|
|
||||
Образовательная и издательская деятельность в 20-е годы ХХ века Русской Православной Церкви ЗаграницейСтатья кандидата богословия, секретаря Ученого совета Санкт-Петербургской Духовной Академии, аспиранта Санкт-Петербургского национального исследовательского университета информационных технологий, механики и оптики иеромонаха Никодима (Хмырова) посвящена образовательной и издательской деятельности Русской Православной Церкви за границей в лице ее высшего органа управления — Архиерейского Синода. Источником послужили материалы Журналов заседаний Синода с 1922 по 1930 год, хранящиеся в ГАРФ, а также публикации в журнале «Церковные ведомости». Данная работа была представлена в качестве доклада на международной богословской конференции «Покровские чтения в Брюсселе».  1. Пастырско-богословское училище в монастыре св. КирикаПредставители русской церковной эмиграции внесли большой вклад в развитие богословских наук и духовного образования в различных странах, например в Югославии, Сербии, Болгарии, Венгрии, Германии. Так, основание богословского факультета Белградского университета в 1921 г. можно считать их заслугой: ранее такой факультет был запланирован, но не открыт из-за нехватки научных кадров; «в число его первых профессоров по контракту приняли пять русских»[1]. Один из них, бывший ординарный профессор Петроградской Духовной академии Николай Никанорович Глубоковский, стал в 1923 г. создателем Богословского факультета Софийского университета и основателем новозаветного богословия в Болгарии[2].
Другим важнейшим достижением русской церковной эмиграции явилось создание Свято-Сергиевского Православного Богословского института в Париже, о котором написано уже множество воспоминаний и исследований[3]. Еще одним духовным учебным заведением, которому уделялось большое внимание Архиерейского Синода, являлось Пастырско-богословское училище в монастыре св. Кирика в Болгарии. Предыстория этого учебного заведения касается Пастырско-богословского училища в Константинополе, о чем ходатайствовал владыка Дамиан (Говоров) в своем письме к Временному Русскому Церковному Управлению от 20 ноября 1921 г. (подобное училище было открыто им в Ставрополе, но просуществовало всего 2 месяца). Прошение было отклонено «…ввиду нецелесообразности открытия параллельных курсов, каковые уже открыты при управляющем русскими православными общинами Константинопольского округа».
Но ВРЦУ принимает решение «одобрить в принципе проект Преосвященного Дамиана» и предлагает ему через архиепископа Анастасия (Грибановского) прислать на утверждение проект Устава, учебных планов и смету училища. Из воспоминаний современников известно, что владыка Дамиан критически относился к деятельности Высшего церковного управления, которое критиковал за излишний бюрократизм[4]. «Епископ Дамиан писал, что, привыкнув к бюрократизму в России, Зарубежное ВЦУ устраивало переписку по любому вопросу, заводило длинные споры о каноничности того или иного предприятия, будь то открытие нового прихода, братства или училища, — отмечает исследователь. — В то же самое время католики без всяких разрешений и переписки открывали курсы, приюты и т. д. Епископ Дамиан констатировал, что все дело просвещения и благотворительности в Константинополе взяли на себя католики[5].
Вскоре после прибытия в Константинополь епископ Дамиан возобновил работу Свято-Владимирского братства. «Благодаря американским гуманитарным организациям, иерарху удалось получить не только материальную помощь, но и дом на 36 комнат. Здесь архипастырь открыл интернат для русских детей-сирот. Таковых набралось до 50 человек. Для того, чтобы интернат ни в чем не нуждался, архипастырь устроил при нем прачечную и рыбокоптильню. Таким образом, обитатели интерната через некоторое время стали обеспечивать себя сами, не обращаясь к чьей-то помощи»[6].
10 января 1922 г. епископ Дамиан отправил требуемые документы во ВРЦУЗ, и просил разрешение открыть училище уже в Болгарии, поскольку Священный Синод Болгарской Православной Церкви предоставил ему один из монастырей. «В смете, составленной епископом Дамианом, предполагалось, что начальник училища будет получать 3600 рублей в год (и еще 600 рублей за 6 годовых уроков), кроме того он предполагал, что понадобится труд 5 преподавателей (всего 8700 рублей в год), общий же годовой проект фонда зарплаты и канцелярских расходов составил 25 000 рублей»[7].
«Епископ Дамиан еще в 1921 г. вступил в переписку с болгарскими иерархами, предлагая им открыть Богословско-пастырское училище. Первоначально архипастырь предлагал открыть его на Шипке, превратив находящийся здесь русский храм, а также прилегающие здания в русский духовно-просветительский центр. Просьба о передаче зданий не была одобрена Архиерейским Синодом РПЦЗ по причине того, что принадлежащее храму здание использовалось в качестве инвалидного и детского домов»[8].
24 сентября 1922 г. в своем письме во ВРЦУЗ Преосвященный Дамиан просит дать ему необходимые полномочия по званию начальника учебного заведения для организации педагогической деятельности. На заседании 15 октября 1922 г. Временный Архиерейский Синод РПЦЗ постановил «предоставить Преосвященному Дамиану соответствующие полномочия», при этом предписав епископу Дамиану уведомить об этом Управляющего русскими православными общинами в Болгарии, епископа Лубенского Серафима (Соболева). Кроме того, Синод разрешил епископу Дамиану обращаться по делам училища непосредственно к Синоду. «С одной стороны, все свои действия владыка Дамиан очень почтительно согласовывал с священноначалием, — отмечает исследователь, — но, с другой стороны, послав соответствующий запрос, нередко не ждал положительного ответа, а, полагаясь на волю Божию, начинал действовать. Так и открытие училища состоялось без особой резолюции и участия представителей Архиерейского Синода РПЦЗ 16 сентября 1923 г. Божественной литургией и молебном. На следующий день к регулярным занятиям приступили 10 человек, хотя сообщалось, что прошения подали 75 человек, а были приняты 42 человека, но из них многим училище не смогло гарантировать стипендию[9].
Однако все оказалось не так просто. Дело в том, что в Болгарии, при храме-памятнике на Шипке изначально планировалось организовать духовную семинарию. За реализацию этого начинания выступали архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Серафим. В декабре 1923 года от епископа Царицынского Дамиана был затребован отзыв о положении учрежденного им пастырского училища при монастыре св. Кирика[10].
Синод также запросил епископа Серафима о том, в каком состоянии находится новоучрежденное училище при монастыре святого Кирика. В ответном рапорте от 5 ноября 1923 г. епископ Серафим писал, что он лично не был в монастыре, но со слов бывшего там духовника Пловдивской духовной семинарии протоиерея Макарьина заявил, что училище открыто, но читает там лекции один епископ Дамиан. Епископ Серафим пишет: «…профессор Поснов полагает, что дело епископа Дамиана не может иметь успеха за отсутствием средств, преподавателей и книг. Так же в общем смотрят на дело Пастырского училища епископа Дамиана и болгарские митрополиты Максим и Борис, как я убедился на основании неоднократных их со мною бесед»[11].
21 декабря 1923 года канцелярия Архиерейского Синода получила от епископа Дамиана подробный отчет о деятельности училища. В нем даже содержалось множество фотографий, которые сохранились в фонде Архиерейского Синода. Но фото запечатлены общий вид монастыря, храм снаружи и изнутри, есть общий снимок преподавателей и учащихся, вид учебной аудитории, отдельное фото самого епископа Дамиана, икона святых Кирика и Иулиты, хозяйство монастыря (коровы), сапожная и столярная мастерская, фотография учащихся за обедом. В отчете также имеется краткое описание открытия училища 16 сентября 1923 г., и упоминается о том, что один из первых существенных взносов внес генерал Ставицкий (23 500 левов). Приводится и список воспитанников по состоянию на 5 декабря 1923 г. в составе 19 человек[12].
Однако несмотря на такие обнадеживающие сведения доклад не произвел решающего впечатления на членов Архиерейского Синода. На заседании 10 января 1924 г. Синод постановил обсудить вопрос об устройстве отдельной духовной семинарии после решения о передаче епископу Серафиму здания на Шипке. На заседании 7 февраля 1924 г. Синод постановил, чтобы епископ Серафим «возбудил надлежащее ходатайство и принял возможные меры к передаче в его распоряжение для организации в Болгарии духовного училища и семинарии зданий на Шипке, выстроенных Россией для духовной семинарии, или же русский Ямбольский монастырь»[13].
В мае 1924 года епископ Дамиан ходатайствовал перед Синодом о поддержании названного училища и просил не открывать в Болгарии нового духовно-учебного заведения в ущерб первому. Однако Синод уведомлял епископа Дамиана, что предполагавшаяся к открытию в Болгарии русская духовная семинария в ближайшее время начнет свою работу[14]. «Интересно, — замечает по этому поводу исследователь, — что указ подписан не митрополитом Антонием (Храповицким), а временно исполняющим обязанности председателя Синода — архиепископом Феофаном (Быстровым), который, очевидно, и был главным инициатором создания «собственной» семинарии Синода в Болгарии»[15].
На заседании 7 февраля 1924 года обсуждался вопрос о поиске подходящего помещения для организации Русской духовной семинарии в Болгарии. Управляющему русскими православными общинами в Болгарии Преосвященному Серафиму, Епископу Лубенскому, было поручено принять зависящие от него меры к передаче в его распоряжение зданий на Шипке, выстроенных Россией для духовной семинарии, или Русский Ямбольский монастырь[16].
Вскоре по решению Синода для участия в переводных экзаменах в Пастырско-богословское училище был командирован архиепископ Кишиневский и Хотинский Анастасий (Грибановский). От результатов этой поездки, очевидно, также зависело решение вопроса о том, будет ли создаваться духовная семинария при храме-памятнике на Шипке. По возвращении владыка Анастасий представил Синоду докладе на 20 страницах, который был выслушан на заседании Синода 30 августа 1924 г. В нем, например, говорилось, что почти все студенты были зачислены на второй курс, поскольку имели дипломы средних учебных заведений[17]. Характеризуя материальную сторону жизни училища, владыка Анастасий отмечает, что главной «болезнью» школы является бедность. В докладе архиепископа Анастасия, в частности, говорилось об учащихся: «Трудясь неустанно с утра до вечера, они, однако, не обеспечены всем необходимым. Часто, ложась спать, они не знают, будут ли иметь пропитание на будущий день. Особенно они нуждаются в одежде, чтобы приобрести ее, они вынуждены по временам прерывать занятия и идти на заработки по окрестным селениям. Вообще, бедность — это главная болезнь школы, благодаря ей последняя не может шире развернуть свою деятельность и привлечь к себе полный комплект учащихся и необходимый состав преподавателей. Весь годовой доход школы едва ли превышает 20 000 левов».
По словам епископа Дамиана, училище «существует только благодаря интенсивному хозяйству, усиленному труду учащих <…> и частично благотворителям». Архипастырь был вынужден ограничить число воспитанников, так как монастырь мог прокормить только 18 человек и то от их собственных трудов. Труд был для учащихся обязательным. Все обязанности по хозяйству и уборке лежали исключительно на воспитанниках. Кроме того, все находившиеся в семинарии обучались различным ремеслам на черный день. Епископ Серафим (Соболев) писал, что училище сдает в аренду 2/3 своей земли, а остальную обрабатывает самостоятельно. «Это обстоятельство, — писал епископ Серафим, — заставляет учеников значительную часть учебного времени, продолжающегося круглых год, посвящать физическому труду для своего пропитания». Монастырь имел виноградники, за которыми ухаживали воспитанники. Они же производили на продажу вино и ракию. Монастырь из-за своей бедности не мог предоставить преподавателям жилье, и они были вынуждены приезжать для лекций издалека, порой один раз в неделю, а иногда и раз в две недели[18].
В целом отчет архиепископа Анастасия положительно оценивает деятельность училища. Архиерейский Синод принял решение озвучить этот доклад на предстоящем Архиерейском Соборе.
В дальнейшем епископ Дамиан просит Синод «сделать зависящее распоряжение о высылке мне определенной суммы из Ямбольского монастыря за настоящий 1924 г. Как заявлено на Соборе, мне необходимо получать не части, по месяцам, а круглой суммой ввиду заготовки продуктов на зиму»[19]. Из этой фразы, как полагает современный исследователь, можно сделать вывод, что Архиерейский Собор РПЦЗ признал училище епископа Дамиана и придал ему официальный статус внутри РПЦЗ в качестве Русского Пастырско-богословского училища в Болгарии, а также принял решения по материальному обеспечению школы[20].
Как и во многих других странах, в Болгарии важное место в жизни русской православной эмиграции занимала монастырская деятельность. Так, в Журналах заседаний содержатся сведения о Ямбольском монастыре, который, к сожалению, стал камнем преткновения и предметом спора в отношениях двух епископов.
Выдающийся архиерей и богослов владыка Серафим (Соболев) в апреле 1921 г. был назначен Патриархом Тихоном управляющим русскими приходами в Болгарии с титулом епископ Богучарский, в мае постановлением Высшего Церковного Управления заграницей (ВЦУЗ) — настоятелем посольского храма свт. Николая в Софии и русского Ямбольского монастыря, а в августе того же года новым постановлением ВЦУЗ — управляющим всеми русскими общинами и монастырями в Болгарии. Решением Архиерейского Синода РПЦЗ от 31 декабря 1929 г. титул епископа Серафима по его просьбе, в соответствии с указом Патриарха Тихона 1921 г., был изменен с Лубенского на Богучарский. В 1934 г. владыка Серафим был возведен в сан архиепископа Богучарского[21].
Далеко не всё, что планировал епископ Дамиан, удалось воплотить в жизнь. Очевидно, опираясь на свой прежний опыт, он полагал, что монастырь будет приносить достаточную прибыль, и даже обещал отчислять Болгарскому Синоду 35% дохода. Училище, по мнению архипастыря, должно было быть вполне обеспечено. Но реальная ситуация сложилась иначе. Монастырь не приносил большого дохода и не покрывал расходов училища. «Чтобы поправить финансовое положение монастыря, он пытался получить в свое ведение Александро-Невский (Спасский) Ямбольский монастырь, находившийся в подчинении епископа Серафима. Последний увидел в этом вмешательство в дела своей епархии»[22].
Определением Архиерейского Синода от 25 апреля — 8 мая 1924 г., Ямбольский Александро-Невский монастырь передавался в управление епископу Серафиму. Однако заведовавший хозяйством монастыря в Ямболе (Болгария) М. Кальнев в своем рапорте опротестовывал синодальное решение о передаче названного монастыря Управляющему русскими православными общинами в Болгарии епископу Серафиму. Рапорт М. Кальнева Синод оставил без последствий[23]. Архиерейским Синодом архиепископу Кишиневскому и Хотинскому Анастасию, Управляющего русскими православными общинами Константинопольского округа, было поручено произвести оценку состояния Русского Ямбольского монастыря. В отчете архиепископ Анастасий отметил, что будущее монастыря может быть обеспеченным при следующих условиях: 1) если будут сохранены его насельниками добрые отношения с окрестными жителями — болгарами, почитающими монастырь своей исторической святыней; 2) если будет увеличена посевная площадь земли путем расчистки т. н. драки, совершенно бесполезного расстояния, покрывающего большие пространства около монастыря; 3) если установлены будут точно и нормально закреплены границы монастырских владений; 4) если будет применена система более интенсивного хозяйства и восстановлен, в частности, погибший виноградник; 5) если везде будет применен, по возможности, свой труд, а не дорогостоящий наемный. Главный же залог преуспеяния монастыря, как считал Владыка, — в развитии его религиозно-просветительной миссии, которая совершенно замерла в последнее время[24]. «Если этот светильник, стоящий на верху горы, будет ярко гореть и светить вокруг, то он скоро привлечет к себе сердца населения, и все необходимое для жизни приложится ему»[25]. Доклад архиепископа Анастасия был сообщен настоятелю Ямбольского монастыря епископу Серафиму.
Оставляя Ямбольский монастырь в ведении епископа Серафима, Архиерейский Синод поручил ему перечислять часть доходов на содержание Пастырско-богословского училища. На заседании 30 декабря 1924 года подробно разбирался дискуссионный вопрос финансирования училища в монастыре св. Кирика Ямбольским монастырем. Сначала была заслушана докладная записка начальника Пастырско-богословского училища, епископа Дамиана, о необходимости для училища получения денежных средств от Ямбольского монастыря за период с июня месяца 1924 г. — времени принятия Ямбольского монастыря Епископом Серафимом, и за несколько месяцев вперед. В свою очередь Управляющий русскими православными общинами в Болгарии епископ Лубенский Серафим докладывал о том, что им будет оказываться пособие Пастырскому училищу из епархиальных сумм по 1000 лев. в месяц, вместо 10 000 лев., определенных Архиерейским Собором.
В справке к делу говорится: «I. Определением Собора Архиереев Русской Православной Церкви заграницей от 9/22 октября 1924 г. за № 6 по вопросу о Пастырско-богословском училище в Болгарии постановлено: Предложить Управляющему русскими православными Общинами в Болгарии Преосвященному Епископу Серафиму оказывать названному училищу материальную поддержку отпуском денежных средств из доходов Ямбольского монастыря, сумм Епархиального Совета в общей сложности в размере 20 000 лев. в год. II: Председатель Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей Высокопреосвященный митрополит Антоний, препровождая Преосвященному Епископу Серафиму выписку из определения Архиерейского Собора об оказании помощи Пастырско-Богословскому училищу, письмом от 2/15 ноября за № 2175 просил Епископа Серафима об отпуске указанных 10 000 лев., начиная с 1 октября»[26].
При определении данного срока имелось в виду, что Собор не указал конкретного времени, с которого монастырь должен был выдавать училищу кредит, и потому на общем основании за начальный срок был взят октябрь, в котором состоялось соборное определение. Своим решением Синод предложил епископу Серафиму отпустить на содержание Пастырско-богословского училища кредит с 1 октября 1924 года, согласно указанию председателя Архиерейского Синода, и просил в будущем пособие выделять ежеквартально. О данном распоряжении Архиерейского Синода сообщалось епископу Дамиану, с разъяснением: «1) что для училища является безразлично, из каких сумм будет выдаваться на его содержание кредит, важно лишь, чтобы он получался, и 2) что Архиерейский Синод не находит оснований на ассигнование просимого кредита на 1924 г. с июня месяца, т. е. с того времени, когда Ямбольский монастырь и управление русскими православными общинами в Болгарии не могли учесть по своим сметам такого расхода»[27].
Однако Ямбольский монастырь сам находился в сложном финансовом положении и практически находился на грани закрытия. Епископ Серафим сетовал, что может держать в монастыре только шесть человек (настоятеля, двух послушников и трех рабочих). «Больше принимать никого не буду, — писал епископ Серафим, — ибо каждый новый человек потребует на себя 1000 л[ево]в расхода в месяц и не будет в прибыль для монастыря»[28]. Во избежание закрытия монастыря епископ Серафим добивался у министра внутренних дел Болгарии Русева разрешения на проведение денежных сборов. «Неудивительно, — отмечает историк, — что средства на училище перечислялись епископом Серафимом неаккуратно. Архиерейскому Синоду неоднократно приходилось разбирать жалобы епископа Дамиана и давать предписания епископу Серафиму погасить задолженности»[29].
Вопрос об ассигнованиях на содержание училища обсуждался регулярно во второй половине 1920-х годов. В мае 1925 года была заслушана докладная записка епископа Дамиана по вопросу об источнике субсидии для училища. Поэтому обращению запрашивалось объяснение епископа Серафима, Управляющего русскими православными общинами в Болгарии[30]. Летом рассматривался объяснительный рапорт епископа Лубенского Серафима по вопросу об ассигновании 10 000 бол. лев. из средств Ямбольского монастыря на нужды Русского Пастырско-богословского училища в Болгарии со всей исчерпывающей перепиской по этому предмету. Объяснение Владыки было признано удовлетворительным, а меры, принятые к материальному обеспечению училища, правильными[31].
1926 год стал особенно сложным в отношения между епископами Серафимом и Дамианом. Основанием этому послужил разрыв между Архиерейским Синодом РПЦЗ и митрополитом Евлогием (Георгиевским), управлявшим русскими приходами в Западной Европе. Епископ Дамиан в этой ситуации поддержал митрополита Евлогия, что, по-видимому, было обусловлено его давним неприятием «бюрократической» манеры ведения дел Архиерейским Синодом. «Хотя епископ Дамиан остался в юрисдикции РПЦЗ, есть основания полагать, что если бы он проживал не в Болгарии, а в Западной Европе, то он бы перешел на сторону митрополита Евлогия вполне официально. Большое недовольство у епископа Дамиана вызвало и обвинение митрополита Евлогия в связях известной организацией YMCA, которую в Сремских Карловцах считали масонской. <…> В отличие от епископа Дамиана, епископ Серафим (Соболев) в 1926 г. безоговорочно поддержал Архиерейский Синод РПЦЗ»[32].
В течение трех лет, с 1926-го по 1928 год, епископ Дамиан направлял Архиерейскому Синоду ходатайства о передаче помещения при Ямбольском монастыре для нужд подведомственного ему училища. В мае 1926 года его докладная записка по этому вопросу была передана на усмотрение предстоящего Архиерейского Собора[33]. Архиерейский Собор вынес решение оставить монастырь в ведении епископа Серафима. В октябре 1926 года епископ Дамиан докладывал о состоянии дел в училище и приложил к докладу протокол о переводных экзаменах. Синод подтвердил ходатайство епископа Дамиана о передаче ему здания при храме-памятнике на Шипке для нужд Пастырско-богословского училища и передал решение на усмотрение очередного Архиерейского Собора. В мае 1927 года на заседании был заслушан доклад епископа Дамиана по тому же поводу. Однако в виду того, что этот монастырь по решению Архиерейского Собора находился в подчинении Управляющего русскими православными общинами в Болгарии епископа Серафима, Синод опять-таки предложил епископу Дамиану перенаправить свое прошение о передаче монастыря предстоящему Собору архиереев[34].В августе 1928 года в связи с очередной просьбой епископа Дамиана о передаче зданий на Шипке для нужд Пастырско-богословского училища Синод постановил возбудить ходатайство уже перед Болгарским Священным Синодом[35].
В связи с этим епископу Дамиану приходилось искать дополнительные источники финансирования. В середине 1920-х гг. удалось добиться субсидии от болгарского правительства (60 тысяч левов в год), доход приносила и сдача в аренду монастырской земли (50 тысяч левов в год). Но к концу 1920-х гг. выплата пособия от правительства прекратилась. Не оказывал помощи училищу и Болгарский Синод. Училище выживало за счет благотворителей. К примеру, «50 тысяч левов в год платило Свято-Владимирское братство, 48 тысяч левов в год — Русско-болгарский комитет. Преподаватели были вынуждены работать за небольшие деньги, что, в принципе, не было чем-то исключительным и для русской эмиграции в целом, и для Болгарии в частности»[36].
В августе 1928 года епископ Дамиан докладывал о финансировании Пастырско-богословского училища. Архиерейский Синод предписал Преосвященному епископу Серафиму выплачивать установленные Архиерейским Собором по 1 000 лев. в месяц на содержание училища из сумм Епархиального Совета и Ямбольского монастыря без задержки и за месяц вперед. И поскольку, «по разъяснению Комитета по делам русских беженцев в Болгарии, от 8 сентября 1928 г., ежемесячное пособие в сумме 1 000 лев., отпускаемое епископу Дамиану из средств, ассигнуемых Болгарским Правительством по Епархиальному Совету, не является пособием Пастырско-богословскому училищу, а выдается лично Епископу Дамиану, как пособие русскому беженцу, и притом непосредственно высылаемое Комитетом, то Архиерейский Синод по докладу Преосвященного Епископа Дамиана, признает, что до сих пор определенное Архиерейским Собором пособие на содержание сего училища Преосвященным Епископом Серафимом не выплачивалось, почему накопилась недоимка в сумме 40.000 лев. Посему предложить Преосвященному Епископу Серафиму выплатить этот долг немедленно. Если не сможет сделать сего немедленно, то должен указать ближайшие сроки, в которые обязуется погасить эту недоимку»[37].
В июле 1930 года епископ Дамиан направил в Архиерейский Синод жалобу на то, что Епархиальный Совет при Управляющем русскими православными общинами в Болгарии «не выплачивает ассигнованных из Епархиального Совета на содержание названного училища за счет Синодальных сумм 2400 лев. в год и по 300 лев. в месяц на лечение больных из сумм Епархиального Совета». В свою очередь Архиерейский Синод предложил Епархиальному Совету при Управляющем русскими православными общинами в Болгарии выплачивать на содержание Пастырско-Богословского училища из Совета за счет сумм Архиерейского Синода по 2400 лев. в год, а также за счет сумм Епархиального Совета по 300 лев. в месяц. Накопившийся долг, при невозможности выплатить единовременно, «выплачивать частями в два-три приема, а впредь уплачивать регулярно ежемесячно или по полугодиям»[38].
Ввиду такого неустойчивого финансового положения училище пыталось найти и другие источники получения средств. В марте 1927 года епископ Дамиан обратился к Синоду с просьбой исходатайствовать у Архиепископа Кентерберийского денежное пособие для училища, а также о том, что им еще не получено пособие для беженцев из Епископского Совета в Болгарии. Архиерейский Синод, входя в нужды училища, уведомил иерарха о том, что ходатайство о выделении пособия на Пастырско-богословское училище уже возбуждено Синодом пред Ассоциацией Англиканской и Православной Церквей в Лондоне. Также Синод просил епископа Серафима принять зависящие от него меры к регулярной высылке Преосвященному Дамиану пособия из средств Беженского Комитета[39]. Позже епископ Серафим будет вынужден подать Синоду объяснительный рапорт по поводу данной жалобы, в котором постарается объяснить неаккуратность денежных выплат, нацеленных на содержание училища[40].
Поступала помощь и от конкретных иерархов, в частности болгарских. Так, в журнале «Церковные ведомости» № 3–4 за 1927 год среди Определений Архиерейского Синода помещено следующее: «О выражении митрополиту Сливенскому Илариону [епископу Болгарской Православной Церкви] благодарности за заботы о русском Пастырско-богословском училище при монастыре Св. Кирика в Болгарии, выразившиеся в оказании регулярной материальной поддержки названному училищу».
Согласно православным канонам, все русское духовенство в Болгарии требовалось зачислять в ведомство Болгарского Экзархата, однако по «братской церковной благосклонности» (как выразился протопресвитер Стефан Цанков), правда без принятия специального письменного решения, Болгарский Священный Синод позволил создание и самостоятельных в юрисдикционном отношении общин и монастырей, вошедших позднее в состав РПЦЗ.[41]
В марте 1925 года епископ Дамиан представил на утверждение Архиерейского Синода программы лекций по философии. Перед утверждением Синодом они были переданы на заключение митрополиту Антонию[42]. В августе епископ Дамиан выслал на утверждение программы для 4-го курса по психологии, нравственному богословию и практическому миссионерству. Программы по этим предметам были утверждены Синодом[43]. Несколько позже, основываясь на благоприятном отзыве митрополита Антония, Синодом была одобрена и утверждена программа по пастырскому богословию[44]. Программы обучения епископ Дамиан отправлял на согласование Архиерейскому Синоду и в дальнейшем. Так, в марте 1928 года он испрашивал разрешения на печать составленного им в соответствии с программой, одобренной митрополитом Антонием, руководства по Пастырскому Богословию. В принципе одобрив представленный епископом Дамианом конспект составленного им руководства, Синод предложил ему непосредственно перед публикацией все же представить данное руководство на рассмотрение Архиерейского Синода[45]. В августе 1928 года Синод утвердил представленные епископом Дамианом программы лекций по практическому миссионерству для III и IV курсов и гигиены в Пастырско-богословском училище в Болгарии[46]. В июне 1930 года Архиепископ Дамиан испросил благословение на открытие летних богословско-педагогических курсов. Архиерейский Синод разрешил и благословил их открытие, а также предоставил Председателю проверить и одобрить по своему усмотрению программы данных курсов[47].
В августе 1925 года епископом Дамианом был представлен отчет о деятельности училища за 1924–1925 учебный год. Синодом была выражена Начальнику Пастырско-Богословского училища и учащим благодарность за их труды в деле религиозно-нравственного просвещения[48].
В сентябре епископ Дамиан представил копию протокола заседания Педагогического Собрания названного училища. Синод, в частности, постановил: допущенного к преподаванию церковного права В. И. Лазарева утвердить в должности преподавателя; оканчивающим обучение предоставить право на получение священнических мест; а при определении их на службу в юрисдикцию Болгарской Церкви соответствующее сношение сделать по окончании выпускных экзаменов[49].
Осенью епископ Дамиан препровождал на утверждение форму свидетельства для выпускников училища. Предоставленную форму свидетельства для оканчивающих курс наук Русского Пастырско-богословского училища в Болгарии Синод утвердил, «сделав указания в оригинале редакционные поправки и дополнив его указанием на право оканчивающих названное училище на занятие законоучительской должности в низших учебных заведениях и младших классах средне-учебных»[50].
На очередном заседании Архиерейского Синода, в декабре 1925 года, были заслушаны отчет епископа Дамиана о переводных и выпускных экзаменах в октябре-ноябре и донесение епископа Серафима о результатах посещения им училища в качестве делегата Архиерейского Синода. Синод благодарил епископа Дамиана «за труды и старания по надлежащей постановке учебного и воспитательного дела вверенного ему училища»[51].
В первом номере «Церковных ведомостей» за 1926 год помещена заметка: «Выпуск воспитанников Пастырско-Богословского училища в Болгарии». В ней говорится: «26 октября — 8 ноября 1925 г. торжественным актом закончился учебный год в Пастырско-Богословском училище и отпразднован первый выпуск воспитанников в количестве 10 человек — 9 русских и 1 болгарин. 4-годичный курс по богословским и философским предметам пройден в четыре семестра без перерыва, без зимних и летних каникул, с сентября 1923 г. по ноябрь 1925 г. Все окончившие поступили с общеобразовательным цензом. На выпускных экзаменах при делегатах от Русского и Болгарского Синода обнаружили отличные успехи. Трое из окончивших за выдающиеся курсовые сочинения получили премии, двое по 300 л. и одни 100 л. Два воспитанника представлены к награждению Библией, от Русского Архиерейского Синода выдаваемою. [Определение об этом напечатано в этом же номере журнала, там же названы фамилии — В. Лучанинов и И. Пучков.] Все окончившие получили аттестаты, дающие им право на священство».
Но у выпускников училища были, как бы мы сейчас сказали, проблемы с трудоустройством. В сентябре 1926 года Священный Синод Болгарской Церкви уведомил о невозможности предоставлять для оканчивающих курс в русском Пастырско-Богословском училище в Болгарии права кандидатов в священники для Болгарской Церкви[52]. «Хотя официально Болгарским Синодом училище не признавалось, — отмечает исследователь, — на практике все те, кто окончил курс училища и был рукоположен епископом Дамианом, принимались на приходскую службу в Болгарскую Церковь. При этом жалованье выпускникам училища платили такое же, как священникам, окончившим болгарские духовные учебные заведения»[53].
В конце 1926–1927 учебного года, согласно прошению епископа Дамиана, Архиерейский Синод разрешил ему пригласить в училище на экзамены Болгарского митрополита Илариона и представителя Комитета по делам русских беженцев профессора Базанова[54]. Вскоре после этого начальник Русского Пастырско-богословского училища представил в Синод сведения о выпускниках, окончивших курс, с просьбой разрешить им вручить свидетельства об окончании. Здесь же был представлен отчет о педагогической деятельности училища за истекший учебный год. Председатель Архиерейского Синода митрополит Антоний, в виду того, что до заседания Синода оставалось много времени, в своем письме от 1/14 августа 1927 года разрешил епископу Дамиану выдать окончившим курс названного училища свидетельства, и выразил ему благодарность за деятельность на пользу церковного просвещения. Выпускнику Илье Леонову, согласно рекомендации Педагогического Совета училища, было преподано благословение Архиерейского Синода с выдачей Библии «за усердие к делу церковного пения». Сведения о выпускниках и отчет о педагогической деятельности училища рекомендовано было опубликовать в журнале «Церковные ведомости»[55].
В августе 1928 года епископ Дамиан просил о разрешении выдавать свидетельства оканчивающим Пастырско-богословское училище на правах вольнослушателей. Синод разрешил выдачу свидетельств лицам, оканчивающим Пастырско-Богословское училище на правах вольнослушателей[56].
13 сентября 1928 года епископ Дамиан докладывал об окончании учебного года и третьем выпуске окончивших курс данного училища. В свою очередь Синод выразил благодарность епископу Дамиану и корпорации Пастырско-богословского училища за труды по религиозно-нравственному и пастырскому просвещению. Сведения о выпуске и отчетные данные благословлено было опубликовать в журнале «Церковные ведомости»[57]. В октябре 1929-го начальник училища в своем рапорте представил список окончивших курс данного училища, а также сведения, необходимые для отчета за 1928/29 учебный год и акта 15/28 июля[58]. Подобный отчет был отправлен епископом Дамианом Архиерейскому Синоду и в следующем году. В ноябре 1930 года был заслушан отчет русского Пастырско-богословского училища в Болгарии за 1929 / 1930 учебный год, а также докладная записка к отчету и список окончивших курс. Синод утвердил представленный отчет и выразил благодарность Начальнику училища «за энергичную и полезную деятельность его по духовному просвещению»[59].
Деятельность епископа Дамиана была по достоинству оценена. В мае 1930 года Главный Совет Объединенных Педагогических организаций за границей ходатайствовал о возведении епископа Царицынского Дамиана в сан архиепископа и о назначении ему помощника. Архиерейский Синод, по вниманию к продолжительной отлично-усердной и ревностной службе Церкви Божией, возвел иерарха в сан архиепископа, с оставлением в должности начальника Пастырско-богословского училища и в звании члена Синода. А «помощника себе должен избрать сам»[60].
Незадолго до смерти архиепископа Дамиана произошло его примирение с архиепископом Серафимом. За несколько месяцев до своей кончины архиепископ Дамиан находился уже в госпитале доктора Березина в г. Асеновграде. Здесь его дважды (на Рождество и на Пасху) посещал архиепископ Серафим, написавший об этом в письме митрополиту Антонию (Храповицкому) от 19 апреля 1936 г.: «Во время пребывания архиепископа Дамиана в русском госпитале Доктора Березина, я два раза посетил архиепископа Дамиана: 7 января и на 2-й день Пасхи, т[о] е[сть] за 5 дней до смерти. В первое мое посещение я вручил владыке Дамиану небольшую сумму денег из своих на лечение и испросил у него себе прощение за все причиненные ему мною огорчения. В ответ он мне сказал: "Никаких огорчений Вы мне не делали. Я хорошо к Вам относился. Я только шел напролом”»[61].
Архиепископ Дамиан умер в больнице 19 апреля 1936 года. После его смерти Богословско-пастырское училище прекратило свое существование, несмотря на усилия архиепископа Серафима, который объяснял это так: «Считаю своим долгом сказать, что Болгарский Синод и Правительство отрицательно относились к этой школе и не раз мне заявляли, что эта школа Болгарской Церкви не нужна. У меня есть бумага от Болгарского Синода, запрещающая мне посвящать окончивших пастырскую школу во священники для болгарских приходов»[62].
В 1926–1931 гг. Пастырско-богословское училище в монастыре святого Кирика получает признание и поддержку Архиерейского Синода, председатель которого, митрополит Антоний (Храповицкий), даже называл его единственным русским православным духовным учебным заведением в Европе. Во многом такая позиция объяснялась сложными отношениями Синода с митрополитом Евлогием и основанным им Свято-Сергиевским православным богословским институтом в Париже[63]. Главным итогом деятельности училища можно считать то, что за 13 лет своего существования оно выпустило около 50 подготовленных к пастырскому служению кандидатов.
Как отмечает современный исследователь, «создание и функционирование Богословско-пастырского училища в монастыре святого Кирика в 1923–1936 гг. было уникальным явлением в жизни русской церковной эмиграции. Исключительная роль в возникновении этого учебного заведения принадлежит его создателю и, фактически, бессменному руководителю — архиепископу Царицынскому Дамиану (Говорову), человеку огромного организаторского таланта и неуемной энергии, настоящему подвижнику на ниве духовного образования» [64].
2. Издательская деятельность
Важнейшую роль в распространении православия в Словакии сыграло монашеское братство преподобного Иова Почаевского, которое существовало в 1923–1946 гг. на территории так называемой Пряшевской Руси — северо-восточной части Словакии. Монастырь прп. Иова был известен прежде всего своей широкомасштабной деятельностью по распространению религиозной литературы. Он был почти единственным местом в Европе, откуда распространялось православное печатное слово по всем приходам русского зарубежья. Эта обитель в виде книгопечатного монашеского братства была основана в марте 1923 г. в небольшом словацко-русинском селе Владимирова (по-чешски Ладомирова) известным церковным деятелем архимандритом Виталием (Максименко)[65].
Историк А. Н. Кашеваров называет село Ладомирово «родиной основных периодических изданий Русской Зарубежной Церкви, выходящих с конца 1920-х гг. и до настоящего времени»[66]. У истоков типографского дела в монастыре стоял архимандрит Виталий (Максименко), за годы его руководства типография превратилась в одну из самых современных — там было 8 печатных станков, число работников выросло с 6 до 150-ти.
«Значение монастыря прп. Иова в истории русской церковной эмиграции трудно переоценить, — отмечает исследователь. — Он вел самую активную издательскую, миссионерскую и культурно-просветительскую работу среди всех обителей русского зарубежья. Особенно уникальное явление представляет собой деятельность монастыря прп. Иова в годы войны, ставшая возможной потому, что Словакия формально являлась самостоятельным государством и власти нацистской Германии не могли прямо вмешиваться в события, происходившие на ее территории».[67] После войны обитель прекратила свое существование, ее насельники фактически создали два главных монастыря РПЦЗ, существующих до сих пор: прп. Иова в Мюнхене (Германия) и Пресвятой Троицы в Джорданвилле (США).
В начале 1920-х гг. все православные приходы Восточной Словакии подчинялись архиепископу Пражскому Савватию (Врабецу), находившемуся в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Этот владыка и назначил в марте 1923 г. архимандрита Виталия настоятелем прихода в Ладомировой. В феврале 1924 г. правительствами Чехословакии и Югославии был заключен договор, по которому Православной Церкви в Подкарпатской Руси предоставлялась полная автономия и право иметь своего епископа, но в юрисдикции Сербского, а не Константинопольского Патриарха. К 1925 г. почти все православные общины Словакии стали подчиняться сербским архиереям. Исключение составлял созданный русскими эмигрантами приход в г. Братиславе, который подчинялся митрополиту Евлогию (Георгиевскому)[68].
В 1930-е гг. в Ладомировой типографии печаталось около 75% всех изданий РПЦЗ. К февралю 1930 г. численность братии выросла до 25 человек, в их числе пять были с высшим богословским образованием. Ежегодно обитель принимала две-три тысячи богомольцев, в том числе и из-за границы. Насельники служили настоятелями в православных храмах края, проводили занятия по Закону Божию в сельских народных школах. Все это дало значительные результаты. «В результате этой миссионерской работы численность членов православных общин в Словакии выросла с 2100 в 1921 г. до 12 500 в 1940 г.»[69].
Существовала регулярная переписка между архимандритом Виталием и Архиерейским Синодом. В журнале заседания от 11 июня 1925 года отмечено, что архимандриту Виталию из сумм Архиерейского Синода было выдано 200 динар за присланные книжки (Последование, бдения и литургии Св. Иоанна Златоуста), которые Архиерейским Синодом были розданы некоторым людям бесплатно[70]. Впоследствии архимандрит Виталий ходатайствовал об оказании типографии материальной помощи путем выдачи краткосрочной ссуды в сумме 5 000 динар. Вполне сочувствуя делу издательства, Архиерейский Синод, тем не менее, не смог выдать просимой ссуды, в связи с полным отсутствием денежных средств. Однако Синод пообещал принять все зависящие от него меры к скорейшему сбыту издаваемого издательством православного календаря за 1925 г. и требника[71].
В апреле 1926 года архимандрит Виталий испрашивал благословение на богослужебное употребление изданного Миссией чина «Литургия Преждеосвященных Даров». Учитывая отзыв Синодального члена епископа Гавриила, Синод одобрил изданный Православной Миссией чин «Литургии Преждеосвященных Даров» и преподал благословение на богослужебное употребление данного издания[72]. В сентябре архимандрит Виталий испрашивал благословение на печать требника и затронул вопрос о внесении в него необходимых исправлений и дополнений. Был также заслушан отзыв об этом проекте Синодального члена епископа Гавриила. Синод преподал Божье благословение на печать требника славянским шрифтом[73]. В октябре архимандрит Виталий представил в Синод экземпляр изданного возглавляемой им типографией «православного русского календаря» на 1927 год. Архиерейский Синод выразил архимандриту Виталию благодарность «за труды по изданию весьма полезного православного календаря». Календарь был рекомендован к приобретению русскими православными заграничными церквами, духовенством и верующими. Однако примечательно, что это благословение не было формальным. Синод обратил внимание издателя на следующие нюансы Типикона: «на Сретение Господне 9 стр. надлежит на будущее время выкинуть указание на благословение свещей, и… на стр. 36 на день Вознесения Господня указано, что вместо "Да исполнятся уста наша” поется тропарь Вознесения, а между тем по уставу тропарь этот поется вместо "Видехом Свет истины”»[74]. В марте 1927 годаархимандрит Виталий просил разрешения на принятие в дар Архиерейскому Синоду жилого помещения, которое можно было бы впоследствии оборудовать под типографию Миссии. Было вынесено решение зарегистрировать подаренный дом на имя Архиерейского Синода[75].
В 1928 году в типографии начала выходить газета «Православная Карпатская Русь». Спустя семь лет газета изменила свое название: 7 января 1935 года она вышла под заголовком «Православная Русь». Первыми редакторами газеты «Православная Русь» были архимандрит Серафим (Иванов) и архимандрит Нафанаил (Львов). Газета старалась способствовать примирению в Русской Церкви. Позиция ее была близка к точке зрения Сербской Православной Церкви. «Несомненно, сочувствуя РПЦЗ, ради скорейшего наступления времени церковного единения, иерархия Сербской Православной Церкви старалась избегать резких действий по отношению к "парижанам” во главе с митрополитом Евлогием», — отмечает исследователь[76].
Дипломатический подход требовался и в решении других дел. Так, еще в октябре 1922 года рассматривалось «Прошение Архимандрита Почаевской Лавры Виталия от 11 сего октября, с ходатайством об отпуске 1.000 динар на отпечатание и рассылку важнейших материалов по борьбе против навязываемой поляками автокефалии Русской Православной Церкви в Польше». Это прошение не было удовлетворено, «ввиду крайне обострившегося отношения Польского правительства и Варшавского митрополита к Преосвященным, стоящим против автокефалии и дабы не ухудшать положения названных Преосвященных»[77].
Часть рассматриваемых дел касалась издания пособий для преподавания Закона Божьего в средних учебных заведениях. В июне 1925 года председатель Законоучительской комиссии при Пражском Педагогическом Бюро, епископ Бельский Сергий предлагал проект программы по Закону Божьему в средней школе для одобрения Архиерейским Синодом. Проект был передан на экспертную оценку члену Синода епископу Гавриилу[78]. На том же заседании председатель Учебного Совета при Державной Комиссии Королевства СХС по делам русских беженцев просил выслать копию отзыва епископа Гавриила о катехизисе митрополита Антония. В свою очередь Синод уведомлял, что отзыв епископа Гавриила приобщен к подлинному протоколу об одобрении катехизиса как учебника и рассылке не подлежит. Представляется важным в этом вопросе позиция Синода о том, что одобрение учебников по Закону Божию относится к компетенции высшей церковной власти[79]. Позже митрополит Антоний на имя епископа Сергия послал отзыв епископа Гавриила по вопросу об изменении программы Закона Божия в русских учебных заведениях[80].
3. Журнал «Церковные ведомости»
Первым официальным печатным органом РПЦЗ стал журнал «Церковные ведомости», он издавался с 1922 по 1930 год при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей, под редакцией Е. И. Махароблидзе. В журнале публиковались послания Соборов и Синода Зарубежной Церкви, Определения Соборов, указы и другие документы. «Для историков зарубежного Православия материалы журнала очень важны, так как именно на его страницах отражено зарождение РПЦЗ и ранний период ее истории»[81], — отмечает исследователь. «Публикация в журнале Архиерейского Синода в 1922 г. важнейших документов московского ВЦУ, возглавляемого патриархом Тихоном, — указа № 362 и указа № 348 (349) давала возможность зарубежным исследователям истории Русской Церкви полнее осмыслить ее непростой путь… Между тем, в России эти документы были опубликованы значительно позже»[82].
Кроме официальных документов, «Церковные ведомости» печатали различные свидетельства о религиозной жизни в Советском Союзе, получаемые из разных источников. Секретарь Сербского Патриарха Варнавы В. А. Маевский писал, что редактор журнала Е. И. Махароблидзе «не только сохранил, но и углубил свои русские связи и, невзирая на все трудности, поддерживал сношения со многими представителями епископата и духовенства в СССР»[83]. Это представляется тем более важным, если учитывать тот факт, что до начала 1930-х гг. Московская Патриархия не имела своего печатного органа — лишь к 1931 г. митрополит Сергий добился разрешения на издание «Журнала Московской Патриархии».
Первые номера журнала, выходившего тиражом несколько сот экземпляров (например, тираж № 4 составил 407 экз.), печатались в сербской монастырской типографии в Сремских Карловцах, затем «в частной типографии Андре Петровича в Белграде», в 1923 г. «в 1-й Русской типографии в г. Нови Сад». Журнал постоянно испытывал финансовые затруднения. «15(28) апреля 1923 г. на заседании Архиерейского Синода Е. И. Махароблидзе выступил с докладом «об утверждении порядка издания журнала «Церковные ведомости» в месяц раз соединенным номерами (два номера в одном выпуске) в виду невозможности выпуска его два раза в месяц за отсутствием своей типографии, неустранимых технических затруднений и чрезмерного повышения стоимости печатания журнала»[84]. Но добиться регулярного выхода номеров, даже сдвоенных, не удавалось. Показателен в этом отношении 1929 год, в котором вышло всего три номера: № 1–2, 3–12 и 13–24. По этому случаю в № 3–12 было помещено пояснение от Редакции журнала: «В текущем году в выпуске нашего журнала, по недостатку средств, произошла временная приостановка. В сентябре месяце один добрый священнослужитель, через Преосвященного Епископа Феофана и Управляющего Синодальной Канцелярией, дал на восстановление нашего журнала некоторую сумму. К сожалению, несмотря на это, из-за технических затруднений, от редакции не зависящих, не удалось выпустить своевременно не вышедшие номера. И потому мы выпускаем за текущий год два номера за два полугодия: февраль — июнь и июль — декабрь. Номера выходят в увеличенном объеме, почти равном всем номерам, если бы они вышли нормально. О сделанном денежном взносе доложено Преосвященным Феофаном и Управляющим Синодальной Канцелярией Архиерейскому Синоду, который выражает щедрому жертвователю и ревностному радетелю о нашем журнале искреннюю, глубокую благодарность, а также и всем жертвователям, призванным им к сей помощи. Этот маститый священнослужитель пожелал остаться неизвестным для читателей, и мы, к глубокому огорчению, лишены возможности назвать его имя. Архиерейскому Синоду имя этого священнослужителя должено. От чистого сердца и редакция приносит сему доброхоту глубокую благодарность. Бог да воздаст ему сторицей».
В журналах заседаний Архиерейского Синода мы находим интересные подробности, касающиеся Синодальной канцелярии и журнала «Церковные ведомости». Так, на заседании 31 (18) октября 1922 года «слушали словесный доклад Синодального Секретаря Е. И. Махароблидзе о необходимости покупки для канцелярии новой пишущей машины» и его же сообщение «о необходимости ассигнования средств на покупку дров (1–1/2 хвата) на отопление канцелярии».[85] Оба вопроса были решены положительно: на покупку пишущей машинки было решено выделить 3700 динар (что было очень дорого – по сравнению, например, с содержанием самого Е. И. Махароблидзе, увеличенного в этом году до 2000 динар).[86] Регулярно рассматривались вопросы о невнесенной плате за подписку на журнал «Церковные ведомости». На заседании 10 января 1924 года Управляющий Синодальной канцелярией Е. И. Махароблидзе говорил о необходимости «в целях более широкого распространения названного журнала и облегчения выписки его малообеспеченным приходам, церквам и отдельным лицам, уменьшить подписную плату в месяц на журнал с 1 января 1924 года в пределах Королевства СХС с 15 по 10 динар; в Болгарии с 30 до 25 лев.; в Греции с 15 до 10 драхм; в Румынии с 30 до 25 лей, в прочих местностях заграницы с 10 до 5 фр. фр., оставив в С.-Америке по 50 цент., в Англии и Палестине по 5 шил. и по 5 фр. фр. в тех местностях, где таковая плата была установлена в этом размере (5 фр.)»[87]. Наряду с этим было решено «журнал издавать по-прежнему и считать его двухнедельным изданием, выпуская его соединенными номерами (два номера в одном выпуске); пока условия не позволят издавать его два раза в месяц»[88].
Другой подобный случай: в ответ на сообщение священника Каукярвской церкви в Финляндии П. Богомолова «о невозможности для названной церкви выслать за «Церковные ведомости» на 1924 г. 60 фр. и с просьбой ограничиться препровождаемым чеком в 50 фр. и выслать 10 венчиков и 5 разрешительных молитв и 10 бланков для метрических выписей с родившихся» было решено: «Ввиду крайней несостоятельности Куюкярвской церкви, разрешить: 1. Присланные священником названной церкви П. Богомоловым 50 фр. зачесть за полную подписную плату за журнал «Церковные ведомости» на весь 1924 год (вместо 60 фр.). 2. Выдать в названную церковь бесплатно просимые венчики, разрешительные молитвы и метрические бланки»[89]. В том же году, на заседании 30 мая — 12 июня, слушали доклад настоятеля церкви и законоучителя Шуменской русской гимназии о невозможности уплатить недоимку за журнал «Церковные ведомости» в размере 645 лев. Было решено: «Освободить церковь Шуменской русской гимназии от уплаты числящейся за нею недоимки за журнал «Церковные ведомости» и впредь журнал высылать в названную Церковь бесплатно ввиду отсутствия у нее денежных средств…»[90]
На следующем заседании рассматривалось обращение Начальника Константиновского Военного училища (размещавшегося в Королевстве СХС) с уведомлением, «что недоимку за "Церковные ведомости” в сумме 615 лев. за 1922 г. – 255 лев. и за 1923 г. – 360 лев. училище внести не может, равно как и за 1924 г. не может вносить плату» побудило Архиерейский Синод задуматься о финансовых возможностях всех русских военных церквей. В справке к делу отмечалось, что многие военные церкви освобождены не только от уплаты недоимок за «Церковные ведомости» и включены в бесплатные подписки, но и от уплаты за бланки для метрических книг и записей, послужных списков и наградных листов, разрешительных молитв и венчиков, «что в общем составляет значительную сумму». В решении сказано: «По окончательном выяснении общей суммы неоплаченных военными церквами недоимок за журнал «Церковные ведомости» и за метрические и др. бланки, разрешительные молитвы и венчики, просить Главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля о возмещении этой суммы из средств, находящихся в его распоряжении»[91].
Представляет интерес следующая переписка. Совет Земунского отделения Общества попечения о духовных нуждах русских беженцев в Королевстве СХС, в частности, писал: «…что же касается недоимки, числящейся за Земунской русской церковью в сумме 322 ½ дин., то Совет просит таковую сложить в виду того, что "Цер. ведомости” высылались для церкви без подписки с ее стороны и что церковь и не имела потребности в двух экземплярах "ведомостей”, пользуясь экземпляром, высылаемым для Совета Отделения О-ва попечения о дух. нуждах и, наконец, выписка двух экземпляров для средств церкви очень обременительна»[92]. В справке к делу говорилось: «Официальный орган "Церковные ведомости” всегда был обязателен к выписке для всех русских православных церквей. По примеру сего и при возобновлении сего органа заграницею, Заграничное Высшее Церковное Управление определением своим от 25 января — 7 февраля 1922 г. (циркулярный указ от 10/23 февр. 1922 г. за № 192) объявило подписку журнала "Церковные ведомости” обязательной для всех православных церквей»[93].
Совету Земунского отделения Общества попечения о духовных нуждах русских беженцев в Королевстве СХС Синод разъяснял: «…издание журнала "Церковные ведомости” основано на коммерческом начале, а потому всякая задержка в выплате недоимок угрожает самому существованию этого органа, и без того испытывающего материальные затруднения. Ввиду сего недоимка, числящаяся за русской православной церковью в Земуне должна быть уплачена полностью. Высылался же журнал в названную церковь без подписки с ее стороны, как и во все русские заграничные православные церкви, потому, что журнал этот является официальным органом для всех церквей и он обязателен к подписке для всех их без исключения. Полные комплекты сего журнала за все года его издания должны храниться при всех названных церквах для руководства и фундамента для церковной библиотеки.
Что же касается подписки на журнал "Церков. Ведом.” со стороны Совета попечения о духовных нуждах русских беженцев, то таковая зависит от его доброй воли, хотя, казалось бы, и для Отделения сего Общества журнал этот как руководящий церковный орган должен был бы быть обязателен. И Совет Земунского Отделения журнал этот получал по личной подписке. Но если Совет находит для себя непосильным выписку сего журнала, хотя по 10 дин. в м-ц для церкви и Совета не такая уж высокая плата, то он должен просить редакцию журнала о прекращении высылки его, рассчитавшись в недовнесенной плате»[94].
9 апреля 1925 года обсуждалось письмо епископа Берлинского Тихона, который сообщал, что Издательство Дьяковой могло бы издать «Книгу Правил» при следующих условиях: 1) благословения Архиерейского Синода, 2) объявления подписки по всем православным славянским странам, 3) заказа от кого-нибудь (Сербского Синода) хотя бы на 200–300 экз. Принимая во внимание, что при указанных условиях «Книга правил» могла бы быть издана Архиерейским Синодом в Сремских Карловцах, было поручено Управляющему Синодальной Канцелярией выяснить возможность издания этой книги в Сербской монастырской типографии, а также о стоимости издания[95]. Оказалось, что печать «Книги правил» в монастырской типографии 1 000 экз. обойдется до 60–70 тысяч динар. Наряду с этим типография не сможет приступить к печати этой книги до осени текущего года, так как по распоряжению Патриарха Сербского она должна печатать служебники и требники, и славянский шрифт будет занят.
Поэтому Синод благословил издательствоО. Дьяковой на печатание «Книги правил» и рекомендовал русским православным заграничным церквям приобрести ее. При этом решено было обратиться в Священные Синоды Сербской, Румынской и Болгарской Церквей с просьбой поддержать издание книги закупкой нескольких экземпляров для нужд своих Церквей[96]. В связи с этим Архиерейский Синод Сербской Православной церкви просил прислать один экземпляр «Книги правил» издания О. Дьяковой для просмотра и оценки, после сего он мог бы дать заказ на эту книгу. А Архиерейский Синод Болгарской Церкви сделал заказ данной книги на 5 000 левов[97].
12 октября 1925 года на заседании Синода рассматривалось обращение представителя Русского Заграничного исторического архива М. Олейника — просьба выделить для фондов архива комплект журнала «Церковные ведомости» и разные материалы по истории «Великой русской смуты, характеризующих духовную сторону русского человека во время гражданской войны»[98]. Были высланы бесплатно все номера журнала «Церковные ведомости» со дня его выхода по 1 января 1925 года и 1 экз. книги «Деяния Русского Всезаграничного Церковного Собора». Дополнительных материалов, которые могли бы быть еще переданы для Архива, в то время в распоряжении Архиерейского Синода не имелось[99].
2 марта 1927 года Управляющий Синодальной Канцелярией Е. И. Махароблидзе оповестил о ходе подготовки к публикации статьи святогорца Денасия «Голос с Афона». За печать оттисков типография предъявила счет в 1650 дин., из которых 825 дин. уже были выплачены из денег, присланных монахом Денасием и пожертвованных Е. И. Махароблидзе. Оставшиеся 825 дин. Синод постановил выплатить частями (в 3–4 приема). Монаху Денасию было предложено «возместить Архиерейскому Синоду произведенный по печатанию его статьи расход, уведомив его, что если расход этот не будет покрыт им, оставшиеся экземпляры оттисков будут пущены в продажу, с обращением полученной от сего суммы на покрытие указанного расхода»[100].
Несмотря на проблемы, с которыми сталкивалась русская православная эмиграция во всех странах своего рассеяния (в числе которых не последнее место занимали материальные трудности паствы и самой Церкви — угрозы национализации имущества, отсутствие источников финансирования, налоговые претензии государства), ее представители оказали большое влияние на распространение православного образования, сохранив традиции отечественного богословия, а в некоторых странах заложив прочную основу для высшего богословского образования на многие десятки лет вперед. Это стало возможным благодаря таким подвижникам, как митрополит Евлогий (Георгиевский), архиепископ Дамиан (Говоров), архиепископ Серафим (Соболев), архимандрит Виталий (Максименко) и многим другим представителям Церкви. Архиерейский Синод РПЦЗ, как высший орган церковного управления в межсоборный период, являл собой, хотя порой и «слишком бюрократическую», но, несомненно, полезную инстанцию, осуществляя связь между высшими церковными иерархами (различных конфессий) и светскими властями многих стран и стремясь сохранить незыблемость и преемственность вековых традиций.
Библиография
Образование и Православие / Богослов.Ru |
||||
|
|
Всего голосов: 1 | |||
| Версия для печати | Просмотров: 2761 | |||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
