"Я - другой" - это совсем не то, о чём вы подумали

Нужно отдать должное программным кураторам завершившегося в Москве Международного фестиваля современного кино 2morrow   -   в этом году чрезвычайно интересное наполнение получила традиционная фестивальная рубрика «Я  -  другой»  («Je suis un autre»).  Подавляющее большинство фильмов рубрики   -    остросоциальные ленты о наиболее кричащих проблемах современной вселенной.  Скептики из числа недоброжелателей фестиваля,  полагающие, что тема «инаковости» на 2morrow   -    это исследование рефлексий индивида с иной сексуальной идентичностью, в этот раз полностью посрамлены:   сегодняшний «Я  -  другой»    -   это несколько документалок о разных уголках планеты, три исторических фильма, один байопик,  и целый пул лент о язвах третьего мира,    -   игровых и документальных.  О последних поподробнее.

В этот раз в центре внимания фестивальных отборщиков   -  картины, снятые европейцами  под острым обличительным углом:  авторы срывают покровы с губительной роли европейских стран и США, напрямую виновных в том, что происходит в третьем мире.  «Белые рыцари» бельгийца Жоакима Лафосса, «Погода в закрытых пространствах» немки Изабеллы Штевер и документальный фильм австрийца Хуберта Саупера «Мы пришли с миром»  -     фильмы-расследования о крайне противоречивой роли европейских гуманитарных миссий и организаций, долгое время остававшихся вне критики  западного общественного мнения  и европейско-американского истеблишмента.    В отличие от многочисленных  киноразоблачений военных преступлений и преступлений против человечества, совершаемых  евроатлантистами,  тема  западных  благотворительных  НПО долгое время была табуирована, вокруг неприглядных историй, связанных с «рыцарями добра и света», существовал своеобразный заговор молчания. Видимо, непонятно кем наложенное табу сегодня непонятно кем и снято, и  фонтан забил.

Посреди удушливой пустыни  (географические координаты режиссёр Лафосс точно не обозначает, но по ходу фильма становится понятно, что в кадре - Южный Судан)  высаживается группа французских общественных активистов и волонтеров из некоего «Движения за детей»,  разыскивающая по стране  малолетних сирот, о которых планируется позаботиться и растить их в специально оборудованном лагере.  Для поиска и отбора детей миссионеры вынуждены контактировать с местным населением - жуликоватыми старостами деревень, норовящими развести европейцев на деньги и всучить им под видом малышей детей старшего возраста,  обезумевшими от нищеты африканскими мамочками, которые не в состоянии прокормить потомство и умоляют миссионеров забрать их детей туда, где те будут иметь возможность кушать каждый день. 

Поначалу невольно проникаешься уважением к благородной миссии бельгийцев и французов, которые  нарезают по пустыне тысячи километров,   -   самолеты ломаются, проводники подводят, детей всё время впаривают не тех….  Лишь одна деталь смущает - категоричность, с которой белые люди требуют  отдавать им исключительно сирот не старше определенного возраста, наводит на смутные подозрения о том, что ничего доброго из европейского Назарета быть не может по определению. Детишек собирают вовсе не для того, чтобы устроить их в африканский детский дом, а для того, чтобы продать их богатеньким белым людям, которые уже оплатили  счета и ждут, когда маленькая чернокожая игрушка  прилетит к ним из Африки.  Когда истинная подоплека происходящего открывается,  африканцы  пресекают попытку «добрых эльфов» вывезти детей, и с помощью местной полиции закрывают  европейцев в зиндан.  Справедливость торжествует,  белый злодей наказан, а в зрительном зале кто-то неизбежно вздыхает:  «Ну вот, не дали детям хоть пожить нормально».

Фильм основан на реальных событиях - прототипом «Движения за детей» стала французская гуманитарная миссия Zoe s`Ark, безуспешно пытавшаяся вывезти 103 малышей из Чада.  Режиссер безжалостен ко всем персонажам фильма - симпатий не вызывают ни циники, рядящиеся в тогу благотворителей, ни местное население, с легкостью отдающее детей по сути первому встречному белому человеку, но акценты расставлены вполне однозначно - в нищем, полудиком существовании африканцев виноват ни кто иной, как белый господин, «белый рыцарь». 

Лучший, на мой взгляд, из конкурсных фильмов 2morrow - неожиданный шедевр «Погода в закрытых пространствах» немецкого режиссера Изабеллы Штевер. Работавшая с Томом Тыквером Штевер  вынашивала этот фильм 12 лет и снимала, опираясь на личный опыт работы в гуманитарной миссии во время иракской войны 2003 г.  Как и главная героиня картины, Штевер сидела в Аммане, переполненном миссионерами, журналистами, чиновниками гуманитарных организаций, бизнесменами и прочими стервятниками, ожидающими открытия иракской границы.   Для подавляющего большинства подобных европейских дармоедов война на Ближнем Востоке  была способом быстрого обогащения, а ширма псевдогуманизма и псевдоблаготворительности в фильме Штевер слетает буквально с первых кадров.

Эффектная  молодящаяся блондинка Доротея, пиарщик Центра помощи беженцам (великолепная роль Марии Фуртвенглер), практически всё время находится в кадре.  Почти весь фильм снят в интерьерах роскошного номера пятизвездочного отеля, где раскручивается потрясающая драма человеческого падения и никчёмного прожигания жизни.  Героиня от скуки крутит роман с местным арабом  (яркий дебют Мехмета Сёзера),  с головой погружаясь в сексуально-алкогольно-кокаиновый нон-стоп, пытаясь одновременно выполнять свою работу   -   на вечеринках и раутах разводить денежные мешки  на  финансовые вспомоществования для своей миссии.  Роскошный отель в фильме  -  глубокая метафора, символизирующая оторванность золотого миллиарда от реалий основной части планеты:  снаружи идет стрельба,  от разрывов снарядов разлетаются окна,  рушится мир, а  в люксовом номере спрятавшихся от жизни европейских гламурных бездельников  царит «Рим времен упадка».  Арабский альфонс, попользовавший героиню во всех смыслах этого слова     -   выклянчивающий у  неё деньги и в итоге выбивающий из неё ту самую стипендию в британском университете, на которую она приехала отбирать кандидатов,  относится к своей престарелой пассии с плохо скрываемым потребительским  презрением,  символизирующим отношение облагодетельствованного туземца к  белому благодетелю.  

Изабелла Штевер сняла на удивление  «мужское» кино   -   сочный кадр,  виртуозная камера,  физиологично-грубый видеоряд,  который не закамуфлируешь  позолотой и мишурой роскоши,  по-немецки тяжеловатая эротика,  яркие типажи,  откровенно и дословно транслируемый месседж,  характерный для остросоциального кино.  Абсолютно заслуженный приз за лучший сценарий, присужденный картине фестивальным жюри, не вызывает никаких сомнений - многоактная и многослойная драма, разыгранная в замкнутом интерьере четырьмя героями, заслуживает самой высокой награды.

Политико-этнографическая документальная лента австрийца Хуберта Саупера «Мы пришли с миром» возвращает нас в тот же Южный Судан, недавно отделившийся от Северного  в ходе референдума. Это третий фильм Саупера об африканском континенте,  в котором он пытается исследовать природу внешнего влияния  больших стран на африканские общества.   Разумеется, каждое общество самобытно и имеет собственную историю, но в нынешнем глобальном мире каждое новое государство сталкивается с похожими проблемами.  Саупер исчерпывающе показывает подъем национального духа,  победившего на плебисците, гордость строительства нового государства, и в то же время не может не признать очевидного   -   Африка стала полигоном для реализации экономических и политических интересов стран Европы, США, Китая, монархий Залива,  и  спонтанное народное движение, ведомое марионетками сторонних сил, обречено обслуживать отнюдь не благородные интересы  проводников нового колониализма. 

Саупер использует простые, незамысловатые художественные приемы - на этнографический видеоряд накладываются интервью с простыми крестьянами  -  , представителями разных племен, чиновниками, политиками, миссионерами, учителями, каждый из которых пытается ответить на вопрос, что принесла независимость и адекватная ли цена за неё заплачена. Пафосно-приподнятые слова суданского мальчишки о новом рождении нации и обретенной независимости перемежаются с  кадрами южносуданского Президента  Салвы Киира,  из любви к Соединенным Штатам не снимающего ковбойской шляпы с головы.  Джордж Клуни, активно поддержавший южносуданский референдум, поздравляет суданцев  с началом новой жизни, тогда как ничего в жизни простого крестьянина, состоящей из голода, нищеты и босоногих детишек, не меняется. 

Многочисленные друзья африканцев, явившиеся «помогать», а на самом деле, грабить богатейшую недрами страну  (один Китай выкачивает из суданского нефтяного месторождения 300 000 баррелей в день),  поделили Африку на сферы влияния.  Жители деревушки Фашода представить себе не могли, что окажутся в эпицентре британо-французского противостояния. Яркий эпизод фильма - торжественное открытие электростанции Капоэта американцами:  если бы не столбы ЛЭП, можно было бы подумать, что на экране  фильм об эпохе Великих географических открытий, когда наивные туземцы отдают новым пришлым хозяевам все, что имеют, за стеклянные бусы.  Треть жителей Южного Судана по-прежнему голодает, 10% территории  уже продано иностранным инвесторам,  и тут-то появляется вишенка на торте - гуманитарные миссии и благотворительные организации, как же без них.  На вид вполне симпатичные австралийцы, бельгийцы, британцы, американцы, приехавшие лечить и учить чернокожих детишек  (другими словами, отуплять их, вдалбливая библейскую схоластику),  отрезают у африканских племен землю, огораживают её забором и объявляют растерявшемуся местному населению:  «Да, безусловно, вы пришли на эту землю раньше, но теперь тут забор, и ваши козы должны пастись по ту его сторону».

Исследование «инаковости» в рамках фестивальной рубрики «Я - другой» закономерно превратилось в рассуждение о глобальном неравенстве и путях его преодоления. И если рецептов этого преодоления пока что никто не предложил, то сама по себе рефлексия прогрессивной части европейско-американского общества о собственной роли в мире, безусловно, полезна и нужна.  Высокая социальная значимость нынешнего репертуара 2morrow делает рамки камерного московского фестиваля несколько узковатыми, и любая из вышеописанных картин просится в широкий прокат.