Андрей Сегеда. О чем говорят семинаристы?

Хоть Леша и говорил, что мы, церковные, чудовищно несовременны и, когда по всему миру флешмобы уже отмирают, мы только начинаем их проводить, но, мне кажется, что он не прав.

Помнишь, на занятиях по «Православной культуре России» мы читали про рецепцию[1] и инкультурацию[2]? По-моему, дело в этом! Церковь просто очень осторожно относится к тем или иным новшествам, чтобы убедиться, что их формат подходит для восприятия Ею. И принимает эти новшества не раньше, чем убеждается в этом. С этим и связано запаздывание в использовании новинок. Церковь консервативна. И я считаю, что это правильно. Ведь, безопасно то, что проверено временем.

- Да, наверное. А мне показалось неправильным, то что они говорили про миссию. Что мы друг у друга должны брать на вооружение все миссионерские методы и обязательно все их использовать.

Мне вот, например, не близки и совершенно не интересны танцы. Ни современные, ни народные. И организовывать их у меня нет никакого желания. Думаю, что у каждого из нас должны быть свои излюбленные миссионерские приемы, которые именно ему подходят.

- Согласен! А еще я заметил, что все мы разобщены. Мы даже друг с другом не можем договориться, когда что-то пытаемся сделать. Постоянно у нас конфликт амбиций. И рассчитывать приходится, по большей части, только на себя!

Мне кажется, что это потому, что мы на самом деле, в глубине души, друг друга толком не уважаем. Не слушаем, и слушать не хотим. Отмахиваемся от чужого мнения, как от ничего не значащего, поэтому и договориться не можем!

Кто-то считает, что он самый умный, кто-то, что самый сильный, кто-то, что самый красивый. И, может неосознанно, но выпендривается перед другими. И это отталкивает от нас людей.

Люди это видят, как мы хвастаемся друг перед другом, видят, что в нас нет той братской любви, о которой мы постоянно вещаем, вот к нам и не идут. Чувствуют фальшь.

Да я и сам, если правду сказать, много о себе думаю. Тоже считаю себя умнее других. На других-то проще смотреть, чем на себя. Правильно апостол Павел говорил, что иной раз мы и сами не хотим какой-нибудь гадости делать, а делаем. Ты прости меня, если что, Серега!

- Артем, меня тоже порой удручает, что мы даже между собой согласия не находим. Ты понимаешь, как бы это не было избито сказано, но нужно молиться, жить духовной жизнью. Нужно стараться смотреть внутрь себя, находить страсти и избавляться от них! Тогда не только в духовных, но и вообще в любых делах нам будет успех способствовать.

- Да, знаешь, я помню свое состояние, в котором я в семинарию пришел. Все хотел делать, каждой службе радовался. Как в армии…

Помню, когда служил, я постоянно молился. Знаешь, это такой уникальный опыт. Ты туда приехал и все вокруг тебя непривычное такое. Места за тысячу километров от дома, распорядок дня иной, люди вокруг все незнакомые. И остаешься только ты сам. Как голый на площади. И вот это позволяет тебе понять, кто ты есть на самом деле, какие черты характера тебе присущи, что ты из себя представляешь…

И я благодарю Бога за этот опыт, потому что я понял, что я христианин! Я там постоянно помнил о Боге. Молился. И Господь был рядом. Я Его чувствовал так близко, как будто Он меня со всех сторон обнимал. И словно бы жил в двух мирах. Кто-то мне что-то говорил, я что-то делал. Работал, ел, спал, стрелял, бегал. А на другом уровне чувствовал, как близок ко мне Господь и был умиротворен и очень спокоен. Так же, поначалу, я чувствовал себя и в семинарии.

А теперь я в унынии и не пойму, как же так получилось, что я все это растерял? Я постоянно, в последнее время, ленюсь. Не могу себя заставить учиться. На службу меня волоком не затащишь, мне тяжело, я на ней устаю. А ведь настоящий священник должен иметь патологическое трудолюбие. Ведь его служение – это постоянная жертва. Я это глубоко понял. Вон сколько примеров… Каждой службе он должен радоваться, идти на нее, как на праздник.

Вот, например, Саня, мой друг, он в Тобольской семинарии учится, его недавно во дьяконы рукоположили. Вот он всегда службе радуется. Говорит, что душа у него перед Престолом трепещет, не передать словами, как! Вот он сан принял вовремя. Он уже дозрел, был готов. А я еще нет. Где эта моя тихая радость от молитвы и того, что я делаю?

Священник должен и с людьми общаться просто, без зауми. Не отгораживаться от людей тем, что они «обычные», а он «избранный» служитель Божий. А я так не могу. Не получается не гордиться. И стойкости во мне недостаточно. Священник ведь как камень должен быть. Говорить правду, не взирая на лица. Всем и всегда. Ничего не бояться, ни немилости начальников, ни раздражения паствы. Ведь Богу потом про карьеру или про спонсоров не объяснишь! Он не это в расчет принимает.

А я вот, бывает, вижу неправду и молчу, к стыду своему. Боюсь кого-то обидеть и настроить против себя. Значит я – лицемер!

- Но ты ведь прекрасно понимаешь, чьи это штучки? И кто тебе в голову вкладывает определенные мысли? Ты, когда шел в семинарию, ты же должен был понимать, что спокойно жить не получится, что у нас здесь духовная борьба обострится? А перестав себя побеждать, воспитывать, просить у Бога помощи, непременно начинаешь проигрывать!

- Да, понимаю.

- Артем, у меня ведь совершенно те же проблемы. Я ничуть не лучше тебя. Ленивый, даже еще более, чем ты. Ты не всегда ничего не делаешь, а я-то вообще «овощ». И эгоист очень большой. Думаю только о себе. Да что там говорить, я даже сейчас, даже у самых близких родственников, не помню когда у кого дни рождения. А из этих мелочей все и складывается. И я понимаю, что я должен в себе это изменить, чтобы стать хорошим священником. Надо молиться. Господь поможет!

А насчет «правду в глаза говорить», ты понимаешь, что это надо делать осторожно, наедине, чтобы человека образумить, а не ожесточить. Не обсуждать за спиной, а по-братски и как можно тактичнее сказать, и чтобы никто кроме него этого не слышал!

А то был у меня один знакомый батюшка, который своего настоятеля с пономарями за глаза обсуждал, какой он у них плохой. И вроде правдиво рассуждал, но так делать все равно неправильно! Это и их и его самого в осуждение вводит, и настоятелю ничем исправиться не помогает. Он-то этого не знает. И, может быть, просто никогда не задумывался, что некоторые вещи за ним водятся не очень хорошие.

- Да я тоже думаю, что надо наедине с человеком разговаривать, и мягко, чтобы прислушался. Ты тут прав.

А еще меня беспокоит, что мы иногда плохой пример молодежи показываем. И не хочешь, а получается частенько, что делаешь что-нибудь плохое, или как-то не так. Или к святыне относишься без благоговения, в храме разговариваешь, в алтарь, как к себе домой входишь. Или пост нарушаешь, порой даже не по слабости, а как бы демонстративно. Как юнец прыщавый, с бравадой. Или с начальством пререкаешься. Даже если тебе все правильно говорят, заслуженно дрессируют. А молодые этому плохому и учатся…

- Ну да, ну так ты старайся этого не делать. Нам надо, прежде всего, себя переломить. В своей душе навести порядок. И тогда и к нам вернется состояние благоговения: каждой службе будем радоваться, учится охотно, послушания исполнять добросовестно. И пример другим будем подавать добрый. И люди к нам потянутся! Ведь все вокруг, все внешнее, живущий за границами нашего тела мир – это всего лишь отраженнее нашего внутреннего. Будешь как огонек внутри – будешь светить наружу!

- Спасибо тебе, Сергей. Знаешь, я очень рад, что познакомился с тобой, с такими людьми, как Вася, Саня и Женька. Все-таки у нас классные парни учатся! Когда с кем-то что-то неладное, остальные его всегда вытянут, помогут. Здорово иметь таких друзей. Это Господь хорошо придумал!

- Да, согласен.

- Наверное, и надо видеть в людях лучшее, как святые. Они ведь прекрасно понимали, что души людей, которые к ним приходили, поражены грехом. Но старались видеть в них лучшее. Более всего ценили в них искру Божию. И поэтому встречали их, как преподобный Серафим: «- радость моя, Христос Воскресе!». И людей это покоряло, поражало в самое сердце.

Слушай, Серега! А помнишь, как мы в последний раз в нашем здании квест для молодежи проводили? Или как цветы с буклетами дарили девушкам на День семьи, любви и верности?

- Да, а ты это к чему? Что-то придумал?

- Ну да…. Ты же знаешь, я с детства увлекаюсь историей…. У меня тут одна идея возникла. Бредовая, наверное…. Как думаешь, а если нам в Великий Четверг отужинать в триклинии?

- Это как?

- Ну, как бы сказать? Ты знаешь, как обедали во времена Христа римляне, греки и иудеи? Они ставили столы разомкнутым треугольником. Так, чтобы все друг друга видели. Это называлось триклинием. Вокруг него они возлежали на лавках. Одной рукой, локтем, опирались на лавку, а другой брали чаши с вином или с водой и еду с блюд. Ели мясо, рыбу, хлеб, сыр. Все небольшими ломтями. Тарелки общие были на два-три человека. Еду в триклиний заносили с внутренней стороны треугольника, через проем между столами.

- Не знаю, идея интересная. А зачем это?

- Ну как же, чтобы представить себе, как возлежали Спаситель с учениками на Тайной вечери. Подобную же еду приготовить, замотаться в хитоны и тоги. Прочесть перед ужином Евангелие о Тайной Вечере…

- Хм, это здорово конечно, но тебе еще предстоит убедить отцов, что это нужно. Ладно, пойдем спать, а то мы уже засиделись. Уже отбой был. Отцы ругаться будут…

***

В другое время Сергей будет смеяться над анекдотами, которые расскажет ему Артем. Сергей будет сидеть «в контакте», а Артем читать свежую мангу. Ведь они обычные люди, такие же, как те, что живут за семинарской оградой. И разговаривают они, понятно, не на одни только духовные темы. И молятся отнюдь не круглосуточно.

Но есть в них и нечто отличное, однако определяющее. Они – христиане.
А для христианина развлечения не могут и не должны быть смыслом жизни.
Они – приложение, мишура. Способ отдохнуть от трудов. А настоящая жизнь там
– в храме. В молитве. С Богом.

И каждый может прочувствовать радость богообщения на собственном опыте. И обязательно прочувствует! Если пожелает. Стоит только начать…

 Апрель 2013.