Юлия Панова. Последний урок

Оценки были выставлены, своей пятеркой по литературе Петька уже похвастался перед дедом, от которого, кстати, и унаследовал дар красноречия.

Только один раз кольнула его мысль о том, что домашнее задание он так и не выполнил. Рассказ, который ему нужно было прочитать, был настолько коротком, что Петька понадеялся на свою технику чтения, позволявшую ему довольно хорошо ориентироваться в тексте, едва пробежав глазами по строчкам.

Беда пришла, как говорится, откуда не ждали. Вместо привычного опроса по содержанию и идее рассказа, Ирина Васильевна вдруг вызвала его, Петьку, к доске.

- Ребята, мы с вами всю четверть анализировали тексты, рассуждали, обсуждали идею автора, и сегодня, когда оценки уже выставлены, мы проведем эксперимент. Каждый из вас должен представить, что он – литературный критик, которого попросили оценить произведение начинающего автора. Это значит, что вам нужно сразу проделать ту работу, на которую у нас уходил целый урок совместных усилий. Итак, это проба пера для каждого, думаем все, ну а Петя просто озвучит наш мыслительный процесс. Пожалуйста, Петя.

Двойку ему поставили авансом на следующую четверть. Можно сказать, что он начал учиться, не уходя на каникулы. Но самым страшным было не это, а то, что вечером Ирина Васильевна позвонила маме, и, когда мама положила трубку, то не сразу подошла к нему для разбора полетов. Это был тревожный знак.

- Понимаете, - чуть не плача рассказывала Ирина Васильевна, - мне хотелось, чтобы ребята увидели, чему они научились, и Петя с его кругозором и красноречием, прекрасно бы с этой задачей справился. Плохо даже не то, что он мне урок сорвал, дело в другом…Во всем нужно доходить до точки, стоять до последнего, даже если кажется, что цель уже достигнута. Только претерпевший до конца спасется, Вы ведь знаете…

- Знаю, - вздохнула Петькина мама. Они с Ириной Васильевной недавно обнаружили, что являются прихожанками одного храма, поэтому маме понятно было, о каком спасении идет речь.

Петька ерзал на стуле перед своим компьютером, ожидая, когда в комнату войдет мама. Но мама все не шла, да и игра чего-то не клеилась. Наконец, он не выдержал, и сам поплелся к ней на кухню.

- Мам, ну ты из-за двойки так расстроилась, да?

Она выключила плиту и села за стол, внимательно глядя на сына.

- У меня в Доме престарелых есть одна бабушка, которую очень притесняют соседки по комнате. Она жалуется мне, плачет, говорит, что она очень добрая и всегда только добро делает, так за что же они так на нее. Другая жалуется на соседку, рассказывая подробно, какие гадости от нее слышит и какие говорит в ответ, якобы защищаясь. А третья всякий раз, когда я прихожу к ним, хулит Бога, говоря, что он жестокий, иначе почему не пошлет смерть полоумной Марии, которая каждую ночь изводит их тем, что порывается куда-то идти, а когда они говорят ей лечь и уснуть, ругается и кричит, что она не ребенок, чтобы ей указывали… Ты думаешь, Господь жесток? – тихо закончила она.

- Нет, - выдохнул Петька. – Нам батюшка на уроках православной культуры рассказывал, что Бог – как хороший учитель – строго спрашивает за невыученные уроки, ставит двойки и снова задает, всячески добиваясь того, чтобы ученик все-таки выучил эту тему и понял – тогда ему никакие контрольные и экзамены не страшны. Еще он сказал, что вот таких-то учителей люди обычно и помнят всю жизнь.

- Все верно, сынок. Неважных уроков не бывает. И старость - самый последний в жизни урок. Может быть всю свою жизнь нетерпимы были к чужим недостаткам соседки выживающей из ума Марии, что теперь им приходится столько терпеть. Может быть доброй-предоброй бабе Нине нужно понять, что добрым человеком пусть тебя другие назовут, а лучше всего – сам Господь на Страшном суде. А той, что вступает в перебранку со своей сварливой соседкой дается последний шанс научиться смирению.

- Мам, а если они умрут, так и не выучив этот урок?! – с расширившимися глазами спросил Петька.

- Тогда – как и у тебя – двойка на следующую четверть! Но у них, в отличие от тебя, это будет уже экзамен, на котором все пройденные уроки – и выученные, и невыученные – определят участь в вечности: вечная радость, или вечный ужас.

- Мам, а тебе встречались там отличники? Ну, те, что не просто свой последний урок просидели, как я сегодня, а выучили что-то важное?

- Да, и это большое утешение для меня. Я ведь зачем пошла в сестры милосердия…

- Чтобы Господу послужить! – заученно выпалил Петька.

Мама улыбнулась.

- Господу послужить я могла бы, оказывая бесплатную юридическую помощь нуждающимся – я хороший юрист.

- А и правда, зачем тогда ты пошла в Дом престарелых?

- Ну, по правде говоря, старики там очень одиноки и, несмотря на хорошие условия проживания и уход, несчастны. Им не хватает душевной теплоты, поэтому они рады любому, кто поговорит с ними и выслушает их. Но еще я, как любознательный ученик, заглянула на последнюю страницу учебника – а что там? Какая она, эта старость, что там такого изучают? И поняла, что жить без Бога – плохо, а умирать без него – еще хуже. Был там один старик – ужасный матершинник. Ни Бога, ни людей не боялся. Потом у него случился инсульт и говорить он стал так плохо, что понять его могли только самые терпеливые. Но когда он начинал ругаться – матерные слова произносил так, словно бы не было у него никакого нарушения речи. А ещё сестры рассказывали про одну старуху, которая все время норовила их выгнать из комнаты, когда они говорили на духовные темы. Однажды в припадке безумия, на предложение пойти в церковь, она показала им кукиш. Когда, спустя время, и у нее случился инсульт, то парализованная правая кисть действительно скрючилась в подобие фиги.

- Мам, ну это все двоечники, а про отличников ты так и не рассказала! - перебил её сын.

Глаза у мамы потеплели, по всему было видно, что она видела перед собой лица тех, о ком рассказывала.

- Бабушка Евдокия. «Как дела?» – спрашиваю у нее. «Хорошо», с неизменной улыбкой отвечает она. А тоже ведь живет в комнате с тремя соседками, и тоже слышит всю их ругань, и…все у нее хорошо.

А у бабушки Раисы суставы больные. Вчера спрашиваю её «как самочувствие?» - «Да слава Богу, говорит, рука подниматься стала». А то что до этого пять месяцев ни волосы на затылке в пучок собрать, ни ложку ко рту не поднести – ни словом не обмолвилась. Ни стонов, ни упреков.

Так что, Петр, после ужина покажешь нам с папой тот мастер-класс, который у тебя на уроке литературы не состоялся. Иди, читай свой рассказ.

Петька пошел к себе, дивясь тому, как это маме всегда удается заставить его делать то, чего ему делать отчаянно не хочется. Но в глубине души, может быть в такой глубине, куда он еще не заглядывал, он был этому рад. Так же, как и той двойке, которая красовалась у него в следующей, еще не начавшейся четверти.