Конец июня. Стояла сильная жара. Люди облепили фонтаны у Музыкального театра, на Тарской и на улице Гусарова. Пары постарше приходили и мирно сидели на парапетах, время от времени кидая монетки, среди ребят помладше нашлись смельчаки, которые искупались. Я бы тоже окунулся в прохладную воду фонтана, лихо бы нырнул, словно амфибия. Но я выполнял важную миссию – был свидетелем на свадьбе лучшего друга. Прожив год со своей пассией, наконец-то тёзка решил жениться, а мой отец подрабатывал в качестве шафёра. По сложившейся традиции молодожёны посещали значимые места нашего города – самим посмотреть и себя показать. Последнее место, куда перед свадебным пиршеством привёз нас отец – мемориал «Вечный огонь», памяти событий гражданской войны. Свидетельница отлучилась за гвоздиками, а мы втроём пошли фотографироваться на площадку. Изнывая от жары, жених выглядел замученным. Улыбался через силу и случайно наступил на красивое пышное платье жены.

– Витя, как слон?!

Передав фотоаппарат отцу, я подошёл к вечному огню и засмотрелся на него. Кончик пламени ярко синел, бился, как живой. Вокруг полыхавшего жерла алели цветы: букеты роз и гвоздик. Незаметно около меня оказался человек на коляске. Ссутулившись, он будто не хотел, чтобы его видели.

– Не обращайте внимания, – грустно улыбнулся он, пальцами спустив тёмные очки на нос. Он посмотрел на меня внимательно, и показалось, хотел что-то сказать. Лоснились тёмные седеющие волосы, зачёсанные назад. На загорелом широком лбу и на бритых щеках покоились волны морщин. Белый платок выглядывал из кармана потёртого серого пиджака, на котором поблёскивали металлические пуговицы. На них изображался "серп и молот”. У незнакомца не было ног – брюки заворачивались под самый живот.

Моё нутро заныло, я сочувственно посмотрел на беднягу. Промокнув пот на шее платком, он подмигнул:

– Вечный огонь – полезная штука! Вы об этом не задумывались, но сейчас расскажу!..

Вытащив пятьдесят рублей, я протянул ему. Глядя то на красавицу-жену, то на цветы, которые принесла свидетельница на постамент , он лихо повернул коляску. На её спинке висела капроновая сумка. Оттуда выглядывали два шампура.

– Есть и сковородка, – добавил он. – Пожарить сосиски на огне – милое дело, прямо шашлык. Да, мы до сих пор не знакомы? Василий Фёдоров.

Он крепко пожал мою руку, и мельком посмотрев на неё, заключил:

– Не любишь физически трудиться, Витёк.

– Предпочитаю умственно… – ошарашено ответил я.

– Умственно – тоже необходимо, – иронично ответил он.

Василий привлёк внимание молодожёнов, мой отец слушал удивлённо, только свидетельница нахмурилась.

– Вчера меня отсюда выгнали, – признался он, вскинув редкие дуги бровей. – Подходит нетрезвый молодой парень и говорит:

– Катись подобру-поздорову, мол, дед воевал, а я катаюсь… Я отвечаю: сейчас подсолю яичницу и покачусь… Эх, люди мои, – покачал он головой, глядя на огонь отрешённо. – Суп варю на огоньке, жарю-парю!..

Он перехватил взгляд свидетельницы и печально проговорил:

– Кладите дежурному Фёдорову цветы, кладите, барышня, – Василий проделал жест рукой. – Или можете мне отдать их сразу, ведь они завянут и никому не помогут. Я их аккуратно возьму и продам, а вам пожелаю здоровья. Чему вы удивляетесь, я потерял ноги, но обманывать людей не привык.

– Держи, дружище, – новобрачный тоже подал инвалиду пятьдесят рублей.

Он обрадовался, выпрямившись в коляске. Блеснули агатами его глаза.

– Вы знаете, с кем говорите? – вдруг спросил он, гордо подняв подбородок.

На миг мне показалось, что новый знакомый – совершенно здоровый человек.

– С чемпионом параолимпийских игр, – ответил Василий, стрельнув огненным взглядом в меня. – Давай наперегонки? Дам тебе фору. Снимешь пиджак, ботинки. Босиком легче.

– Извините, – тихо произнесла Олеся, жена друга. – Мы торопимся – гости ждут.

– Человек этикета! – радостно продекламировал Василий, широко улыбнувшись. – Последний трюк позволите, прекрасная мадам?

– Только последний, – согласилась она.

Он вытащил длинный самодельный ремень из сумки и туго привязал себя к сиденью коляски. Раскачавшись, он встал на руки, поднял и скрипучую коляску. Стоя вниз головой, он покраснел и с трудом спросил:

– Слабо… повторить?

Повернувшись несколько раз, не удержался. Завалившись на бок, выругался.

– Что стоите, помогайте, родимые! – попросил он.

Я оторопело переглянулся с отцом, муж с женой, свидетельница стояла в замешательстве.

– Сам поднимусь, – лёжа на боку, отмахнулся он. – Пятьдесят рублей дайте.

Мой отец сунул акробату купюру. Василий, кряхтя, рывком выровнял коляску. Попрощавшись, глядел нам вслед. Мы забрались в машину. Обратную дорогу молчали, каждый думал о своём.

Как причудлива жизнь? Историческая память сохранила прекрасное место в городе. Вечный огонь – напоминание о погибших в страшном горниле братоубийственной гражданской войне. Иногда может казаться, что пора забыть о событиях столетней давности? Кого согреет Вечный огонь? Но притягивает он своим теплом и сегодня – в радости – как моих друзей, так и в горе – помогает немощным и согреться и приготовить пищу. Огонь – великая стихия. Пусть он горит долго–долго, для каждого со своим смыслом.

Погулял я на свадьбе лучшего друга прекрасно. Пишу эти строки и вновь стало мне грустно, живо представил картину у Вечного огня. Будь здоров, чемпион Василий! Помолюсь за него!