16 сентября в  парке Победы села Довольное, на месте будущего храма, по благословению архиепископа Новосибирского и Бердского Тихона  было совершено перезахоронение останков  18 человек, предположительно священнослужителей, зверски казненных в нескольких километрах от села Волчанка Доволенского района. 
  Панихиду совершили благочинный Центрального епархиального округа, настоятель Бердского кафедрального собора в честь Преображения Господня протоиерей Василий Бирюков, настоятель прихода во имя преподобного Сергия Радонежского села Довольное  священник Андрей Гусев, заштатный клирик Вознесенского кафедрального собора Новосибирска диакон Николай Тетюцкий. На церемонии захоронения присутствовали глава администрации Доволенского района В.Л. Угненко, его заместитель С.А. Кайгородцев, прихожане церкви Сергия Радонежского,  местные жители, журналисты.

Это не было помпезное многолюдное мероприятие, не звучали надрывно трубы духового оркестра, не раздавались, усиленные микрофонами, торжественно-траурные речи официальных лиц. Все было скромно, просто и светло. Не от солнца даже, припекавшего совсем не по-осеннему: ясный, тихий свет, казалось, разливался окрест от белого облачения батюшек, совершавших панихиду, от легкого струящегося дыма кадила, от белой ткани погребальных полотен. И на душе была тихая, светлая грусть. И радость оттого, что мы сподобились стать свидетелями величия Божьего Промысла.

Умученные восемь десятилетий назад в глухом волчанском лесу  православные христиане должны были, по замыслу их палачей, бесследно сгинуть - с лица земли, из памяти людей. Но прошло время – и исчез осинник, обнажив то место, где бесноватые изверги издевались над своими жертвами. Минули годы, и отвезли на сельское кладбище одного из них – Митроху Ширина – «веселого, компанейского мужика», всегда старавшегося быть в толпе людей (не потому ли, что боялся остаться наедине со своей совестью?). По свидетельству его односельчан, в конце жизни он стал глушить себя водкой, а после его смерти на огороде Ширина нашли закопанные серебряные крестики и складень. Сам того не желая, своим кощунственным бахвальством о том, как беспощадно он расправлялся с «попами», якобы мешавшими «людям в колхоз вступать», Митроха сохранил в памяти слышавших его известные только самим палачам сведения о мучениках. Но понадобилось еще полстолетия, прежде чем тайное стало явным. 

Заговор молчания

О том, что в годы, предшествующие коллективизации, за поскотиной убивали «попов», знали практически все коренные волчанцы. Рассказы об этом они слышали от своих бабушек, ходивших на место казни просить прощения у Бога за то, что побоялись заступиться за невинных. Старые пастухи предупреждали молодых, что, мол, вот здесь  скотину пасти грех, тут люди убитые лежат. Называли даже приблизительное число – около двадцати. Кроме Ширина палачами были еще двое: некто Сапрыкин и колхозный бригадир Авдеев. Руководил ими, по словам одной из старейших жительниц соседнего села Ильинка, ее односельчанин, Степан Леонов. 

Пуль изверги предпочитали не тратить. Из восемнадцати погибших, останки которых  в сентябре этого года извлекли из пяти ям, только у одного обнаружено пулевое ранение: ему выстрелили в затылок и пуля, пробив мозг, вышла из правого глаза. Остальных убивали лопатами и березовыми колотушками – доморощенным подобием палицы.

По воспоминаниям Василия Бовкуна, жившего в 50-х годах в селе Суздалка, по работе он приезжал в Волчанку и снимал угол у местных жителей. Довелось квартировать и у Ширина. Ему, тогда молодому трактористу, Митрофан подробно рассказывал о своих «подвигах». Один случай он особенно любил вспоминать.

Как-то раз довелось ему участвовать в казни нескольких человек. Заставили обреченных на смерть выкопать яму, убили одного, столкнули в могилу другого – еще живого. А третий, огромного роста батюшка то ли из Карасука, то ли из деревни Увальная, которая сейчас называется село Горносталевское Здвинского района, сумел развязаться. Схватил он за шиворот командира карателей и Митроху и стукнул их лбами так, что «аж искры полетели», ухмыляясь, вспоминал тот. Ширин накинулся на священника с саблей и зарубил его. Но, пока он с ним расправлялся, сброшенный живым в яму – по словам палача, дьякон из той же деревни, - выбрался из могилы и скрылся в густом осиннике. (Пастухи, говорят, потом еще несколько дней видели человека, бродившего по лесу. Затем он исчез – может, снова поймали безбожники, а может, сумел уйти из этих мест.)   

Василий слушал, скрипел зубами, поминая про себя недобрым словом «героя»: «Не могли у тебя мозги вылететь, а не искры из глаз?..» Но взывать к совести Ширина было бесполезно.

- Палачи, они такие, они не раскаиваются. Я знаю, сам, что называется, хлебнул горького до слез, - вздыхая, говорит сегодня Василий Александрович.

Долгие десятилетия люди хранили память о трагедии. Прошли времена хрущевских гонений на Церковь, когда вновь взрывались храмы и священники оказывались в тюрьмах за исповедание своей веры; миновал восьмидесятый – якобы последний год существования на русской земле Православия, отошла в прошлое сама советская власть – а жители Волчанки все молчали. Уже десять лет служит в селе Довольное – районном центре, до которого по сибирским меркам рукой подать – всего-то 18 километров, - священник Андрей Гусев, бережно хранящий изрубленный топором запрестольный крест из старого, уничтоженного  доволенского храма – но никто из малочисленных волчанских прихожан ни разу не сказал ему о бывших некогда зверствах ни слова. И так бы до сей поры продолжался этот странный заговор молчания, если бы не случай. Хотя… Разве может быть в таком деле случай? Сроки определяет Господь и Он Сам решает, когда открыть тайное.

В начале июля к Ларисе Владимировне Шифелбен, жительнице Волчанки и прихожанке доволенского храма во имя преподобного Сергия Радонежского, после службы подошла незнакомая женщина и поинтересовалась, правда ли, что в 30-х годах возле их села убивали священников. Лариса Владимировна пообещала узнать, даже не подозревая, чем обернется ее согласие. Дальше события развивались столь стремительно, что и сами участники их, по всей видимости, не успевали оценить всю значимость  происходящего.

Волчанцы заговорили. Каждый старался вспомнить подробности, некогда слышанные ими от своих родных, живших в те суровые годы в селе. Рассказы сельчан повторялись, дополнялись, уточнялись, и в целом сложилась следующая картина, как и все устные предания, имеющая некоторые пробелы и, возможно, неточности. 

Время террора

К сожалению, не удалось точно установить, когда все это происходило. Жители села убеждены, что казни проводились в тридцатых годах, но многое из их же воспоминаний заставляет в этом серьезно усомниться. В период репрессий машина мнимого правосудия уже работала четко, отлаженно, соблюдались пусть и формальные, но, тем не менее, обязательные для исполнения процессуальные правила. К тому же больно непрофессионален в своем зверстве метод убийства, а к середине тридцатых, по свидетельствам очевидцев, казни были уже поставлены на «поток». Митроха Ширин, помните? – зарубил того священника саблей. Трудно представить, чтобы в тридцать седьмом «добровольные помощники» милиции носили при себе саблю – оружие гражданской войны. И последнее: вряд ли в то время руководить убийствами разрешили бы обычному «любителю», как ни кощунственно это звучит, а исполнять их – простым деревенским бригадиру и конюху. Нашлись бы для этого и опытные мастера заплечных дел.

Все говорит о том, что, скорее всего, православные мученики погибли на десятилетие раньше – в начале или конце 20-х годов. Или расправы учиняли красные партизаны, огульно обвинявшие всех священнослужителей в «пособничестве контрреволюции» - Доволенский район и, в частности, Волчанка, были подконтрольны им, поэтому «борцы за советскую власть» запросто могли творить здесь любое беззаконие. Либо казни  происходили в конце двадцатых, когда шла активная подготовка к «законной» ликвидации храмов на всей территории Новосибирской области.  

Е.Ф. Фурсова, профессор САТИ ИАЭТ СО РАН, в девятой главе своей книги «Календарные обряды» «Состояние народной праздничной культуры в 1920—1950-е годы» отмечает:

«Неоднократно предпринимали попытки ликвидировать церковные общины, при этом, однако, основным требованием было наличие приличествующих документов – просьбы «самых низов» с приложением протоколов высказываний граждан (формально требовалось ходатайство не менее 70—80 процентов от общего числа избирателей) (ГАНО ф. 1418 – здесь и далее, д. 2, л. 24). Подобные документы должны были содержать элементы «добровольности» и «массовости». В это время в Горсовет шли письма от трудящихся из различных сел Новосибирской области с просьбой закрыть сельские церкви ввиду необходимости организации в них «учреждения культуры» или «отказа церковного совета от производства ремонта».

<…> «государственные органы новой власти активно освобождались от всех тех, кто, по их мнению, мешал продвижению к коммунистическому обществу…

Священники, псаломщики, монахи подвергались репрессиям, которые формулировались в документах как «лишение избирательных прав», «конфискация имущества и высылка» и т.д. (ОАСТАКР). В отношении этой категории осужденных не требовалось объяснений, по какой причине их отнесли к «лишенцам» (типичными были формулировки «как бывший торговец», «эксплуататор наемного труда» и др.), достаточно было записи о принадлежности к «служителям религиозного культа». Согласно документам ОАСТАКР за 1928-31 гг. в с. Каргате были репрессированы священники Бокшанов (№ 338), Сапфиров В. с женой Сапфировой З. (№ 416), Юдин А. (№ 211); в с. Форпост Каргат священик Ацеров Г. с женой Ацеровой А. (№ 124); в с. Сумы священники Тихонов М. (№ 137), Скворцов Г. (№ 52), псаломщик Рябцев Н. (№ 138); в с. Рождественка священник Стёпин А. и его дочь-иждивенка Стёпина А. (№ 95); в с. Карган священники Дубровский В. с женой Дубровской К. (№ 100, 267), Георгиевский В. с женой Георгиевской В. (№ 268); в с. Ганчиха монах Максимцев В. (№ 75); в с. Моршанка священник Гамеля Г., псаломщица Катаева К. (№ 104, 105) (ОАСТАКР, лл. 12, 19, 20, 21, 23, 38).»

По практически единодушному мнению жителей Волчанки, в их селе был организован некий штаб – возможно, Совета воинствующих безбожников (СВБ), ячейки которого имелись почти во всех деревнях Новосибирской области.

Отец Андрей записал рассказ  Ивана Кузьмича Кобзева, местного жителя, который, в свою очередь, ссылался на слова своей ныне покойной матери. Она поведала сыну, что привозили батюшек по два-три человека, пару дней держали в заключении, а потом выводили за поскотину и убивали в колках у старой Ильинской дороги. Волчанцы, со слов своих родных – очевидцев тех времен, говорят, что тюрьмы здесь отродясь не было, но в бывшем купеческом доме был крепкий подвал, возможно, в нем и держали свозимых со всей округи священников.

Здесь, думается, следует сделать оговорку. Доказать, что все восемнадцать человек, казненные в лесу под Волчанкой, были местным духовенством, сегодня мы не можем. Для этого необходимо кропотливое изучение архивов, сбор сведений обо всех священниках, служивших в то время в районах Новосибирской епархии, словом, нужны годы и годы исследовательского труда. Опираться в таком случае только лишь на устные предания нельзя. Но то, что найденные останки принадлежат людям, пострадавшим за православную веру, несомненно.

«Смертию смерть поправ…»

На том месте, где некогда шумел осиновый лес, теперь чистое поле. Лишь кое-где виднеются невысокие кусты. Говорят, всему виной грунтовые воды: поднялись высоко, заболотили землю, а осина, как известно, подвержена гниению, вот и исчез колок. Вполне возможно, что так оно и было. Только странно: именно там, где находились неприметные пять углублений, земля осталась сухой, не заболоченной.

Когда отцу Андрею сообщили о волчанском захоронении, называли несколько мест, где оно могло находиться. Три дня он искал – и в лесу, и в поле, умом понимая, что найти то, что было укрыто более семидесяти лет назад, малореально. Оставалось только уповать на Господа, что не оставит, поможет обрести могилки мучеников. Не оставил. На третий день, волею случая, а, вернее, Промысла Божиего, они были найдены. Помог опять же местный житель, Иван Григорьевич Долженко. В годы войны он, видимо, был шустрым мальцом, и бабушка опасалась оставлять его одного. Вот и брала с собой, когда в засуху женщины крестным ходом шли сюда вымаливать у Бога прощения за грех совершенного убийства и просить дождя. И, что интересно, после этого всегда шел дождь, засуха прекращалась.  

- Верующих в ту пору было еще много, но одни бабушки, - вспоминает Иван Григорьевич. - И я слышал, как они говорили: «Пойдемте, попроведуем». Священников этих убиенных, значит, попросим у Бога и у них  прощения… Я был свидетелем: они приходили на край села, брали иконочки, небольшие, правда, и шли вроде как «побеседовать» с Всевышним. Придем туда – я, конечно, ничего не понимал тогда, но интересно было, - они поют и просят: прости, мол, Господи, все наши грехи и вы простите всех наших… нарушителей, что ли, за то, что так обошлись с вами жестоко... Примерно раза три это было в моей жизни. Даже еще в послевоенные годы они ходили «беседовать». 

Иван Григорьевич и показал то поле, куда водила его бабушка более шести десятков лет тому назад. Бескрайнее, поросшее высокой травой, оно, казалось, надежно хранило доверенные земле тайны. Но все становится явным в свой срок.

Когда было получено разрешение начать раскопки, отец Андрей с помощниками приступили к делу. Сомневались, конечно: там ли опять ищем? Но, только успели выбрать одну из ямок и вонзить лопату, тут же наткнулись на что-то твердое. На глубине около 25 см – длина штыка лопаты – был  обнаружен череп с прикипевшим ко лбу нательным крестиком… Как пояснил потом послушник храма во имя преподобного Сергия Радонежского, ветеран Великой Отечественной войны, крест предварительно раскалили и затем прижгли ко лбу мученика, по некоторым признакам, еще не старого человека. След ожога на черепной кости виден до сих пор. Так в первые же  минуты поиска Господь явил знамение: здесь покоятся православные мученики.

Характерно, что районные власти проявили очень умеренный интерес к обнаруженному захоронению. Хотя, по существующим правилам, именно доволенская прокуратура должна была завести уголовное дело по этому факту и привлечь необходимых специалистов. Но все ограничилось созданием специальной  комиссии, которая и возложила на священника Андрея Гусева обязанности произвести вскрытие могил. К вопросу о причинах такой сдержанности мы еще вернемся.

Отец Андрей сам, своими руками вынимал из земли останки мучеников. Каждый шаг, каждое его действие засняты на видеокамеру и фотоаппарат. Смотреть на эти кадры без содрогания невозможно.

Их убивали зверски, с такой нечеловеческой жестокостью, что сразу же пропадают сомнения в том, кого именно здесь казнили. В разговоре со мной заместитель главы администрации Доволенского района Петр Лукьянович Медведев высказал предположение, что это могли быть и бандиты, и «враги народа», получившие «по заслугам». Но страшные следы издевательств говорят о том, что палачи глумились над своими жертвами именно потому, что те были православными верующими. С поистине сатанинской злобой они разбивали им головы березовыми колотушками, так что крошились лицевые и затылочные кости; рубили лопатами руки, ноги, ребра. Один из четырех нательных крестиков, найденных в пяти ямах, был просто вбит в голову мученика. Изогнувшись по форме черепа, он сохранил под собой прядку черных волос… Так расправляются только с идеологическими врагами. Старый пономарь доволенского храма рассказывал, что фашисты тоже прижигали коммунистам звезды – методы у палачей везде одинаковы, потому что «хозяин» один и тот же - дьявол.

В лесу под Волчанкой были совершены, можно сказать, ритуальные убийства: дух безбожия, дух злобы торжествовал свою временную победу. Но где они теперь – эти палачи, чем закончилась их бесславная жизнь на земле? Каково живется теперь их потомкам, на которых пал этот страшный грех? 

В своей проповеди на панихиде 16 сентября благочинный Центрального епархиального округа протоиерей Василий Бирюков сказал, что тогда были убиты люди, которые служили Богу, служили Любви.

- Человек, который служит Богу, служит Любви, стремясь проповедовать дела милосердия. Как говорит Господь, «Я пришел не для того, чтобы Мне послужили, но чтобы Сам послужил для спасения многих» (…).   Но мы видим, что служение Любви – это Крест, Голгофа, смерть. Но после смерти, после Пасхи, была Пасха воскресная, Воскресение Христово. В тропаре Пасхи мы поем о том, что Христос воскрес из мертвых и победил смерть вечную. Победил диавола и дал возможность войти в жизнь вечную всякому человеку, кто хочет прийти к Богу. «Кто хочет идти вслед за Мною, да отвергнется себя, да возьмет крест свой, и идет вслед за Мною», говорит Господь  (…).

В те времена были лютые гонения на Церковь, на веру. Церковь говорила «не убий», а происходили убийства, Она говорила «не укради», но были хищения… Все это было. И в эти годы, когда все меньше становилось любви, когда она охладевала в сердцах, была принесена жертва. В большинстве случаев она была принесена священниками, диаконами, монашествующими, ибо они шли на смерть без страха.     

Многим предлагали: «Откажись от Бога, и ты будешь иметь достаток, тебе сохранят жизнь, не сошлют в ссылку». И были те, кто отказывался, снимал крест. Но были и такие, кто не хотел отказываться от Бога, кто оставался верными Ему.

Сегодня, во время, когда нам всем нужен пример веры, пример любви - любви беззаветной, Господь явил нам мучеников, которые предпочли лучше умереть со Христом, чем жить без Христа. Он явил нам свидетелей любви к Богу, любви к ближним, свидетелей служения своего, жертвенного служения.  

Не секрет, что в наше время иссякает, куда-то исчезает уважение к старшим, почтение, любовь. Не такие, как прежде, становятся отношения в семьях. Сердце наше охладевает. Не случайно сказано в Священном Писании, что в конце времен, по причине умножения беззакония, иссякнет любовь в людях. И вот, как предупреждение, чтобы не иссякла любовь, Господь и приводит нам свидетелей жертвенной любви.

Мы совершаем обряд погребения останков невинно умученных и убиенных в воскресный день не случайно. Это свидетельствует о том, что Господь все может воскресить: и чувства наши, и может помочь растаять нашим охладевшим, остывшим сердцам, чтобы в детях наших было больше любви, больше милосердия.

«Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших…»

Так сказал Господь иерусалимским женщинам, оплакивавшим Его, когда Он шел Своим Крестным путем на Голгофу. Наверное, так могли бы сказать и те, кого оплакивали волчанские старушки: «Не жалейте о нас, принесших себя в жертву за Христа. Лучше подумайте о том, как грех богоборчества отразится на ваших детях».

Когда-то Волчанка была крупным, цветущим селом с тысячей дворов. На сегодня их осталось триста. Руинами стали многие хозяйственные постройки. Пустеют дома, уезжает молодежь, детей становится все меньше – село медленно, но неуклонно вымирает. Обычная картина для сельской глубинки. Впрочем, у Доволенского района есть и своя особенность. Он, как выражаются политики, входит в «красный пояс», и здесь до сих пор свято чтят память о советской власти. Сельчанами, чья зарплата ныне нередко исчисляется минусовыми величинами, времена социализма воспринимаются как воплощение «земного рая» (та же Лариса Владимировна Шифелбен зачастую в день получки вместо денег уносит домой листочек с цифрами «- 200 руб.» - то есть за месяц она не только успевает выбрать свои две тысячи небольшими авансами – на хлеб, молоко, - но и израсходовать часть будущей зарплаты).

Спору нет, конец шестидесятых - начало семидесятых были самые благополучные годы в социальном плане за весь период существования советской власти. Наверное, каждый из местных жителей страстно желал бы навсегда остаться в той, минувшей эпохе. Всем сердцем, всей душой. И многие – остались… По словам приезжих, Доволенский район отличается от соседних большей приверженностью прежнему образу жизни, но не традиционно-патриархальному, а именно советскому, со всеми его плюсами и минусами. Одним из плюсов является малый, по сравнению с другими районами, уровень преступности. А одним из минусов - почти полное отсутствие духовной жизни.  

Прихожан в доволенском храме немного, хотя в окрестных селах церквей почти нет. Раньше были – в Ильинке, Баклушах, Суздалке, Согорном, Волчанке. В уже упоминавшейся книге Е.Ф. Фурсовой «Календарные обряды» приводятся данные о  сельских храмах:

«…Доволенский райисполком перечислил села, где церкви к моменту подачи отчета (1939 г. – Прим. авт.) были уже закрыты: Довольное (хлебопункт зерна), Индерь (хлебопункт зерна), Озерки (не использовалась), Согорное (заготзерно), Волчанка (школа+изба-читальня), Баклуши (заготзерно), Ильинка (клуб+изба-читальня), Суздалка (не использовалась), Ярковское (клуб), Утянка (школа)…»

Далее в приложении к девятой главе мы видим годы закрытия церквей и скупые сведения о их дальнейшей судьбе:  

«Доволенский район:

1. с. Довольное - 14.01.1938 г.

2. с. Баклуши - 28.01.1941 г.

3. с. Волчанка - 14.01.1938 г. -  заготзерно

4. с. Ярки - 14.01.1938 г. 

5. с. Индерское - 14.01.1938 г.

6. с. Ильинка - 26.03.1935 г. - снесена под школу

7. с. Травное - 26.07.1939 г.

8. с. Суздалка - 23.12.1938 г. - снесена под школу

9. с. Утянка - 5.01.1936 г. - снесена под школу

10. с. Кротово - 3.05.1935 г. - снесена под школу

11. с. Согорное - 28.03.1934 г. - снесена под школу

12. с. Озерки - снесена под школу».

По воспоминаниям ныне покойного старейшего учителя села Волчанка Петра Андреевича Губина, записанным Любовью Гавриловной Рощукиной, и детским впечатлениям М.В. Зайцева, которые он описал в своей книге «Как это было», местная церковь в честь Казанской иконы Божией Матери была довольно большой. Два металлических купола, покрашенные ярко-голубой краской, венчали позолоченные кресты. Семь колоколов со звонницы призывали народ на богослужение. Внутри стены храма были покрыты росписью, богатый иконостас украшали иконы в позолоченных окладах. 

Когда началась борьба с «религиозным дурманом» и передача храмов под школы, часть икон пошла на растопку, из подходящих по размеру «умельцы» понаделали крышки для парт. Уже в 50-е годы одна из учительниц на педсовете нагнулась за упавшей ручкой и обнаружила, что большой письменный стол в учительской тоже сделан из иконы. С  его внутренней поверхности на педагога вдруг глянули скорбные глаза Божией Матери…

(После войны старую школу, построенную на церковном фундаменте, снесли, ненужную мебель отдали на склад в Довольное. Старожилы уверены, что тот стол не пропал, потому что сработан был на редкость основательно, а у сельских жителей не принято выкидывать вещи так, за здорово живешь. Где-то он стоит до сих пор, или на каком складе, либо у кого-то дома).

В том месте, где раньше был алтарь и возле его стены – несколько могил настоятелей храма, умерших еще до революции, оборудовали волейбольную площадку. Лихо прыгали по костям старых священников юные пионеры и комсомольцы.  «… Плачьте о себе и о детях ваших…» 

Мучениками могут быть не только люди. И храмы – Дома Божии – были осквернены, изуродованы, и образы святых подверглись глумлению. Но Бог, как известно, поругаем не бывает. А вот люди, допустившие это зло, отошедшие от Него, закрывшие свое сердце для Любви, сами осквернили себя как Божие творение. 

Характерная деталь: доволенцы, ярые сторонники советской власти, не могут есть хлеб, который с недавних пор печется в пекарне при приходе во имя преподобного Сергия Радонежского. Душа не принимает созданное с молитвой – душа, так страстно желающая навсегда остаться в советской эпохе. Потому и весть о найденном захоронении убиенных священников  была воспринята и властями, и простыми  жителями более чем сдержанно. Принять страшную правду многим оказалось тоже не по силам. Душа, отвыкшая от Бога, не имеет слез покаяния. «Окамененное нечувствие», переданное дедами - богоборцами или богоотступниками своим детям, мешает им очиститься от старых грехов и, как тем волчанским бабушкам, вымолить у Христа прощение себе и своим предкам. 

Но, как сказал протоиерей Василий Бирюков, велика милость Спасителя, и по Божиему Промыслу именно здесь, в Довольном, навечно упокоились останки новомучеников и священномучеников – свидетелей жизни вечной.

- Они, отданные на заклание, принесли свою жизнь в жертву, и жертву не напрасную. Жертва эта для нас, живущих сейчас, является символом победы над смертью, победы Любви над злом. Их молитвами мы будем еще много совершать добрых дел, и дай Бог, чтобы  здесь живущие приходили к новомученикам, молились им и просили помощи Божией. Имена их Господь Сам знает, и для нас они не важны. Главное, мы знаем, что это люди, пострадавшие за Христа в годину лютых гонений, чтобы нам сегодня иметь больше любви. И стремиться не к материальному, а к духовному богатству. Они молятся сегодня о нас, чтобы возродилось наше Отечество, укрепилось духовно, в готовности друг другу служить, чтобы в семьях был мир и уважение друг к другу. Господь зажег для нас души этих новомучеников, как мы возжигаем свечи в храме, чтобы вознести Ему молитву, и пусть они помогут нам очиститься, вечно сияя для нас примером жертвенной любви к Богу, любви к своим ближним.

Галина ПЫРХ

Фото автора

P.S. Жители села Волчанка просили передать Владыке Тихону просьбу поставить на месте разрушенного храма в честь Казанской иконы Божией Матери Поклонный крест, чтобы их потомки помнили об этом святом месте и берегли его.

НЕВ №11-12 (72-73) октябрь 2007 года 

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.