«Язва сибирской жизни»: как в Ново-Николаевске зарождалась тюремная система

С одной стороны, отдалённый изолятор для преступников, с другой – рабочие руки для развития и закрепления территории. Нищие, военнопленные, преступники, вольнодумцы, противники власти – места всем хватит. После поражения в Северной войне на поселение в Сибирь были сосланы 25 000 солдат шведской армии, которые внесли большой вклад в совершенно разные направления развития региона.

Вопреки устоявшемуся мнению сибирские остроги строились не для содержания ссыльных, а как административные центры новой власти – с церковью, приказной и судной избой, в лучшем случае ещё и с небольшой «караульной каморой». А осуждённые отправлялись на рудники, прииски, заводы, при которых и содержались в специальных тюрьмах. Самой крупной каторгой была Нерчинская. Только на ней насчитывалось более шести десятков тюрем.

Ко времени приезда на берега реки Обь строителей железнодорожного моста Транссиба в Сибири насчитывалось уже 300 000 ссыльных, из них 99 % – за уголовные преступления.

Знаменитый сибирский областник, Николай Михайлович Ядринцев, имя которого вот уже 120 лет носит одна из центральных улиц Новосибирска, в своей работе «Сибирь, как колония...» называл уголовную ссылку «язвой сибирской жизни, которая составляет болезнь этого края... мешающей безопасности и развитию гражданской жизни».

К сожалению, детали устройства дореволюционной тюремной системы города во многом утеряны — разгром полицейских участков в марте 1917 года не пощадил ни людей, ни документы.

До 1893 года на территории нынешнего Новосибирска было только одно место для содержания заключённых – волостная каталажка, которая находилась на южном краю села Кривощёково. Это рядом с левобережным пляжем «Наутилус». Известно, что в 1890 году эта «каталажная камора» приютила 94 арестанта, один из которых умер, а трое сбежали.

Со сносом села арестантскую перенесли в деревню Бугры, и ново-николаевских нарушителей закона долгое время перевозили туда через Обь. В частности, в 1896 году после празднования коронации Николая II, когда толпа пьяных рабочих «произвела беспорядки: разбита каталажка и освобождены арестованные, разбиты два буфета и разграблена в них касса, разбит ренский погреб Олюнина, разграблено имущество на 5000 рублей. Причина беспорядков не выяснена. Произведены многочисленные аресты».

«Священник и некоторые железнодорожные служащие спаслись от избиения толпы тем, что первый их них вскочил в лодку и уплыл на противоположный берег, вторые же успели заскочить на стоящий вблизи паровоз и уехать». Долгое время полиция занимала «наблюдательное положение и забирала тех, кто под влиянием выпитой водки валились сами». После чего основные буяны были загружены в подводы и отправлены в каталажку. Довезли не всех, два человека по дороге умерли.

Некий А. Михайлович, проезжающий в это время через наш посёлок на Алтай, рассказывает о своём разговоре с десятским:

«— Да, ведь здесь у нас битва целая была. Вон посмотрите-ка на кабак-то — ни одного стёклышка не найдёте.

— Кто же это натворил?

— Шпана всё....

— Да кто именно: здешние-ли крестьяне, или железнодорожные рабочие, или переселенцы?

— Все — и наши шпанка и рабочие....

Переселенцев то словно-бы не было...

— Из-за чего-же это они?

— Короновались здесь...

— Коронацию, что-ли праздновали?

— Ну, короновались, значит, и выпили, да кабаки и поразносили....

Возвратившись на пароход, я услышал здесь многочисленные разговоры по поводу этих событий...»

Ново-Николаевский посёлок служит для ссыльных узловым перевалочным пунктом, они съезжаются сюда со всех сторон, а сил полиции в быстро растущем поселении, конечно, не хватает. Первое время томская полиция обходилась командированием в село Кривощёково стражников. В марте 1895 года окружной исправник просит томского губернатора «о назначении в выселок Кривощёковский, для постоянного наблюдения за порядком, полицейского чиновника и 7-ми стражников, на содержание этих последних представлена: торговцами 800, инженером Березиным 744 и пароходовладельцами 660 рублей». Жители посёлка сами оплачивали услуги полиции.

Лишь 31 декабря 1897 года, исполняя специальное повеление императора, томский департамент полиции разрешает «учредить в посёлке Ново-Никольском Алтайского округа должности: а) полицейского пристава... помощника пристава... и б) десяти стражников... из средств Кабинета Его Величества». Отдельным полицейским приставом города Новониколаевска назначается коллежский советник Иван Устинович Капени.

Местная каталажка всегда была переполнена и не соответствовала никаким санитарным нормам и условиям содержания заключённых. В рапорте пристава Гродницкого от 1902 года (Н. А. Минина) указано: «...камеры низкие, сырыё, отделяющиеся друг от друга дощатыми перегородками, пол одинарный, половые доски кроме боковых плинтусов ничем не прикреплены, фундамента нет, что и способствует довольно частым побегам, так как половые доски вынуть не представляется никакого труда. Так в ночь на 8 июня и был совершен побег двух арестантов через подкоп стены».

Начальник главного тюремного управления Российской империи Александр Петрович Саломон в 1900 году пишет: «Многолюдный (свыше 12 тысяч населения) посёлок Ново-Николаевский, кишит ссыльными. По свидетельству чинов судебного ведомства, здесь преступления так многочисленны, что представляется необходимым чрез некоторое время сменять мировых судей для отдыха, так как они совершенно выбиваются из сил и изнемогают от непосильной работы».

С начала ХХ века «каталажная камора» находилась в квартале № 43 Центральной части города, в доме крестьянина Назарова. Здесь же, на улице Барнаульской, тогда было и полицейское управление, а в доме с нынешним в адресом Щетинкина, 62 оборудован «арестный дом» вместимостью до 100 арестованных, ставший позднее памятником революции. Здесь и сегодня по наследству находится Управление МВД области.

При некоторых полицейских участках города также существовали так называемые подследственные аресты.

В 1899 году в посёлке появилось ещё одно арестантское учреждение – временный пересыльный этап. Сначала его разместили недалеко от железнодорожного вокзала, на углу улиц Межениновской (ныне Челюскинцев) и Иркутской (на месте дома Красноярская, 32), а после 1901 года вынесли на задворки улицы Переселенческой (ныне 1905 года, № 69 и 71).

Решением томского губернатора здесь хозспособом, то есть силами самих заключённых строился Обский этап с деревянной тюрьмой под размещение 150 человек и здания конвойной казармы на 75 человек. Плюс дом для начальника этапа.

Четыре раза в неделю от железнодорожной станции к этапу и обратно ночами конвоировали партии заключённых. Ради этого в 1907 году городская власть даже постановила поставить на улице пять фонарей – «так как весеннюю и осеннюю распутицу трудно проводить партии».

Росло количество этапников, обустраивалось и учреждение, в 1903 году в посёлке собирают средства на устройство мест заключения – на этапе появилась кухня, канцелярия, квартиры офицеров. После прихода Советской власти на уже обихоженном месте было выстроено новое, большое, каменное тюремное здание, со уже своей печальной историей.

В конце 1909 года в городе создаётся Ново-Николаевский тюремный патронат – общество покровительства лицам, «поведение которых во время пребывания в тюрьме было „одобрительно"», и освобождаемым «под особый надзор» из мест заключения. К его организации привлекаются уважаемые граждане города: почётный мировой судья, купец Ф. Д. Маштаков, глава города В. И. Жернаков, протоирей Д. В. Чернявский, мировой судья С. Г. Сабуров и другие. Располагался патронат на Кузнецкой, 7 (ныне Ленина, 18) у нотариуса И. И. Изосимова.

Ещё в 1905 году городское управление ходатайствует перед Кабинетом ЕИВ об аренде участка под устройство тюрьмы, но вопрос затягивается. Наконец, в октябре 1909 года под тюрьму на 5-летний срок арендуется дом крестьянина Вятской губернии Тимофея Евстигнеевича Тетерина.

Во время очередного визита в город томского губернатора, Николая Львовича Гондатти, 4 ноября 1909 года «в присутствии начальника губернии, тюремного инспектора, товарища прокурора, инспектора Яковлева, представителей судебного ведомства и городского управления, полицмейстера, тюремного врача, полицейских чиновников и всех нижних чинов состоялось освящение нового помещения местной тюрьмы». Начальником учреждения был назначен Евстафий Харлампиевич Демьяник.

Но уже через месяц газета «Обская жизнь» сообщает: «Отделение томского губернского замка в настоящее время уже переполнено арестантами, отбывающими срок наказания и подследственными».

Охранялся тюремный замок серьёзно. Рассказывают, что однажды глава города Владимир Жернаков, проходя мимо этого здания, остановился и разговорился со знакомым. Вышедший караульный тут же заподозрил беседующих в возможных сношениях с арестантами и завёл обоих внутрь для выяснения личностей, причём обращался с задержанными грубо – на «ты».

Дом этот располагался на углу улиц Александровской (ныне Мичурина) и Стевенской (ныне Трудовой). Соседний двухэтажный каменный особняк (Мичурина, 6) также принадлежал крестьянину Тетерину и тоже был арендован тюремным ведомством. По неподтверждённым данным, на втором этаже проживал начальник тюрьмы, а внизу была больница арестантского изолятора. Оба здания были соединены подземным переходом. Сегодня в отреставрированном особняке размещается областная инспекция по охране культурного наследия.

В городе уже две крупных тюрьмы (не считая помельче), но и их не хватает – последняя была рассчитана на 120 человек, а в ней содержится почти 400. Вновь начались переговоры о строительстве новой тюрьмы «со всеми службами» за чертой города. Томский губернатор пишет тюремному инспектору: «Камеры настолько переполнены, что спать приходится под нарами, около параши, на полу так близко друг к другу, что пройти по камере нет возможности».

Тюрьму на Стевенской расширяют, она работает по своему назначению и после революции, переживает множество человеческих трагедий. А в 1961 году на месте снесённого здания сдаётся в эксплуатацию учебный корпус Новосибирского речного училища, выстроенный на фундаменте старой тюрьмы Ново-Николаевска.

Продолжение следует.

Фото предоставлены автором