Жизнь после пожарища. Драма выборов градоначальника и трагедия пожара 1909 года

Выборы градоначальника Ново-Николаевска в апреле 1909 года напоминали трагикомедию. Кандидаты дружно отказывались от предложенной чести, несмотря на то, что статус должности с прошлых выборов значительно вырос.

До того Ново-Николаевск считался заштатным (то есть не имеющим собственного уезда) городом с упрощённым городовым положением — самое низшее звание, какое только возможно.

Возглавлял его староста, что соответствовало десятому чину гражданской табели о рангах или армейскому поручику. С 1 января 1909 года на город были распространены права полного городового положения, и староста стал именоваться головой, иметь восьмой чин в табели о рангах, а его положение равнялось теперь капитану пехоты или ротмистру кавалерии.

Но брать на себя ответственность за бурно растущее поселение никто не хотел: отказавшихся от должности набралось более двух десятков человек. Согласился один, но его кандидатуру не утвердил томский губернатор.

На апрельское заседание Думы 1909 года собралось 35 недавно избранных гласных — так называли в то время депутатов. Отсутствовали прежний староста Алексей Беседин и один из старожилов, владелец книжного магазина и типографии Николай Литвинов. Первый вопрос, с которым решили разобраться гласные, — сумма на содержание градоначальника и его помощников. Голосовали шарами при помощи баллотировочного аппарата, в просторечии называемого «ящиком». Тем не менее, это действительно был механический аппарат — он отсчитывал число проголосовавших и показывал результат.

Баллотировочный аппарат инженера В. А. Тотвена использовался по всей Российской империи. Стоял такой и в городской Думе Ново-Николаевска.

Голосующий брал шар, просовывал руку в тёмный матерчатый рукав, прикрепляемый к отверстию "ящика", и бросал металлический кругляш либо на черную (левую), либо на белую (правую) сторону. Между собой две этих секции были разделены перегородкой. Падая, шар ударял по рычагу нумератора, и тот переключал цифры на передней панели – на время голосования они были закрыты планками и зафиксированы в таком положении ключом. После чего шар выкатывался наружу через специальное отверстие позади аппарата.

Шар, упавший на белую половину, означал "за", а упавший на чёрную – "против". После голосования, шторки над цифрами открывались и каждый мог подойти и посмотреть конечный результат.

Новая сумма на содержание высших городских чиновников составила 3600 рублей в год для городского головы и по 1800 рублей в год для его помощников. Теперь следовало определиться с тем, кто займёт эти должности, — вот тут-то коса и нашла на камень.

Нужно сказать, что тишины и единодушия на собраниях Думы Ново-Николаевска никогда не наблюдалось — это было собрание людей, имеющих собственные убеждения и не стесняющихся спорить друг с другом. А уж что творилось на предвыборных заседаниях!

Журнал «Ёрш» в 1907 году проиллюстрировал ново-николаевские дебаты двумя едкими карикатурами:

Споря друг с другом, гласные выдвинули десять кандидатов в градоначальники: А. Беседина, М. Желтоухова, В. Жернакова, Е. Захарова, И. Иконникова, Н. Литвинова, И. Луканина, Г. Маштакова, Ф. Маштакова, И. Сурикова.

Восемь человек тут же решительно отказались от предложенной чести. Такое единодушие произвело тяжёлое впечатление на собравшихся, они начали понимать, что избрать городского голову будет делом нелёгким.

Двое выдвинутых кандидатов — Беседин и Литвинов — отсутствовали, а потому собрание решило известить их телеграммами и дождаться ответа. Время было позднее (собрание началось в семь вечера), и гласные разошлись по домам.

На следующий день врач Михаил Павлович Востоков отослал три телеграммы одинакового содержания: «Благоволите сообщить согласие баллотироваться в городские головы. Жалование 3600 рублей». Две предназначались Беседину и Литвинову, третья — Алексею Ивановичу Рунину, торговцу чаем и сахаром и владельцу магазина на Николаевском проспекте.

Откуда возникла кандидатура Рунина, было ли это инициативой самого Востокова или купца выдвинул кто-то из гласных в последний момент, история умалчивает. Так или иначе, но чаеторговец решительно отказался, как и Беседин. А вот ново-николаевский первопечатник и книготорговец Николай Павлович Литвинов согласился.

Молодой фельдшер Литвинов прибыл в Ново-Николаевск 30 апреля 1893 года с первым обозом мостостроителей. За его плечами были фельдшерская школа и восемь лет работы в больницах — в терапевтическом, туберкулёзном, психиатрическом отделениях. На новом месте он поначалу лечил местных крестьян, строителей моста и рабочих депо на станции Обь.

Но деятельная натура Николая Павловича требовала большего — он стремился быть в гуще городских событий и обладал хорошими организаторскими способностями. Новым поприщем Литвинова стала книготорговля и печать: он открыл собственный книжный магазин и типографию, а затем и учредил первую городскую газету. Ни одно большое дело в Ново-Николаевске не обходилось без участия Литвинова: жители едут подавать прошение царю? Его избирают одним из делегатов. В городе проходят выборы в городскую Думу? Литвинов — в числе первых кандидатов. Учреждается общество попечения о народном образовании? Николай Павлович оказывается среди учредителей и становится товарищем (заместителем) председателя. Организуется комиссия по открытию товарной биржи? Литвинов входит в её состав.

Считается, что на известной открытке «Привет из Новониколаевска» запечатлены трое ново-николаевских предпринимателей — Аарон Каган, Владимир Жернаков и Николай Литвинов. Двое последних стали главными участниками выборов градоначальника в 1909 г.

Всем подходил Николай Павлович Литвинов на должность городского головы, кроме одного — он был заведомо не утверждаем в этой должности губернатором. Литвинов открыто сочувствовал левому движению, не чурался контактов с социал-демократами, его газеты время от времени закрывала цензура.

А в своей типографии он установил укороченный рабочий день и заключал с каждым работником официальный договор о найме. Как ни странно, хорошей работе это не способствовало.

Когда в 1917-м Союз сибирских кооперативных союзов (более известный как Закупсбыт) выкупил у Литвинова типографию за 110 тысяч рублей (половина — за дом, половина — за полиграфическое оборудование), член Правления Союза Пригарин доложил следующее: «Типография была в полном развале, и производство её дошло до минимума, и поэтому [Литвинову] пришлось её продать. Нам пришлось затратить [немало денег] на приведение в порядок всего этого имущества, на ремонт машин, [пришлось] разбирать шрифты, сделать соответствующий подбор рабочих. У Литвинова ни один хороший рабочий не мог существовать».

Николай Павлович Литвинов не был революционером ни в коей мере, но губернские власти боялись и такой умеренной степени вольнодумства. За два года до описываемых событий, в феврале 1907-го, Литвинова уже избирали старостой вместо ушедшего в отставку Ивана Сурикова, но томский губернатор Карл Станиславович фон Нолькен не утвердил назначение, и город возглавил Алексей Григорьевич Беседин.

Опасаясь повторения этой ситуации, гласные на следующем заседании выдвинули еще 12 (!) кандидатур: Гречко, Ежова, Изосимова, Копылова, Котельникова, Крюкова, Кузнецова, Ларина, Максимова, Панганского, Сасыкина и Софронова.

Все вышеупомянутые, кроме отсутствующего Копылова, от должности тут же отказались.

Несколько горячих голов предложило послать телеграмму Копылову, но тут уже возмутился председательствующий Востоков. Он заявил, что никаких больше телеграмм посылать не будет, и вообще, надо было думать раньше.

«Председательствующий предложил ещё раз наметить кандидатов и объявил перерыв, но новых кандидатов не выставлялось, и решили просить баллотироваться некоторых из лиц, снявших свою кандидатуру. Называли трёх кандидатов: Ионникова, Маштакова Гав. Д. и Сурикова. Одно время казалось, что г. Суриков соглашается: но и он категорически отказался. Председательствующий несколько раз делает перерыв, просит посоветоваться и выставить ещё кандидатов, но никто новых кандидатов не выставляет. В этом прошёл целый час, и когда все средства были исчерпаны, было приступлено к баллотировке одного кандидата Н. П. Литвинова, который и был избран, получив 23 шара избирательных и 11 неизбирательных <...> Заседание закончилось в 11 1/2 часа ночи», — «Народная летопись» от 12 апреля 1909 г.

Была ещё надежда на утверждение Литвинова в столице губернии — слабая, но была. Прежний губернатор, которого нередко именовали за военное прошлое «солдафоном», ушёл в отставку, и теперь на томском троне сидел Николай Львович Гондатти — человек совсем иного склада. Сын итальянского скульптора, учёный, путешественник, участник этнографических и антропологических экспедиций по Сибири. Но и он кандидатуру Литвинова не одобрил. 25 апреля город временно возглавил помощник прежнего старосты Ефим Захаров. Слагая с себя полномочия, Беседин обратился к нему с прочувствованной речью:

— Многоуважаемый государь Ефим Михайлович! Вам как заместителю городского головы я передаю этот знак. Носил я его недолго, всего год и четыре месяца, но носил с честью и достоинством, и передаю его вам чистым и незапятнанным. Нося этот знак, я забывал мещанина Беседина и только помнил, что я представитель города Ново-Николаевска.

Эта цепь помогла мне растерять моих друзей и нажить врагов, но чувство исполненного долга заставляет меня забыть об этих шипах.

Передавая этот знак, я надеюсь, что и вы будете носить его с честью и передадите его таким же чистым, каким получили.

Захаров возглавлял город меньше двух недель. 29 апреля гласные всё же уговорили стать городским головой коммерсанта с юридическим образованием Владимира Ипполитовича Жернакова: «за» было подано 25 шаров, «против» — 10. 4 мая 1909 года Жернаков вступил в должность, а через пять дней город практически выгорел — в огненном апокалипсисе сгорело почти 800 домов, тысячи людей остались без крова.

Пожар 11 мая 1909 года вошёл в историю города как одно из самых страшных бедствий.

Вот как описывали его «Томские губернские ведомости»:

«В начале третьего часа раздался зловещий набат с пожарных каланчей, и высоко над городом около каменного собора взвился столб чёрного дыма, а вскоре показались и громадные красные языки свирепого пламени. Ветер, переходивший временами в лёгкую бурю, подхватил, затрепал и стал кидать пламя во все стороны, по направлению от Оби к городскому центру. Скоро целый квартал потонул в забушевавшем море огня. За ним другой, третий. Всюду по дворам огонь находил пищу для своего дальнейшего распространения — где сено, где сухой навоз и т. п. Через 1,5–2 часа борьба с обезумевшей стихией сделалась почти невозможной: горящие головки перебрасывались через улицы — загорается в одном месте, в другом, ещё где-то. Получился ад. В панике вся центральная часть города. Все готовятся к видимо неизбежной злой грозе: вся соборная площадь, Николаевский проспект, соседние с ним улицы завалены домашним скарбом, а огонь разливается всё шире и шире, с заметным тяготением к реке Каменке. Пожарные каланчи то и дело отмечают сигнальными звонками новые жертвы стихии. Она, казалось временами, решила проглотить весь город. К 8 часам вечера ветер заметно стих, и вместо 22 кварталов (приблизительно) виднелась пустошь с безобразными остовами печей, с обгоревшими деревьями, с массой больших костров в волнах синего дыма, потянувшегося в открытое поле.

Всюду слёзы. Всюду стоны. Всюду вопль отчаяния.

Многие из пострадавших остались — в буквальном смысле — без крова и без куска хлеба. Беспредельное горе пострадавших, не совсем ещё пережитые ужасы и картина пожарища не поддаются описанию. Городская управа раздает хлеб горемыкам-погорельцам».

Литвиновская газета «Народная летопись» сообщала такие подробности:

«11 мая в 2 часа в Ново-Николаевске по Каинской улице во дворе Гнусина от плохой топки загорелась маленькая избушка. Огонь быстро перебросился на стоящий рядом сеновал, полно набитый сеном, которое моментально вспыхнуло. Затем огонь перебросился на соседний склад сельскохозяйственных орудий Кисликова и Трифонова, полный деревянных молотилок и веялок, а потом начали загораться одно за другим ближайшие деревянные здания. В половине третьего горело около 8 различных зданий, к 3 часам загорелись забор и дом, занимаемый товариществом «Работник», на Вознесенской улице. И с этого момента борьба с пожаром стала невозможна, так как здесь целый квартал был сплошь застроен большими деревянными домами с незначительным промежутками. Бывший с самого утра сильный юго-западный ветер к этому времени усилился и сделался южным, который и начал разносить по городу горящие головни. В 3 часа 15 минут головню бросило на Гудимовскую улицу, где вспыхнул дом. С этого момента в течение 15 минут пожар распространился на улицы Воронцовскую, Гудимовскую, Болдыревскую, Асинкритовскую, Тобизеновскую и Барнаульскую, а также перебросило огонь и за Каменку, в местность, называемую «Сахалином», населённую исключительно беднотой.

В 3 часа 30 минут были сняты все телефонные аппараты на центральной телефонной станции. Образовалось целое море огня, горело сразу не менее как в 20 местах. Началась паника. Люди выскакивали из домов, не успев схватить даже самого необходимого. К 5 часам вечера было в огне 25 кварталов, т. е. более 500 домов. Люди тащили свои пожитки на площадь, на речку Каменку и всюду, куда только возможно. К 7 часам ветер затих и, приняв направление к с.-з., погнал огонь обратно. С этого момента дальнейшее распространение пожара прекратилось.

Выгорела самая густонаселённая часть города. По самому минимальному расчёту осталось без крова около 8000 человек.

Сгорело 6 сельскохозяйственных складов, множество магазинов, центральная телефонная станция, пожарное депо добровольного общества. К ночи на 12 мая осталось в огне пространство, занимающее более квадратной версты.

По слухам, есть человеческие жертвы. В городскую больницу доставлено несколько человек, ушибленных и с порезанными руками. Убытки не поддаются приблизительному определению».

«Пожарище представляет из себя громадную, чёрную, дымящуюся равнину, на которой, как могильные памятники, возвышаются печи и трубы.

Сгорело всё дотла, и только кое-где среди общего чёрного пожарища стоят отдельные домики, пощажённые огнём. На Тобизеновской улице остался дом № 89 с обуглившимся углом. По мнению агентов страховых обществ, дом этот спасли стоявшие между ним и сгоревшим домом № 91 две берёзы, которые во время пожара были усиленно поливаемы водой. В другом месте несколько кустов черёмухи спасли небольшой домик. Многие из погорельцев сильно потрясены постигшим их несчастьем и машинально ходят по своим бывшим дворам».Владимир Ипполитович Жернаков возглавил Ново-Николаевск в тяжелейший момент истории города и стал одним из лучших градоначальников в ХХ веке. Через пять лет благодарный Ново-Николаевск присвоит ему звание почётного гражданина.

За эти годы город совершенно изменит своё лицо: на месте пожарища вырастут новые каменные здания, в том числе такие значимые, как Городской торговый корпус (ныне — Краеведческий музей), Коммерческий клуб (театр «Красный факел») и реальное училище.

Жернаков построит на главной площади первую в истории города электростанцию. В отчаянной борьбе в столичных кабинетах он добьётся строительства Алтайской железной дороги через Ново-Николаевск, крепко привязав город к богатствам Алтая.

Спустя год после пожара, 24 мая 1910 года, городские власти заключат договор с архитектором Крячковым, ставшим легендой города, и он построит 12 школ, а в Ново-Николаевске (впервые в России!) введут обязательное начальное образование.

В истории любого города есть важные развилки, определившие дальнейшее развитие поселения. Избрание Владимира Ипполитовича Жернакова городским головой — одна из таких развилок. Он мог отказаться от предложения во второй раз, и возможно, не было бы ни Алтайской железной дороги, благодаря которой город потянулся на юг, ни аллеи на Николаевском (Красном) проспекте, ни зданий, построенных архитектором Крячковым. Всё могло пойти иначе. Как? Этого мы никогда не узнаем.

Игорь Маранин