Причины запустения русского монастыря на Афоне в 30-е годы XVIII века

Именно в эти годы Русский монастырь становится Русским только по имени (что не раз будут отмечать впоследствии посещающие его пришельцы из России). Братия в это время состоит почти исключительно из греков. В первой трети XVIII века число монахов в Руссике заметно сократилось. Василий Григорович-Барский в 1725 году нашел там только 4 человека братии, из которых двое были русскими. В 1744 году он уже не нашел в Руссике ни одного русского монаха.

Русская община продержалась в соединении с болгарами до 1735 года, «егда стало невольно российским монахам выходити из своего Отечества в чужия страны (по случаю войны России с Турциею в союзе с Австриею, начавшейся в 1734 и окончившейся в 1739 году Белградским миром), взяша его во власть свою греки и до днесь обитают».

Постепенно обитель пришла к полному разорению и совершенно обветшала. Несомненно, одной из причин окончательного упадка монастыря было то, что греки вместо общежития, бывшего для русских единственной возможной формой монастырской жизни, ввели идиоритмический устав (особножительный, в противоположность общежительным монастырским уставам — Ред.)

Положение обители на протяжении всего указанного периода остается в материальном отношении чрезвычайно трудным, и, несмотря на всевозрастающую помощь молдавских господарей, история Руссика в XVIII столетии предстает перед нами как история оскудения и упадка, едва не завершившихся конечным разорением и упразднением обители, лишь чудом избежавшей такой печальной участи.

Между тем XVIII век был одним из самых насыщенных событиями в истории Афона. В это время на Святой Горе не переставали появляться великие святые (достаточно вспомнить лишь два имени: в начале столетия — преподобный Акакий Кавсокаливит, а во второй половине — преподобный Никодим Святогорец, к слову, составивший переработку жизнеописания первого, ставшую впоследствии весьма популярной).

Славен афонский XVIII век был и учеными мужами: там временами жили и работали Евгений Вулгарис, Неофит Кавсокаливит, Дорофей Вулизмас, прп. Афанасий Паросский и многие другие. Это еще и эпоха так называемых «колливадских споров» — прений о насущных вопросах, волновавших святогорское монашество: о поминовении усопших по воскресным дням и о частом причащении Святых Христовых Таин.

Преподобный Никодим Святогорец. Гравюра XIX в.

Споры эти сотрясали Афон с 1750 по 1820-е годы, в них принимали участие весьма многие монастыри и скиты, а среди протагонистов движения мы встречаем уже упомянутых выше преподобных Афанасия Паросского и Никодима Святогорца, святителя Макария Коринфского, замечательного подвижника и духовника Иерофея Дидаскала, Христофора Продромина, старца Парфения Скуртиса и многих других. Как показали недавние находки, интерес к этим событиям проявлял и преподобный Паисий Величковский, сам проживший на Афоне с 1746 по 1763 год и состоявший в переписке с некоторыми из перечисленных только что лиц.

Не исчезает, хотя поначалу и до крайности умаляется, с Афона и русское монашество, а благодаря деятельности прп. Паисия число русских иноков постепенно начинает возрастать. Тот же прп. Никодим Святогорец не раз упоминает (с большой любовью и почтением) в своих трудах русских иноков как носителей подчас забытых греческими насельниками Афона традиций (например, чтения чина Двенадцати псалмов).

Но нигде мы не встречаем упоминаний Русского монастыря Святого Пантелеимона! Создается впечатление, что русские монахи вплоть до возрождения обители в начале XIX века обходили былое пристанище своих соотечественников стороной, и это, в общем, соответствует действительности. Возможно, их отталкивал и особножительный (идиоритмический) устав, которого придерживались иноки Пантелеимоновой обители.

Но любопытно иное: Русский монастырь в XVIII веке как будто выпадает из истории Афона, оставаясь лишь на страницах господарских и патриарших грамот и хозяйственных документов. Все упомянутые выше бурные события обходят Руссик стороной. Не останавливаются в нем и сколько-нибудь заметные персоны (а ведь в ту пору на Афоне жило немало смещенных со своих кафедр архиереев и даже патриархов). Разумеется, последнее отчасти было вызвано и бедственным положением обители, но что вызвало само это бедственное положение?

Причины ухода славянских иноков из Русского монастыря (напомним, что братия по крайней мере в 1720-х годах уже не была чисто русской, скорее ее можно назвать русско-болгарской) еще современники связывали с фактическим разрывом отношений между Российской империей и Оттоманской Портой в результате русско-турецких войн.

Так, в частности, русский паломник Василий Григорович-Барский писал: «Монастырь сей там вообще всеми, греками, сербами и болгарами, называется Русским, не потому, что он был создан русскими царями, но потому, что изначально там русы, лучше же сказать, российские иноки, в течение множества лет жили и обладали им (монастырем) вплоть до 1735 года. Потом же, когда уменьшилось (число) российских монахов, когда стало невольно им приходить из своего отечества в чужие страны, взяли его в свою власть греки, и до сего дня им обладают».

Икона преподобного Паисия Величковского.

Следует отметить, что оставление монастыря Св. Пантелеимона русскими и вообще славянскими монахами не только явилось результатом крайнего затруднения сообщения между Россией и подвластными Османской Турции территориями, что фактически свело на нет приток русских иноков на Святую Гору, о чем уже упоминалось выше, но и было вызвано прямыми действиями турок.

Сохранилось малоизвестное свидетельство, согласно которому обитель была оставлена в 1730 году в результате прямых действий турок: «В 1730 (году), в мае (месяце), изгнали монахов из обители, именуемой великое Роси, и засели внутри измаильтяне, и устроили минарет в церкви». Неизвестно, были ли при этом совершены какие-то насилия, но новое заселение обители произошло несколько позже, после ухода турок, когда прежние насельники, если они еще оставались на Святой Горе, были рассеяны (именно о таких монахах упоминает Василий Григорович-Барский в своем описании, говоря, что обрел на Афоне «немало иноков российскых, воздержнаго и богоугоднаго жития, семо и овамо по горах скитающихся, и от труда рук своих зело нуждно и прискорбно питающихся, и от всех презираемых...»).

Не исключено, что именно эти события кратковременного турецкого захвата и разорения обители породили циркулировавший, как мы видели, на протяжении столетия слух об убийстве русских монахов. В любом случае, как бы ни оценивать сообщение Василия Григоровича-Барского, необходимо учитывать, что в его устах этот рассказ представлял собой повествование о делах давно минувших дней, а вовсе не прошедшего десятилетия. О причинах тогдашнего оскудения и оставления обители Барский, как представляется, говорит вполне однозначно, связывая его как с тяготами времен русско-турецких военных конфликтов, так и с препятствиями, чинимыми греческими монахами Святой Горы инокам славянского происхождения.

Впрочем, помимо трудностей, связанных с проникновением на территорию государства, находившегося в состоянии войны с Российской империей (1735–1739), были и иные. О них пишет, в частности, другой путешественник, уже начала XIX века, — инок Парфений (Агеев), повествуя об истории Пантелеимонова монастыря.

Он также обращается к наследию Василия Григоровича-Барского: «В царствование российского императора Петра I, в начале осьмнадцатого столетия, был на Афоне один путешественник, киевский гражданин, Василий Григорьевич Барский. В первое его прибытие в Святую Гору Афонскую он в русском монастыре зимовал, с русскими читал и пел, и все братия были русские; но когда пришел во второй раз, чрез двадцать лет, то уже русского ни единого не было, и игумен был грек, и жаловался, что русские совсем оставили свою обитель и не дают никакой помощи. А причина была та, что переменились в России гражданские законы: не стали даваться жалованные грамоты, и не стали русские самоизвольно выходить за границу. Оттого русские оставили Руссик; а хотя один или два и приходили, но как странники, скитались по Святой Горе; потому что обитель содержать — много требуется расходов: оттого оставили обитель пусту; и тогда прочие монастыри разобрали много ее земли, и доныне обладают ею».

Действительно, соответствующие постановления российского правительства в ту пору значительно сократили поток монахов и паломников, движущийся в Дунайские княжества и в турецкие земли. Однако, как показывают судьбы многих русских монахов, обретших в те же самые годы пристанище в молдавских скитах, выход за границу, хоть и нелегальный, был возможен, и сами по себе подобного рода ограничения никак не могли привести к запустению русского монастыря, чего не скажешь о приведенных выше факторах.

Замечательный историк и литургист А. А. Дмитриевский в своем труде «Русские на Афоне» дает краткий, но емкий очерк истории этого периода: «С 1735 года греческий элемент в этой обители (т. е. монастыре Св. Пантелеимона) взял окончательный перевес над русским, который мало-помалу совершенно был вытеснен из нее. Новые насельники монастыря греки оставили прежний строгий киновиальный образ жизни и учредили идиоритм.

Многоначалие, вызываемое самим строем новой монастырской жизни, в виде соборного управления представительными старцами монастыря (проэстосами), которые погодно и по очереди передают свою власть из рук в руки, как в наше время, так и в прошлом (т. е. XVIII) столетии, не способствовало процветанию монастырей, а вело всегда и ведет ныне к упадку материального благосостояния, строгой монашеской дисциплины, к водворению в них внутренних беспорядков и неустройств, мешающих правильному и мирному развитию обителей. Русская Пантелеимоновская обитель не явила собою счастливого исключения, а пошла обычною дорогою, которая привела ее к обнищанию и полнейшему разорению».