Смею ли я надеяться на спасение?

 

Существуют различные формы депрессии, которые являются следствием некоторых соматических и эндогенных факторов и лечатся медикаментозными средствами, но я хотел бы остановиться именно на духовных аспектах возникновения уныния как крайней степени депрессивного состояния. А если сказать точнее, то о состоянии уныния, которое наступает у человека по причине осознания невозможности своего спасения. Эта депрессия связана даже не со страхом физической смерти, а с утратой веры в милосердие Божие, страхом вечных мук и отчаянием что-либо изменить в своей жизни. И в этом состоянии самый главный вопрос: смею ли я надеяться на спасение?

Если мы задумаемся над тем, что значит уныние в экзистенциальном аспекте, то неизбежно придем к идее отношений человека с жизнью, а верующего человека — с Богом. Эти отношения не всегда бывают простыми. Состояния нарушения этих отношений можно кратко описать так:

депрессия — это потеря вкуса к жизни, уныние — это утрата веры в Бога.

В детском возрасте отношения с жизнью пока еще просты и естественны. Бывает очень трогательно смотреть на детей и видеть, насколько естественно они подходят к жизни, пребывают в ней, насколько они устремлены к ней и витальны, наполненны и ведомы своими желаниями, своей природной силой. Здесь навстречу им идет сама радость жизни. Следует отметить, что в детском возрасте отношение ребенка к Богу носит полностью доверительный и безусловный характер.

С годами всё быстрее набирающий обороты темп жизни и череда непростых жизненных событий не делают наши отношения с жизнью легче. Человек непрестанно ищет ответы на вопросы, которые перед ним ставит жизнь. И хорошо, если в какой-то момент ему открывается новый мир, точнее, человек сам начинает раскрывать его: мир веры и жизни во Христе. Приходит осознание вечности и бессмертия души, появляется стремление построить свою жизнь по евангельским заповедям. Этому переживанию чаще всего сопутствует Божественное подкрепление, так что непреодолимые многолетние греховные навыки отпадают будто сами собой. Становится легко и радостно, и кажется, что так будет всегда. Но даже если человек и обрел путь ко Христу, он начинает понимать, что находится только в самом начале этого непростого восхождения. И со временем многие обнаруживают, что страсти остались в душе, а греховные наклонности не изгладились и снова начинают проявляться в действиях. Сначала появляется навязчивая тяга, а вслед за ней и грехопадения.

Каждый человек, соделавший тяжкий грех, начинает страдать. Грех, как ржавчина, разъедает его душу, точит, гложет, как открытая гноящаяся рана. Естественно, человек стремится избавиться от этих чувств. Приходит раскаяние, которое многих приводит к исповеди. В сердце оживает благодатная радость и решимость идти за Христом. Но, словно в западню, духовно немощный человек вновь и вновь попадает под действие страстных желаний. И эта неспособность измениться нередко ввергает его в уныние и ощущение тупика духовной жизни. Темными силами все делается для того, чтобы человек опустил руки, сдался и сказал: «Все, борьба бессмысленна, а я безнадежен!» 

Помыслы грешника о бессмысленности дальнейшей внутренней борьбы при духовном падении, по учению святых отцов, являются не чем иным, как внушением бесовским. Преподобный Амвросий Оптинский предупреждает: «Враг наш невидимый сам вложит мысль греховную в душу человека, да тут же и запишет ее, как его собственную, дабы впоследствии на Страшнем Суде Божием обвинить человека». Изощренность, с которой враг пытается погубить душу христианина, вызывает порой уныние даже у людей, находящихся в Церкви не один год. Особенно уязвимы бывают прихожане, которые, казалось бы, после многих лет церковной жизни совершают серьезный грех или находятся уже на смертном одре. В этом случае нередко даже после исповеди остаются глубокие сомнения в прощении грехов и возможности спасения. Лукавый, ловко манипулируя даже текстами молитв и Евангелия, вкладывает в ум грешнику мысли о бессмысленности дальнейшей борьбы. Так, например, неоднократно мы встречаем в Евангелии, как Господь, исцеляя человека, говорит: «иди и больше не греши». И мы действительно не знаем, что произошло бы с расслабленным у Овчей купели или с блудницей, которую фарисеи хотели побить камнями, если бы они вновь встретили Христа, находясь в очередном греховном падении. Нет, мы, конечно, верим, что Христос бы простил и исцелил их вновь, по своему слову, сказанному апостолу Петру: «не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти раз» прощай прегрешения брату твоему. Но человек, порабощенный страстями, приводит на память слова «иди и больше не греши» не как предупреждение Господа, что в случае согрешения может вернуться к тебе твоя болезнь, которая принесет тебе большие страдания, но будет тебе во спасение, а как приговор к смерти. Или в еще больший соблазн может ввести лукавый человека, приводя слова апостола Петра: «Если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится»?  (1 Пет 4, 17-18). И здесь мы задумываемся, что ведь не случайно святые подвижники настолько внимательно относились не только к своим поступкам, но и к помыслам, что старались даже не допускать малейшего греха в мыслях. И делаем вывод, что очиститься и получить прощение после совершения греха будет уже невозможно. А дальше наш враг продолжает нашептывать: все равно ты уже погиб, нет смысла бороться, поживи хоть здесь в свое удовольствие. В результате у грешника может появиться «озарение»: ведь все эти слова о милосердии Божием и о Его прощении говорятся только для того, чтобы ты не пустился «во все тяжкие» и не увлек с собой души других людей. И тут его подстерегает большая опасность. Опасность принять мысль, что не будет ему никакого прощения, что своим грехом он отдалился от Бога навсегда. Это самое худшее состояние души, потому что человек может или покончить жизнь самоубийством, или действительно в отчаянии пуститься во все тяжкие, раз уж все равно не спастись. Именно такую ситуацию святые отцы называли хулой на Духа Святого, когда человек отвергает Божью любовь и Его милосердие. 

Жизнь человека — это всегда движение и изменение. Посредством движения и изменения жизнь вводит нас в «отношения с Богом здесь». То есть влияние жизни заключается главным образом в том, что она вводит нас в некоторые живые отношения. Соотнесенность человека с Богом в этом смысле может обладать различным качеством и различной интенсивностью. В этом соотнесении всегда происходит обмен, интеракция, как, например, в молитве. Обмен и соотнесение с собственным «Я» — это то основополагающее, что происходит в отношениях. Благодаря этим основам контакт становится отношениями. Если человек мертв, обмен с миром уже отсутствует. Быть мертвым означает больше «не иметь отношений». Тот, кто психологически и духовно ощущает себя мертвым, больше не может участвовать в живом обмене со своим миром, с другими людьми и, конечно, с Богом. Можно сказать, что такого человека уже ничего не держит в мире, потому что именно жизнь является тем, что удерживает нас и создает отношения с Богом. В состоянии же уныния душа становится мертвой и неспособной к этим отношениям и восприятию Божественной любви.

«Не бывает греха непрощаемого, кроме греха нераскаянного», — говорят святые отцы. Бог по своей неизреченной любви к человеку установил таинство Исповеди. И приступая к таинству Покаяния, мы должны твердо верить, что Бог простит все наши грехи. Господь спасает борющегося со грехом. Святитель Димитрий Ростовский даже говорил: «Покаявшиеся блудники вменяются с девственниками». Вот какова сила покаяния! Но нередко во время исповеди психика грешного человека испытывает своего рода потребность в чувстве вины, которое ничего общего не имеет с сердечным окрушением. Это стремление спровоцировать чувство вины связано с тем, чтобы через несомненно собственное «искупление» обрести эгоцентрическое удовлетворение в переживании индивидуального «оправдания». Схема «виновность-искупление-оправдание» является выражением индивидуального понимания бытия и стремления избавиться от смерти за счет собственных заслуг.