, которые были бы неприемлемы для церкви России. То есть, мы должны были оставаться консерваторами, чтобы не создать рва между двумя частями Русской церкви.

Е.Н.- Владыка, а как сейчас ваши прихожане, ваш клир относятся к Русской Церкви? Преодолено ли это противоречие между намысленным идеальным и реальным ее образом? Совершено ли приятие той России, которая сейчас реально существует?

А.М.- В большой мере да. Во-первых, в большинстве наших приходов преобладают ныне новоприезжие. Поэтому мы в ежедневном общении больше знакомимся с современной жизнью в России и с современным русским человеком. Даже там, где это не так, скажем, в Австралии, не так много приезжих, как в Европе и в Америке, люди, тем не менее, интересуются тем, что происходит в России. Люди имеют возможность путешествовать, многие этим пользуются, и поэтому представление о России как бы очищается от той идеализации, которая, безусловно, когда-то существовала.

С.Н.- Владыка, как архипастырь, как пастырь, какой бы Вы диагноз поставили сегодняшнему русскому человеку? Что он собой представляет? Это все-таки возрождающийся человек к духовной жизни, воцерковляющийся или человек, который идет по нисходящей?

А.М.- На такой вопрос я совершенно некомпетентен отвечать, потому что Вы спрашиваете о русском человеке вообще. А я вижу только верующего русского человека. Я просто по моей деятельности почти не соприкасаюсь с неверующими. Очень редко, в каких-то исключительных условиях. Поэтому я могу только говорить о том, что я вижу в этом разрезе. Конечно, современный русский человек - это человек, который движется большими шагами по пути возрождения духовной жизни.

Е.Н.- А Ваша заграничная паства?

А.М.- Она совершенно неодинакова в разных континентах и странах. В Европе мы должны различать между всей Европой в целом и Германией отдельно. Германия находится в исключительном положении из-за того, что приезжают много миллионов фактически так называемых русских немцев, которые возвращаются в то место, которое они называют исторической Родиной. Возвращаются или приезжают, лучше сказать, как чужие. Потому что хотя у них немецкие фамилии, они, в основном, люди русской культуры. Просто историческое развитие привело к этому. До конца XIX века они сохраняли свой немецкий быт, но как только их насильственно переселили в Казахстан и Киргизию и т.д., они были лишены этого. Многие сохранили язык, это не современный немецкий литературный язык, а диалект, который я зачастую не могу понять. Их стараются расселять по тем местам, откуда происходили их предки, там их понимают. Но разница в диалектах в Германии очень сильная. Поэтому в других областях их понять не могут. И молодежь оказывается обездоленная. К сожалению, представители власти заявляют, что нет другого контингента среди населения, которые настолько наркозависимы, как молодежь из русских немцев. Эти люди оторваны от своих корней здесь, там они новые корни не находят. Здесь их преследовали как немцев, там ругают как русских. И, таким образом, они оказываются между всеми стульями. Благо, когда они являются выходцами из православных семей, тогда они находят пристанище в церкви. Многие, однако, приезжают - и не могут даже представить себе, что в Германии может быть Русская церковь. Их расселяют где-то в провинции. И пока они доберутся до церкви, проходит очень много времени. Есть люди, которые приходят в наши приходы через 10-15 лет после приезда. Часто это просто зажим. Среди русских немцев, которые хотят быть немцами во чтобы это ни стало, и по этому отчуждаются от всего русского. А с другой стороны, это в большой мере просто от незнания, что в Германии есть церковные структуры, к которым они могут примыкать. Это иногда принимает ужасающие размеры. Ключарь моего собора как-то выехал в провинцию на похороны: один 16-летний из среды реэмигрантов убил 17-летнего. И священник вернулся совершенно разбитым. Он говорит: стояло на отпевании 400 человек, все крестились по православному. А в церкви мы потом видели родителей этого мальчика убиенного два-три раза - и все. Понимаете, это печальная картина. Но в этом отношении, как я сказал вначале, что Германия отличается от всех других стран, потому что у нас совсем другой контингент. В Англии сейчас приезжают из русских в основном студенты, рабочие, ученые по разным специальностям, и т.д. Это совсем другой элемент, который вливается в наши приходы. Так же и во Франции, и в других странах. Иногда мои священники жалуются на то, что они должны иметь дело с «трудным новым населением». Но я всегда говорю: мы не выбираем, Господь нам послал этих людей. Если бы в 90-м году не открылись границы, эти люди не приехали, мы должны были бы закрыть большинство наших приходов. Когда я перенял епархию почти 30 лет назад, я рассчитывал, что через 10 лет у нас будет самое большее половина тех приходов, которые тогда были. А на самом деле у нас теперь больше приходов, чем тогда. Мы строим новые храмы, открываем новые приходы

Е.Н.- Вы упомянули, что многие русские немцы православные. Это характерно для всех эмигрирующих немцев, или это частность?

А.М.- Тут имеются две категории, если хотите. Еще в XIX веке очень многие из русских немцев приняли православие. Частично по убеждению, частично по смешанным бракам. Я когда-то проследил это. Мне случайно попалась в руки книга об одной семье с моей фамилией, которая происходила из той же области, в которой жил мой дедушка. Поэтому я знал - это коренные немцы, из этой области, и вот эта фамилия - в России. Было совершенно четко указано, что половина их уже к концу XIX века были православные. Теперь мы встречаем людей из тех немцев, которые еще на Волге, там, где они были расселены первоначально, приняли православие. А с другой стороны, смешанные браки. Их теперь гораздо больше, чем было до XX века. Муж, например, православный, жена - протестантка или католичка. А иногда другой член семьи принимает православие, уже познакомившись с ним. Иногда у нас это происходит, они приезжают не как православная вся семья, а как смешанные браки. А мы недавно крестили 70-летнего мужа одной русской жены, а он был коренной немец. Это происходит все время. И, слава Богу, в этом отношении есть какое-то движение. Из этих кругов у меня в епархии есть три священника, сами русские, а жены из русских немок, но они приняли православие до рукоположения мужа. Так что они полноценно вливаются в нашу жизнь.

Е.Н.- А теперь я хотел бы, чтобы Вы рассказали свое впечатление о нынешнем немецком человеке. Мы до сих пор смотрим на Запад с большим подозрением. Потому что, видим, как оттуда льются нравственные, духовные яды либеральной идеологии Евросоюза, которая пропагандирует безудержные, аморальные свободы. Каков сейчас немецкий человек? Есть ли еще какая-то крепость национального характера? Религиозность?

А.М.- Я знаком с немецким народом только в меру того, как он входит в нашу церковь, или в меру того, как я общаюсь, скажем, с представителями властей. У меня нет широкого круга знакомств, я окормляю большую территорию. И поэтому мне нечасто приходится общаться с немцами. Даже со своими родными сестрами вижусь, может быть, раз в полтора года. Поэтому я не могу претендовать на хорошее знание среднего современного немца. Но в том, что я вижу, присутствует очень большая двойственность. Немцы представляют в Европе уникальную экспериментальную массу. После Второй мировой войны немцев сознательно отучали от всякого национализма, от всякой даже любви к своей Родине. Наоборот, им прививали, что они изверги и что они вообще никто и не имеют никакого права гордиться своей Родиной, своим народом, своей культурой и так далее. Поэтому, простите, я это говорю как немец, это просто шизофренический народ! Я надеюсь, что это со временем изменится, но в настоящий момент это так. Немцы - народ, который фактически потерял свои корни и который, может быть, в какой-то Европе найдет себя опять. Это моя надежда. Но в целом он лишен уважения даже к своему прошлому, его просто бьют на каждом шагу. У этого народа нет настоящего. Чистого ощущения своего прошлого, культуры, истории. И на этой почве теперь возникают всякие фанатизмы. Люди ударяются в какой-то псевдофашизм, псевдонацизм, и так далее. То есть они видят, что их везде унижают и, естественно, молодежь ударяется в другую крайность, что опять-таки не дай Бог. Это связано опять-таки с бывшим разделением Германии. Восточная Германия во многих отношениях не стоит на том экономическом уровне, как Западная Германия. Несмотря на годы преодоления внешнего разделения, это все еще присутствует. Поэтому безработица в Восточной Германии неимоверно выше, чем в Западной Германии, и особенно среди молодежи. А молодежь видит, что приезжают беженцы из Африки, и им дают лучше жить, чем этой, собственно немецкой, молодежи, и это, конечно, вызывает зависть...

Е.Н.- Их можно понять. Это несправедливо.

А.М.- Да, да. Но опять-таки, как государству поступать, чтобы этого не случилось? Понимаете, тут надо помогать этим беженцам. А с другой стороны - надо вытащить свою молодежь из этой бесперспективности. Это страшная вещь! Молодежь очень падкая. Она может в любой момент поддаться чужой идеологии и пропаганде. И это происходит.

Е.Н.- А религиозность?

А.М.- Посещение Западных церквей, то есть католической и протестантской, очень низкое, Есть особенно в Западной Германии, какая-то, скажем, унылая традиция религиозности. То есть, ну на Рождество, может быть, пойдем в церковь, или хотя бы подумаем о том, что там что-то такое случилось. Что такое Пасха, средний немец вообще не понимает. Он просто знает, что получит два свободных дня - и все. А о Троице уже и не говорить нечего. Да это, к сожалению, это прогрессирующая такая денационализация и дерелигиозация. Одновременно. На Востоке особенно. Там коммунисты бушевали хуже, чем в России. Ведь я сам из Восточной Германии в свое время сбежал, и у нас было то, что в России, на мой взгляд, никогда или не было, или было в самом начале. Мы, как дети интеллигенции, не имели никакого шанса поступить в высшую школу или университет. Также и с религией. Ее действительно искоренили с немецкой точностью. Поэтому в результате получилось намного хуже, чем в России.

Е.Н.- Как поразительно! Мы-то всегда апеллируем к Западу. Вот, смотрите, там ценности, там свободы, там законы, которые позволяют гораздо более полно выражать свою религиозность! Вы говорите сейчас только о Восточной Германии, или это характерно и для Западной?

А.М.- Нет. Это характерно для Восточной. На Западе просто большая индифферентность. Частично это даже связано с финансовыми вопросами. Вообще по всей Германии в последний день существует церковный налог. Прусское государство ввело, что у каждого человека априори с его жалованья снимается какой-то минимальный налог на церковь. Он пишет в своей картотеке, что он принадлежит к протестантской или католической церкви. И, следовательно, у него снимают это автоматически. А многим это теперь не нравится, и они поэтому уходят официально из церкви. Я встречаюсь иногда с такими людьми. Например, мы принципиально венчаем православных с католиками или протестантами. Если те не будут мешать нашему православному члену этого семейства развивать, дальше жить своей духовной или церковной жизнью. Но у нас такое правило, что в любом случае, когда такие, так называемые смешанные браки предстоят, священник не имеет права их венчать без того, чтобы эти люди заранее не поговорили бы лично с архиереем. Поэтому я, или мой викарий мы встречаемся с такими людьми. Вот такие бывают случаи. Человек вышел из своей протестантской церкви только для того, чтобы не платить взносы. Но когда я его спрашиваю: « А Вы верите в Бога, верите в Троицу?» - «Естественно, да», - такой ответ. Но есть очень много индифферентности, незаинтересованности в духовном развитии.

Е.Н.- А причины ее в чем?

А.М.- Я думаю, что Западные церкви не окормляют духовно своих чад. Понимаете, у них, у католиков, например, на первом месте стоит какой-то ригоризм. Они говорят человеку: ты должен каждое воскресенье ходить в церковь. А что там делать - он зачастую не понимает. У протестантов же это все переходит в социальную деятельность, и она поглощает все остальное. То - есть там уже не видно, что все это делается ради Бога. Там все делается ради человека. И человек стоит на первом месте. Так же как, скажем, у Маркса было так. И эти церкви даже не по идеологии, а просто по какому-то своему внутреннему развитию потеряли духовное начало. И поэтому ударяются просто во всякую внешнюю деятельность. Нет нутра. И люди чувствуют эту разницу очень сильно, когда приходят к нам. Они могут не понять язык, но они чувствуют это даже на пороге. Встречаются с первым же человеком в храме православном и сразу удивляются: что это такое? Что здесь? Чем светит? И поэтому многие из мужей или жен из смешанных браков со временем переходят в православие. Это очень большая сила, которая, к сожалению, отсутствует у западных христиан. Поэтому у них очень низкий уровень посещаемости церкви, уважения к церковным учреждениям и к церковной жизни.

Е.Н.- То есть этот кризис не столько внешний, сколько показатель внутренней деградации церковных общин? Очень печально.

А.М.- Может быть, это мои предрассудки. Я не знаю. Но, во всяком случае, так я оцениваю ситуацию.

Е.Н.- А кто еще объективнее, чем Вы, оценит ситуацию в Германии? А теперь перейдем к нашим собственным проблемам. Прошел Всемирный русский народный собор. Какие опасности нужно было бы нам избежать в связи призывом Святейшего Патриарха сделать главной задачей миссию среди молодежи?

А.М.- Я думаю, что я не тот человек, который может отвечать на такой вопрос. Потому что я не живу здесь, и я вижу вещи только извне и могу многое недооценивать или неправильно оценить. У меня иногда появляется опасение, что на телевидении очень часто появляется духовенство, и у меня такое неловкое чувство, что может быть не надо переходить границы. Что это может выглядеть как навязчивость.

Когда в XIX веке хотели ввести образование для всех, то хотели, чтобы Церковь взяла это в свои руки. Митрополит Филарет Дроздов тогда запротестовал и заявил, что таким образом мы будем воспитывать атеистов, что это будет насажденный клерикализм. Я иногда смотрю телевизор. Не могу, конечно, оценить восприятие современного русского человека. Но вижу спорные моменты. Скажем, вызвали священника или даже архиерея, чтобы освятить атомную подлодку. Я понимаю, что есть люди, которые могут двойственно относиться к этому. И я сам не могу сказать, что это могу полностью приветствовать. С другой стороны, люди, которые работают в этой лодке, нуждаются в благословении Церкви. Но надо ли это так афишировать? Очень важно, чтобы была сила народная, которая добивалась бы нормального отношения к Церкви. Прежде всего, к тому, чтобы Закон Божий преподавался в школах. Если мое православное маленькое меньшинство в нашей Германии имеет право требовать, чтобы Закон Божий преподавался в школах, то хотелось бы, чтобы в стране, которая считает себя преимущественно православной, это тоже было возможно. Я не оспариваю, что другие тоже должны иметь право, но все-таки здесь мы имеем дело с населением православных корней. Даже русскую литературу нельзя читать, не зная православных обычаев, и скажем, если в литературе идет речь о посте, и человек не знает, что такое пост, тогда это уже какой-то убыток. Если, скажем, Достоевского нельзя читать, не зная православного богословия – значит, нужна какая-то основа для того, чтобы разобраться в своей культуре. А потом даже и церковнославянский язык - это не чужой язык, и поэтов-символистов не сможете прочесть, не зная церковнославянского языка. Вы просто обеднеете без такой здоровой основы. И не хочется желать никакому народу такого обеднения, в котором он будет чужой в своей собственной культуре.

Е.Н.- Спасибо, владыка, за замечательную глубокую беседу. Многое открылось для меня. Да, собственно, мы же и не знаем, что происходит по-настоящему там, на Западе. Нас кормят различными телевизионными или газетными клише. Поэтому то, чем живет православная община Германии, чрезвычайно интересно. Спасибо Вам также за такое глубокое духовное понимание истории. Напоследок, владыка, я просил бы, чтобы Вы преподали свое архипастырское благословение нашим читателям и высказали наставление духовное.

А.М.- Я бы пожелал, чтобы Ваши читатели, которые, наверное, уже в большой мере состоят из верующих людей, углублялись в своей вере, в своей практике, в таинствах. Это основа, на которой развивается наша жизнь, и человек, даже если он регулярно дома молится, если он остается без регулярного участия в таинствах, то он как дерево без корней и даже, если там будут очень красивые листья - они никогда не будут иметь сока в себе. Это необходимо, и я желал бы, чтобы именно мы все поняли, что только наша вера может нам дать основу для общественной жизни. Потому что общественная жизнь без веры и без Бога должна непременно превратиться в зверскую жизнь, а человек - просто в животное, а он создан для иного. И хотелось бы пожелать всем, чтобы человек осознал свое призвание, высокое призвание, которое требует от нас своего собственного вклада, чтобы мы не относились к своей вере пассивно, а чтобы мы активно ее развивали, как семя, которое нам дано для дальнейшего возрастания.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.