Правда о "советских" митрополитах. Часть первая. Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф. Архимандрит Иосиф (Пустоутов)

Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (в миру Иван Чернов) родился в 1893 году в Могилеве.

 
В 1910 г. поступил в Белынический Рождество-Богородицкий монастырь Могилевской епархии. Был келейником, затем иподиаконом архимандрита, впоследствии епископа Арсения (Смоленца). В 1918 г. пострижен в монашество. Служил в Никольском храме Таганрога, выступал против обновленческого движения. В 1925 г. был арестован, приговорен к двум годам лишения свободы. С 1924 г. — игумен, с 1927 г. — архимандрит, с 1932 г. — епископ Таганрогский, викарий Ростовской епархии. С февраля 1933 г. управлял Донской и Новочеркасской епархией. В 1935 г. был арестован, приговорен к пяти годам лишения свободы по обвинению в «антисоветской агитации». В декабре 1940 г. освобожден, вернулся в Таганрог, затем был выселен в Азов. Тайно служил, совершал священнические хиротонии и монашеские постриги. Во время немецкой оккупации Таганрога возобновил открытое служение. В ноябре 1943 г. был арестован гестапо по обвинению в шпионаже, в январе 1944 г. освобожден. В июне 1944 г. арестован советскими органами власти, приговорен к 10 годам лишения свободы. В 1954–56 г. находился в ссылке в поселке Ак-Кудук Чкаловского района Кокчетавской области, работал водовозом. С 1956 г. — епископ Петропавловский, викарий Алма-Атинской епархии. С 1957 г. — епископ, затем архиепископ Петропавловский и Кустанайский. С 1960 г. — архиепископ, с 1968 г. — митрополит Алма-Атинский и Казахстанский. После кончины Патриарха Алексия I митрополита Иосифа пытались выдвинуть в кандидаты на Патриарший престол, однако он отказался. Владыка скончался 4 сентября 1975 года в Алма-Ате.

Меры против детской веры

Мое детство пришлось на послевоенные годы и начало хрущевской эпохи. Мама была врачом, работала в детском приемнике, учреждении для беспризорных детей, которых в те годы было немало — печальное эхо войны… Напротив детприемника был Никольский базар и одна из двух открытых в те годы в Алма-Ате церквей. Вместе с мамой прием вела медсестра Мария, которая водила меня в эту церковь всякий раз, когда я к ним приходил. До сих пор очень хорошо помню одну проповедь, произнесенную настоятелем архимандритом Исаакием (Виноградовым). Он говорил о виноградной лозе, ветке сухой, которую отсекают и вметают в огонь, потому что она не приносит плода. На меня, ребенка, этот образ произвел сильнейшее впечатление: стало страшно при мысли, что однажды я могу вдруг оказаться вне Церкви, стать ни на что не годным человеком. Это воспоминание и теперь остается очень ярким, хотя мне было не больше десяти лет.
В церкви я видел образованнейших людей нашего города: ученых, академиков, музыкантов… Среди них был, например, астроном, академик Гавриил Тихов, основатель астроботаники. И выходило так: жизнь, которую я видел в храме, совсем не вязалась с тем мрачным образом Церкви, который нам рисовали в школе. Перед глазами был и замечательный пример пастыря — архимандрита Исаакия, сильного, харизматичного человека, который окормлял большинство наших высокообразованных прихожан. Эти первые впечатления заложили фундамент моей церковной жизни.
Я ходил в храм тайком: выходил из дома в школу пораньше, якобы на дежурство, и специально делал крюк, чтобы меня не заметили. Моя церковная жизнь не находила одобрения в семье. Родители выросли в атеистическое время. Верующими были бабушки, но и они испугались, когда выяснилось, что их внук давно уже ходит в храм. В семье решили принять меры и однажды на Пасху меня закрыли дома. Из-за специфической местной архитектуры наша квартира находилась на высоте полутора этажей от земли. Я выставил окна и выпрыгнул… Чуть не поломал себе ноги — они гудели и звенели после прыжка. В храме я был всю ночь, наутро вернулся домой. Однако влезть назад через окно мне не удалось, и пришлось стучать в дверь... Дома разразился грандиозный скандал. Родные поняли, что мое «увлечение» — очень серьезно. Они боялись за меня, ведь начиналась эпоха хрущевских гонений. Подключили моего дядю, который занимал высокий пост в Комитете госбезопасности Казахской ССР, стали оказывать жуткое давление. Я не знал, как быть. В этот трудный момент мне помог совет удивительного человека, митрополита Иосифа (Чернова), возглавлявшего тогда Алма-Атинскую кафедру. Он прекрасно понимал ситуацию и велел некоторое время действительно не ходить в церковь, пока все не уляжется.


Опыт лагерей

С системой госбезопасности Владыка был знаком не понаслышке. Свою верность Церкви он засвидетельствовал почти тридцатилетними «сталинскими курортами», то есть лагерями. Часто вспоминаю его внешний облик: лицо, руки, на которых были перебиты все пальцы... Так изуродовали его сотрудники КГБ во время допросов на Лубянке. Госбезопасность оставила ему и другие «отличительные знаки». На всю жизнь я запомнил, как митрополит Иосиф выходил из машины. Его водитель объяснил и показал мне, как нужно подавать руку: сцепиться с Владыкой пальцами и сильно дернуть на себя. Только так он мог встать. От пыток его ноги были искалечены и плохо гнулись, даже ходить ему было непросто.
Митрополит Иосиф был человек мудрый, просвещенный и, несмотря на все пережитое, с замечательным чувством юмора. Однажды, в канун Пасхи, был такой случай. Я пришел в храм и увидел кордоны милиции: церковь оцеплена, молодежь и людей с детьми не пускают на Пасхальную службу — обычная практика тех лет. Тогда я пошел домой к митрополиту Иосифу: «Владыка, что делать?». Он подумал, подумал и оставил меня у себя. Мы попили чай с сухофруктами, потом он посмотрел на мою праздничную одежду и сказал своему водителю: «Захар Иваныч, брось какую-нибудь рогожку похуже в автомобиль». Захар Иванович понял Владыку и постелил мне в багажник отличное одеяло. Автомобиль был старый «ЗИМ» — «черный лебедь», как называл его митрополит. «Лебедь» еле-еле двигался. В его багажнике я и въехал внутрь церковной ограды. Захар Иванович был человек опытный, остановился у самого алтаря, прямо багажником к двери подъехал. Машину стали как будто бы разгружать, я незаметно вылез и прошел в храм.


Приложения к «Огоньку»

В гости к митрополиту Иосифу я приходил по предварительному звонку. Звонил из автомата, который принимал пятнадцатикопеечные монеты. Владыка всякий раз давал мне стопку таких монет, завернутую в бумагу, как в сберкассе: «Это тебе на звонки». Владыка прекрасно понимал, что Церкви нужны молодые кадры, и постоянно искал пути контакта с молодежью. Лично мне он очень многое дал, многому научил, фактически образовал. Он давал мне читать художественную литературу, которая в школьной программе тех лет даже не упоминалась. Я уходил от него, например, с томом Иоанна Златоуста и томом Голсуорси, которого он получал по подписке в приложении к «Огоньку». Так же, по его подписке, я прочел всего Проспера Мериме. Владыка любил музыку, и в только что открывшемся магазине «Мелодия» я покупал для него пластинки. Это было моим «послушанием»: ходить, просматривать новинки, потом рассказывать Владыке. А он уже говорил, чтó из этого необходимо приобрести. То же было и с книгами. Когда он слушал музыку или читал, то имел обыкновение записывать на полях свои мысли. Так, на обложке девятой симфонии Бетховена записаны его размышления о взаимоотношениях человека и власти. (Эта пластинка, а также многие книги с пометками Владыки по сей день хранятся у меня.)
Его познания в литературе и музыке давали удивительные плоды. С одной стороны, Владыка был в курсе того, чем интеллектуально живут современные люди. С другой же стороны, на примерах художественной литературы он блестяще умел показать, что в основе европейской культуры лежит христианство. Он апеллировал не только к традиционным религиозным мыслителям, но и к таким в общепринятом понимании атеистам, как Анатоль Франс. Обо всем этом Владыка блестяще рассказывал в своих проповедях. Он сильно привлекал к себе людей и по этой причине казался властям опасной личностью.


Экзамен по атеизму

Митрополит Иосиф не благословил меня идти в семинарию сразу после школы. Он настоял, чтобы я сначала получил светское образование. Было крайне трудно с этим смириться, но пришлось идти в институт. Я долго думал над этим решением Владыки. Наверное, он имел в виду свой личный опыт, ведь он, блестяще образованный человек, не имел университетского диплома и очень сожалел об этом. Кроме того, опыт сталинского времени показывал: если вдруг церкви снова закроют, то светское образование позволит найти применение своим силам. Так я стал студентом романского отделения Института иностранных языков в Алма-Ате.
Владыка помогал мне готовиться к экзаменам по научному атеизму, который был для меня самым ужасным предметом. От того, чтó приходилось слышать и читать, я переживал своего рода раздвоение личности, мое внутреннее состояние было поводом для исповеди и глубокого покаяния. Митрополит Иосиф давал мне мудрые советы: «Не надо погрешать против истины. Когда отвечаешь, предвари свое выступление словами: "в учебнике сказано, что…”. Преподаватель же не спросит твоего личного мнения об этом». Или, к примеру, я не понимал, что такое секты, кто такие адвентисты, и Владыка объяснял мне это. В итоге на экзамене по научному атеизму у меня была пятерка. Мало того, я еще двум или трем однокурсникам успел написать ответы на их экзаменационные вопросы. Правда, потом, когда я поступил в семинарию, задним числом пошли проверки, узнавали, кто преподавал научный атеизм, какие были оценки… Из-за меня этот преподаватель лишился работы, о чем я очень сожалею.

В Троице-Сергиевой Лавре, во время Собора, где был выбран патриарх Пимен. Мантию митрополиту Иосифу несет иподьякон Иосиф Пустоутов.

Некоторые «совпадения»

Владыка обладал очень тонким внутренним зрением. Он ни разу в жизни не выезжал за рубеж. Однако же когда мне надлежало в первый раз ехать за границу и там служить (я был уже сотрудником Отдела внешних церковных сношений), он дал мне очень дельный совет. В те годы я носил длинные волосы, ходил в подряснике — все как полагается. На что митрополит Иосиф заметил: «Европа требует иных правил, и им нужно подчиняться. Внешнее совершенно не обязательно должно доминировать, бросаться в глаза. Внешне ты должен соответствовать установленным там нормам, тогда сможешь хорошо послужить. Такова церковная необходимость». И ведь он оказался прав! Как я потом понял, какие-то вещи он знал из литературы, иное понимал интуитивно. Но он рассуждал так трезво, будто прожил в Европе несколько лет.
То же касается и его замечаний о нашей семье. Я очень переживал, что в вопросах веры и будущего служения не нахожу поддержки у близких. На что Владыка сказал: «Не волнуйся, учись спокойно. Мама, когда состарится, это примет. А дядя и тетя тебя вообще поддержат». А ведь он совершенно не знал мою семью! Точнее, знал, но лишь по моим рассказам. Однако он во всем оказался прав. Дядя и тетя, у которых я жил, приняли мое решение быть священником, бесконечно тепло ко мне относились. Хотя дяде пришлось из-за меня пострадать. Как я говорил, он занимал высокий пост в КГБ, и вот его понизили во всех должностях. И примирение с мамой тоже пришло, хоть и не так скоро.
И еще пример. О своем отце я практически ничего не знал. О нем разное говорили, много нехорошего… Но прав оказался лишь митрополит Иосиф, который, не будучи знаком с ним, как-то заметил: «Твой отец — очень порядочный человек, благородного происхождения». Через много лет у меня появилась возможность встречаться с отцом, и я понял, что он исключительно честен. А перед самой смертью отец признался, что мы родом из курских мелкопоместных дворян… Такое «совпадение» меня поразило.

Будущий Патриарх Алексий II, пока еще митрополит Таллинский и Эстонский, и митрополит Иосиф. Москва. 70-е годы

Джерри и цветы

У митрополита Иосифа дома жил пес, огромный черный ньюфаундленд по имени Джерри. Владыка обращался к нему исключительно на «вы», например: «Джерри, идите на место!». Многие считают, что животные в доме священнослужителя недопустимы. Я по молодости тоже так считал и однажды спросил об этом у митрополита Иосифа. На что мгновенно получил исчерпывающий ответ: «Блажен муж, иже и скоты милует». Владыка говорил, что Джерри — это его валерьянка. А ведь так и было… Теперь уже, анализируя события тех лет, задним числом я понимаю, что эта преданная собака помогала ему снимать стресс. Владыке приходилось постоянно иметь дело с уполномоченными по делам религии; и не с одним, а с шестнадцатью — такое число областей входило в его епархию. Мало того, он то и дело встречался с людьми, которые потом писали на него доносы… В таких условиях он работал ежедневно, а ведь это бесконечно тяжело. Думаю, собака очень ему помогала.
Владыка Иосиф скончался в 1975 году. По его просьбе отпевание шло по чину святительского погребения, составленному митрополитом Мануилом (Лемешевским). В книге, которая содержала это чинопоследование, Владыка Иосиф написал:     «Собственность архиепископа Алма-Атинского Иосифа. Подарок от митрополита Мануила — автора этого трогательного чина. По этому чину прошу меня отпеть, и эта книга останется кафедре. Архиепископ Иосиф. Конец 1965 года. Алма-Ата».
Митрополит Иосиф принадлежал к числу тех, кто, невзирая ни на какие гонения, оставался верен Русской Православной Церкви, не уходил ни в какие расколы. Он шел тем же путем, который избрал для себя Святейший Патриарх Тихон и сотни других, сполна претерпевших от безбожной власти, но не предавших Христа. Он умел радоваться, очень любил цветы, которые называл «остатками рая на земле». И благодарные прихожане всегда их ему дарили. Владыка украшал этими цветами алтарь. А теперь живые цветы украшают его надгробие. И людей, которые их приносят, с годами становится все больше…

Архимандрит Иосиф (Пустоутов)
настоятель православных приходов в Ахене и Трире (Германия), благочинный Западного округа Берлинско-Германской епархии Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
Окончил Алма-Атинский институт иностранных языков (по окончании два года преподавал на кафедре иностранных языков Кустанайского педагогического университета), Духовную семинарию и академию Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Служил в Марокко, Ливане, Сирии, Франции, Чехословакии. Многолетний сотрудник Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, с 70-х до середины 90-х годов курировал сектор по отношениям с западными исповеданиями. В отроческие и юношеские годы окормлялся исповедником веры митрополитом Алма-Атинским и Казахстанским Иосифом (Черновым), служил иподиаконом у митрополита Никодима (Ротова).