В 1727 г. Россия была разделена на 14 губерний, 47 провинций и более чем на 250 уездов. Дальний Восток входил в состав Иркутской провинции, которая, в свою очередь, относилась к Тобольской епархии. В том же году для усиления миссионерской деятельности Иркутское викариатство (учреждено в 1707 г. в Иркутске) было преобразовано в самостоятельную епархию с церковным административным центром в г. Иркутске, и территории Дальнего Востока вошли в ее состав. Первым ее епископом был Иннокентий (Кульчицкий)1.
Иркутская епархия сыграла важную роль в духовной жизни Восточной Сибири, Дальнего Востока и Русской Америки. В 1796 г. в ее состав была включена территория Аляски и Алеутских островов, где должен был находиться викарный епископ. Таким образом, Иркутская епархия состояла из территории Забайкалья, Камчатки, Охотского побережья, Якутской области и Русской Америки. Миссионерская деятельность на этом пространстве началась задолго до образования первой самостоятельной епархии на Дальнем Востоке (до 1840 г.).
Впервые наиболее полные и точные данные о географии Камчатки, ее населении, образе жизни камчатских аборигенов, их обрядах и т. п. были изложены в монографическом труде известного русского ученого С. П. Крашенинникова «Описание Земли Камчатки» (1755 г.), которые он собрал за время своего четырехлетнего пребывания там — с 1737 г. по 1741 г. С Камчаткой к тому времени русские люди были знакомы уже довольно давно, но данные о ней до похода Владимира Атласова2 были скудны и зачастую неточны3. Вот, что об этом пишет Крашенинников: «О Камчатской земле
издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители и прочая, о том ничего подлинного не находилось»4.
Включение Камчатской земли в Российскую империю способствовало получению новых знаний о ней. Некоторые материалы о Камчатке дает первая экспедиция В. И. Беринга (1725-1730 гг.). Вторая экспедиция Беринга (1733-1741 гг.) открывает новый этап в изучении и исследовании этого края: Камчатка становится объектом специального научного исследования. К этому времени и относится вышеуказанный труд Крашенинникова5.
Активная христианизация Камчатки началась только со второй половины XIX в. В 1840 г. была создана самостоятельная «Камчатская, Курильская и Алеутская» епархия с центром в Новоархангельске, первым главой которой был назначен Иннокентий (Вениаминов-Попов). Именно тогда были приняты систематические меры по христианизации края. Тогда Камчатская епархия включала в себя огромную территорию всего российского Дальнего Востока. Святитель Иннокентий, более заинтересованный миссионерством среди якутов, в 1850 г. добился перенесения епископской кафедры в Якутск. После отъезда епископа миссионерская активность на Камчатке резко упала. В 1861 г. была закрыта Камчатская миссия, и на полуострове остались лишь отдельные миссионеры, выполнявшие обязанности приходских священников. Мало внимания Камчатке уделял епископ Камчатский, Курильский и Благовещенский Мартиниан (Муратовский), бывший епископом на этой кафедре, находившейся в Благовещенске, в 1877-1855 гг. Небольшой период времени Камчаткой занимался епископ Евсевий, когда в 1897 г. он стал главой Курильской, Камчатской и Благовещенской епархии с центром в Благовещенске, а с 1899 г. во Владивостоке6.
Подлинная христианизация Камчатки, давшая свои плоды, связана с именем Нестора (Николая Александровича Анисимова, 1885-1962 гг.), ставшего первым епископом вновь образованной Камчатской епархии (1916 г.). Он продолжал просветительские традиции епископа Иннокентия, создавая школы, обучая детей на корякском языке, переводя на корякский язык тексты.
Н. А. Анисимов родился 9 ноября 1884 г. в Вятке в семье статского советника Свияжского полка Александра Александровича Анисимова. После окончания реального училища, он поступил на калмыцко-монгольское отделение Казанской духовной академии. О решении быть миссионером на Камчатке о. Нестор рассказывает достаточно подробно в своей книге «Моя Камчатка. Записки православного миссионера»7. Это решение далось ему нелегко. Однажды во время чаепития со своим духовным отцом, архимандритом Андреем8, Николай разбирал письма, между которыми было также письмо с призывом от архиепископа Владивостокского и Камчатского Евсевия9 на-
править на Камчатку учителей и священников для проповеди среди местных племен. «Так тебе и надо ехать туда!» — сказал о. Андрей юному Николаю. Николай некоторое время не мог смириться с этой мыслью, но после проповеди местного священника, говорившего о далекой Камчатке, он принял твердое решение стать миссионером в этой малоизвестной земле10. 17 апреля 1907 года 21-летний Николай Анисимов принял монашеский постриг с именем Нестор. Вскоре он был рукоположен в иеродиакона, а через несколько дней — в иеромонаха. В том же году Нестор отправился на место своего будущего служения.
Особого внимания заслуживает, как миссионер говорит о том, что представляла собой Камчатка на тот момент. Номинально принадлежавшая России Камчатка в то время фактически была оторвана от нее. Население в своем большинстве состояло из обрусевших камчадалов, русских, тунгусов, коряков, чукчей и алеутов, неграмотных, лишенных какой-либо государственной поддержки и даже элементарной медицинской помощи. «В Центральной России ими никто не интересовался, да и местная администрация относилась к ним пренебрежительно. В силу отдаленности края, уездные начальники были ни в чем не ограниченными самодурами». Местное население трепетало от страха перед начальством, «так как оно имело манеру разговаривать с подчиненными грубо, запугивая и браня их»11. Для наглядности о. Нестор в своих «Записках» приводит пример, когда он сильно простудился в дороге, и его спутники-эвены умоляли его написать записку для начальства, что он «сам помер»12.
Камчатский полуостров — очень богатый край, — прежде всего, рыбой, крабами, мехами, золотом, нефтью, драгоценными камнями. Однако государственный контроль всего этого богатства фактически не осуществлялся, зато грабительское расхищение местных ресурсов достигло невероятного размаха. Кроме русских грабителей, приезжали татары, евреи, кавказцы, а также иностранцы — японцы и американцы. Японцы направляли сотни пароходов и шхун к берегам Охотского моря и Тихого океана для ловли российской рыбы. А американские торговцы, пользуясь доверчивостью и простотой местных жителей, за ничтожное вознаграждение13, но чаще всего за «огненную воду» (алкогольные напитки) отбирали у камчадалов плоды целого года промысловых трудов: шкурки соболя, лисицы, выдры, белки, горностая, бобра, черного и белого медведя, волка и другие меха14. Все это, к сожалению, происходило от безразличного отношения и даже попустительства со стороны местных чиновников15.
Познакомившись с жизнью и бытом обитателей полуострова, о. Нестор сделал вывод, что на нем нет духовной миссии и никакой миссионерской работы. Кое-где по камчадальским селениям были приходы, но среди оседлых и кочующих народностей не было никакой духовной и культурно-просветительской работы16. Жители Камчатки были приверженцами шаманизма17. Они поклонялись духам и считали их повелителями таинственных сил природы. Шаманские обряды были очень разорительными для местного населения, т. к. в жертву приносились олени и самые дорогие ездовые собаки, которые в тех краях были так же ценны, как для русского крестьянина рабочая лошадь. Нестор считал, что миссионеры должны были бороться с этим разорительным обычаем силой разумного убеждения в его несостоятельности и вреде. Он был знаком с религией туземцев, он даже присутствовал на шаманских обрядах. Аборигены Камчатки верили в духов темной силы Апапеля. Апапель, по их представлению, — это холм, где пребывает злой дух, который держит под своим влиянием всех жителей и все природные процессы. Также в семейных ритуалах использовались деревянные божества, которым следовало время от времени уделять внимание, смазывая их жиром, мясом, рыбой, но которым не поклонялись как высшему существу, а лишь вспоминали в случае большого домашнего торжества18.
Говоря о религии коряков, Анисимов пишет, что они также верили в «Великого Светлого Бога, обитающего на небесах» и даже почитали его богом всех народов. Но коряки считали, что не могут молитвой и жертвой повлиять на Светлого Бога, определяющего в загробной жизни бытие каждой человеческой души, поэтому умилостивляли и подкупали злых духов в надежде получить богатство, здоровье и благополучие в земной жизни. Миссионер полагал, что христианство необходимо камчадалам, т. к. шаманизм ведает только материальной стороной жизни, а нравственного начала в себе не несет. У эвенов было представление о «добром духе», которого представляли милостивым стариком, но неохотно рассказывали о нем. Однажды они попросили о. Нестора показать им православный храм. Когда они увидели икону Св. Николая Чудотворца, то стали кланяться ему и говорить, что это и есть тот самый «добрый дух», которого они почитают19.
Для того, чтобы лучше понять жизнь вверенной ему паствы, лучше познакомиться с самыми отдаленными участками Камчатской области, Анисимов переезжал с места на место по стойбищам, посещая юрты, стараясь сколько возможно приносить пользу населению. Он не только проповедовал Евангелие, но и прививал бытовые навыки народам Камчатки, а также ему приходилось оказывать им и медицинскую помощь. «Медицина на Камчатке была в плачевном состоянии. Несчастные обитатели этой заброшенной российской окраины почти поголовно болели чесоткой из-за того, что никогда не мылись и носили на голом теле несменяемую кухлянку (одежду из оленьих шкур), с мехом снаружи и внутри. От дыма и грязи в жилищах большинство из них
болели трахомой»20. О. Нестор всегда возил с собой набор лекарств и перевязочный материал. Камчадалы с нетерпением ждали и радостно встречали его как избавителя от страданий. Иногда они выходили на берег моря к прибытию парохода и спрашивали, нет ли на пароходе «Майнгу-попа Нестора с хорошей с мазью»21.
Не менее плачевно, чем с медициной, дело обстояло и с грамотностью. В отличие от обрусевшего населения камчадалов туземцы вообще не имели никакого представления ни о науках, ни об обучении. Нестор открыл первую школу для коряков и чукчей.
Однако он понимал, что без помощи общественности и материальной поддержки в замышляемой им строительной и просветительской работе все его мероприятия носили случайный, эпизодический характер. Таким образом, у него возникла мысль о создании Камчатского православного братства со многими отделениями в крупных городах Российской Империи. В 1910 году по благословению архиепископа Евсевия Анисимов выехал в Санкт-Петербург с предложением Священному Синоду рассмотреть проект братства. Несмотря на трудности с утверждением устава Камчатского братства Св. Синодом, вызванных, прежде всего, особым противодействием обер-прокурора С. М. Лукьянова, миссия о. Нестора все же возымела успех благодаря личной поддержке царя Николая II и императрицы-матери Марии Федоровны. Для нужд церкви на Камчатке царской семьей были подарены церковь, утварь, денежные средства, предоставлены льготы по перевозке грузов. Покровителем братства был назначен цесаревич Алексей Николаевич. Официальное открытие Камчатского благотворительного братства состоялось во Владивостоке 14 сентября 1910 года.
Очень примечательна и важна речь, произнесенная Анисимовым на официальной церемонии открытия братства, для понимания того, как русский миссионер оценивал роль православной проповеди на Камчатке. Задаваясь вопросом об основных задачах братства и нуждах Камчатки, он ставит на первое место государственную и политическую функцию первого: «С помощью благотворительных, просветительских и врачебных братских учреждений, питаемых сочувствием всей православной России, братство должно служить деятельным стражем духовных и материальных интересов всех обитателей своей окраины, оно должно стать противовесом всяким богатообеспеченным иноверным и иноземным миссиям, обществам и братствам, дабы не дать им совершенно отторгнуть и подчинить себе обширный природно-богатый Камчатский край, представляющий собою окно во второе земное полушарие».22 После этого было сказано, что просвещение Евангелием остатков «языческого мира» должно быть тоже одной из главных задач Камчатского братства. Таким образом, помимо миссионерской, просветительской функций православной проповеди, в представлении Анисимова, братство должно было стать оплотом российского патриотизма на Камчатке, что могло содействовать еще большему укреплению России на Дальнем Востоке23.
Камчатское благотворительное братство было очень успешным и через три года после открытия имело свои отделения во всех уголках Российской Империи — от Петербурга до Владивостока. К 1916 году в Камчатской области существовало 35 церквей, 38 часовен и 42 школы.
Во время своего пребывания в Санкт-Петербурге миссионер много рассказывал о Камчатке представителям высшего света, выступал с докладами на собраниях, развенчивал многие мифы об этой земле и ее жителях, пытался донести до слушателей осознание того, что там живут такие же люди, как они, которые нуждаются в помощи и защите со стороны государства. «.в десятых годах нынешнего века о забытой власть имущими людьми Камчатке заговорил в Санкт-Петербурге скромный иеромонах Нестор и тем самым как бы вторично открыл ее»24.
Зачастую миссионерская деятельность не была настолько успешной, как того хотелось бы — туземцы забывали свои имена, данные при крещении, не помнили молитв, не знали основ православного вероучения, не могли совершить крестного знамения и т. д. Это же подтверждают и слова священника Мариинского стана о. Алексея Кукольщикова о том, что образ жизни крещеных гиляков почти не отличается от их некрещеных собратий. «Приняв христианство при крайне низкой степени своего умственного развития, они до сих пор младенчествуют в вере; истины христианского вероучения по своей возвышенности большей частью недоступны для их понимания, и они обращают внимание на исполнение одной внешней, обрядовой стороны, которая очень легко становится в разряд с прежними обычаями и суевериями»25.
Однако формальное крещение местного населения не являлось главной задачей православной проповеди. В своем докладе, прочитанном на Камчатском миссионерском съезде в 1914 году, Анисимов уделил этому вопросу особое внимание. «Надеть туземцу крест при крещении и думать, что уже сделано все нужное, и на этом успокоиться — этого, мы, миссионеры, не должны допускать»26. В докладе говорится о трудностях распространения христианства среди кочующих племен тунгусов и коряков. Главной проблемой, по мнению о. Нестора, в укоренении православной веры среди этих народов было отсутствие постоянного общения их с миссионером, в то время как местные шаманы всегда находились с ними рядом. Он призывал камчатских проповедников к объединению усилий в деле посещения и просвещения своей туземной паствы. «.нужно принять какие-то меры к устранению препятствий в посещении отдаленных стойбищ и острожков камчатских туземцев; необходимо установить более тесную, близкую, постоянную духовную связь между крещеными туземцами и священником-миссионером, чего можно достигнуть только путем широкого церковно-школьного строительства»27. На собранные Камчатским братством средства следовало как можно больше открывать церквей, часовен, школ, молитвенных домов, миссионерских станов и походных миссий в доступных местах и районах оседлой и кочевой жизни туземцев. В качестве примера благотворного влияния на духовно-нравственную жизнь крещеных коряков миссионер приводит Иоасафовский миссионерский стан, где были построены храм и школа. Благодаря постоянному общению со священником-миссионером и знакомству с православным вероучением менялись обычаи местных жителей: прекратились сожжения умерших людей на кострах, жертвоприношения и заклинания
злых духов, многоженство заменялось церковным браком28. «Они (туземцы — прим. Н. В.) охотно принимали христианство, ведь его учение соответствовало их поведению. Это, тогда полудикие, люди, несмотря на суровые, подчас ужасающие условия жизни, отличались чрезвычайной честностью, добротой, совершенно детской наивностью, простотой и мягкостью характера» 29.
На миссионеров возлагалась большая ответственность. На взгляд Анисимова, это должно было быть общество культурных, порядочных работников, «дабы показать туземцам порядочность и другие качества русского человека. Нужно достичь того, — говорил Нестор, — чтобы русское имя было любимо на Камчатке»30. О. Нестор говорил о том, что проповедники должны были являть собой живой пример нравственной, трезвой, трудолюбивой жизни камчатского пастыря и учителя, прибывавшего в Камчатскую область для просвещения и обрусения края.
В 1913 г. Анисимов был возведен в сан игумена, а в 1915 г. — в сан архимандрита. Он перевел тексты Св. Писания и Божественной Литургии на тунгусский и корякский языки. Также на корякский язык были переведены катехизические беседы, а на тунгусский — молитва Господня «Отче Наш.», заповеди Моисея и заповеди Блаженства.
В 1914-1915 гг. о. Нестор добровольно отправился на фронт, организовав отряд «Первая помощь под огнем врага». За спасение и помощь раненым он получил боевые и высшие церковные награды. В 1916 г. по постановлению Св. Синода Нестор (Анисимов) был избран первым самостоятельным епископом Камчатским и Петропавловским. В 1919 г. он вернулся на Камчатку, где в течение года окормлял своей заботой жителей полуострова. Это было последним посещением Камчатки владыкой Нестором. Эмигрировав через Японию в Харбин, он управлял Камчатским миссионерским подворьем и Домом трудолюбия и милосердия. Впоследствии Святейшим Патриархом Алексием и Священным Патриаршим Синодом он был назначен епархиальным архиереем Харбинским и Маньчжурским, с возведением в сан митрополита, и Экзархом по Восточной Азии31. С июня 1948 года по январь 1956 года отбывал заключение в Явасе, в лагере на территории Мордовской АССР. 18 июля 1956 года назначен митрополитом Новосибирским и Барнаульским. 8 сентября 1958 года уволен на покой. С декабря 1959 года — временно управляющий Кировоградской епархией. Скончался 4 ноября 1962 года32.
Подводя итоги вышеизложенному, следует признать то, что культурное «присоединение» Камчатского полуострова к российскому государству было возможно во многом благодаря деятельности православных миссионеров. Благодаря их проповеднической, просветительской деятельности, оказанию медицинской помощи аборигенам в некоторой степени происходила русификация местного населения, приобщение его к русской культуре, быту, религии. Это служило упрочнению позиций России на Дальнем Востоке. Большая заслуга в этом принадлежит выдающемуся миссионеру митрополиту Нестору (Анисимову). Миссионер не понаслышке знал о трудностях и нуждах аборигенного населения, всячески старался помогать ему. Поэтому его опыт и мнение до сих пор очень важны для исследователей Дальнего Востока — как светских, так и церковных.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.