Всё таинство становится явным

Дорогая Галина, в Вашем вопросе мне видится некая убежденность в том, что Евангелие является источником и мерилом всего, что есть в Церкви. При таком взгляде получается, будто в идеале Церковь представляет собой набор пазлов, складывая которые в единую картину, непременно получишь Евангелие. Ну а те из них, которые в картину почему-то не вошли, видимо, были просто лишними в этом наборе. На первый взгляд, все вполне логично.

Однако эта стройная схема рушится от одного-единственного вопроса: как Церковь смогла появиться и существовать в те годы, когда Евангелия еще не были написаны? Дело в том, что днем рождения Церкви христиане считают день сошествия Святого Духа на апостолов. Произошло это всего через семь недель после воскресения Иисуса Христа. Евангелия же были написаны апостолами лишь спустя несколько десятилетий, а в общецерковное употребление вошли и того позже.

Довольно продолжительное время Церковь жила и прирастала новыми членами, еще не имея тех текстов, которые сегодня мы называем Евангелиями (мы писали в «Фоме», когда и как появились Евангелия). Хотя, конечно же, апостолы и их ученики прежде всего проповедовали именно евангелие — благую весть о Спасителе и об искуплении грехов падшего человечества. Но в ту пору делали они это устно, и рассказ их был настолько обширней и полнее записанного в четырех канонических текстах, что любимый ученик Иисуса — апостол Иоанн — пишет в финале своего Евангелия: Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг (Ин 21:25).

Поэтому не нужно смущаться отсутствием в Евангелиях описания некоторых таинств или иных проявлений церковной жизни. Церковь отнюдь не ожившая картина из евангельских пазлов. Она — богочеловеческий организм, в котором люди объединены и движимы Духом Святым — тем самым Утешителем, которого обещал послать Своим ученикам Иисус. И в этом смысле церковные таинства являются точно таким же даром Духа Святого, как и четыре канонических Евангелия. И то, и другое — порождение Церкви, ответ Бога на потребности людей, входящих в нее.

Конечно, я мог бы сейчас ответить Вам, что на самом деле в Евангелиях упоминается не одно таинство, а целых три. И что остальные четыре описаны в апостольских Посланиях, Деяниях и творениях раннехристианских авторов, так что все «пазлы» сходятся, и для беспокойства нет причины. Но вряд ли такой теоретический ответ удовлетворит сомневающееся сердце. Убедиться в том, что церковные таинства — не пустая человеческая выдумка, что в них и вправду действует Бог, возможно лишь одним способом — получив через них помощь свыше. Поэтому я не буду теоретизировать, а просто попробую здесь рассказать запомнившиеся случаи того, как Господь через таинства участвовал в жизни нашей семьи.

Поженившись, мы с Ниной точно знали, что детей у нас не будет. Ну, так уж получилось, бывает. Не все женщины способны забеременеть и родить ребенка. И жена меня честно об этом предупредила. Она вообще очень переживала по этому поводу. А я — тогда совсем еще молодой и глупый — как мог, пытался ее успокоить и убедить, что люблю ее не как мать моих будущих детей, а просто — люблю, потому что люблю. И в своих успокоительных речах иногда выдавал такие дикие пируэты, о которых самому теперь вспоминать смешно. Например, говорил ей:

— Ну и что. Смотри, вот мы будем жить вместе, так? Будем любить друг друга, все вместе делать. Читать книжки всякие, музыку слушать, в гости ходить. А вместо детей заведем себе… собак.

— Собак? — Нина посмотрела на меня заинтересованно, но с легким испугом, как на не­опасного сумасшедшего.

— Ага, собак. Три штуки. И станем их воспитывать. Гулять с ними будем, купать их, играть, шерстку им вычесывать. Лечить, когда заболеют. Мы их полюбим, а они нас. Так и будем жить вместе.

— Ты думаешь, это возможно? Вдруг потом ты поймешь, что тебе нужны все-таки дети, а не собаки?

— Не вопрос. Усыновим. Возьмем из детдома мальчика и девочку. С собаками им будет весело.

Вот такую чушь я нес тогда, чтобы утешить мою драгоценную супругу. А с другой стороны… ну что еще я мог ей сказать?

Так мы прожили вместе год. За это время я уверовал в Бога, принял Святое Крещение. И, конечно же, мы решили с Ниной повенчаться. Описывать венчание я здесь не стану.

Скажу лишь, что через месяц после слов церковной молитвы «…Да будет подано им целомудрие и плод чрева на пользу, да возвеселятся они, видя сынов и дочерей, да будет даровано им утешение добрыми чадами и безупречное житие…» моя жена забеременела и в положенный срок родила нашего первенца. Сейчас у нас четверо детей. И, между прочим, две собаки.

У Нины заболел живот. Обычные средства из домашней аптечки не помогали. Воспаленный кишечник отказывался принимать любую пищу, даже самую легкую. Одновременно выяснилось, что она беременна четвертым ребенком. На приеме в местной больнице врач меланхолично подытожила:

— Ну что… Сейчас у нас пятница… Выходные отдохнешь, а в понедельник приходи в отделение, сделаем тебе мини-аборт.

На робкий протест ошарашенной жены врач высказалась более определенно:

— Ты уже сейчас ничего есть не можешь. Представь, что с тобой будет, когда плод начнет расти. И потом, как же тебя исследовать, лечить, когда при беременности множество препаратов противопоказаны? Так что… Через два дня — милости просим. Иначе оставишь троих детей сиротами.

Мне Нина тогда ничего говорить не стала. Пошла к батюшке, нашему общему другу, объяснила ему ситуацию. И сказала, что ей очень страшно вынашивать ребенка при таких делах. Батюшка ее выслушал. Помолчал. И дал совет, который прозвучал странно, однако запомнился жене на всю жизнь:

— Нина, ты, конечно, бойся. Но не очень.

В итоге моя дорогая жена решила предоставить все воле Божией. Тогда шел Великий пост. Нина несколько раз исповедалась, причастилась Святых Христовых Тайн. Конечно же, мы потом еще ходили к врачам, те назначали какое-то лечение. Но толку от него было мало. Питаться жена могла лишь жидкой манной кашей на воде. Стала худенькой и совсем слабой.

Наступила Пасха. Мы всем семейством отправились в храм на ночную службу. Я в ту пору пел на клиросе. Нина, сняв с троих наших мальчишек шапки, приложила их к животу, чтобы хоть как-то унять непрерывную ноющую боль. Служба шла своим чередом. И вот уже отзвучали праздничные песнопения, смолкли радостные крики «Христос Воскресе!». По традиции прихожане нашего храма собрались в трапезной за праздничный стол. В тот год он был почему-то наособицу роскошным. Чего тут только не было — котлеты, голубцы, жаркое, холодец, какие-то бесконечные салаты и еще множество всякой вкусноты. Каково было на все это смотреть беременной женщине, которая два месяца ела одну манную кашу…

Нина рассадила наших детей за столом, положила им в тарелки всего понемножку (чтоб не объелись и всего попробовали). Села рядом. Посмотрела вокруг. И… тоже стала есть все, что в таком изобилии стояло перед ней — яйца, картошку с мясной подливкой, селедку под шубой, куриные рулетики, колбасу… Даже для здорового человека после долгого поста такая застольная удаль могла быть опасной. Нина ела и думала: «Наверное, я сейчас умру». Но боль в животе впервые за несколько недель почему-то совсем утихла. В ту пасхальную ночь Нина наелась всего, чего только пожелала ее истосковавшаяся по нормальной пище душа. Трапеза окончилась. Мы пропели благодарственные молитвы, одели ребят и отправились домой, со страхом и надеждой ожидая результатов Нининой гастрономической «акции протеста». Но ничего плохого не случилось. С тех пор она спокойно ела любую пищу до самых родов. Болезнь ушла внезапно, как будто ее и не было вовсе. А осенью Нина родила нам долгожданную дочку.

Подобные истории я мог бы еще долго рассказывать. Например, про то, сколько раз исцелялись мы от разных болезней, помазывая друг друга и детей освященным маслом. Или про то, как однажды Нина молитвой и крещенской водой избавила наш дом от нашествия крыс. Господь много раз творил над нами Свои чудеса столь тихо и обыденно, что даже мы сами не сразу понимали природу происходящего. И каждый раз в эти обыкновенные чудеса были вплетены те или иные церковные священнодействия — таинства, через которые Бог дает Свои дары всем, кто просит о них, ждет их, готов их принять. Поэтому у меня никогда не возникало вопросов об истинности того или иного таинства. Не только их, но и молитвы, обряды, чин освящения воды, ароматный дым от кадила, иерейское благословение сложенными по-особому пальцами — все это и еще многое-многое другое я с самого начала своей церковной жизни воспринимал как нечто удивительное, настоящее и таинственным образом связанное с Богом.

Преподобный Иустин Попович говорил: «Все в Церкви есть святое таинство. Всякое священнодействие есть святое таинство. И даже самое незначительное? — Да, каждое из них глубоко и спасительно, как и сама тайна Церкви, ибо и самое "незначительное” священнодействие в Богочеловеческом организме Церкви находится в органической, живой связи со всей тайной Церкви и самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом».

Еще один очень важный момент: категорически неверным было бы сводить таинства к одной только помощи людям в их обыденных земных делах. Да, Господь видит наши нужды и помогает в них. Но как только человек начнет рассматривать таинства лишь как некий сверхъестественный «инструмент» решения своих житейских проблем, он тут же выпадает из христианского их понимания и скатывается в обыкновенную магию.

В таинствах Бог раскрывает Себя навстречу людям. Это Его тихое дыхание мы ощущаем в незаметных миру чудесах, творимых с нами, Его любовь переживаем в исцелениях души и тела. И радость от полученных в таинстве даров всего лишь один из отблесков главной радости — нашей встречи с Живым Богом.

Однако таинства не подобны автомату по выдаче подарков. Не каждой бездетной паре в таинстве Брака будет дан дар деторождения. Не каждый больной получит исцеление в таинстве Соборования. Любому из нас в земной жизни Бог готовит свой, особенный, только для него предназначенный путь к Небу. Этот путь иногда может очень сильно отличаться от наших представлений о человеческом благополучии, поэтому мы не всегда получаем то, о чем просим.

Но зато нечто неизмеримо большее мы получаем в таинствах гарантированно: каждому с верою и благоговением приступающему к ним, Господь открывает в них Себя. Какой будет эта встреча — тайна, ведь происходит она в глубине человеческого сердца, надолго запечатлевая в нем то, что невозможно передать никакими словами. И там, где человек опытно пережил такую встречу, уже не остается никаких вопросов, уже не нужны никакие ответы и объяснения, кроме восторженного призыва царя Давида — …вкусите и видите, яко благ Господь.