Толкуя азы. Нужна ли Писанию адаптация?

Книга старшего преподавателя кафедры библеистики Богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ) Вероники Андросовой «Библия для всех: курс 30 уроков» создана в помощь и школьному, и институтскому преподавателям, решившимся читать собственный библеистический курс. И «начинающий», и «продолжающий», то есть уже преподающий предмет, найдёт в компактных главах книги всё самое необходимое для совершенствования: последовательные пересказы Книг Писания, изъяснение основных библейских сюжетов и даже готовые темы для семинарского обсуждения в виде подытоживающих вопросов для самопроверки. В части Ветхого Завета отдельно даны связи его с Новым, а сами трактовки дополнены уместными примечаниями современных православных богословов и, кроме прочего, суммирующими «актуальными смыслами» каждой из глав.

Деление издания на «уроки» выглядит несколько условным: их действительно тридцать, первые двенадцать посвящены Ветхому Завету от Книги Бытия до Псалтири, вторые восемнадцать – Новому Завету от начала евангельской истории до Апокалипсиса. При этом каждый такой «урок» со своей бездонной темой, о которой написаны библиотеки, отождествим лишь с «днями творения», описанными в Шестодневе, каждый из которых был, в соответствии с эволюционно-геологической теорией, поистине бесконечен.

Отрицание адаптационного подхода, кажется, подкреплено самим духом Писания. Высокая лексика, будь она трижды непонятна современному мирянину, и поныне остаётся исполненной величия, осенённой общим для десятков поколений филологическим ладом звучания, а усилия по расшифровке базисных формул и оборотов вменены в главную обязанность истинному христианину. Вне их, стократ повторённых, затверженных наизусть, принятых к самому сердцу, меркнет чувство единения с традицией.

На сакраментальный литературоведческий вопрос о том, что лучше: «Слово о полку Игореве» или перевод его Жуковским, Майковым, Бальмонтом, Заболоцким, Соснорой, и т.п., –ответ получен давным-давно: адаптационные версии являются самостоятельными произведениями, имеющими отношение к первоисточнику, но не превосходящими его. И точно так же ни один опыт адаптации Библии не может быть напрасным в информационную эпоху, когда у мирянина практически не остаётся времени на раздумчивое чтение «с карандашом и пометками на полях», а общий смысл Писания по-прежнему остро нуждается в том, чтобы его знало, осмысливало и принимало каждое новое поколение.

Вероника Андросова не предлагает подменять первоисточника своим адаптационным пособием, но ясно, как мнится, осознаёт, что в третьем тысячелетии библеистике нельзя рассчитывать исключительно на богословски образованные читательские круги. «Библия для всех», таким образом, порождена авторской интенцией и является выношенной идеей расширения не ограниченного ничем, кроме способности к чтению, числа православных библеистов. «Все-концепт», таким образом, нерасторжимо соотносится не только с преподавательской сферой, но и областью самообразования: по этой книге, снабжённой таким количеством фундаментальных объяснений, можно выучиться и самому.

«Иаков благополучно прибыл в Харран к дяде – брату Ревекки Лавану. Увидев младшую дочь Рахиль, которая была «красива лицом и красива станом», Иаков горячо полюбил её и согласился на условия Лавана служить ему семь лет, чтобы жениться на ней» – отрывок, как явствует, простой и ясный. Сравнение такого отрывка из 29 главы Книги Бытия с оригиналом выявляет множество «упущенных черт», как то: пейзаж с колодцем и камнем, разговор с пастухами, поение стад, встречу с Рахили и еще множество деталей, которые невольно отходят на второй план относительно главной идеи, далёкой, впрочем, от «голой» генеалогии «колен Израилевых».

Пересказ Андросовой предельно облегчён, а смысловой акцент, в духе точных наук, делается на смысле, а не на стиле. Отталкиваясь от многих примеров такого же рода, можно уверенно говорить о преимущественной модели образования книги: пересказывая сюжеты на лекциях, принимая зачёты и экзамены, лектор-богослов невольно выстраивает как минимум два важных смысловых плана, опираясь здесь как на своё знание и чувство, так и на типовые вопросы, задаваемые студентами. В результате итерационной «обкатки» сюжета в первый по важности план попадает лишь самое необходимое. Там, где историк и тем паче этнолог заговорил бы в первую очередь именно о «пустынной этике, вытекающей из микроэкономики топоса» («отвалим камень тогда, когда соберутся все стада»), богослов специфически выхватывает из повествования один священный сюжет и движется к следующему.

Так автору удаётся формулировать сложнейшие проблемы просто, разъясняя их противоречивую на первый взгляд суть: «На первый взгляд, этот поступок (подмена одного сына другим для благословления – С.А.) неблаговидно характеризует Ревекку и Иакова. Однако нельзя забывать, что Ревекке было первоначально открыто, что именно младший её сын избран Богом».

«Технология» вдумчивого и не отягощённого параллельными отступлениями объяснения создаётся знанием предмета, лаконично отсекающим второстепенные сущности. Возможно, художественная литература неохотно поддалась бы такому приёму, но сжатые пружиной лаконизма библейские строки – поддаются.

Гораздо важнее определений и фактов – дух противления обыденности. Какая малая, но значимая деталь: перед самым творением человека, в мире, уже наполненном светом и живыми существами, пропитанным высшей Гармонией, Господь обращается к самому себе: «Сотворим человека…» – будто бы про себя, но, словно бы обращаясь к еще не сотворённому собеседнику, младшему другу, предвидя его появление. В этом «сотворим» – сам Дух.

Наконец, в двухтомнике Вероники Андросовой читатель встретится и непременно подружится с феноменом современной русской мысли, родившейся на русской земле, что, с учётом ещё недавнего превалирования западных «введений» в библеистику, является самым обнадёживающим знаком как для отечественной богословской науки, так и для каждого приобщающегося к великому библейскому наследию.