Предисловие

Репрессии в России начались с революции 1917 года. Я попал под этот страшный молот.
  Мой дедушка — священнослужитель, мой прадед — военный протоиерей, жил он в г. Верный (Алма-Ата), с казаками вместе защищал нашу Родину и в Русско-турецкой войне в Персии и Турции. Вместе с Семиреченскими казаками и погиб. Все мои предки были добрые, интеллигентные люди. Но в советское время стало страшно и говорить об интеллигенции, ибо интеллигент — это как враг народа.

Стирали с лица земли цвет нашей нации. Также уничтожали и военачальников. Когда началась Великая Отечественная война; оказалось, что младших командиров нет, защищать нас некому. Я как комсомолец пошел защищать нашу Родину.

Сначала мы, мальчишки, думали, что нас пошлют на фронт, потому что уже были Хасан, Халхин-Гол, финская, — эти конфликты были быстро ликвидированы. А то ли дело с пистолетом на боку, с кубарями перед девочками. Но это были мальчишечьи фантазии.

Однако стране нужны были младшие командиры. Мы прошли комиссию, и нас направили в Тюменское пехотное училище им. Тимошенко, где через шесть месяцев мы получили звание младшего командира.

И вот, будучи младшим командиром, после окончания Тюменского военного училища я попал в опалу, под этот страшный молот. Под Можайском мы попали в окружение. Красная Армия нас освободила, но… Как и другие, я давал присягу, я не имел права сдаваться — это измена Родине. Потом будет много лет концентрационных лагерей. Судили жестоко, поэтому мне пришлось испытать на себе абсолютно все. Самое страшное, что я вынужден был для спасения своих родителей отказаться от них. Это самое страшное. Отказаться от отца, от матери ради их спасения.

Мои родители жили в Казахстане. До Казахстана репрессии дошли в 1936—37 гг. Мои родители вынуждены были уехать из Павлодара в Омск. В списках, которые составлялись НКВД, была разнарядка: кого арестовать, кого сослать, кого раскулачить, кого расстрелять. В этих списках находились мои родители. Несмотря на это, тогда их не арестовали. Но в списках-то они были. Я почти не знал отца, ибо он находился с нами очень редко, для меня мама была и отцом, и матерью. И однажды я как-то очень сильно, до слез огорчил ее, и она мне сказала: «Знаешь что, сын, ты делаешь мне сейчас больно, придет время, когда ты за это расплатишься сполна».

До сих пор, а мне сейчас 85 лет, я не могу расплатиться за то, что я сделал больно своим родителям. Но Господь помог перенести все эти тяготы, которые Он мне дал.

Да благословит вас Господь, Дай вам Бог силы, здоровья, счастья.

Прадед Дмитрий

Мой прадед Солнцев Дмитрий Александрович родился в 1846 году во Владимире, в семье священника и всю свою жизнь посвятил служению Церкви. Он рано овдовел. Во всем отцу Дмитрию были опорой его дети: старшая дочь Екатерина, попечительница женской гимназии, управлявшая всем в доме, дочь Евдокия и сыновья — Николай, Павел и Иннокентий. Все они были священнослужителями, кроме Николая, который выбрал дипломатическую карьеру и стал послом в Китае.

В 1892 года протоиерей Дмитрий Солнцев переехал в город Верный (ныне Алма-Ата). В 1897 году его назначили священником походной палаточной церкви Святого Георгия Победоносца 8-й Западно-Сибирской дивизии. Отец Дмитрий участвовал в походах в приграничных к Китаю районах и других боевых операциях. В 1894 году его наградили орденом Святой Анны IV степени, в 1897 — медалью царствования Александра III. Затем был орден Святой Анны III степени и многие другие награды.

В 1907 году он становится военным благочинным в Семиречье Туркестанской епархии и настоятелем военного Алексеевского Собора.

В 1910 году в Верном произошло сильное землетрясение. Дом отца Дмитрия был разрушен, и он вынужден был уехать на жительство в город Копал Талды-Курганской области.

Дед Павел

Сын протоиерея Дмитрия Солнцева Павел был протодьяконом. Он пользовался большим уважением прихожан и священнослужителей. Он обладал таким сильным голосом, что когда во время службы брал нижние ноты, то от содрогания воздуха на подсвечниках гасли свечи.

Павел Солнцев женился на Катерине Набоковой, у них родились шестеро детей: Ольга, Нина, Калерия, Антонина, Михаил, Мария. Старшую дочь Ольгу протоиерей Дмитрий взял к себе на воспитание. Ольга после домашней подготовки поступила в женскую гимназию в городе Пржевальске, где была первой ученицей и за прилежное обучение награждена похвальной грамотой и книгой в честь 300-летия Дома Романовых. Ольга проживала «на хлебах» у начальницы гимназии Марии Тимофеевны Барышниковой, за что отец Дмитрий платил сорок рублей в год.

Отец Павел вел разгульный образ жизни, играя в карты с офицерами и проигрывая большие суммы денег, шампанское там текло рекой. За нарушения его отправляли в монастырь, где должен был он отмаливать грехи. Впрочем, тяготы наложенных наказаний он переносил безропотно. Настоятели монастырей, куда за нарушение данного им обета он отсылался, были рады его пребыванию.

Приезжая домой на каникулы, Ольга становилась свидетелем тяжелого положения своих сестер, брата и матери. Дочь вынуждена была обращаться к отцу Дмитрию, который давал указание своей прислуге отвезти продукты питания в семью своего сына, кроме того, он ставил им в «нахлебы» офицеров доблестной армии.

В то время была мода ходить в сапогах да в ботинках с галошами в ненастную погоду. Однажды в дождь отцу Павлу было необходимо пойти на почту за корреспонденцией. В пути у него с ботинка спала галоша, и он, взяв грязную галошу в руки, зашел на почту, где его знакомые стали над ним смеяться. В гневе отец Павел швырнул галошу в насмешников. Они, естественно, от удара уклонились, и галоша попала в висевший на стене портрет царя. Все присутствовавшие оторопели. Дело приняло крутой оборот. Об этом случае стало известно отцу Дмитрию, который сказал, что его сын должен сам отвечать за свои поступки. Только благодаря уважению к отцу Дмитрию, имевшему награды за военные походы, наказание оказалось не самым суровым — его лишь выслали вместе с семьей в Павлодар.

По дороге из Верного до Павлодара были оборудованы конно-почтовые станции, где надсмотрщиками были бывшие солдаты и младший командный состав доблестной Русской армии. Царское правительство создавало благоприятные условия русским казакам. Взамен русские казаки обязаны были поставлять своих сынов в армию в полной экипировке на коне. Придя из армии, не имея ни кола, ни двора, бывшие солдаты обращались к отцу Дмитрию с просьбой их трудоустройства. Вот он их и направлял на службу в конно-почтовые станции, в зависимости от положения и образования, или надсмотрщиками, или просто служащими. Конно-почтовые станции обычно располагались по тракту на расстоянии 25—30 км. Другого вида передвижения тогда не было. Поэтому отцу Павлу пришлось вместе с семьей следовать до Павлодара на перекладных, однако когда станционные надсмотрщики по документам узнавали, что едут внучата отца Дмитрия, то старались их не задерживать и отправлять, не меняя лошадей.

Надо сказать, что жена отца Павла, Катерина, была очень больна, и Ольга, как могла, оказывала помощь матери, уделяя внимание сестрам и брату. Она прекрасно понимала как трудно родителям и думала о том, как им помочь. После гимназии можно было устроиться на работу в торговлю, учительницей либо на почту. Приехав в Павлодар, отец Павел познакомился с механиком почтово-телеграфной и телефонной конторы Матвеем Савельевичем Карякиным. Вот через него он и устроил свою дочь ученицей, и договорились, что жить она будет у его сестер Марии и Юлии «на хлебах». Это был 1917 год.

Сам отец Павел с женой и детьми остановился где ему было предписано — в поселке Богдановка, там и снял квартиру. Молва о том, что в поселок приехал ссыльный, да еще и священник, быстро облетела близлежащие поселки, и жители стали обращаться к нему с требами. Он не отказывал в просьбах, а жители оказывали в свою очередь внимание ему с его семьей, делясь с ними чем Бог послал.

Вскоре его пригласили в качестве регента в храм, а впоследствии он сам вел службу. Прихожан стало больше приходить в церковь, особенно в те дни, когда вел службу отец Павел. Однажды он занемог, и жене в тот день тоже было плохо. На службу он не пошел, и надо же было так случиться, что приехала комиссия из епархиального управления. Замещавший отца Павла регент не смог управиться с хором. Испуганный староста прибежал и обратился к отцу Павлу с просьбой прийти в церковь на службу. Придя на клирос, он взмахнул рукой — и певчих как подменили. Служба прошла блестяще.

Прихожане собрали деньги на лечение матушке Катерине. Отец Павел повез ее в Омск к профессорам, но болезнь оказалась очень тяжелой и неизлечимой. Единственное, что ему посоветовали — жить в хвойном лесу.

Родители

Моя мать, Ольга Павловна Синцова (Солнцева), родилась 23 (10) октября 1899 года, а умерла 31 марта 1989. В 1917 году, в возрасте 17 лет, она поступила на службу в почтово-телеграфно-телефонное ведомство в Павлодаре ученицей со сроком обучения 1 год.

Управление почтово-телеграфной и телефонной связью в России находилось под высшим начальствованием министра внутренних дел, включая и Великое княжество Финляндское. Общее же заведование всеми почтовыми, телеграфными, телефонными и тому подобными учреждениями в империи вверено было начальнику Главного управления почты и телеграфов.
Согласно инструкции, девицы, имеющие от роду менее 21 года и желающие поступить на службу, должны представить удостоверение о согласии на то родителей или лиц, у коих они находились на попечении.

Попав в коллектив почтово-телеграфной конторы, Ольга почувствовала себя белой вороной. Знакомой с хорошим обществом, ей было странно видеть и слышать общение чиновников друг с другом, однако ее это мало волновало. Она усердно начала изучать инструкции. Дело в том, что почтово-телеграфного чиновника могли посадить на любое рабочее место, и он должен был безупречно выполнять свои обязанности — уметь работать в страховом отделе, простом отделе, посылочном отделе, в кассовом отделе, продавать почтовые марки и конверты, работать на телеграфе и аппарате Морзе. Первое время от перенапряжения Ольга очень уставала, но быстро освоилась и свободно могла работать на любом рабочем месте, в чем ей, конечно же, помог Матвей Савельевич.

Ольгу не устраивало долгое обучение, нужно было помогать родителям. Она обратилась к начальнику конторы бывшему генералу Алексею Дорофеевичу Кушнаренко, но просьба о досрочном приеме экзамена успеха не имела.

Ее определили на работу на семипалатинское направление на провод. Тогда хороший телеграфист мог передать или принять около 600 условных пятибуквенных слов в час. Скорость приема на слух увеличивает работоспособность телеграфиста на 15—30 процентов, для чего служили аппараты-клопферы.

В один из дней Ольга, придя на работу и расписавшись в журнале о заступлении на дежурство, стала ключом выбивать точки и тире, вызывая противоположную станцию. Обычно телеграфисты договариваются друг с другом, кто ведет передачу, а кто прием, в зависимости от количества и срочности телеграмм. Принимающий телеграфист должен расшифровать поступивший в виде азбуки Морзе текст и записать его на специальный бланк. Заверенный штампом телеграфный бланк отправляется адресату. Телеграфисты, работая постоянно в паре, знают почерк друг друга, и у них конфликтов не бывает. В тот памятный день, как обычно, Ольга работала на приеме. Работы было очень много как с той, так и с другой стороны. Можно было поставить аппарат на автомат, но это было чревато последствиями, вплоть до задержки телеграмм, что по инструкции строго запрещено, и виновные за это наказывались. Поэтому Ольга автоматически списывала с ленты текст, одновременно сматывая ленту на консоль. Она настолько сосредоточилась на работе, что не заметила, как возле ее рабочего места остановился начальник почтово-телеграфной конторы и пояснил следовавшим за ним высшим чиновникам, что на этом рабочем месте работает ученица барышня Ольга Павловна Солнцева. Ольга встала, сделав реверанс присутствующим, и обратилась к возглавлявшему комиссию генералу. Выслушав просьбу Ольги о приеме экзаменов, он обратился к сопровождающим его чиновникам:

— А что, господа, я думаю, можно удовлетворить желание барышни Солнцевой, вот закончим инспекцию и примем экзамены.
Комиссия продолжила свою работу, а Ольга спокойно села за свое рабочее место и приступила к расшифровке ленты. Работы было много. Через некоторое время ее пригласили в кабинет начальника, где сидела вся комиссия. Так как Ольга работала самостоятельно, то комиссия единогласно присвоила ей пятый разряд чиновника вместо полагавшегося по окончании учебы четвертого разряда.

После объявления решения комиссии и поздравления с успешной сдачей генерал спросил:
— А кем вам приходится отец Солнцев Дмитрий Александрович?
— Мой дедушка, но я давно от него не получала писем.
— Ну а если мы вам предложим работу в Омске?
— У меня очень больная мама, и я не могу оставить в таком тяжелом положении родителей, сестер и брата, тем более что мой папа нуждается в моей помощи.

У Ольги друзей и подруг не было, однако чиновники, узнав о присвоении ей разряда, поздравили ее с успешной сдачей экзамена. В честь такого события Мария Савельевна подарила ажурную накидку на подушку. Матвей Савельевич гордился успеху своей подопечной. Отец Павел приехал и привез яиц, сала, масла и поздравил дочь с окончанием учебы. Благословив, уехал домой.

Ольга общалась со своими сослуживцами, стараясь не выделяться и быть скромной. Ей нравилась Фекла Антоновна Чикина своей веселой натурой, она имела приятный голос, играла на гитаре, и ее приглашали на вечеринки, которые организовывала молодежь. Свободное время она проводила на квартире, помогая по хозяйству, а иногда ходила в церковь. Жизнь для Ольги текла своим чередом, не нарушая ее покоя, но это продолжалось недолго.

Однажды Ольга, как обычно, пришла на смену, расписалась в журнале и приступила к работе, вызывая противоположную станцию. Она услышала в аппаратном зале шум и восторженные восклицания: «Петя приехал!» Подняв голову, увидела молодого человека, щеголевато одетого. Он громко разговаривал и вдруг направился к рабочему месту Ольги; ее всю передернуло — настолько он был ей неприятен. Однако, подойдя к рабочему месту, Петр попросил разрешения передать телеграмму в Далонь. Ольга встала, сделала реверанс и отошла от аппарата.

Придя домой, она все рассказала Матвею Савельевичу, возмущаясь бесцеремонным поведением Петра, хотя, надо сказать, костюм на нем был безупречен, ботинки начищены до блеска. Матвей Савельевич от души смеялся, глядя на покрасневшую от возмущения Ольгу, и рассказал ей про Петра.

Петр Александрович Синцов, 1896 года рождения. 1 августа 1913 года был допущен учеником в почтово-телеграфную контору, с 1 января 1914 года — определен в штат конторы чиновником 6 разряда. В 1915 году был принят на действительную военную службу, однако учитывая то, что он был единственным сыном у своих родителей, был из армии уволен, после чего был зачислен в штат Павлодарской почтово-телеграфно-телефонной конторы чиновником IV разряда.

Дед Петра, Дмитрий Николаевич, на лямках, а потом на коновязах гонял груженые баржи по могучему Иртышу и Оби, был одним из первых капитанов.

Отец Петра, Александр Дмитриевич, начал ходить на пароходах по рекам, однако когда он подал команду с мостика «вперед помаленьку», Дмитрий Николаевич запретил ему. Александр Дмитриевич был вынужден зимой обкалывать пароходы и баржи, стоящие в порту, чтобы лед не повредил их. Однако ему вскоре предложили заведовать пакгаузами, которые были построены на берегу Иртыша, недалеко от пристани.

Дмитрий Николаевич умер в мае 1919 года в селе Качиры от рака желудка в возрасте 87 лет. Синцовы были очень богатые, но грубые, деспотичные и жестокие.

Петру Ольга понравилась и он под всяким предлогом стал провожать ее до дома. Она старалась избегать с ним встречи, но он проявлял настойчивость, уделяя внимание своей избраннице. Встречи с другими чиновниками им немедленно пресекались. Петр стал частым гостем в доме Карякиных. Ольга растерялась, настойчивые ухаживания пугали ее. Однажды он пригласил ее к себе домой, она стала просить совета у Марии Савельевны и Юлии Савельевны, как ей поступить. Даже если она и согласится прийти в дом Синцовых, то, кроме строгого платья, в котором она ходит на работу, у нее ничего нет. Матвей Савельевич посоветовал ей не отказываться, а насчет одежды, мол, что-нибудь придумаем. И действительно, с помощью Марии Савельевны и Юлии Савельевны было к назначенному сроку сшито платье. Надев его, Ольга была прекрасна. Петр нанял извозчика, и они приехали к дому его родителей. Ольгу проводили в зал, где Петр познакомил ее с отцом, матерью и сестрой. Завязалась непринужденная беседа. Потом все были приглашены в столовую. Бросилась в глаза сервировка — было бы смешно сравнивать это с обедами, которые давал отец Дмитрий, в чьем доме она воспитывалась, но этикет не давал ей права на обсуждение. Отобедав и поблагодарив за гостеприимство, они решили сходить в кино.

Родители Петра были против того, чтобы их сын, как говорили они, «женился на дочери ссыльного заштатного священника». Однако Петр в своем решении был неумолим. Была помолвка, была назначена дата венчания. Узнав о том, что Петр женится на Ольге, чиновники с возмущением говорили: «Как трепетную лань можно впрячь с буйволом?» Однако выхода у «трепетной лани» не было. Она попыталась убедить родителей не давать согласия на брак, но впервые Екатерина подняла руку на свою дочь, ударив ее скрученным в жгут полотенцем вдоль спины. Она покорилась.

Венчались в Троицком Соборе. Был приглашен архиерейский хор. Сослужить диаконом согласился отец Павел, здесь он мог показать себя как человек, знающий свое дело. Мария Савельевна с Юлией Савельевной сшили подвенечное платье, а Петр все расходы взял на себя. Был духовой оркестр, наняли лучших извозчиков. На свадьбу пришло много народу. Долго вели разговор о женитьбе Петра. В доме для молодоженов отвели две комнаты.

Когда была помолвка, невеста своему жениху поставила два условия: первое — он никогда не будет пить спиртное, второе — поможет поставить на ноги сестер и брата. Эти требования женихом были приняты.

Дмитрий Николаевич подарил им корову и дал денег.

Александр Дмитриевич возненавидел невестку и строил ей всякие козни. Непосильная ноша взвалилась на плечи Ольги, хотя Петр всеми силами старался помочь жене. Однако от родителей пришлось уехать на квартиру, к Карякиным, а в 1918 году Петр подал прошение на имя начальника конторы о переводе в Песчаное помощником начальника конторы.

Однажды начальник телеграфа Мучкин пригласил к себе в кабинет Ольгу и попросил обучить работе на аппарате Морзе молодого человека, назвавшего себя Константином. Для обучения в аппаратном зале стоял запараллеленный аппарат: один из проводов заземляли, и ученик работал ключом, выбивая точки и тире. В свободное от работы время Ольга смотрела, как работает ее ученик. Через некоторое время Константин начал было допускать вольности в отношении своей наставницы, но убедившись, что все его шутки и каламбуры никакого воздействия на Ольгу не возымели, отстал. Через некоторое время ему было объявлено, что он готов для сдачи экзаменов. Константин больше на работу не пришел.

Тяжелое время было. Сняв квартиру, Петр вынужден был заботиться не только о жене, но и о дочери. Ольга свою дочь почти грудью не кормила. Хозяйка квартиры держала скотину, а потому, оправившись от родов, Ольга приступила к работе. Время было неспокойное: началась революция. В феврале установилась Советская власть, но в начале июня она пала. Однако Деникин был разбит и стал отступать, захватив с собой все мужское население. Мародерничал атаман Медведев с мадьярами.

Ольга работала за аппаратом, когда вошел вооруженный человек и объявил, что он ее вместе с аппаратурой забирает с собой.

— Скорей одевайтесь.
— Подождите, а мой ребенок?
— Идемте быстрей, быстрей, а то будет поздно.

Выйдя на улицу, она увидела хозяйку квартиры, в руках которой находилась дочь. Возница помог ей сесть в бричку, подал закутанную дочь, и бричка, тарахтя по замерзшей земле, покатила по дороге. Сидеть было неудобно, ныла спина, но Ольга не жаловалась. Солнце уже стало закатываться за горизонт, когда бричка подъехала к одиноко стоящей юрте. Сойдя с брички, возница поприветствовал на казахском языке хозяина и хозяйку, перебросился с ними несколькими словами и предложил Ольге с ребенком войти в юрту.

Подошедший пожилой аксакал взял из рук ребенка и передал жене, а сам помог слезть с брички Ольге. Войдя в юрту, она почувствовала тепло и приятный запах варившегося в котле мяса. Она села на кошму, прислонилась к лежащему в углу тюку с ароматным запахом и, разомлев, задремала. Проснулась от прикосновения чьих-то рук, открыла глаза и увидела стоящего возле нее возницу, который сказал, что нужно ехать. Она вышла из юрты; ее обдал свежий утренний заморозок. Добрыми гостеприимными хозяевами ее дочь была накормлена, перепеленута в чистые пеленки, которые Ольга взяла с собой.

Хозяин юрты дал верблюжье одеяло, и бричка снова покатила по дороге, стуча колесами по замерзшей земле. Ольга не могла понять, куда ее везут. Возница на вопросы об этом не отвечал, а на вопрос, долго ли еще ехать, отвечал — скоро. В сумерках вдали замелькали огни, запахло дымом. Наконец лошади остановились. Возница спрыгнул с облучка, открыл ворота и ввел лошадей. Только тут Ольга поняла, что ее привезли в Павлодар к Карякиным. Из дома выбежали Мария и Юлия Савельевны, взяли из рук Ольги дочь, помогли ей сойти с брички.

Долго она стояла и растирала отекшие ноги, наконец поднялась на крыльцо и со стоном опустилась на подставленный ей стул. Ее напоили крепким чаем и положили на разобранную Юлией Савельевной постель. Вскоре она заснула крепким сном.

(Продолжение в следующем номере.)

Александр Синцов. Страшный молот. Часть 1

Александр СИНЦОВ. Страшный молот. Часть 2

Александр СИНЦОВ. Страшный молот. Часть 3

Живоносный источник № 1 (1) 2009 год

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.