Владимир Легойда: Свобода Церкви от государства

Почему именно это решение ключевое? Потому что помимо прочего, оно означало важнейшую вещь: Церковь стала официально свободной от государства. Мы как-то привыкли считать, что государство подавляло Церковь в двадцатом веке. Но ведь и предыдущие двести лет Церковь фактически управлялась государством. Существовал орган под названием Святейший правительствующий Синод (не путать с современным Священным Синодом).

Это все полезно вспомнить сегодняшним любителям пошуметь про сращивание Церкви и государства на нынешнем этапе. Вот Святейший правительствующий Синод, согласно законам Российской Империи, я процитирую, есть «соборное, обладающее в Русской Православной Церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными Православными Церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая». Синод фактически заменял Патриарха, но — главное — действовал от имени императора, распоряжения которого по церковным делам были обязательны для Церкви. То есть Церковью, повторяю, фактически управляло именно государство.

Назначение епископов, установление церковных праздников, канонизация святых, цензура богословской литературы, цензура периодических церковных изданий — все эти вопросы не решались без императора и его представителя, «ока государева» в Синоде — обер-прокурора.

Кстати сказать, и до синодального периода Церковь довольно плотно была связана с государством. Уникальность же современной ситуации именно в том, что сегодня, быть может, впервые за всю тысячелетнюю историю Русской Церкви, она настолько свободна в отношениях с государством. Это означает, что в процессе взаимодействия каждая из сторон безоговорочно сохраняет свою независимость. При этом вполне очевидно, что интересы Церкви и государства пересекаются в «точке заботы» о людях. И это не повод для беспокойства, господа, а повод для радости и поддержки.