Из отпуска я возвращался 30-го октября. Уже в Вологде я узнал, что временное правительство объявлено низвергнутым.
  О Москве ничего не было слышно. Но вот на расстоянии не более 50-60 верст от Троице-Сергиевой Лавры, на одной станции входят ночью, около 2 ч., шесть солдат, вооруженных револьверами и винтовками, и начинают обыскивать поезд.  Оказывается, им нужны были офицеры. Ехавших офицеров строго допросили, откуда и куда они едут и затем их обезоружили, заявив, что делают это по предписанию командующего округом. Впрочем, предписания командующего не показали.
Рано утром поехал к Троице-Сергиевой Лавре. Тут волнения наши дошли до вопроса: ехать-ли дальше. Поезд оцепили солдаты, и часть их начала арестовывать безоружных офицеров. Обращались с ними дерзко-грубо. Со мною ехали в одном купе четыре офицера и один из них раненый и больной. Правая рука у него не действует, и по всему организму разлита какая-то болезнь, выражавшаяся во временном параличном состоянии отдельных частей тела. Больной был предметом общих забот и оружия у него не было, да оно ему было и бесполезно. Однако солдаты объявили его арестованным. На протест молодого человека, что он едва-ли подлежит аресту, так как совершенно безопасен, солдаты ответили грубым окриком: "Иди, когда тебе говорят". Так офицера больного вытащили на перрон и поставили в уже образовавшуюся группу арестованных. Было холодно, и у офицера, кроме холодной шинели, ничего не было. Больной дрожал. Солдаты же, грубо разгоняя публику, продолжали арест. Наконец поезд был очищен, и нам разрешили двинуться дальше. На место арестованных офицеров сели две дамы, ехавшие на службу в Москву. В первых же словах завязавшегося разговора они выразили удивление по адресу пассажиров, направлявшихся в Москву. "Мы едем только до вокзала, да и то жалеем, что сели, в город же попасть невозможно". Час от часу становилось все хуже. Оказалось, что в Москве самый разгар битвы между солдатами и рабочими с одной стороны и юнкерами, студентами с другой. Езды от Троице-Сергиевой лавры до Москвы два часа. Это время прошло незаметно. Подъехали к Ярославскому вокзалу. На перроне ни души, отсутствуют и носильщики. Пугливо озираясь, направились пассажиры в вокзал. Вашему покорнейшему слуге пришлось основательно вспотеть. Наученный опытом, я запасся достаточным количеством сухарей и другим родом провианта, а тут еще сердобольные обитательницы Барнаульского монастыря поручили мне передать гостинец владыкам Анатолию и Мефодию. Член Освященного Собора, обливаясь потом, еле-еле добрел в вокзал. Тут новая беда. Дальше дверей невозможно было двинуться, а чтобы распорядиться собственной персоной, надо было оставить вещи, но это было неразумно, так как на лицо был риск остаться без вещей. Из города же доносились раскаты орудийных ударов, трескотня винтовок и особый характерный разговор пулеметов.
Что делать. Кругом разговоры самого тревожного характера. Собравшись с силами, решил я пробраться к месту хранения багажа, чтобы сдать свои вещи. Не без труда и упорного напряжения мускульной системы план мой был выполнен. Утирая подхватывая крупные капли пота, двинулся к выходу, чтобы основательнее узнать о возможности пробраться в город. У вокзала стояли ровно три извозчика. Подхожу к одному. "Ну как, земляки, поедем в город".. "А что-же, поедем". "Сколько за извоз"; "Двадцать пять руб., батюшка, это уже так, потому что даром приходится стоять, вчера возил одного архиерея, так взял с него 60 руб." "Ну, говорю, то архиерей, а я бедный иерей. Не повезешь, пойду пешком". Завязался разговор, и в результате батюшку из Сибири, где у извозчика оказались родственники, проживающие в с. Малышевке, земляк согласился доставить на место за 15 р. Выручив вещи из хранения, двинулся к Духовной Семинарии. Ехали какими-то закоулками, да переулками. Кажется, только мы и ехали. Ни трамвая, ни автомобилей, ни пролеток... Только пугливо, тревожно сновали люди. А бой гремел... Наконец, Слава Богу, добрались до места назначения. Не успел войти в спальню, как на меня набросились с расспросами различного характера. Оказалось, обыватели Семинарии знают о действительности ни чуть не больше меня. Не смея высунуть носа дальше Семинарских ворот, они слышали только грохот орудий. Почти все удивлялись моему приезду в такую непогодь и неизменно спрашивали, много-ли я привез сухарей и сала.
К вечеру этого дня (30 окт.) среди членов Собора начали ходить разные тревожные слухи и вместе с этим в отдаленных группах всяко старались разрешить сложившиеся обстоятельства. По инициативе профессора Прокошева собрались сибиряки и повели разговор об опасности прекращения железнодорожного движения. Разговор скоро принял разносторонний характер, и в результате сибирякам принадлежит честь предложения епископату отря­дить из своей среды парламентеров к дерущимся с просьбой прекратить бойню. По поводу этого предложения вечером было устроено частное совещание. На совещании выяснилось, что образовавшийся в городе военно-революционный комитет заседает в Генерал-Губернаторском доме и оттуда управляет действиями большевиков. Решили послать туда депутацию. Идти вызвались Митрополит Платон, Епископ Таврический Димитрий, Епископ Камчатский  Нестор, священники Бекаревич и Чернявский, крестьяне Юдин и Уткин. После совещания в 12 часов ночи решили отслужить молебен об утешении страстей. Все члены Собора собрались в семинарскую церковь. Под грохот орудийных залпов началось моление. Несомненно, каждый чувствовал, что начались дни, за которыми на месте Росcии быть может будет пустое место. Почти все стояли на коленях и горячо молились Святителям Московским. Моление закончилось многолетием сражавшимся за мир и порядок и вечной памятью павшим в междоусобной войне. На утро 31-го октября, в половине 10 ч., депутация отправилась в военно-революционный комитет. Впереди шли крестьяне с белыми флагами, за ними Митрополит Платон в белом клобуке с крестом в руке, за Митрополитом остальные члены с иконами и повязкой красного креста. Невольно дрогнули у нас сердца, когда в окна спальни мы увидели это шествие. Люди шли быть может на верную смерть. Как-то само собой полилась песнь: "Под твою милость прибегаем, Богородица Дево"..., а затем: "Спаси, Господи, люди твоя". Почти у всех на глазах были слезы.
В 10 часов началось пленарное заседание, главным предметом обсуждения на котором была забота о Кремлевских Святынях. Оказалось, что юнкеров  осадили большевики в Кремле, куда и направили жерла орудий. Около 12 ч.  заседание было прервано приездом депутации, бывшей у большевиков. Митрополит Платон начал докладывать о результатах путешествия. Его доклад, а также и других членов постараюсь изложить, приближаясь к оригиналу.
Свящ. Шарин.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.