Юлия Панова. Сибирская Шарлотта

Где-то во второй половине лета хозяйка заметила под крышей их дачного домика огромную паутину. Видимо, появилась она совсем недавно, потому что висела на высоте, сопоставимой с ростом хозяина этого дома или его среднего сына. А из них ни один ещё не пожаловался на то, что «вляпался» лицом в паутину, что нередко случалось, когда они ходили в лес за грибами. В таких случаях сын –несмотря на возраст- оглашал окрестности своими душераздирающими, на все лады «Фу!», «Фу!» Согласитесь, снимать паутину со своего лица – не самое приятное занятие. Поэтому простим отроку его незрелое поведение и вернемся к нашей паутине. Итак, наша хозяюшка взяла веник и, ничтоже сумняшеся, смела её до того, как семья, проснувшись, не потянулась в сторону бани, иного поодаль стоящего домика или рукомойника – одним словом, до начала обычной утренней суеты.

Вечером, из состояния, близкого к засыпанию, её вывел звонкий голос дочери: «Мама, паук!» Да, действительно, в самой середине огромной паутине, красовавшейся на том же самом месте, сидел черный паук. «Ах ты, гадкий!» замахнулась на него веником хозяйка. «мало тебе деревьев в лесу, ты дом чужой облюбовал! Это наша территория, уходи!» «Мамочка не надо!» остановила её дочь. «Мама, помнишь, в детстве ты мне читала книжку «Паутинка Шарлотты»? Видя искреннее мамино непонимание происходящего, пояснила: «Это та история, где паучиха спасла жизнь поросенку!» «И что ты хочешь этим сказать?» спросила мама, все ещё не понимая, когда дочь успела вырасти из своих детских страхов перед всякой живностью, имеющей больше четырех лап. «Я хочу сказать, что это может быть паучиха, которая готовится к тому, чтобы уснуть, оставив клубок того, что потом станет ма-а-ленькими паучками». «Смотри, как бы тебе от брата не досталось, когда он поймает эту паутину своим лбом. Хорошо бы, чтобы паука в тот момент не оказалось в ней».

На следующий день обе они – мать и дочь – не без интереса рассматривали паутину, которая нижним своим краем пострадала-таки от макушки мальчика с гренадерским ростом. «Как ты думаешь, она восстановит её или сплетет новую в другом месте?» «Не знаю, посмотрим утром на нашу Шарлотту». Наутро мама, едва проснувшись, вышла на крыльцо. Там, в одной пижаме, обняв коленки, сидела дочь. «Шарлотта все починила. Смотри, паутинка как новенькая!» Они вместе любовались правильностью линий огромной паутины, зябко поеживаясь от свежести августовского утра.

Но с наступлением темноты им открылась новая, самая драматичная – а, возможно, и трагичная страница жизни Шарлотты: яркий свет фонаря высветил огромную, словно циркулем очерченную, дыру в самой середине паутины. «Наверное, это птица», дрогнувшим голосом сказала дочь. «И не оттого, что не заметила, а именно потому, что заметила … её, нашу Шарлотту. Она склевала её!» И хоть ни одна их них не заплакала, спать легли в подавленном настроении: одно дело, когда приходится спасать маленьких пташек от когтистых лап их хвостатого охотника Дымки, и совсем другое дело, когда эти самые птахи становятся огромными монстрами, поедающими беззащитных паучков. Два дня они не решались смахнуть паутину с ровным отверстием посередине – и не напрасно! «Она вернулась!» - радостно воскликнула дочь, когда они возвращались из бани по залитой лунным светом дорожке, а свет на крылечке, заботливо оставленный включенным кем-то из домашних, выхватил из темноты огромную паутину с покачивающейся на ней Шарлоттой.