Собор Греко-католическов о ликвидации Брестской унии и воссоединение с Православием

Состоявшийся во Львове в марте 1946 года Собор клириков и мирян Греко-католической церкви провозгласил ликвидацию Брестской унии и воссоединение с Православием. Католическая церковь решения Собора не признала, считая, что они принимались под нажимом советских властей. О том, как в действительности обстояли дела, правомерно ли оценивать деяния Собора с точки зрения канонов Католической церкви, как и в каких условиях принималось решение об унии в 1596 году и насколько законно оно было, мы беседуем с доктором церковной истории, профессором Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Владиславом Игоревичем Петрушко.

– Ровно 70 лет назад, 8–10 марта 1946 года, во Львове проходил церковный Собор, на котором было принято решение об упразднении Брестской унии 1596 года и воссоединении западно-украинских униатов с Русской Православной Церковью. В Католической церкви Львовский Собор 1946 года принято именовать «псевдособором» или даже «лжесобором». Так расценивают это событие не только греко-католики, подчеркивая при этом, что Собор проходил под нажимом советских властей, не отражал мнения духовенства и верующих, а главное – в нем не принял участие ни один из епископов униатской церкви. Буквально на днях в своем послании к верующим Украинской греко-католической церкви папа Римский Франциск также употребил выражение «псевдособор». Правомерна ли, с вашей точки зрения, такая оценка Львовского Собора?

– Думаю, что, давая столь резкую оценку Львовскому Собору 1946 года, католики рискуют получить в ответ асимметричные обвинения, касающиеся, прежде всего, самих истоков Брестской унии. Как можно рассуждать о каноничности Львовского Собора, если сама униатская церковь возникла при обстоятельствах, мягко говоря, очень сомнительных с канонической и даже просто с нравственной точки зрения? Хотя вообще возникает риторический вопрос: с позиции каких канонов следует давать оценку как Брестскому собору 1596 года, так и Львовскому Собору 1946 года – с точки зрения канонического права Православной Церкви или же Католической?

Если исходить из канонов Православной Церкви, о какой-либо законности Брестского собора 1596 года не может быть и речи. Прежде всего, по той причине, что сама уния была заключена в Риме годом ранее, а собор был созван приверженцами унии лишь для того, чтобы провозгласить ее. Решение о заключении унии на самом деле принималось кулуарно группой епископов без учета мнения духовенства и мирян, от которых до последнего момента все держалось в тайне. Но самое главное: иерархи Киевской митрополии, решившие принять унию (причем отнюдь не из стремления к церковному единству, а исходя из очень приземленных мотивов), организовали ее втайне от своего верховного Предстоятеля, каковым на тот момент для них был Константинопольский Патриарх. То есть был абсолютно и во всех отношениях попран принцип соборности, на котором строится вся жизнь Православной Церкви.

Брестская уния 1596 года не выдерживает критики даже в сравнении с Флорентийской унией 1439 года. Если Флорентийскую унию предваряло проведение совместного православно-католического собора, на котором имело место хоть какое-то подобие богословской дискуссии с целью прийти к единому мнению, то Брестская уния с самого начала была результатом тайного сговора нескольких лиц, преследовавших свои довольно корыстные цели. Большинство епископов, согласившихся на унию, таким образом просто хотели уйти от ответственности перед Патриархом за свои довольно неприглядные деяния, которые могли обернуться для них извержением из сана. Достаточно вспомнить хотя бы биографию одного из главных зачинщиков Брестской унии – епископа Кирилла Терлецкого, которого привлекали к суду и за разбойные нападения на имения соседей-помещиков, и даже за изнасилование. Среди ратовавших за заключение унии епископов был лишь один, который выступал за нее по идейным соображениям, – Ипатий Потий. Показательно, что после заключения Брестской унии все остальные епископы, кроме него, просто устранились от дел и практически никак не участвовали в строительстве униатской церкви.

– Светские власти того времени тоже были заинтересованы в унии?

– Насаждение Брестской унии, которой не желало абсолютное большинство духовенства, монашествующих и мирян Киевской митрополии, проходило при активном участии светских властей Речи Посполитой. Администрация короля Сигизмунда III, фанатичного католика и выученика иезуитов, при помощи неприкрытого насилия навязывала унию, сопротивление которой со стороны православных верующих Западной Руси было колоссальным. Сегодня Русскую Православную Церковь обвиняют в том, что она в 1946 году вместе с советской властью якобы участвовала в уничтожении униатской церкви. И хотя подобное утверждение далеко от действительности, но получается, что восторжествовала историческая справедливость: порожденная государственным насилием уния и сама закономерно стала жертвой аналогичного насилия со стороны государства.

– А если посмотреть на Львовский Собор с точки зрения православных канонов?

– На Львовский Собор 1946 года гораздо справедливее смотреть не с позиций католического канонического права, а с точки зрения канонов Православной Церкви. Да, на Львовском Соборе не присутствовали греко-католические епископы (они были арестованы советскими властями), но была обширная группа духовенства, изъявившего намерение воссоединиться с Православной Церковью. Решения Собора поддержало 997 из 1270 греко-католических священников Западной Украины, а его каноничность была признана всеми Поместными Православными Церквями мира.

Кстати, хотелось бы напомнить, что при заключении в 1646 году, спустя полвека после Брестского собора, еще одной унии – Ужгородской, в этой акции приняли участие 63 православных священника, но не было ни одного епископа. Однако применительно к этому случаю греко-католики почему-то не говорят о неканоничности данной акции. Из числа перешедших в Православие бывших униатских священнослужителей были рукоположены уже в Русской Православной Церкви епископ Станиславский Антоний (Пельвецкий) и Дрогобычский Михаил (Мельник), которые приняли участие во Львовском Соборе. На Соборе также присутствовали митрополит Киевский Иоанн (Соколов), епископ Львовский и Тернопольский Макарий (Оксиюк), епископ Мукачевский и Ужгородский Нестор (Сидорук). То есть имеются все основания рассматривать Львовский Собор как полноценный православный Собор.

В этом смысле он ничуть не менее законен, чем Брестский собор, на котором кроме порывавших с Православием и переходивших в унию епископов присутствовали римско-католический архиепископ Львовский Ян-Димитр Соликовский, ректор Виленской академии иезуит Петр Скарга и множество других представителей Римо-католической церкви. Аналогия со Львовским Собором полная – но в одном случае нам «со умилением» говорят о деянии, якобы направленном на достижение церковного единства, а в другом – о насилии над совестью униатов и Греко-католической «церкви-мученице». Впрочем, к таким проявлениям политики двойных стандартов нам не привыкать.

– А как быть с обвинением в адрес Львовского Собора в том, что он не выражал волеизъявления большинства священнослужителей и верующих униатской церкви, которых фактически принудили перейти в Православие?

– Опять же хотелось бы провести параллель с Брестским собором. Ведь известно, что в 1596 году в Бресте фактически проходили два собора – на одном соборе собрались приверженцы унии, на другом ее противники, в числе которых (и числе немалом: по некоторым данным, присутствовало около 200 человек) были два епископа, полномочный экзарх Патриарха Константинопольского, множество священников, монашествующих и мирян. Они заявили решительный протест по поводу насилия над их совестью, творимого сторонниками унии. Но почему-то ничего подобного в 1946 году не произошло. На это, конечно, могут возразить: дескать, все боялись репрессий со стороны сталинского режима. Но католические власти Речи Посполитой на противников унии обрушили не меньшие репрессии. Однако тогда этого православные не испугались. Значит, не очень-то галицкие униаты и дорожили своей Греко-католической церковью, раз в большинстве своем так легко от нее отреклись.

Но главное, что надо отметить: общеизвестно, что на Западной Украине еще до Второй мировой войны существовало массовое движение за возвращение униатов в лоно Православной Церкви. Десятки приходов в Галичине перешли в Православие в период между мировыми войнами – об этом сегодня во Львове не любят вспоминать. В Греко-католической церкви огромным авторитетом пользовался отец Гавриил Костельник – видный богослов и философ, который давно, еще с 1920-х годов, выступал за возврат униатов в Православие, постоянно писал на эту тему, приводил аргументы в защиту своего мнения. Именно он и его соратники в дальнейшем образовали инициативную группу, которая и подготовила Львовский Собор.

– Но ведь и советская власть тоже участвовала в подготовке Львовского Собора…

– Да, отрицать это было бы неправильно. К сожалению, приходится говорить о том, что советская власть оказала Православной Церкви «медвежью услугу», вмешавшись в процесс возвращения галицких униатов в Православие. Сталин испытывал к Греко-католической церкви острую неприязнь из-за ее коллаборационистской политики в период немецкой оккупации, а также вовлеченности части ее духовенства в украинские националистические движения. Кроме того, к 1945 году из-за резко выраженной антикоммунистической позиции папы Пия XII резко ухудшилось отношение Сталина к Католической церкви в целом.

Правда, представляется, что униатский митрополит Андрей Шептицкий, будучи исключительно опытным и изощренным политиком, мог бы договориться даже с советскими властями и обеспечить Греко-католической церкви относительно спокойное будущее – в 1939 году, после вхождения Галичины в состав Советского Союза, ему это практически удалось. В 1944 году Шептицкий направил Сталину восторженное письмо, приветствуя вступление Красной армии на Западную Украину, после чего… скончался. Во главе униатской церкви встал Иосиф Слипый, бывший гораздо менее гибким политиком. Во многом именно его острая конфронтация с советскими властями привела к аресту епископата Греко-католической церкви.

Сталин всячески стремился ускорить ликвидацию унии на Западной Украине. Хотя отец Гавриил Костельник писал Патриарху Алексию I о том, что торопиться с упразднением униатской церкви нельзя: необходимо время для того, чтобы верующие сами осознали необходимость этого решения. К сожалению, советские власти оказали давление в этом вопросе на духовенство Греко-католической церкви. Против некоторых клириков были применены репрессивные меры (заметим здесь, что они не идут ни в какое сравнение с жесточайшими гонениями на Русскую Православную Церковь в СССР в довоенные годы). В результате процесс, который шел естественным чередом и мог спустя некоторое время привести к успешному, а главное – искреннему и прочному переходу галичан в Православие, был нарушен. Но возлагать вину за это на Русскую Православную Церковь абсолютно несправедливо. Тем более что именно благодаря ей на Западной Украине удалось уберечь бывшие униатские храмы от закрытия и сохранить полноценную церковную жизнь.

Хотелось бы также отметить и такой факт. Несмотря на громкие заявления греко-католиков о том, что после распада Советского Союза население Галичины чуть ли не в полном составе возвратилось в униатство, на практике дело обстоит далеко не так. Около трети жителей Западной Украины считают себя православными. И хотя многие из них, разделяя националистические убеждения, принадлежат к неканоническим сообществам – «Украинской православной церкви – Киевскому патриархату» и «Украинской автокефальной православной церкви», – но и к униатской традиции эти люди возвращаться не захотели.