Константин ГОЛОДЯЕВ. Форпост бунтарей

Бердевский острог

Вокруг возраста Бердска и самого его жиз­неописания существуют множество легенд и сказок. Точной даты строительства Берд­ского острога, как и предполагаемого посе­ления на его месте, пока не обнаружено. На­зываются 1708, 1709, 1710, 1713, 1716, 1717 годы. Некоторый спор по поводу этих дат идет до сих пор, но не они будут темой наше­го исследования. По большому счету, Бердск был основан достаточно поздно, на излете русской колонизации Сибири. Мы попробу­ем разобраться в причинах этого отставания, а заодно заполним несколько белых пятен в истории города.

Более чем за сто лет до Бердска, в 1604 году, ненамного севернее его был основан город Томск, в 1618-м, южнее, заложен Кузнецк, ко­торый находится всего в 300 км (если считать по прямой). Русское царство, уйдя далеко «на- встречь солнцу» на Амур, к последней трети XVII века выйдя уже к Тихому океану, на юге Сибири не могло укрепиться и на сотню ки­лометров. Причиной тому - одна из забытых тайн покорения Сибири: более чем столетняя русско-телеутская война. Московия столкну­лась здесь с не покорившейся «Телеутской землицей».

Есть несколько версий топонимики сло­ва «Бердь». В.Н. Татищев в конце XVIII века выводит название реки от «имя татарское - бери» [10]. Версия о том, что места эти при­надлежали сыну сибирского хана Кучума по имени Берди-Мурат, которому отец эти берега «бирду» (отдал), пожалуй, самая по­пулярная, но оспариваемая - правобережье Оби не контролировалось Кучумом. Также следует отвергнуть и версию происхожде­ния названия от «бердыш» - оружия русских стрельцов. К моменту появления в этих ме­стах русских река уже называлась Бердью.

Современные историки более склоняют­ся к версии, выдвинутой доктором истори­ческих наук, профессором А.П. Уманским. Он выводил топоним «Бердь» от тюркского «огромная», по аналогии с «Мереть» (звуки «б» и «м» в тюркских языках не различаются) [11]. Действительно, если идти с юга по пра­вому берегу Оби, то эта река была самой большой водной преградой и вполне могла заслужить свое имя.

Кроме того, в источниках (в документах, на картах, в печати) существует двоякое на­писание названия поселения. В отписках пер­вого приказчика острога Ивана Буткеева он указан как «Бердевский». И с самого его соз­дания до 1930-х годов мы можем встретить написание и «Берск», и «Бердск», даже в од­ном и том же документе. Описки это или пе­реложение на бумагу разговорной речи - од­нозначного ответа на этот вопрос нет.

Во второй половине XVII века позиции Русского царства на юге Сибири укрепились. После перехода в русское подданство чатов - кыштымов Теленгетского улуса, территория, контролируемая теленгетами, сократилась.

Русским удалось немного продвинуться на юг, и условная граница между государствами (межа) тогда прошла чуть южнее будущего Новосибирска (по линии рек Ирмень-Бердь), но формально будущий Бердск все еще нахо­дился на территории другого государства.

До конца первого десятилетия XVIII века здесь, в междуречье «бобровых» Ини и Берди, была буферная зона - Таволган (у рус­ских - Чернолесье), которая оставалась об­щим местом охоты и казаков, и теленгетов. В записке томского воеводы Григория Петрово-Соловова от декабря 1708 г. говорит­ся, что «Даи по вся году томчане руске люди, чацкие татаровя и белыя выезжие калмыки в летняе и в осеннея время в те урочища вверхъ по Обе реке в Товоганскихъ лесахъ и по рекамъ и не и Берди для звериного и хмелевого и лодичного промысловъ и для хлебновъ быва- ютъ в промыслу по пятсотъ человек и болши. И от ехавъ живутъ станами и многое время <...> и добываютъ жерновы и точилы, и делаютъ лотки, и без отпуску» [6]. Истори­ческий топоним Таволган сохранился до сих пор: в Искитимском районе в междуречье правых притоков Берди - рек Малый и Боль­шой Елбаш - расположено урочище Малый Таволган.

В 1697 году, после того, как последним ха­ном Теленгетского государства становится Шал, станы теленгетов смещались все дальше на Алтай. Русские начали беспрепятственно и активно продвигаться по Оби на юг Сибири и строить военные укрепления, для закрепле­ния земель бывшего Теленгетского ханства за Русским царством.

Появление поселений на Берди (д. Моро­зова) фиксируется 1708, 1709 годами. А вес­ной 1716-го комендант Кузнецкого острога полковник Борис Синявин пишет челобит­ную по факту разоружения жителей дере­вень, расположенных по реке Бердь: «В про­шлом 715 году били челом Великому Государю. В Кузнецке, в приказной избе подали мне че­лобитную Кузнецкого уезду бердевские жи­тели. Прибежали из Томска в бердевские де­ревни для разорения томские дети боярские Федор да Дмитрий Лаврентьевы да Чеуского острогу прикащик Иван Цидурин с служивыми людьми и при том их разорении оные дети боярские побрали у них, бердевских жите­лей, 23 винтовки и привезли в Томск. И по­ныне то ружье лежит в Томске в приказе» [7]. Здесь же писано: «надлежит ныне быть за воинским случаем при них, бердевских жи­телях, чтоб за умалением ружья калмыки разорения им не учинили» [7].

Вернули крестьянам ружья или нет - неиз­вестно, но в тот же год для защиты «от разо­рения» на южном берегу Берди был заложен новый острог. Он стал первым выжившим русским укреплением, вставшим уже за гра­ницей, за «телеутской межей».

Признанный исследователь сибирских по­селений, доктор исторических наук Н.А. Миненко приводит несколько доказательств за­кладки острога не позднее 1716 года. «В июне 1717 года жители Бердского острога гулящие люди Т. Корякин, Н. Петухов, Н. Меднодеров, Н. Грязной и И. Середка на допросе в Куз­нецке показывали, что «в прошлом 1716 году в сентябре... без отпуску из Бердского остро­гу» ездили они «за реку Обь внис по речке Карасу»» [1, с. 27-28].

Известный историограф Сибири академик Г.Ф. Миллер указывает другой год: «постро­ен в 1717 г. по прошению многих новых по­селенцев, которые прибыли сюда незадолго до этого из различных мест, чтобы поселить­ся здесь, на Оби и Берди, надолго». Он же дает его первое описание: «соединение обеих рек, которые окружают острог с двух сторон, делает необходимым укрепление лишь одной трети его окружности, и стена, состоящая из бревен и кольев, проведена в виде дуги от Оби до Берди. За стеной есть еще ров с по­ставленными вокруг рогатками и надолбами. Жилые дома вместе с публичными здания­ми: церковью Сретения Богородицы, домом приказчика, судной избой и амбарами все находятся внутри острога. Гарнизон состоит из беломестных казаков, которые из артилле­рии имеют лишь одну трехфунтовую желез­ную пушку» [5].

На тот год в Бердском ведомстве было учтено 87 беломестных казаков, 21 казачий сын, 170 оброчных людей. Почти половина их проживала в самом остроге.

Крестьяне и разночинцы из-под Томска, Чаусского и даже Тарского уездов активно перемещались на юго-восток вслед за ушед­шими теленгетами. Они сплавлялись вверх по Оби и основывали новые поселения на ее берегах. 17 марта 1717 года Буткеев доносит в Кузнецк: «Сего 1717 году марта в разных числех едут вверх по Обе реке мима Бердевскаго острога многие люди з женами и з детми и в Бердевском остроге мне не евятца, какия люди и куды едут, и про то мне неведо­мо... Я разослал по всем бердевским деревням память и заказал всех деревень жителям, чтоб Томскаго присуду Чаусскаго острога лю­дей отнюдь на подворья к себе не пущали...» [1, с. 30].

В ответ было дано строгое указание само­вольных переселенцев на жительство не при­нимать. «А которые поселились на реке Берди по обе стороны, тем быть в ведении под Куз­нецком и никуда с тех мест на иные места в Томский уезд переселиваться отнюдь не ве­леть» [8].

С 1 апреля 1717 года указом сибирского губернатора правобережье верхней Оби ад­министративно передается от Томска более близкому Кузнецку.

Бердский острог становится администра­тивным центром. Вокруг него активно засе­ляются крестьяне. К нему относилось «45 деревень, которые расположены частично вверх по Оби, частично на южном берегу Бер- ди вместе с впадающими в них маленькими речками» [5]. В отчетах Сибирского приказа отмечено, что в 1719-м в Бердском остроге значится 34 семьи, а вместе с окрестными де­ревнями насчитывалось 433 двора, в которых проживало 1582 человека мужского пола.

Крестьяне участвовали в возведении новых крепостей уже на территории Алтая: Белоярской и Бикатунской, а позднее были приписа­ны к Колывано-Воскресенским заводам, и за мизерную плату использовались на трудоем­ких вспомогательных работах: вырубке леса, заготовке дров, перевозке руды, поставке продовольствия.

В 1782 году к Бердскому острогу приписа­ны 104 деревни, с населением 6777 мужчин, 50 мещан и 40 ссыльных.

Со временем стены и башни уже ненужно­го острога стали ветшать, разрушаться, зем­ляной вал осыпался и зарос. 7 февраля 1791 года губернатором Б.И. Меллером было при­казано продать «состоящие в Берском остро­ге две башни с надолбами и рогатками, при­шедшие в ветхость, естли явятца охотники к покупке оных <...> или, сломав, употребить на построение в удобном месте кладбища» [2, с. 32], но ни охотников не нашлось, ни даже для кладбищенской ограды сгнившие бревна оказались непригодными, и их отдали на дро­ва церкви.

Так закончилась история острога и нача­лась следующая жизнь Бердска, успевшего побывать и крепостью, и губернским горо­дом, быть утопленным и воздвигнутым вновь.

Бунташные бердчане

Бердчане не отличались спокойным нравом. Уж и войне конец, но все равно они успели сходить на теленгетов. В жалобе на жестокие поступки кузнецкого воеводы Бориса Синя- вина сказано, что по его приказу в 1716 году бердский приказчик, дворянин Иван Буткеев «разорял крайние их юрты, и трех человек убили, двух человек в полон взяли, да 5 лоша­дей отогнали» [3]. Сам же Бердский острог (в отличие от Чаусского и Кузнецкого) ни­когда не подвергался атакам неприятеля - в 1717 году феодальное государство Телен- гетский улус прекратило свое существование.

Оно на добровольной основе вошло в состав Джунгарского ханства.

Вскоре властям пришлось подавлять вол­нения уже в собственной округе - в 1724 году разразился первый Бердский бунт.

Новый кузнецкий воевода, полковник Б.С. Серединин повадился ездить по дерев­ням и требовать себе «подношения» - по две-три лисицы от деревни. Ну, а за воеводой и чины помладше не стеснялись мзду брать. Как водится, все давали - противцев брали под стражу, били. Лишь бердчане набрались смелости и написали челобитную губернато­ру в Тобольск. Губернцам верили, это не во- еводы-лихоимы. Возмутителем спокойствия коррупционеров стал Прокофий Соколов. Серединин, понятно, приказал борца поймать, но тот отбился «ножем и ружьем», «против- нически» заявив сыщикам, что «не подчинит­ся даже сыну боярскому» [1, с. 49]. Даже когда казакам удалось схватить бунтаря, жители от­били своего вожака. А когда в Бердск прибыл из Кузнецка сын боярский И. Хабаров, то ему открыто посоветовали убраться подобру-по­здорову: «А у нас де на реке Бочанке прежде сего бывало много бивали и в воде прятали» [1, с. 50].

Когда в следующем году в Бердский острог прибыли за набором рекрутов на службу в армию, то крестьяне заявили, что не дадут ни одного человека. Более того, они пришли во двор к приказчику, дворянину Ивану Максюкову, и посоветовали ему тоже уехать в Куз­нецк. На помощь чиновнику был прислан прошлый приказчик, а теперь казачий сотник Буткеев, с отрядом из 40 человек. В деревне Караканской произошла стычка. Крестьяне были вооружены косами, дубинками, ножами и одним ружьем. На требование сотника вы­дать Соколова они отвечали, что «де у тебя указ воровской, а составляет де те указы во­евода Б. Серединин воровски, и тем указом не верим и ему же, воеводе, неподсудны» [1, с. 50]. Попытка арестовать другого руководи­теля бунта, Г. Урюпу из деревни Гуселетовой, тоже не удалась - тот с шестью крестьянами заперся в избе и потребовал указ из Тоболь­ска, пригрозя самосожжением.

Каратели вернулись в Бердск. 12 января 1726 года крестьян числом 200 человек собра­ли у мирской избы на сход. Узнав, что приказ­чик намерен зачитать указ об аресте Соколо­ва со товарищи, они вознегодовали, явились к «государевой избе» и потребовали от Максюкова и Буткеева покинуть Бердск «за ненадобностью», в противном случае грозя переломать им руки и ноги. Служилые стали избивать крестьян стволами ружей и палка­ми. Те в ответ бросать в противника мерзлую землю. Один кусок, метко брошенный жите­лем Ельцовской Л. Чебуниным сбил Максюкова с ног. Стычка «на смерть» закончилась победой бердчан: сотника и приказчика при­шлось ретировать на руках, поскольку сами они передвигаться не могли.

На следующий день жители еще большим «скопом» пришли в «государеву избу», объ­явили приказчику о лишении его власти, изъяли всю документацию, казенные день­ги и прихватили кое-что из личного имуще­ства приказчика. Сами Максюков и Буткеев из острога были изгнаны. Заодно досталось и местному священнику, взяточнику и пья­нице И.С. Полканову. За незаконные поборы на исполнение треб и высокомерие крестьяне чуть не забили его «на смерть», и лишь защи­та П. Суздальцева, жителя Чаусского острога, бывшего тогда в Бердске, спасла служителя.

Была избрана новая власть. Новый ста­роста И. Рудаков, вместе с Соколовым и другими, составил губернатору новые чело­битные. Губернатор Сибири князь М.В. Дол­горуков послал в Бердский острог полковни­ка А.Ф. Черкасова и томского сына боярского Ф. Гречанина. Соколов был арестован и от­правлен в Тобольск. В самом же Бердске Чер­касов начал следствие над «бунтовщиками». 11 сентября 1729 года руководителей бунта публично высекли кнутом. Остальные обо­шлись, как и говорил растерявшимся кре­стьянам сын Прокопия Соколова: «и за то де их... не повесят - много де, разве пропестрят их кнутишком и то де слегка» [1, с. 52].

Самого Прокопия также били кнутом и за­точили в Тобольске. Но через три года он су­мел сбежать, вернулся в Бердск и «наипаче прежнего в Бердском остроге и в деревнях жителей научает и бунтовать возмущает» [1, с. 52]. Крестьяне вновь пишут коллектив­ную челобитную о взятках, чинимых новыми воеводами Кузнецка П. Нефедовым и С. Зи­новьевым, а также на кузнецкого дворянина П. Мельникова и канцеляриста И. Семеонова. Власть опять у крестьян, приказчика Д. Со­колова (однофамильца бунтаря), фактиче­ски, отстраняют. Ему шлют приказы, но сде­лать тот ничего не может. «Указ... в Берской острог прикащику... Сего 732 году февраля месяца по ведомости в Кузнецкой канцелярии воевоцкого правления ведомой вор и бунтов­щик Прокофей Соколов ныне имеетца в Берску... и наипаче прежнего в Берском остроге и в деревнях жителей научает и бунтовать возмущает. А ты, прикащик... не токмо ево, вора и бунтовщика Соколова, поймать и прислать в Кузнецк (не можешь - Н.М.), но и о бунтовстве ево... не пишешь. Разве ты сам с ним же, вором Соколовым, для ка­кого умыслу и воровства имеешь сообщение и також хощещь быть вор и бездельник, ка­ков и он, Соколов? И как ты сей... указ полу­чишь, и тебе б прикащику... как возможно, оного вора и бунтовщика Прокофья Соколова изловить и, поймав, прислать в Кузнецкую канцелярию воевоцкого правлення скована в рушныя и ножныя железа под крепким ка­раулом» [9].

В этот раз бердчане написали губернатору не зря. Тогда им был уже тайный советник А.Л. Плещеев. Воеводы Нефедов и Зиновьев были отстранены от должностей; против них, а также Мельникова и Семеонова, было воз­буждено следствие.

Но жители «не остыли»: через 4 года они потребовали от воеводской канцелярии «от­решить <...> от команды» следующего при­казчика - кузнецкого сотника А. Хабарова, за чинимые им «обиды и разорения» [1, с. 53]. И, наверное, припомнили предупреждение про «реку Бочанку» - пока воевода А.Ф. Бартенев определялся в действиях, приказчик Хабаров неожиданно «умре».

В 1740-м крестьяне вновь пишут в губер­нию челобитную. Для ее передачи в Тобольск собираются послать поверенного, бердча- нина А. Исакова. Узнав о том, в узде прика­зано служилому казаку В. Климову доста­вить челобитчика в Кузнецк, «к следствию». Чему Исаков категорически воспротивился: «Не поеду, хоша де десять указов присылай по меня <...> Ежели де утеснение мне будет, я де в губернию уеду» [1, с. 54]. Также извест­но, что и в 1746 году бердские жители снова единодушно выступили против другого при­казчика - сына боярского С. Мельникова, ко­торый «привел» их в «крайнее раззорение» [2, с. 49].

Вместо острога - перевалочный пункт

С 20-х годов XVIII века через Бердский острог проходил тракт из Барнаула, создан­ный для связки алтайских горных заводов с Московским трактом. Эта дорога добавила бердчанам новых хлопот. Теперь они еще были обязаны нести повинность по ее содержанию, ремонту и извозу. Например, на один только Змеиногорский рудник в 1777 году припис­ные Бердского острога доставили 9375 пудов муки и 1414 пудов овса.

Но тракт этот превратил село Бердское в один из ключевых пунктов перевалки во­дного и гужевого транспорта. Он, называе­мый еще «казачьей дорогой», вился по берегу Оби, доходил до пристани, а далее подво­ды-телеги грузились на паром, переплывали через Обь в Верхние Чёмы и на Ерестную (ны­нешний Станиславский жилмассив), Катково, до деревни Тырышкино, где уже выходили на Московский тракт. Карты отлично прори­совывают этот путь.

В середине XIX века в Бердском состоялось еще одно важное событие - открылась почто­вая станция.

Здесь необходимо отметить, что по пра­вому берегу Оби проезжего тракта от села Бердское на север до начала XX века не было. Даже после возникновения поселка Ново-Ни­колаевского первые десять лет попасть в него можно было той же переправой на левый бе­рег, потом после Верх-Чём дорогой на Бугры, снова на паром и обратно на правый берег, на улицу Трактовую (ныне - Большевист­ская). И только в 1904 году городские власти задумались о прокладке на юг более короткой дороги, в проектировании которой, кстати, принимал участие будущий знаменитый ар­хитектор А.Д. Крячков.

Продолжение следует...

Литература и источники