Археолог Андрей Бородовский уже много лет занимается изучением сибирских древностей. Он хорошо знает историю «бугровщиков», которые первыми обнаружили золото курганов, и не раз сталкивался с нынешними черными копателями. Об этой малоизвестной стороне поисков сокровищ мы и решили на этот раз поговорить. Хотя бы потому, что именно с сибирских курганов триста лет назад началась вся отечественная археология.

Сколько в сибирских степях было курганов – точно не знает ни один археолог. Да и как посчитать, если многие из них давно разрушили и сровняли с землей? Известно лишь, что только больших, так называемых элитных курганов насчитывалось у нас не меньше тысячи. Хоронили в них вождей, жрецов и прочую знать. Отправляли в царство теней в дорогих одеждах и золотых украшениях, вместе со слугами, конями, а иногда и целыми колесницами. Пришедшие потом в эти места русские называли самые богатые курганы «золотарями» – за сокровища, которые там хранились.

Проклятие курганов

— Хотите верьте, хотите нет, но триста лет назад кладоискательство считалось одним из главных промыслов сибиряков. Целые поселения за счет него жили, и жили неплохо. Сами кладоискатели называли себя бугровщиками, а свое занятие – бугрованием. От слова «бугор». Потому что искать спрятанные сокровища приходилось в буграх – древних курганах, оставшихся в сибирских степях со времен населявших когда-то эти места народов.

На огромных пространствах от Иртыша до Енисея стояли тысячи таких курганов-могильников, полных золота и серебра. Русские называли их чудскими могилами. Якобы жил когда-то в этих местах мифический народ – чудь белоглазая, но, испугавшись прихода русских, ушел в подземные пещеры, завалив все входы, и оставив сверху только бугры-курганы. Так гласит легенда.

Любопытно, что практически все «чудские могилы» вплоть до ХVII века простояли в целости и сохранности, никто их не грабил и не разорял. Возможно, традиции местного населения не позволяли, а может быть, просто технически это было сложно сделать. 

— Что же здесь такого сложного? Бери да копай.

— А вот представьте себе: холм высотой от трех до шести метров, под ним могильная яма – это еще метра два. Получается, надо прорыть лаз глубиной восемь метров, плюс организовать вывоз грунта – чувствуете, какой объем работы?

Бугрование триста лет назад – это действительно был настоящий, хорошо организованный промысел. Копать уходили целыми отрядами, человек по пятьсот, ранней весной, по последнему санному следу, потом делились на более мелкие артели, разбредались по степи и возвращались с добычей только к осени. В случае удачи, разрыв какой-нибудь особо богатый курган, крестьянин мог запросто купить мельницу и обеспечить себя до самой старости. О жителях Чаусского острога, к примеру, шла слава, что у них все население живет бугрованием. Судя по всему, в те времена в нашей лесостепной зоне это было выгоднее, чем заниматься земледелием.

— То есть растить хлеб невыгодно, а разорять могилы…

— Выходит, что так. Но, правда, и более рискованно. Самые большие и богатые курганы располагались на юге, в Кулундинской степи. И там не раз случались кровопролитные стычки с джунгарами, которые претендовали на эти земли.

А по поводу «разорения могил»… Не надо забывать, что на первых порах для наших поселенцев все это «историческое наследие» было чужое, относящееся совершенно к другой реальности. Это примерно то же самое, что для современных людей стоянка какого-нибудь неандертальца. Потому и моральные запреты на эти захоронения не распространялись.

Единственное, что могло остановить, – мистический страх. Вы думаете, каково им было раскапывать «чудские могилы»? Спускаться в мир мертвых и добывать там сокровища для мира живых? Недаром долгие годы ходила молва про проклятие могильного золота – будто бы каждого, кто коснется его, будь он хоть крестьянин, хоть купец, хоть воевода, ждет беда. Любой несчастный случай, болезнь или гибель списывались на это «проклятие». И тем не менее люди шли на риск.

— Всему виной золото курганов? Что можно было там найти?

— Да, конечно, золото… Но не тонкие, штампованные изделия, а предметы из полновесного, цельнолитого металла, часто с полудрагоценными вставками. Например, порой там можно было найти золотую бляху размером с добрую мужскую ладонь. В захоронениях встречались самые разные вещи – амулеты, пояса, украшения, конская сбруя. Вся разница заключалась лишь в том, кто раньше был их хозяином. Ведь вещи демонстрировали статус своего владельца, это были социальные маркеры того времени – как человек одет и на чем он ездит. Собственно, так же, как и теперь.

— Но ведь нашим находкам далеко до скифского золота?

— А вот тут я с вами совершенно не согласен. Дело в том, что скифское золото вышло из рук античных мастеров. Оно и скифским-то называется, в общем, условно. Это античное золото, сделанное, говоря современным языком, по заказу скифских «олигархов». А сибирское золото полностью оригинальное – и мастера были местные, и образы, которые они создавали, рождались в этой культуре, на этой земле.

Подарок для цесаревича

— А когда в России узнали о существовании сибирского золота?

— Я вам даже дату точную могу назвать – 1670 год, когда из Сибирского приказа царю Алексею Михайловичу была отправлена отписка о том, что «русские люди в татарских могилах выкапывают золотые и серебряные всякие вещи и посуду».

— И какое впечатление эта сибирская грамота произвела на нашего царя?

— Трудно сказать. Похоже, что никакого. По крайней мере, в документальных источниках сведений об этом не сохранилось. А вот Петр I принял аналогичное известие близко к сердцу. Правда, случилось это спустя почти тридцать лет, и не в России, а… в Голландии.

Николас Витзен, голландский дипломат, юрист и купец, несколько лет провел у нас в стране и довольно близко сошелся с Петром I. Как и многих других иностранцев, его очень интересовали земли, лежащие к востоку от Урала. А Россия чужих в те времена туда не пускала.

Тем не менее Витзену удалось собрать через своих агентов неплохую коллекцию сибирского золота. И позже, уже в Амстердаме, он показал ее российскому царю. Мол, смотрите, государь, что водится в ваших собственных владениях, – все это добыто не где-нибудь в Гишпании, а на бескрайних сибирских просторах. Петр загорелся: надо же, у нас есть достояние, которое знают и ценят на Западе, а мы о нем даже малейшего представления не имеем!

Здесь надо понимать тогдашнюю мировую конъюнктуру. На дворе ХVII век, весь мир охвачен золотой лихорадкой. Испания, Англия, другие европейские страны – все включились в борьбу за драгоценный металл. И тут выясняется, что Россия является обладательницей собственного ресурса, пусть не такого мощного, как золото инков, но все же. Для Петра, как вы понимаете, это обстоятельство было очень важным.

Между прочим, коллекция Николаса Витзена не сохранилась. Голландцы ее, что называется, профукали. А вот Сибирскую коллекцию царя Петра – двести сорок уникальных предметов, шестьдесят фунтов чистого золота – и сегодня можно увидеть в Эрмитаже.

Сибирская коллекция Петра I – самая ранняя в собрании Эрмитажа. Вначале она размещалась в Летнем дворце Санкт-Петербурга, и лишь в 1859 году, по распоряжению Александра II древности были переданы в Императорский Эрмитаж. Состав коллекции уникален: таких редких золотых украшений скифской эпохи в мире больше нет. Основная часть была собрана в 1715 – 1718 годах, но коллекция продолжала пополняться и позже, уже после смерти Петра. Предметы большей частью происходят из памятников приалтайских степей и найдены на территории между Обью и Иртышом. Создавались эти вещи в разное время, от VII века до н. э. и вплоть до раннего Средневековья. Любопытно, что Петр I стал не только обладателем первой в России археологической коллекции, но и автором первых указов, карающих за разграбление памятников старины. Наказание для бугровщиков было по обычаю того времени суровым: царь велел «гробокопателей смертью казнить, ежели пойманы будут».

— Получается, что собирать эту коллекцию Петр начал сразу после возвращения из Голландии?

— Ну, вообще-то, после Голландии царю было не до того. Его ждали более важные дела – началась Северная война. Но о сибирском золоте он не забыл. Точнее, ему вскорости об этом напомнили.

На рождение царевича Петра Петровича уральский промышленник Акинфий Демидов сделал знаменательный подарок. В то время было принято дарить новорожденному «на зубок» серебряную ложечку. Демидов же преподнес не какую-то там ложку, а целое собрание золотых вещей из курганного золота. Мужик он был хитрый и знал, чем потрафить своему государю.

Собственно, его подарок и лег в основу будущей Сибирской коллекции. И уже после этого Петр дал поручение тогдашнему сибирскому губернатору Матвею Гагарину искать по всей Сибири и скупать для царской казны лучшие образцы древнего золота. Гагарин взялся за дело усердно и действительно собрал Петру более двухсот «куриозов» – диковин. Но бес, как говорится, губернатора попутал, и немалая часть собранного им золота осела в его же собственных сундуках.

— Насколько известно, губернатор Гагарин позже был казнен, цесаревич, получивший подарок, умер во младенчестве… Проклятие сибирского золота?

— Многие так и говорили. Но вот смотрите: у промышленника Демидова, собравшего коллекцию для подарка цесаревичу, все было в жизни прекрасно. Видимо, «проклятие» действовало как-то избирательно.

Между прочим, именно Демидовы потом начали разрабатывать на Алтае чудские копи – первые в России серебряные рудники. И превратили их в огромное по тем временам производство. Благодаря этому Россия уже к 1725 году перестала зависеть от западных поставок серебра. И курганные находки сыграли здесь важную роль.

— А разве между этими фактами существует какая-то связь?

— Ну это ведь очевидно. Если имеем в таком количестве золотые и серебряные изделия, значит, где-то поблизости находятся и залежи драгметаллов. Еще Геродот писал о Рифейских горах, где живут «стерегущие золото грифы»…

Получается, что уже во времена античности было известно о существовании у нас богатых золотых россыпей. Правда, к тому времени, как на чудские копи пришли Демидовы, весь самородный металл был уже выбран. А вот серебра еще хватало.

— А как дело обстояло тогда с курганами? Что дали поиски ученых?

— А курганы к этому времени были практически опустошены. Могильного золота хватило почти на целый век бугрования, но всему однажды приходит конец. Когда в 1718 году в Сибирь приехал немецкий ученый Даниэль Мессершмидт, специально приглашенный Петром, чтобы провести здесь археологические раскопки, он не сумел найти ни одной сколько-нибудь ценной вещицы. Позже и историк Герхард Миллер, участник Великой Северной экспедиции, отмечал, что все «бугры» полностью разграблены и на промысел больше никто не ходит.

К началу XIХ столетия сибирское золото превратилось в легенду, в предание глубокой старины. И оставалось таковым на протяжении двухсот лет – вплоть до конца прошлого века.

Плоды просвещения

— Так что же произошло в девяностых годах?

— Техническая революция… или, скорее, техногенная катастрофа. Появились металлодетекторы. И люди поняли, как можно заработать. Оказывается, деньги лежат буквально под ногами. Возник новый тип современных бугровщиков – черных копателей. И все происходит в точности как триста лет назад. Едва сходит снег, они выезжают целыми группами на внедорожниках и вплоть до осенних холодов обшаривают археологические памятники, выгребая весь металл. Правда, существует и отличие: если бугровщики ХVII-ХVIII веков практически полностью угробили историю раннего железного века, то нынешние копатели наносят ущерб русской археологии Нового времени – того самого, в котором жили их предшественники. Вот такой парадокс.

Но настоящая трагедия происходит сегодня на севере Западной Сибири – в районе Сургута, Ханты-Мансийска. На территориях, которые для археологов и сейчас во многом остаются белым пятном. Там черные копатели разоряют святилища и погребения средневековые, раннесредневековые и еще более далекого прошлого. Буквально за несколько лет в этих местах собрано столько серебряных и бронзовых вещей, уничтожено столько кладов и культовых сооружений, что специалисты просто в отчаяние приходят. А что делать, если черные копатели первыми появляются там, где еще не ступала нога профессионального археолога?

— То есть история повторяется. Опять черные копатели обгоняют ученых.

— И неудивительно! Они технологически лучше вооружены. Они успели набраться опыта и по малейшему писку детектора угадывают, что там под землей. Они научно подкованы – книжки читают, документы изучают, картографию знают получше некоторых моих коллег. Мог ли я в 1993 году, составляя археологическую карту Колыванского района, подумать, что через несколько лет по этой карте, по моим следам пойдут черные копатели? Мне бы и в голову такое не пришло.

В общем, ситуация сложилась двойственная: с одной стороны, мы получили целую когорту людей, хорошо ориентирующихся в родной истории, а с другой, эти люди заняты тем, что родную историю уничтожают и распродают. Есть у нас село Усть-Алеус – я туда иногда приезжаю в гости. Старинное сибирское село первой четверти ХVIII века. Знаете, что там сделали? Тупо подогнали бульдозер, заплатили механизатору, и он просто-напросто сгреб весь культурный слой. Весь ХVIII век. Люди походили по развороченной земле, собрали монеты, какие нашли, и уехали. Все! Археологического памятника Усть-Алеус больше нет.

Кстати, вы знаете, что с тех пор как появились металлодетекторы, стоимость сибирской монеты резко упала? На рынок выбросили такое количество «сибирок», что цены рухнули примерно вдвое.

— А сколько вообще может черный копатель заработать за удачный сезон?

— Ну, такие вопросы вы не мне задавайте. Я могу судить об исторической ценности найденной вещи, но не о ее денежном эквиваленте. Если интересно, можете залезть в Интернет и выяснить, сколько стоит, скажем, бронзовый наконечник скифского времени.

Золото вы вряд ли там найдете, это случай крайне редкий. Серебряные предметы оцениваются в тысячах долларов. А стоимость сасанидских изделий – это середина первого тысячелетия, иранское производство – объективно начинается с восьмидесяти тысяч. Это уже вещи, которые выставляются в Эрмитаже, Лувре, Британском музее…

— И их можно до сих пор найти у нас в Сибири?

— На севере – да. На юге – вряд ли. Все-таки бугровщики оказались первыми у этого пирога, а нам сегодняшним остались, можно сказать, одни объедки. Хотя… знаете, чем интересна для археолога наша лесостепная зона? Она может вам вообще ничего не давать или подсовывать самые ординарные вещи, а может вдруг подарить такую находку, что все ахнут.

Такая редкая удача выпала в свое время сибирскому археологу Владимиру Ивановичу Матющенко. Курган недалеко от села Сидоровка в Омской области, который он исследовал, был давно разграблен и не обещал никаких сюрпризов.

Но оказалось, что одну могилу копатели не заметили. И это была мировая сенсация. Глазам ученых открылось захоронение древнего воина, каким оно было еще до прихода бугровщиков. Десятки золотых и серебряных вещей остались нетронутыми – и среди них предметы исключительной исторической и художественной ценности.

— Значит, не все еще клады открыты, и счастливые находки все-таки случаются?

— Безусловно. Меня судьба однажды свела с человеком, в руки которому попала по-настоящему уникальная вещь. Из чистого золота, очень высокой пробы, самородного металла. Нашел он ее совершенно случайно – на берегу реки, в песчаном карьере, когда остановился помыть автомобиль. Золотая пластина, изображающая двух борющихся львов, сделана была более двух тысяч лет назад и, скорее всего, украшала пояс особы очень высокого ранга.

— Я, наверное, задам странный вопрос, но как вы думаете, когда наша археология больше потеряла от черных копателей – в ХVII веке или в наши дни?

— А это, знаете, еще как посмотреть, потеряла археология от сибирских бугровщиков или приобрела. Если оценивать с точки зрения сегодняшней науки, то конечно, это было варварское разграбление археологических памятников. Мы фактически утратили огромный объем нашего исторического наследия. Но если судить в контексте того времени…

По сути, именно бугровщики привлекли внимание к сибирскому золоту. Не будь их, не было бы и петровской коллекции. А она, как-никак, считается самым первым в нашей стране собранием археологических древностей. Так что, хотим мы или нет, надо отдать должное бугровщикам – ведь именно с них триста лет назад и начиналась наша археологическая наука.

В эпоху раннего железного века, в V-II столетиях до н. э., Западная Сибирь была частью большого скифо-сибирского мира, который раскинулся почти на целый континент. На западе он граничил с древнегреческими полисами, на востоке – с ханьским Китаем, на юге – с ахеминидской Персией. Здесь жили кочевые народы, которые роднили общая культура, языковая схожесть, близость верований. Представления скифов об окружающем мире находили отражение в многочисленных культах – культе огня, культе предков, культе животных. И все это воплощалось в искусстве так называемого звериного стиля. На поясных украшениях и оружии, на золотых пластинах и серебряной посуде тысячи раз повторялись одни и те же мифологические сюжеты. Солнечное божество скифы изображали в образе летящего оленя с золотыми рогами. Схватка хищника с конем или лосем означала борьбу светлого и темного миров. Золотое дерево символизировало вечный круговорот жизни в природе. Все украшения имели значение не только декоративное, но еще и магическое. Например, пояса, браслеты и ожерелья исполняли роль «охранительного кольца», ограждающего человека от темных сил. Фигурки разных животных и птиц в понимании скифов тоже несли в себе защитную магию.