Академик Асеев о нанотрубках, команде Верховода, Технопарке

– Александр Леонидович, был ли для вас неожиданным конфликт, который разразился на сессии Законодательного собрания в связи с попыткой приватизации части помещений Технопарка на Николаева, 12 и продажи здания на Николаева, 24?

– К сожалению, это даже не конфликт, а скорее реалии нашей экономической жизни, один из эпизодов борьбы за наследие Лаврентьева, за высоколиквидные и дорогостоящие материальные ресурсы, интеллектуальный потенциал и земли Академгородка. Да и сама история Академпарка началась с борьбы за эти активы. Хотя изначально мы, ─ научное сообщество, ─ ждали от него совсем другого. Позволю себе напомнить, как все начиналось. В январе 2005 года  Владимир Владимирович Путин провел в Академгородке Новосибирска совещание по вопросу создания технопарков в сфере информационных технологий. Ведущие ученые, научное сообщество и руководство СО РАН эту идею активно поддержали. Дело в том, что в непростые для науки 1990-е годы при институтах возникли сотни фирм, малых предприятий. Сначала это был способ выживания для научных сотрудников, которым месяцами не платили зарплату. Но с годами часть из них выросла в успешные предприятия с многомиллионными оборотами. И мы посчитали, что технопарк станет структурой, которая поможет использовать этот колоссальный потенциал для реализации крупных научных разработок, инновационных и бизнес-проектов. Есть еще и второй важный момент. Система воспроизводства научных кадров у нас работала все эти годы. Но было ясно, что Новосибирский научный центр в том состоянии, в каком он находился в 90-е годы, просто не готов принять такое количество молодых сотрудников. В результате, большая часть выпускников НГУ переезжала работать в другие регионы России, либо оказывалась в эмиграции. Причем, уехав, они не затерялись. Многие стали известными, уважаемыми в своей сфере специалистами. Это говорит о качестве подготовки, которую они получили в нашем университете. И если мы хотим задержать как можно больше этих ценных кадров на нашей территории (поскольку это один из главных ресурсов инновационного развития), то надо создать для них альтернативную нишу. Мы надеялись, что такой нишей станет Технопарк, который даст выпускникам НГУ возможности для самореализации и развития здесь, в Новосибирске. Кстати, во многом, так и произошло. Ну и конечно, мы ожидали, что Технопарк, встав на ноги, в свою очередь будет помогать развитию наших институтов, всего Академгородка, у которого за последние десятилетия накопилось немало «проблемных мест», особенно в инфраструктуре, которая создавалась более чем полвека тому назад.

– Это были ожидания со стороны СО РАН. Как вы считаете, что и по каким причинам на практике пошло не так?

– Оказалось, что у команды, которая встала «у руля» Технопарка, была совсем другая идеология развития. И весьма большие аппетиты. Они уговорили тогдашнее руководство Сибирского отделения всю свободную землю в Академгородке передать Технопарку. Вы знаете, у нас здесь порядка двух тысяч гектар федеральной земли, примерно треть застроена, а остальное – это лесные массивы, которые, собственно, и создают уникальный облик Академгородка. Вот на них команда, вставшая у руля Технопарка, и нацелилась. Но если руководство СО РАН было не против такой передачи, то у рядовых сотрудников и жителей Академгородка эта инициатива вызвала резкий протест, на волне которого я и стал председателем Сибирского отделения. И первое что сделал – затормозил процесс регистрации уже подписанных договоров о передаче земли Академгородка под строительство объектов Технопарка. Дело было в июле 2008 года. Ко мне тогда пришли представители основного инвестора проекта на тот момент – компании «РосЕвроДевелопмент» и мой тогдашний заместитель управляющий делами СО РАН Дмитрий Верховод. И стали меня убеждать, что лучший вариант развития Академгородка – заложить эти земли в коммерческие банки. А на полученные под землю кредиты, инвестор обещал не только построить Технопарк, но и построить новые дома, дороги и т.д. В общем, построить «город-сад» на месте «города-леса». Я отказался, мотивируя тем, что с нашей финансовой системой может произойти что угодно и судьба залога становится в таком случае очень смутной. Землю могут перезаложить, и в какой-то момент у нее появится новый законный владелец с интересами, отличными от наших. А через месяц разразился финансовый кризис 2008 года…

– Получается, вы предугадали развитие событий.

– А это было не сложно, и для этого не требовалось быть профессиональным экономистом. Сам курс на тотальную непродуманную приватизацию и введение наших активов в рыночный оборот в реальных российских условиях приводит к одному и тому же результату – к провалу. А в условиях, когда правительственные и бизнес структуры методично разрушают имущественный комплекс РАН федеральной формы собственности, включая и наш Академгородок, результатом будет дальнейшая деградация фундаментальной науки – одного из основных конкурентных преимуществ России в высокотехнологической гонке ХХI века.

– И как развивались события дальше?

– Передачи земли удалось избежать, но это был первый «звонок», сигнал того, что у команды, вставшей во главе Технопарка, иное понимание его роли и стратегии развития, чем мы думали.

– Я правильно понимаю, что сейчас эта команда, которую возглавляет Дмитрий Верховод, пытается вывести часть имущества Академпарка, где главным акционером является правительство Новосибирской области, и продать частному собственнику?

– Совершенно верно. Проект Технопарка, который после переименовали в Академпарк, был полностью основан на субсидиях федерального бюджета, которые с момента поступления в Новосибирскую область формально становились областными средствами. Поэтому сегодня все, что там построено, а построили они немало – это областная собственность, созданная, в основном, на средства федерального бюджета. Подчеркну, что по мнению научного сообщества и руководства СО РАН эти федеральные средства должны были обеспечить как строительство объектов технопарка, так и развитие объектов инфраструктуры и ведущих академических институтов научного центра. Ведь основой для реализации бизнес-проектов должны были стать разработки институтов СО РАН! Однако в реальности основным акционером технопарка стало правительство Новосибирской области, а нынешняя попытка продажи собственности Академпарка стала объектом рассмотрения в Законодательном собрании области. И я очень положительно оцениваю позицию депутатов, которые затормозили эту сделку. Это как глоток надежды, что наконец-то все эти сложные имущественные отношения будут решать не «по понятиям», а по закону и на пользу дела.

– А руководитель департамента земельных и имущественных отношений (ДЗиО) правительства Новосибирской области Роман Шилохвостов, наоборот, считает, что предлагаемая продажа объектов по нулевой остаточной стоимости была вполне нормальной.

– Я не удивлен. Помню, когда Дмитрий Верховод уходил с поста управляющего делами СО РАН, он активно поддерживал назначение на эту должность своего зама Романа Шилохвостова. Они успешно сотрудничали, что предполагает схожесть взглядов, подходов к работе. В числе тяжелого «наследства» их работы – попытки банкротства и приватизации основного инфраструктурного предприятия Академгородка – управления энерго- и водоснабжения, «проплешина» вырубленного бизнесом участка в сердце Академгородка по Терешковой 12а, набившее оскомину дело о незавершенном строительстве подстанции «Новая Академическая» и не только.

– Учитывая тот резонанс, который получила эта сессия Заксобрания, можно сказать, что теперь этот вопрос закрыт окончательно?

– Не думаю. Конечно, если исходить из требований закона, я считаю, что конкретно этот вариант должен быть полностью забыт. Но способности людей, которые сегодня работают в руководстве Технопарка и в департаменте земельных и имущественных отношений, не должны быть недооценены. Это команда способных управленцев, только способности их «заточены» совсем не на благо и развитие области и Академгородка. И депутатам, и всем нам, стоит ждать от них новых неожиданных шагов в этом направлении. И быть к ним готовыми.

– Еще одна тема, которая вызывает дискуссию, – это производство углеродных нанотрубок резидентом Академпарка на Николаева, 24. Хотелось бы услышать Вашу оценку, как ученого-физика, насколько заслуженны высокие оценки этого проекта?

– Для такой оценки надо сначала кратко коснуться истории вопроса. Углеродные трубки – это, действительно, одно из величайших открытий последних десятилетий. Изучая далекие звезды, ученые обнаружили, что там, в экстремальных условиях, существуют сложные сферические образования молекулярного углерода, совсем не похожие на привычные формы углеродных молекул. А иногда эти новые формы углерода реализуются в виде вытянутых трубок нанометрового диаметра. Отсюда и термин – нанотрубки. Потом их научились получать в земных условиях (за эту работу в 1996 г. была присвоена Нобелевская премия по химии группе в составе Р. Смолли, Г. Крото и Р. Кёрла). И сегодня в исследовании различных свойств нанотрубок задействованы серьезные научные коллективы во всем мире. Сами по себе они очень легкие и в то же время – в разы прочнее стали. Казалось бы, идеальный материал для многих сфер промышленности. Самый амбициозный проект в их практическом использовании – изготовление высокопрочного и сверхлегкого троса для «космического лифта». Но, как я говорил, диаметр трубок составляет нанометры, а их длина намного меньше миллиметра. А при попытке создать из них макрообъекты начинаются проблемы. У нас пока нет надежных технологий, способных связать их друг с другом, они совершенно химически инертны и не вступают в реакцию с другими веществами. А если скрепить отдельные трубки в нить с помощью активирования их фрагментов – атомарного «клея» (что, в принципе, под силу современной науке), то исчезает главное их свойство – прочность. Они рвутся как раз в месте соединения. Особенно ярко это проявляется у одностенных трубок. Так вот, для того, чтобы реализовать те обещания, которые озвучили представители компании OCSiAl, «дочки» корпорации «Роснано», сначала надо решить задачу объединения углеродных нанотрубок друг с другом для формирования особо прочных каркасов и надежной атомной связи с материалом упрочняемых композитов (стекло, полимеры, бетон и т.д.). Пока никому в мире это не удалось.

– Получается, это вообще фикция?

– Нет, работа в этом направлении ведется. Сейчас главный полученный результат состоит в том, что при участии и под научным руководством талантливого ученого, сотрудника Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН члена-корреспондента РАН М. Р. Предтеченского найдено оригинальное решение для высокопроизводительного плазменного реактора по производству нанотрубок. Но эту работу надо сначала завершить в части указанных проблем формирования композиционных материалов, а потом анонсировать производство рыночных продуктов – небьющейся стеклотары, «вечных» шин, полимерных композитов, «нанобетона» и т. п. Решение этой задачи может стоить гораздо дороже, чем оборудование самого производства. И неизвестно, сколько потребуется времени для этого. И нужно, как минимум, подключить наши ведущие химические институты, которые компетентны в этой области – Институт катализа, Институт неорганической химии, Институт химии твердого тела и механохимии.

– А сами они понимают эту проблему? И если да, то почему привлекают средства для производства до того, как будет решена эта ключевая проблема?

– Трудно сказать. Я думаю, что они должны это понимать. Но, полагаю, что тут мы имеем характерную для бизнеса, особенно в российском исполнении, борьбу страха и жадности. И жадность побеждает страх того, что задачу решить не получится. И в результате даются все новые и новые невыполнимые обещания. Хотя с позиций научной этики такой подход неприемлем. Но за всем этим стоит философия руководства «Роснано» во главе с Анатолием Чубайсом. «Роснано» не впервой анонсировать проекты, которые заканчиваются совсем не так, как было обещано. Достаточно вспомнить судьбу заводов по производству поликремния в Усолье-Сибирском, по производству литий-ионных батарей «Лиотех» и нанопринтерам фирмы «Сан» в Новосибирске. Там были вложены миллиарды бюджетных денег и везде мы получили то, что есть. И если теперь те же люди, теми же методами будут решать задачу создания композиционных материалов из нанотрубок, то аналогичный результат почти гарантирован.

– Нелегко совместить науку и бизнес?

– Понимаете, чем наука «неудобна» с позиций бизнеса. Научный подход предусматривает привлечение команды серьезных экспертов, что требует в свою очередь серьезных затрат и времени на качественную научную экспертизу. А денег жалко, и отдачу надо получить как можно быстрее. Поэтому вместо высококомпетентных экспертов привлекают амбициозную молодежь, перед ними ставят задачу, которую они в принципе выполнить не могут. Кроме того, наука неудобна придирчивой экспертной оценкой и тем, что невыполнимые обещания в ней не проходят. Зато бизнес-структуры чрезвычайно активны в привлечении финансов. В вышеупомянутые проекты были вложены весьма серьезные средства и все они заканчиваются банкротствами компаний. К сожалению, Новосибирск опять рискует стать  ареной для очередного многообещающего, но научно и экономически недостаточно обоснованного проекта. Напомню, что у нас нет права на ошибку, потому что проект производства одностенных углеродных трубок включен в качестве приоритетного в программу реиндустриализации Новосибирской области.

Но самое главное даже не это. До сих пор не решена проблема биологической безопасности углеродных нанотрубок. Благодаря наноразмерам и своей легкости, химической инертности, эти трубки могут попасть в человеческий организм, например, при вдохе. И они останутся в организме навсегда. И никто не знает, как это скажется на состоянии крови, печени, легких и т.д. Это еще предстоит изучать, ученые над этим только работают, и у нас, и на Западе, а указанная компания намерена выпускать трубки сотнями тонн, игнорируя требования нанобиобезопасности. Причем, это противоречит даже изначальной идеологии Технопарка, согласно которой он не должен был превращаться в промышленную площадку, это исследовательская зона. В результате, мы можем получить экологические и репутационные риски, причем в центре жилой зоны Академгородка, которые намного превысят возможный финансовый доход. Так что у меня этот проект вызывает серьезные и обоснованные опасения, для снятия которых необходимо привлечь как наши академические институты, так и российское и международное экспертное сообщество самого высокого уровня.