Диакон Артемий Сильвестров. Права человека и ересь человекопоклонничества

Последние десятилетия в нашем обществе все больше говорят о правах человека. Более того, буквально до недавнего времени наш народ воспринимал т. н. гражданские свободы как одну из высших целей демократического мира, к которым необходимо всеми силами стремиться. Однако на сегодняшний день многие наши соотечественники пришли к выводу, что катастрофическая моральная и духовная деградация, являющаяся безусловным фактором жизни современных «цивилизованных обществ», имеет своим источником и главнейшей причиной как раз таки фактически неограниченную свободу человека. Христианские мыслители отмечают, что в особой степени беспокоящим и негативным, с чем человечество вступило в III тысячелетие, является убеждение в том, что каждый индивидуум обладает особым правом для самого себя определять: что хорошо, а что плохо. Именно подобная релятивная «философия» человекопоклонничества формирует убеждение современных людей, что личная свобода (понимаемая как презумпция неограниченного самопроявления) является главенствующим, исчерпывающим и, можно даже сказать, единственным пониманием свободы человека. Подобная идеология воинствующего антропоцентризма, полагающая презумпцию партикулярной, личной человеческой свободы вне общезначимых критериев добра и зла рассматривается как первичное и необходимое условие цивилизованного общества и должной жизни человека.

Все более и более беспокоит тот факт, что данная идеология ставит своей задачей поставить грех в качестве нормы жизни человеческого общества, что, несомненно, ведет к деградации личности. Не без основания некоторые мыслители предполагают, что подобная «свобода» является лишь манипулятивным инструментом, кем-то вполне филигранно используемым. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сказал: «Наверное, подобные философские взгляды нельзя было бы назвать ересью, если бы многие христиане их не приняли и не поставили права человека выше, чем слово Божие. Поэтому мы говорим сегодня о глобальной ереси человекопоклонничества — нового вида идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни. Ничего подобного в глобальном масштабе никогда не было. Именно на преодоление этой главной ереси современности, которая может привести к апокалиптическим событиям, Церковь должна направить сегодня силу»^[i].

Святой Иларий Пиктавийский писал: «Злоба еретиков понуждает нас облекать в слова то, что открывается в созерцании и о чем следовало бы молчать»^[ii]. С точки зрения христианского богословия такие понятия, как «личность», «свобода», «любовь» относятся к т. н. простымреалиям. Они даны Богом человеческой личности (от создания человека) как базисные категории (состояний и чувств). В свете христианской антропологии таковые являются «первоначалами» человеческого естества. Описать первоначала (простые реалии) с помощью каких-либо понятий (имеющих какую-то структуру возникновения, а отсюда и естественную не-простоту) – невозможно. Именно поэтому христианские писатели (для того, чтобы не исказить саму суть) не спешили давать тем или иным реалиям рациональные определения и антропологические формулировки. Традиционное общество вполне довольствовалось теми фрагментарными мыслями и наставлениями касательно внешней свободы человека, которые христианские учителя оставляли по ходу своих аскетических и духовно-нравственных поучений, посвященных более общим темам.

Однако в век нравственного и аксиологического релятивизма, постмодернистского индивидуализма, характеризующийся абсолютизацией личной свободы человека (когда таковой стал центром культуры и его «свобода» приобретает фактически сакральный статус), до известной степени позволительно утверждать, что такое поверхностное, чисто внешнее понимание человеческой свободы является самой значимой, широко распространенной и агрессивно насаждаемой мировоззренческой ересью. И, в связи с этим, перед христианскими писателями стоит задача дать грамотные, объективные и понятные ответы на эти агрессивные вызовы современности («злобу еретиков»), ориентируясь на святоотеческое наследие и в то же время на языке, который будет в достаточной степени доступен нашим современникам.

Ересь – не ругательство и не уничижительный эпитет. В древнегреческом языке слово ересь (от др.-греч. αἵρεσις) означало «выбор», «течение», «направление». Ересь есть актуализация некоей частности (детали) некоей реалии в ущерб целостному и всестороннему ее восприятию и пониманию. Именно это происходит сегодня в современной западной культуре, где понимание «свободы» исчерпывается совокупностью внешних юридических (гражданских, политических) прав (границ самопроявления), в то время как подлинное и всестороннее понимание свободы (как богоданной категории и качества человеческого естества) включает (а с христианской точки зрения, в первую очередь, подразумевает) внутреннюю свободу человека: свободу психологическую, свободу нравственную, свободу духовную. Вне всякого сомнения, любая ересь является ограничением мысли и формирует ущербное понимание тех или иных реалий и величин. Применительно к нашей теме можно сказать: любая ересь ведет к несвободе.

Сведение богоданного качества свободы человеческой личности исключительно к аспектам внешних (юридических, гражданских) прав равносильно тому, как если бы некто сводил феномен человека (всю его сложность и многоструктурность) исключительно к его внешней телесной оболочке, при этом грубо игнорируя духовную и психическую энергии его природы. Только полное и всеобъемлющее рассмотрение той или иной реалии (в данном случае феномена человеческой свободы) может способствовать возможности подлинного (а не ложного и ущербного) ее восприятия. В связи с этим нами видится насущная потребность всесторонним образом рассмотреть феномен человеческой свободы и дать соответствующую оценку внешней (юридической) свободы человека с точки зрения традиционного христианского мировоззрения. Наша задача – свести в единое смысловое пространство различные богословские суждения святых отцов и современных православных мыслителей касательно феномена человеческой свободы в ее сопоставлении с внешними свободами гражданина (т. е. свободами человека).

Господь наш Иисус Христос говорит: «познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8: 32). Подлинная свобода – это свобода человека от греха (нарушений нравственного закона), это способность личности преодолевать, превозмогать страсти (последствия поврежденной грехом природы). Почему свобода и познание истины связаны между собой? Свобода подразумевает свободу выбора, которая осуществляется иной раз каждое мгновение в различных ситуациях. Если человек ошибается в процессе выбора, это означает, что он не обладает правильным (т. е. истинным) мировоззрением и не способен дать в полной мере адекватную оценку окружающей действительности и себе самому. Очень часто личностью такого человека умело манипулирует страсти (греховные наклонности). В таком состоянии человек способен совершать ошибку за ошибкой, и, в конечном итоге, его свобода становится отчасти причиной (а отчасти и заложницей) его греховности и деградации. Можно сказать и так: истинная свобода – это свобода человека от неправильного выбора. Парадоксы данной ситуации и подлежат всестороннему разбору в данной работе.

В наши дни очень важно показать, что такие понятия, как «грех», «страсти» являются не просто некими спекулятивными категориями религиозной философии, но объективными негативными реалиями нашего бытия, подтверждаемые самой жизнью. При этом мы четко осознаем, что зона очевидности для нас и наших читателей может быть вполне различной. Скажем, то, что для православного христианина является абсолютным авторитетом (те или иные слова Апостола Павла или те или иные изречения святых отцов) может оказаться совсем не таковым для стороннего наблюдателя. Принимая во внимание сие обстоятельство, мы постараемся в ходе рассуждений приводить объективные аргументы в пользу тех или иных утверждений на примере конкретных жизненных обстоятельств, посредством побуждения к эмпирическому (т. е. опытному) познанию человеком самого себя, наблюдением за собой и, наконец, приводить тождественные свидетельства людей, в плане мировоззренческом придерживающихся различных взглядов.

Новозаветное учение неминуемо подразумевает свободу и подчеркивает ценность и уникальность человеческой личности. Совсем не случайно, что именно в мире христианской культуры (а не мусульманской и не культуры восточных религий) возникают, осуществляются и эволюционируют идеи социальных свобод, имеющие своими плодами легитимное равноправие различных социальных, национальных, профессиональных групп человеческого сообщества. Однако при этом христианство никогда не рассматривало внешние гражданские свободы или т. н. права человека как некую безусловную и самодостаточную ценность вне реального духовно-нравственного контекста, вне понятий пользы и вреда, вне категорий добродетели и греха.

Согласно христианской сотериологии единственной подлинной целью жизни человека является достижение Царства Небесного, все же прочее воспринимается не иначе (и исключительно) как средства к достижению этого Царства. Иными словами можно сказать: задача христианина заключается в том, чтобы, свободно избрав благо (добро) и свободно отторгнув зло (грех), достигнуть богоподобного состояния – свободы от зла и греха. Гражданские же свободы (или права человека) могут рассматриваться как вспомоществующие условия (причем не самые главные) к осуществлению человеком акта свободного выбора – к приобретению духовной свободы. В этом отношении задачей общества и государства (в том числе в аспекте создания правовой и законодательной системы) является создание такой правовой системы (включающей и сферу «прав и свобод человека»), которая бы ограничивала развитие и распространение духовных болезней человека, способствовала минимизации, а в идеале – и исцелению греха. Права и свободы, утверждаемые не на идее христианской любви и без духовного и нравственного контекста, оказываются вне того, что на человеческом языке можно именовать благом, жизнью и самой свободой.

Мировоззренческий конфликт. Реальность греха

Первое, что необходимо сделать для систематического изложения христианского взгляда на феномен человеческой свободы – это прояснить значение некоторых понятий, терминов (или договориться о едином понимании таковых). Поскольку свобода не мыслится вне носителя таковой, т. е. вне человека, то первое, что необходимо прояснить – это понимание человека с точки зрения христианской антропологии. Если речь идет о свободе человека, то, соответственно, таковая может быть рассмотрена исключительно при сопоставлении с состоянием несвободы. В свою очередь состояние несвободы обязывает нас, по возможности, точно указать на источник или причину этой несвободы.

В данном случае, когда из уст православного священника звучит фраза о том, что «подлинная свобода – это свобода человека от греха», то в ответ можно услышать, что «грех – это термин, который не имеет смысла за пределами религиозного сознания». Более того, в восточных (индуистских), а также в языческих религиях тоже отсутствует понятие греха подобное тому, как оный понимается в учениях авраамистических религий. Если человек не относит себя к христианам, мусульманам или иудеям, то, соответственно, для него христианское понимание высшей свободы (как свободы от греха) превращается в бессмыслицу, т. к. свободой в итоге именуется «независимость человека от того, чего не существует». В данной ситуации видится крайне важным указать, что нами понимается под термином «грех».

Итак, с христианской точки зрения грех есть не просто нарушение неких доминантных морально-этических правил, норм, установленных в обществе той или иной религией, а поэтому (как полагают критики христианской позиции) являющихся субъективными, временными, и, соответственно, возможными к упразднению. Грех есть некая онтологическая объективная реалия, присутствующая в мире в независимости от того, признают ли ее реальность или нет. В человеке присутствует естественный нравственный закон, и грех есть нарушение этого закона. Добро и зло – объективные реалии, это энергии (т. е. проявление духовных реалий), которые (в том числе) воспринимает душа вследствие получения человеком той или иной информации и совершения определенных (добрых и злых) поступков.

В современном светском молодежном лексиконе под грехом понимается нечто запретное, но привлекательное. С христианской точки зрения грех есть не просто плохой поступок, противоречащий формально заповедям или государственным законам. Говоря языком христианского богословия, грехом является поврежденность человеческой природы вследствие личного греха Адама. В плане светском (на языке популярной психологии) можно сказать, что грехом является совокупность всех несовершенств человеческого естества (начиная от склонности к плохим поступкам, разного рода психологическим и химическим зависимостям, заканчивая общей болезненностью человеческой природы и, в конечном итоге, смертью). Греческое слово αμαρτία (грех) буквально можно перевести, как «ошибка», «промах», «мимо цели». Поэтому грех – это все то, что отклоняет человека (в данном случае христианина) от пути его спасения. Но даже если мы возьмем чисто материалистический (атеистический) подход, то каждый внимательный человек, наблюдая за собой, прекрасно знает, что он объективно хуже (и подчас значительно) чем мог бы быть. Каждый человек, имеющий опыт наблюдения за собой и соответствующей рефлексии знает, что в нем сидит «это».

Можно сказать и иначе: грех есть вред, исходящий от самого человека и влекущий ущерб (материальный, психологический, духовный) в первую очередь самому человеку, а во вторую - и окружающей его действительности. Преподобный Исаак Сирин, христианский святой VII – VIII вв., поясняя, что такое грех с восточной экспрессивностью говорил: «Грешник подобен собаке, которая лижет пилу и не замечает причиняемого ей вреда, пьянея от вкуса собственной крови». В традиции Восточной Церкви грех воспринимается не столько в юридическом отношении как проступок (как правонарушение), сколько как болезнь (нравственная, духовная) мучащая человека и все человечество.

Феномен историософии

Для того чтобы более наглядно аргументировать наше последнее утверждение, попытаемся обратиться к самому главному феномену историософии. Нельзя не отметить, что развитие истории всего человечества имеет драматический, если не сказать трагедийный характер. Всю свою историю человечество стремится к благу, к счастью, которое видится (и не без некоторого основания) ему в обеспеченности, в мире, в согласии и справедливости. И, однако, всю историю мы наблюдаем вопиющее нарушение людьми этих основополагающих нравственных принципов человеческой жизни. От истории древнего мира до новейшей истории нас поражают непрекращающиеся войны, убийства, геноцид целых народов, эксплуатация и рабство. Цивилизация сменяет цивилизацию путем ненависти и насилия. Чем объяснить столь жесткое несоответствие ясного нравственного человеческого самосознания вполне кровавому варварскому практическому осуществлению человеческого бытия в историческом пространстве? В чем же причина столь трагедийного и абсурдного развития человеческой истории?

Философы Нового времени пытались объяснить этот феномен тем, что якобы человеческий ум недостаточно полноценен, но, по мере развития прогресса (в том числе и научно-технического), человечество будет избавляться от предрассудков, мировоззренческих «химер», «умственных» недостатков и сможет построить достойное (или даже идеальное) общество. Однако, эта, безусловно, красивая философская идея показала свою полную несостоятельность: наступивший «прогрессивный» и «механистический» XX век намного превзошел в плане бесчеловечности и жестокости (как по числу человеческих жертв, так и по изощренности политических интриг) все предшествующие эпохи. Уже XXI век привел человечество к таким глобальным кризисам (экологическим, гуманитарным), которых не знал Древний мир. Да и как быть с величайшими мудрецами древности, которые нисколько не уступают нашим «современным умам»? Может даже возникнуть вполне закономерный вопрос: происходит эволюция человечества или инволюция? В одной из песен Константина Кинчева есть хорошие слова, характеризующие весь драматизм истории человечества:

«Уроки лет, заветы века
И предсказания эпох
Не изменили человека,
Он тот же загнанный лох.
Все та же спесь, все те же позы,
Все тех же ниток узлы».

(песня «Жги») 

Феномен психологии homo sapiens

Выше было сказано, что каждый homo sapiens, наблюдая за собой, прекрасно знает, что он объективно хуже (и подчас значительно) чем мог бы быть. И источником данного несовершенства (или несоответствия некоей заданной планке) являются отнюдь не какие-то внешние факторы, но внутренние причины: слабость, лень, малодушие, трусость, нерасторопность (все то, что на светском языке именуется «слабостью духа»). Совсем не случайно «житейская мудрость» отнюдь не апеллируя к Священному Писанию или Преданию Церкви, в своем арсенале содержит такие афоризмы, как «язык мой – враг мой», «главный враг человека – он сам» и т.п. Сама мысль человеческая (быть может, и незнакомая с христианским учением) свидетельствует, что в самой человеческой природе заключено нечто, что мешает ему (т. е. человеку) быть совершенным или, по крайней мере, в достойной степени осуществлять то, что он (человек) замыслил и считает правильным и необходимым. У Бориса Гребенщикова в одной из песен присутствуют такие слова:

«Но мы идем вслепую в странных местах,

И все, что есть у нас — это радость и страх,

Страх, что мы хуже, чем можем,

И радость того, что все в надежных руках...»

(песня «Сидя на красивом холме»)

Многие готовы согласиться с тем, что сильные эмоциональные состояния (такие, как гнев, злость), в которые впадает человек (порой и по причине каких-то внешних происшествий) способны искажать восприятие человеком окружающей действительности. Более того, многие согласятся и с тем, что такие состояния, как зависть, ревность, тщеславие (которые могут никак не проявляться во внешнем поведении человека) также способствуют неадекватному восприятию человеком окружающей реалии. Иной человек, принявший некое кардинальное жизненное решение в состоянии такой страсти может впоследствии всю жизнь жалеть об этом и вполне бульварным языком говорить «Что же я наделал?». В еще большей степени (и с этим вряд ли кто из homo sapiens будет спорить) человеческий разум и воля зависимы от инстинкта продолжения рода. На этом «поприще» даже умнейшие (в светском отношении) люди, увлекаемые соответствующей страстью, совершали безумнейшие поступки, приводящие, в конечном итоге, к жизненной катастрофе.

Совсем не случайно даже в светском лексиконе эти движения души (для человека нерелигиозного – некоей внутренней сферы человеческого естества) именуются страстями. При этом очень часто причины возникновения и процесс течения этих душевных или психологических состояний (страстей) не поддаются какому-то рациональному объяснению. Человека разумного (к тому же успешного и богатого) может мучить чувство зависти, при том, что нет никаких рациональных причин к данной эмоции. На примере известных артистов мы знаем, что homo sapiens (будучи очень известным и уважаемым) может страдать от нехватки внимания и почитания, а ведь и первого и второго у него предостаточно. Даже в употреблении пищи человек не всегда способен контролировать себя – сколько вреда наносит организму и душе человека банальное чревоугодие и пьянство. И все эти действия производит homo sapiens – человек разумный. Каждый из таковых, внимательно наблюдающий за собой, прекрасно знает, что такое страсти и как они, возникая буквально ниоткуда, способны полностью омрачить жизнь. Факт глобального бессилия человека касательно самого себя и окружающей действительности развенчивает утопичные идеи антропоцентризма. Все мы помним, как в самом начале произведения «Мастер и Маргарита» в знаменитом диалоге Воланда и Берлиоза М. А. Булгаков со всей основательностью показал всю беспомощность человека, комичность его самоуверенности («человек – это гордо звучит»), всю несостоятельность его горделивых посягательств на то, чтобы управлять «всей жизнью». Более того, одно дело возникшая сиюминутная страсть, другое дело - прямая зависимость человека от постоянного повторения определенного греха. Такая ситуация ярко характеризует потерю личностной свободы человека. Это, в конце концов, ведет к тому, что уже страсти корректируют (контролируют) всю жизнь человека, во всех обстоятельствах ведя его к злу.

Разумный человек не может рассуждать о свободе и несвободе (как ее антониме), не принимая во внимание и еще одну крайне негативную и яркую характеристику нашего времени. Речь идет о различных зависимостях, которых с каждым годом становится все больше и больше: алкоголизм, наркомания, игромания, табачная зависимость, сексуальная зависимость, интернет зависимость и т. д. Но возможно ли все зависимости сводить исключительно к воздействию на человека тех или иных химических веществ (будь то алкоголь или наркотики) или к манипуляции его нервной системой и сферой инстинктов? Проблема современных зависимостей намного серьезней и шире. Как еще в начале XX века писал будущий новомученик российский протоиерей Сергий Лебедев: «Люди становятся все более и более рабами внешних условий жизни, непрерывно усложняющихся ее форм и соединенной с ними жестокой борьбы за существование, за влияние, за власть, борьбы страстей и самолюбий, борьбы всего мелочного и узкозлобного...»^[iii]Вне всякого сомнения, эти внешние условия жизни (совершенно различного порядка) способны привести человека к несвободе, к рабству. И может ли человек, находящийся в той или иной зависимости (опять же, совершенно различного порядка), быть свободным, пусть даже и внешние юридические возможности его самопроявления фактически не имеют границ?

Подобных примеров – бесчисленное множество и все они свидетельствуют о наличии в природе человека какого-то очень серьезного изъяна, который, к тому же, носит онтологический характер. Еще раз зададим вопросы: в чем причина столь трагедийного и абсурдного развития человеческой истории? Как объяснить столь непостоянное и неразумное поведение человека как личности? Только христианское учение о грехопадении человека, только христианское учение о поврежденности человеческой природы способно до известной степени ответить на эти вопросы. Даже человек нехристианского сознания вынужден признать, что в нашем мире, а в человеке тем более, объективно присутствует то, что христианство именует грехом.

Христианский взгляд

Христианство свидетельствует, что каждый человек является носителем той пораженной (поврежденной) человеческой природы (дурной «наследственности»), которая возникла (согласно христианскому Откровению) в первых людях (в Адаме и Еве) в результате их грехопадения. Личный грех (нарушения заповеди Божией) Адама и Евы произвел рассечение живой связи между Богом и человеком, что имело своим следствием искажение всех наших богозданных качеств, расщепление единого человеческого существа на противоборствующее друг другу ум, сердце и тело (иногда человеческое существо условно разделяют на ум, душу и тело или ум, волю и чувства). Первородный грех – это не «повестка в суд», не просто юридическая вина за грехи далеких предков, а наследственная духовная болезнь, которая выражается в глобальном расстройстве человеческой природы. Все личные грехи человека возникают исключительно на «почве» поврежденности человеческого естества (или, выражаясь христианским термином, его удобопреклонности к греху).

Сам человек неспособен изменить эту «наследственность», не может уврачевать свою дурную природу. Можно научиться сдерживать свои эмоции, укрощать гнев, контролировать сексуальную сферу и даже в течение долгого времени поддерживать столь ценное человеческое состояние, но нельзя гарантировать, что таковое состояние не будет утрачено в результате какого-то внешнего воздействия или активизации некоей внутренней страсти. Грехопадение первых людей вполне можно наименовать Вселенской катастрофой. Поскольку согласно христианскому учению именно человек является центром тварной Вселенной и онтологически связан с таковой, то соответственно искажение его природы (грехопадение) отразилось и на состоянии всего тварного мира.

Итак, ненормальность, неполноценность, ущербность человеческого естества (которое согласно христианскому Откровению явилось результатом грехопадения первых людей), его нравственное несовершенство, болезненность, смертность есть объективная реальность, с которой согласится каждый разумный человек: и верующий, и неверующий, и христианин и представитель иной религии. Поэтому, когда христианин говорит, что подлинная свобода – это свобода человека от греха, то за этим скрывается много более глубокая мысль, чем ее пытаются представить критики христианства – «Христиане сами придумали себе какие-то грехи и называют свободой состояние непричастности к тому, что сами же они и придумали». Нет. Христианское Откровение лишь свидетельствует об истинной причине той онтологической болезни, которая является объективной реальностью. Более того, только христианское учение (и только оно) в достаточной степени дает ясное, непротиворечивое объяснение этому феномену человеческого бытия.

И, опять же, только христианство (а именно: Новый Завет) утверждает, что во Христе Спасителе, в соединении с Богом Словом (существует такой богословский термин – θέωσις – обожение) человек способен преодолеть свою искаженную природу. Поэтому дозволительно утверждать, что подлинная свобода с христианской точки зрения – это обожение, это способность личности соединять свою волю с волей Божией. Если попытаться сказать то же самое на светском языке, то с некоторой долей условности можно утверждать, что свобода человека – это способность личности управлять и властвовать своей природой. Поскольку одним из последствий грехопадения явилось тленность человеческого тела, и, как апофеоз этого процесса, – смерть, то можно сказать, что истинная свобода с христианской точки зрения – это власть человека над смертью. Точнее сказать – власть Бога над смертью, причастником которой может стать человек.

Все мы знаем, что в нашей реальной действительности (если говорить христианским языком – в падшем мире), увы, абсолютное бессмертие невозможно. Однако христианская история (да и вообще историческая наука) свидетельствует, что люди, шедшие по пути христианского совершенствования (в христианской традиции они именуются святыми) в той или иной степени получали от Бога власть над естественными природными процессами. Так древние мартирологи (списки мучеников с описанием обстоятельств их гибели) сообщают о качественно иных состояниях облагодатствованной человеческой природы мучеников за Христа, в том числе и в телесном аспекте: ни орудия пыток, ни огонь, ни вода, ни яд не могли оказать на них соответствующего их предназначению действия. История христианской Церкви и более поздних эпох (вплоть до настоящего времени) свидетельствует о фактах сверхъестественного плана: когда по молитвам христианских святых выздоравливал безнадежно больной человек, или молитва самого́ больного давала такой же результат. Всем известны факты нетленности мощей (останков) христианских святых, которые также свидетельствуют о том, что святость жизни (согласно христианскому вероучению) позволяет личности преодолевать естественные природные процессы (которые, в свою очередь, являются следствием поврежденного естества) и надолго оставлять отпечаток жизни на материи (если говорить поэтическим языком).

Конечно, скептики могут подвергнуть сомнению реальность «христианских чудес». Однако маловероятно, что одна фантазия или экзальтация могли породить к жизни такое количество самых различных свидетельств (исходящих от людей разных культур и эпох, наций и социальных слоев), какое мы встречам как в области исторической науки, так и в опыте повседневной жизни многих христиан. Конечно, этим явлениям (необычным, сверхъестественным) можно придумать различные объяснения, однако все они будут противоречивы, непоследовательны, разрознены. И только христианство дает, пусть и не всегда самоочевидное, но вполне последовательное, логическое, аргументированное объяснение всем подобным явлениям. Можно сказать, что обожение человека (человеческой личности, человеческой природы), которое является целью и смыслом христианской жизни, делает человека властелином над страстями, над природой, как своей, так и окружающей. Можно сказать иначе: нравственная чистота человека уподобляет последнего Богу (насколько это возможно) и позволяет Самому Всесильному Богу действовать в человеке. Суть одна. Смысл в том, что состояние духовной свободы есть истинная свобода, без которой никакие юридические свободы и права человека не сделают личность полноценной, счастливой, а значит и по-настоящему свободной.

Выше было сказано, что человек является центром тварной Вселенной, но при этом, однако, естество его повреждено, и сам человек не способен исправить себя и даже, подчас, не стремится к этому. Данное повреждение можно назвать по-разному: «первородный грех» (если использовать религиозную терминологию), «человеческое несовершенство» (если использовать язык популярной философии) и даже «человеческое безумие» (если использовать эмоциональный язык поэзии). Истолкование прав человека как высшего и универсального основания общественной жизни неминуемо ведет к общественной и личностной деградации.

С христианской точки зрения абсолютным законом бытия является любовь, и чем в большей степени человек в течение своей жизни приближается к осуществлению (исполнению) этого закона, тем более он свободен и счастлив. Чем более человек отходит от этого закона, нарушая оный, тем менее он свободен и тем более несчастен, тем сильнее он страдает и тем большее зло производит и испытывает на самом себе. В официальном документе «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека», в частности, сказано: «Именно любовь снимает все противоречия между личностью и окружающими ее людьми, делая человека способным полностью реализовать свою свободу и одновременно заботиться о ближних и об Отечестве»^[iv].

Отсюда нетрудно сделать вывод: только те права и только в тех границах достойны общественного признания и одобрения (с христианской точки зрения), которые способствуют воспитанию в человеке истинной (т. е. христианской) любви и максимально оберегают общество от того, что способно его разрушить: от греха, который есть объективная реальность – предрасположенность человека к саморазрушению. Если же эти права (т. е. юридические нормы) не способствуют воспитанию в человеке истинной любви или слишком легко поддаются искажению (их можно слишком широко трактовать, а, следовательно, легко извратить), то таковые права не могут считаться достойными. 

С точки зрения христианской аскетики развитие страстей (т. е. «удобрение» поврежденной природы человеческого естества) в наибольшей степени разрушает дух любви в человеке. Корнем этих страстей вполне можно считать следующую триаду Аввы Дорофея: славолюбие, сребролюбие и сластолюбие. Вся совокупность зла и страданий (пребывающих в мире) проистекают от этих злых начал. Стремление к славе, стремление к наживе, стремление к наслаждению уничтожает в человеке самое важное (то, что его делает человеком) – любовь. В том обществе, в котором эти страсти (говоря светским языком – все формы эгоцентризма) культивируются, не может быть любви. Именно об этом говориться в Евангелии: «по причине умножениябеззакония,вомногихохладеетлюбовь» (Мф. 24:12). Там, где отсутствует любовь, присутствует противоположное. Поскольку с христианской точки зрения любовь есть жизнь, то отсутствие любви подразумевает смерть (как потенциальную, так, в конечном счете, и реальную).

Поэтому в официальном документе «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» говорится: «Свобода есть одно из проявлений образа Божия в человеческой природе. По словам святого Григория Нисского «человек стал боговидным и блаженным, будучи почтен свободой (αὐτεξουσίῳ)» («Слово об усопших»). На этом основании в своей пастырской и духовнической практике Церковь бережно относится к внутреннему миру человека и его свободе выбора. Подчинение воли человека с помощью манипуляций или насилия некоему внешнему авторитету рассматривается как нарушение порядка, установленного Богом. В то же время свобода выбора не есть абсолютная и конечная ценность. Она поставлена Богом на службу человеческому благу. Осуществляя ее, человек не должен причинять зла самому себе и окружающим. Однако, в силу власти греха, свойственного падшей человеческой природе, никакое человеческое усилие недостаточно для достижения подлинного блага... Злоупотребив свободой выбора, человек утратил другую свободу (ἐλευθερία) — свободу жизни в добре, которую он имел в первозданном состоянии. Эту свободу человеку возвращает Господь Иисус Христос: «Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны (ἐλεύθεροι) будете» (Ин. 8, 36)^[v].

В этом же документе говорится: «Признавая ценность свободы выбора, Церковь утверждает, что таковая неизбежно исчезает, когда выбор делается в пользу зла. Зло и свобода несовместимы. В человеческой истории выбор людей и обществ в пользу зла приводил к потере свободы и огромным человеческим жертвам. И сегодня человечество может стать на тот же путь, если такие, безусловно, порочные явления, как аборт, самоубийство, разврат, извращения, разрушение семьи, культ грубости и насилия, перестанут получать должную нравственную оценку и будут оправдываться с опорой на искаженное понимание свободы человека. Слабость института прав человека в том, что он, защищая свободу выбора (αὐτεξουσίον), все менее и менее учитывает нравственное измерение жизни и свободу от греха (ἐλευθερία). Общественное устройство должно ориентироваться на обе свободы, гармонизируя их реализацию в публичной сфере. Нельзя защищать одну свободу, забывая о другой. Свободное стояние в добре и истине невозможно без свободы выбора. Равно и свободный выбор теряет свою ценность и смысл, если обращается ко злу»^[vi]. К этому можно добавить, что современным человеческим сообществам необходимо признавать права и свободы тех граждан, которые хотят жить по нравственному закону и воспитывать своих детей в свободе от греха.

Христианство буквально настаивает на том, что свобода является великим положительным свойством тогда, когда таковая осуществляется «в границах» любви. Именно это драгоценное свойство возвышает личность на уровень подлинного образа Божия. Благо другого человека, воспринимаемое как свое собственное, – вот та мировоззренческая и нравственная база, на основании которой возможно по-христиански правильно понимать всю совокупность свобод, прав, обязанностей, в том числе и гражданских свобод и прав личности. Вне «границ» любви свобода приобретает карикатурный вид, она профанируется (становится лжесвободой), превращается во вседозволенность, в произвол. Такая «свобода» (точнее лжесвобода) страшна и опасна. Отсутствие подлинной христианской любви подразумевает присутствие и утверждение страстей (т. е. культ Εγώ, высшего эгоцентризма). Страсти всегда лишают человека чистого разума, разрушают его, калечат, губят, приносят болезни, страдания и, в конечном итоге, смерть. Проявление истинной любви возможно только при наличии нравственной чистоты (в христианской терминологии «чистоты сердца»). Таковая (нравственная чистота) возможна только при постепенном искоренении страстей (т. е. отказе от «культуры» эгоизма). Там, где отсутствует борьба со страстями (если перевести на светский язык – «со своим эгоизмом, эгоцентризмом»), там обязательно господство страстей превращает человека в озлобленное чудовище.

С христианской точки зрения подлинной свободой обладает тот, кто приобрел свободу внутри себя, кто свободен душой (хотя бы и не был свободен телом). Там, где в человеческом сердце развивается любовь, там «свобода» становится именно свободой. Свобода тела (речь идет не просто об организме, а о совокупности всех внешних юридических свобод) – явление вторичное. Первостепенная высочайшая ценность человека (то, что делает человека человеком) – это внутренняя свобода человека от всех видов зла, от принципа господства страстей. Поэтому подмена идеи святой духовной свободы идеей свобод страстей и похотей приводит ко всем тем трагичным последствиям в социальной жизни (алкоголизм, наркомания, суициды, многочисленные зависимости и психические патологии), очевидцами которых все мы являемся. Причина всех тех нестроений, которые присутствуют в социальной действительности каждого государства, каждого общества заключается в этом величайшем обмане, искажении, извращении понимания величайшей ценности – свободы, когда фактически лжесвобода провозглашена знамением эпохи.

Христианский писатель XIX века святитель Игнатий Брянчанинов в различных своих произведениях очень метко подмечал, что разумное ограничение внешних свобод – есть условие существования мира. Вне власти любви никакой свободы (даже внешней) быть не может. В частности, он писал: «Доколе человечество подвержено влиянию греха и страстей, дотоле необходима власть и подчиненность. Они непременно будут существовать в течение всей жизни мира: только могут являться, являются, будут являться в различных формах... Ни равенства, ни совершенной свободы, ни благоденствия на земле в той степени, как этого желают и это обещают восторженные лжеучители, быть не может... Отношения власти и подчиненности разрушатся с разрушением мира; тогда прекратятся начальства и власть (1 Кор. 15, 24); тогда установятся братство, равенство, свобода; тогда причиною единения, власти и подчиненности будет не страх, а любовь»^[vii].

Наши оппоненты могут упрекнуть нас в том, что мы якобы подменяем сферу светского права (а мы на сегодняшний день живем в светском государстве со светским законодательством) неким религиозным законом (заповедями, нравственными нормами и т. д.). На это должно ответить, что сами Законы Российской Федерации появились не из пустоты, но имеют в своей основе некое представление о добре и зле (где убийство, воровство, насилие именуется злом). Иными словами, нравственные категории (т. е. представления о грехе и добродетели) предшествуют Закону (и Уголовному кодексу в частности), а не наоборот. Полагаем, что наши оппоненты не будут спорить с тем фактом, что данные нравственные категории имеют своим источником Библию.

В этом отношении христианские заповеди являются не просто предписаниями или ограничениями, но таковые (заповеди) указывают на совокупность свойств нравственно здорового (нормального) человека и общества. С этими нравственными категориями (правда, в самом поверхностном отношении) согласны любые законодательства самых различных государств (не обязательно исторически связанных с христианством). Сложно представить такой уголовный кодекс, который бы не запрещал убийства, изнасилование, воровство (грабежи), подкуп (коррупцию) и т. д. Все понимают, что это – не благо (хотя небольшое число нарушителей таковых законов думают по-другому).

Ошибка нерелигиозного сознания

Кардинальная ошибка нерелигиозного сознания заключатся в том, что представители такового, запрещая (на уровне законодательном) грубые реалии (сами жесткие правонарушения) совершенно не принимают во внимание иные тонкие реалии (нравственные, духовные), которые порождают всю совокупность явных тяжких преступлений. В Евангелии мы читаем: «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство» (Мк, 7, 21-22). В культурно-социальном аспекте современного мира происходит удивительное действие, странный процесс – срезание вершков и обильное удобрение корешков. Общественные нравы обуславливаются как раз таки философией эгоизма. Масштабная общественная реклама и воспитание в сердце человеческом страстей (стремления к власти, наживе и удовольствиям), «культура» эгоизма (которая включает в себя релятивную «философию» человекопоклонничества, декларирующую особое право каждого индивидуума определять, что есть добро, а что зло) обязательно приводит к совершению самых различных преступных деяний.

Результатом релятивной философии и ереси антропоцентризма становятся все те общественные нестроения и общая криминализация мирового сообщества, свидетелями которых все мы (в той или иной мере) являемся. Существует два реальных выхода из сложившейся ситуации. Первый предлагает христианство – обращение к внутреннему человеку, воспитание его в борьбе со страстями, с собственным эгоизмом. Второй вариант – создание такой общественной авторитарной дисциплины (тоталитарного режима), когда система абсолютного рабства сведет к минимуму криминальные тенденции. Подобные политические и общественные модели истории известны и, полагаем, немногие желают реставрации таковых.

Современная цивилизация, утверждая и культивируя свободу плоти (торжество похоти) совершенно игнорирует нравственную и духовную свободу (свободу души человека). Идеология антропоцентризма (абсолютизация внешней свободы, свободы страстей) неминуемо отвергает принципы христианской любви, поскольку утрачивает понятие греха (и как понятия реального зла, и как фактора поврежденности человеческого естества, и как склонности человека к непоправимым ошибкам). Подобное мировоззрение произвола и вседозволенности (игнорирующее понятие греха, пренебрегающее духовными законами и нравственными принципами) имеет своим естественным следствием принцип самого грубого, жестокого и безжалостного отношения ко всему окружающему миру (к иным людям, к другим народам, к окружающей природе). Антиномия новейшей истории заключается в том, что стремление к абсолютной внешней свободе приводит к абсолютному рабству.

Эта тенденция легко объясняется фактом высвобождения времени у среднестатистических «граждан мира», появлением новых форм отдыха и релаксации, общим фоном гедонистических тенденций. Известная позиция «Бери от жизни все» немыслима без полноты всевозможных социальных и политических свобод. Однако еще в позапрошлом веке Эммануил Кант убедительно указал на несостоятельность этой позиции: «На самом деле мы находим, что чем больше просвещенный разум предается мысли о наслаждении жизнью и счастьем, тем дальше человек от истинной удовлетворенности»^[viii].

Хотя несправедливо будет сказать, что актуальность в глубоком философском сопоставлении внешней и внутренней свободы характерна исключительно для нашего времени. Эта тема затрагивается и в Священном Писании Нового Завета. Вспомним, что пишет Апостол Петр, как он обличает проповедников внешней свободы, которые пренебрегают свободой внутренней: «Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2, 18–19).

В своем послании к Галатам ему вторит Апостол Павел: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу... Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти... Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, [соблазны,] ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера (Гал. 5, 13, 16–17, 19–23). В следующий главе Апостол подводит итог: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 7-8).

Разбирая вопрос внешних юридических свобод нужно отметить еще один психологический аспект. Православный писатель русского зарубежья Петр Калиновский в своей знаменитой книге «Переход. Последняя болезнь, смерть и после смерти» писал: «Повсюду в мире умирает свобода – политическая, экономическая и личная. Свобода нужна человеку для осуществления его высших духовных творческих запросов. Для пользования материальными благами творческая свобода не нужна. Есть много людей, которые свободу не ценят и в ней не нуждаются. В странах, ставших тоталитарными, та или иная форма рабства вводилась открыто, причем нередко при одобрении, даже ликовании большинства населения. В странах, еще не совсем утративших свободу, почти все новые принятые законы увеличивают зависимость жителей страны от ее правителей. Без свободы жить легче. Все больше людей охотно отдают свою свободу в обмен на удобную и спокойную жизнь. Не нужно принимать какие-либо решения. Меньше ответственности, можно даже воспитание собственных детей передать в руки государства. Ни за что не отвечая, жить легко, но при этом теряется самое главное – жизнь без ответственности всегда бездуховна»^[ix].

И действительно, очень часто внешняя свобода становится предметом нравственного торга. Иной раз цивилизованный человек способен продать внешнюю свободу за предоставленный комфорт, за предоставленную безответственность и т. д. Из опыта наших наблюдений мы знаем, что сластолюбец легко продает свое первородство за чечевичную похлебку (говоря языком аллегоричным). И примеров подобных «нравственных сделок» в современной общественно-политической, правовой и юридической жизни можно привести сколь угодно много. Страсти (человеческий эгоизм, солипсизм) получая свободу, порабощают личность (человека). Напомним, что с христианской точки зрения абсолютной свободой обладает только Бог. Исходя из этого, мы способны указать на того, кто является источником абсолютной несвободы, т. е. духовного и нравственного рабства. Святой апостол Иоанн Богослов пишет: «И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни» (Откр. 13. 8).

Современник Ф. М. Достоевского, русский поэт, публицист и общественный деятель И. А. Аксаков писал: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов, становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет, – уже совлекает с себя и образ человеческий, и возревнует об образе зверином»^[x]. Собственно сатанизм – это и есть идеология (религия), разрешающая своим последователям все. С христианской же точки зрения внешняя юридическая свобода должна быть ограничена любовью, для того чтобы быть по-настоящему свободой, а не пародией на нее. Русский религиозный философ Владимир Соловьев писал: «Только веруя в невидимого Бога и действуя по вере от Бога, наша воля оказывается воистину волей, то есть свободным началом, – свободным от самого себя, то есть от своего данного фактического состояния; здесь воля действует уже не как психологическое явление только, а как творческая сила, предшествующая всякому явлению и никаким фактом не покрываемая и не исчерпываемая, то есть по существу свободная»^[xi]. В высшей степени удачно соотносит степень святости и степень свободы блаженный Августин: Magna est libertas posse non peccare; sed maxima libertas – non posse peccare – «Велика свобода – быть в состоянии не грешить, но величайшая свобода – не быть в состоянии грешить».