Главная

 К содержанию

 ГЛАВА 3 УТЕШЕНИЯ

ПИСЬМО Н. Н. СОКОЛОВОЙ МАТУШКЕ МАРИИ

Дорогая матушка Мария! Предо мною письма, полные горя и слезных переживаний. Совесть подсказывает мне, что я должна многих утешать, хотя сама, оставшись в одиночестве, горько рыдаю. Но это только «в одиночестве», которому нельзя поддаваться, потому что мы здесь не одни: у двери каждого сердца стоит Спаситель и ждет, когда же мы Ему откроемся, когда же пустим Его в свою душу. «Се, стою у двери и стучу», — сказано в Священном Писании (Откр. 3, 20). А поэт продолжил этот текст Писания словами:

Ты плачешь? Последние слезы с очей
Сотру я рукою Моей...
И буду в печалях тебя утешать,
И сяду с тобой вечерять.

Так что, дорогая моя, молитесь почаще, призывайте Его святое имя и среди дел, и в дороге, и не только слезы высохнут, но и радость душу охватит. И будем благодарить Господа. Благодарить за все! И за то, что сподобил нас Бог верить, и любить, и иметь несомненную надежду на встречу в Небесах тех, о ком мы тут тосковали.

Итак — молитесь! И Матушке Царице Небесной (Она ведь тоже страдала в разлуке с Сыном), и всем святым молитесь. Чтоб слышать голос Утешителя Духа Святого, они покидали мир, несли подвиги, о которых нам только мечтать и к которым мы не способны... Нам только остается возопить: «О, не оставьте нас без утешения». А все

182

святые при жизни утешали и теперь нас сильны утешить. Уповаем, что отец Феодор и Владыка Сергий вошли в эти ряды наших заступников. Отец Феодор скончался как мученик, кровь пролил на послушании Церкви. А Владыка Сергий пострадал его ранами, так как сподобился облачать останки брата.

В житиях святых есть подобные примеры. Так, святая мученица София переживала как мать истязания своих трех дочерей. Только с помощью Всевышнего смогла она это вынести! И только похоронив останки детей, мать отошла ко Господу. За ее душевные страдания Церковь причислила Софию к лику святых.

Также и святая мученица Наталия умерла своею смертью после того, как совершила свой жизненный подвиг: она привела мужа к Богу, вдохновила его на страдания и лютую смерть. Она в тюрьме ухаживала за искалеченными за веру... Что переживало ее сердце — трудно представить! Господь укреплял Наталию и взял ее к себе, украсив и ее главу мученическим венцом.

На днях кому-то приснился Владыка Сергий — счастливый, довольный. Он сказал: «Братец отец Феодор своим венцом со мною поделился». Конечно, они теперь царствуют со Христом — нераздельно и вечно. Об этом и нам надо радоваться. А то мы слышим о всяких беззакониях, грехах, падениях и беспорядках... Унываем от мысли: как же спасаться? Однако утешимся: вот два братца из этого нашего мира взошли ко Господу. О жизни их уже собирают сведения, чтобы люди могли видеть пути, ведущие к Богу. Молитесь, чтоб Господь помог издать эти книги. Там будут фотографии, на которых изображается, как Сима (будущий Владыка Сергий) нянчит своего братца, носит его на руках. Он называл брата в школьные годы «мой секретарь», и за всю жизнь братья никогда не поссорились, не сказали друг другу грубого слова. Любовью к Богу и людям пламенели их сердца. Они спешили делать добро, отличались физическим здоровьем, силою — не только духовною. Не стало Феди — брат стал таять с каждым днем. Слава Богу за все!

183

Теряя физические силы, силы духовные Владыка черпал только в непрестанном общении с Господом. Видя темные тучи вражьей ненависти, погубившей его милого брата за преданность Богу, Владыка Сергий просил у Господа защиты и помощи для борьбы. И Господь не дал погибнуть своему избраннику. Неожиданно для мира Спаситель тихо пришел в вечерний час и взял к Себе преданную Ему душу. Он вселил ее в места покойные, светлые и радостные, где вместе с братом Владыка будет вечно воспевать Богу хвалебную песнь — «Аллилуйя».

ДВА УТЕШИТЕЛЬНЫХ СНА

Повидайся со мною, родимый мой, Появись сладкой тенью на миг... Я кручину мою многодневную На родимую грудь изолью... О тебе мою песню последнюю, Мою грустную песню спою.
Н. А. Некрасов. Рыцарь на час.

Верующий в Меня, если и умрет, оживет.
Ин. 11, 25

В первые дни, когда отца Феодора не стало с нами, мое сердце не скорбело. Сначала не верилось, потом недоумение какое-то охватило: «Как же это могло произойти? Вдруг, сразу, неожиданно для всех». Одна мысль утешала: «Господь все знает, а я потом пойму». Я еще не соскучилась тогда по сыночку. Ведь бывало, что неделю, две его не видишь: то он в командировке, то занят... То я болею, то дела не дают мне возможности приехать в семью Федюши. А то живу у них день, два, но сына не вижу. Он уходил из дома рано, когда все еще спят, а приходил поздно. Утомившись от суетного дня, я сваливалась на диван... Иногда слышала сквозь сон, что Федя пришел, но встать у меня уже не было сил и я засыпала. Как-то я ему сказала: «Хоть бы ты подошел ко мне. А то еду долго, живу у вас, делаю, что могу, а тебя не вижу. Устану, уеду к себе, так и не повидаю тебя». Федя почувствовал мою

184

обиду, так как голос мой дрожал и слезы подступали. С тех пор сынок всегда подходил ко мне: «Не спишь, мамуленька?» Поцелую его благословляющую руку и вздохну облегченно: «Повидалась!» А он, бедный, молча сидит в кресле и не в силах слово сказать: ведь целый день на людях был, говорил, служил... А тут еще к ночи телефоны одолевают, не дают батюшке ни поесть, ни попить. Ведь дети целый день отвечали на звонки: «Папа будет дома после десяти или одиннадцати вечера». И вот они в ночных пижамах облепляли своего папочку, наперебой рассказывая ему свои дела...

Так и казалось, когда отца Феодора не стало, что он вот-вот снова появится. Я приходила в церковную ограду, стояла у могилы, глаза мои искали Федюшку. Казалось, как недавно бывало, он вдруг появится на дорожке, улыбнется и скажет: «Мамуленька моя!»

Да, сорок дней его душа была где-то рядом. Я была уверена, что он не уйдет, не простившись со мной.

Вечером должна была быть заупокойная служба. После обеда я легла отдохнуть, сил нет, ведь я — старуха. «Только б не проспать», — сквозь дрему думала я. Вдруг вижу у груди моей слабое сияние, а сердцем слышу Федюшкин голос: «Миланя!» Так только он один, бывало, в детстве меня называл. Я сразу проснулась и поняла: сынок хочет, чтобы я присутствовала на молитве за него в храме.

Проходили дни, недели, месяцы... Я молилась, беседовала с сыном как с живым: «Уже пятый месяц, сынок, я не вижу тебя. Хоть бы приснился...» И вот Господь сподобил ночь пробыть с сыном. Когда я проснулась, чуть заметная полоска красной зари горела на востоке. А сердце мое ликовало, как будто я в течение нескольких часов наслаждалась общением с Федюшей.

Первый сон

Я видела огромное здание, как бы школу: длинный коридор, двери направо и налево по коридору закрыты. Полутьма, ночь, и Федя со мной. Он ходит вдоль стен,

185

рассказывает мне, кто за какой дверью находится. Там его духовные дети. Федя знает их жизнь, их заботы, их нужды, за всех переживает, за всех молится.

В руках у Феди толстая тетрадь, широкая, со множеством страниц, на которых записано про каждого: что кому надо делать, как себя вести и тому подобное. Федя старается прикрепить этот альбом к стенке, чтобы всякий знал свое дело. Я все слушаю речь сына, восторгаюсь его памятью, его заботой обо всех, его любовью... Он много мне рассказывает, а я боюсь все забыть. Я говорю: «Сынок, а может быть, я тебя во сне вижу и все забуду к утру? Надо скорее мне все кому-то рассказать, чтоб хоть кто-то другой узнал и запомнил». Я бегу вдоль коридора в свою комнату. Там на постели спит седой, бородатый, близкий мне человек, то ли муж, то ли сын? Я бужу его, наклоняюсь к его большому лбу и шепчу: «Федя тут! Слушай, что он мне рассказал, запоминай. Нет, лучше я пойду опять к Феде».

Я убегаю, нахожу сына. Он говорит: «На Церковь, как грозовая туча, надвигаются тяжелые испытания, муки, страдания...»

Я спорю: «Нет, это было после революции, а сейчас другая пора: арестов нет, свобода слова». Отец Феодор: «Теперь другое гонение, моральное. Люди волнуются, теряются, не знают, что делать... Вот посмотри сама».

Отец Феодор открывает две створки широкой двери. Перед нами зал, полный народу; как в кино — лавки, а в середине — проход. Направо пустые столы, на которых обычно располагается президиум, но сейчас его нет. Все громко разговаривают, что-то обсуждают, жестикулируют, к чему-то призывают. Окна, как в храме — высокие, с решеткой. Люди встают уже на стулья, готовы лезть в окна. «Иди к ним, иди...» — говорит мне Федя. А я: «Разве меня кто послушает?» Но он настаивает. Я вхожу в зал, прохожу до конца, обращаюсь к народу: «Православные! Вы ведь молиться пришли! Зачем так шумите, что обсуждаете? Отец Феодор вами недоволен, вот посмотрите: он стоит в дверях и не может зайти к вам, ибо вы

186

все возбуждены. Успокойтесь, сядьте на места. Когда отец Феодор был с вами, он прекращал службу, если слышал шум. Смотрите, вот он глядит на вас. И сколько боли и упрека в его взоре! Тому ли он учил вас столько лет, собирал, а вы бежать хотите? Вот батюшка с нами, он ждет тишины».

Народ смотрит на двери, в которых стоит отец Феодор, все удивлены и притихли. Постепенно порядок и тишина восстанавливаются. Я облегченно вздыхаю и... просыпаюсь... Как жалко! Но ведь я только что целовала его в плечики, лопатки под черным подрясником, прижималась к его широкой груди. Все было так реально. Вот и повидалась с сыночком, и тоски как не бывало.

Вскоре был Сергиев день, и я поехала на Тушинский приход, чтобы исполнить повеление отца Феодора: «Иди к ним». Я со многими говорила после обедни, рассказывала свой сон. Действительно, прихожане были возбуждены, некоторые из церковных служащих собирались уходить с работы. Выслушав меня, они облегченно вздохнули, сказали: «Надо оставаться». А я написала портрет отца Феодора, в котором Господь помог мне передать взгляд пастыря, болеющего за свое стадо. Умири всех, Господи!

Прошло полгода, как Господь взял к Себе Федю. Я бьша на могилке, и снова сердце сжималось, снова я плакала. И опять захотелось повидать сыночка. Старший сын, отец Николай, был три недели в командировке. Второй сын, Владыка Сергий, находился в Новосибирске в своей епархии... Душа моя опять тосковала. Я часто бывала у снохи, бедной моей вдовушки, но она грустила, часто плакала, что-то томило ее — конечно, и она скучала по Федюше.

Но вот он утешил нас. Вечером (в воскресенье 24 сентября) мы расстилали постели на полу, чтобы устроить на ночлег засидевшихся приезжих гостей. А мне Галя предоставила привезенный из церковной сторожки диван, на котором Федя отдыхал в своей комнатке при храме. Тогда мне снова приснился сын.

187

Второй сон

Снилось, будто я стою над разбросанными на полу двумя постелями и недоумеваю: «Почему тут не спят?» И слышу я голоса маленьких внучат, которые жалуются на свою младшую сестричку: «Анечка спать им не дала, ручонками своими папу по лицу била, вот он с другом встал и ушел». А я отвечаю: «На крошку жалоб не принимаю. Она еще не понимает, куда машут ее ручонки, ей ведь только восемь месяцев. А папы вашего тут не было, его уже полгода нет с нами». Но дети не унимаются: «Нет, папа с нами, он в свой кабинет пошел».

Я вхожу в комнату Феди, вижу перед собой сыночка и его друга (шофера Юрия. — Н. С). Но какой яркий белый свет окружает их! И оба они такие радостные, восхищенные! «Федюшенька, ты с нами снова! И откуда ты взялся? Ведь полгода, как ты отсутствовал! Или это сон? Но так все ясно и прекрасно видно: вот стол с разбросанными на нем игрушками, вот рамы окна, и как все сияет! Да и сам ты, Федя, такой прекрасный, красивый, как неземной! Даже ресницы твои выросли, а глаза большие, восторженные. Я даже не смею тебя обнимать, как прошлый раз, когда я тебя видела во сне. Ты жив! Но где же ты был?»

Федюша кивком головы показывает наверх. Я поняла, что он был у Господа, на Небесах, а теперь вернулся. Речь моя продолжается, а сынок все улыбается молча, но жестами рук, вверх и вниз, подтверждает мои слова. И весь он в радостном движении, как и друг его, стоящий от меня направо.

«Сынуля, ты приступишь снова к своим обязанностям? Ты будешь по-прежнему вести к Богу свою паству? Конечно, Патриарх тебя допустит, но как он будет удивлен! Да и все тоже... Что им сказать, как объяснить твое долгое отсутствие? Тебя на небесах наставили, как тебе впредь помогать людям, вот ты теперь и будешь нас духовно окормлять, вести ко спасению. Ты знаешь мысли и дела каждого из нас... В прошлое посещение ты об этом рассказывал много, но я все забываю... Хоть записывай!»

188

«Пиши», — слышу сердцем ответ отца Феодора. «Сейчас все запишу, что ты скажешь». И я начинаю глазами искать на столе бумагу, ручку. Ах, досадно, дети все растащили! Я начинаю сердиться и... просыпаюсь. Неужели и это был сон? На душе такая радость! Ведь сейчас я была с Федюшей рядом, вся была объята той неземной радостью, которая окружала сыночка. С кем бы поделиться радостью? Слышу тихие шаги Галочки.

«Привет тебе от Феденьки, я его сейчас видела, он такой счастливый, ликующий», — говорю я и рассказываю свой сон снохе. Я уехала, унося в сердце покой и тишину. А потом Галя рассказала мне, что этот мой сон ее успокоил. Ее сомнения и недоумения рассеялись при мысли: «Если Федя с нами, все видит и знает, всему радуется, значит, и мне незачем беспокоиться. Все уладится, Господь слышит Федины молитвы». Аминь.

Притча
 «ВОЙДИТЕ В РАДОСТЬ ГОСПОДА СВОЕГО»

Два моих милых сына в двухтысячном году неожиданно для всех отошли в вечность. Сердце мое часто сжимается от душевной боли, льются невольно слезы.

Стою я в храме перед образом Царицы Небесной, шепчу Ей слова из канона: «Молю, Дева, душевное смущение и печали моей бурю раззорити... Премени скорбь мою на радость, Дева Богородице». Тут показалось мне, что Младенец Иисус радостно смотрит на меня с иконы, улыбается от счастья, чему-то ликует, как дитя невинное.

Тут сказала я сама себе: «Вот бы мне понять — чему так радуется Богомладенец? Московские прихожане из Тушина так горько еще плачут об отце Феодоре, Новосибирск рыдает, вспоминая Владыку Сергия. Нам больно, а Ты так ликуешь? Объясни сие, Господи!»

После этой молитвы стала созревать в голове моей картина... Она подобна рассказу для детей, а для взрослых умов — это притча.

189

Ясный весенний день, сияет солнце, ликуют в цвету кусты сада. За реденьким забором вьется тропинка, у калитки на лавочке сидят взрослые, а дети резвятся рядом на зеленой травке. Все любуются и восторгаются тремя маленькими беленькими котятами, которых мать-кошка вытащила погулять на волю. Дети ласкают котят, смеются, ловят их, отнимая друг у друга. «Замучат они твоих малышей», — говорят старушки, обращаясь к кошке. Но та довольна теплым днем и блаженно мурлычет.

Мимолетно земное счастье: с лаем и рычанием несется вдоль улицы свора голодных брошенных собак. Матери кидаются к детям, кошка хватает в зубы котенка и вмиг взбирается с ним на дерево. Двое маленьких беззащитных котят одни остаются на дороге.

(Как люди часто одиноки на пути жизни, но Господь не оставляет их.)

Отворяется калитка, на улицу выбегает прекрасный, как ангел, Младенец. Он живо подхватывает котят и скрывается с ними за калиткой. Собаки несутся мимо. Водворяется тишина, испуганные матери с детьми возвращаются на лавочку. Но прежней забавы уже нет. Дети заглядывают в сад, видят чудесного Младенца и жалобно просят: «Верни нам наших друзей! Мы так полюбили твоих котяточек, нам с ними было так хорошо, весело». Но пушистенькие белые котята сидят на руках Ребенка, жмутся к Его груди, а Он ласкает их. Мать-кошка трется у ног Младенца, мяучит, будто просит: «Спусти на землю моих детей...» Нет, они на шумную улицу уже не вернутся. На личике Ребенка сияет непередаваемая радость, Он ласково улыбается и говорит: «Они Мои, Я спас их, Я сохранил их. Они будут тут у Меня в безопасности. Смотрите на них, любуйтесь ими, порадуйтесь со Мной, что они живы. А ты, мать, войдешь в Мой дом и будешь там со своими детьми, не печалься. Я вас всех очень люблю, спасайтесь от злых псов в Моем саду, Я буду всем вам рад».

Эта образная притча утешила меня в моем горе. Я мысленно сказала почившим сыновьям: «Войдите в радость Господа Своего». Наши жалобные слезы и вопли

190

огорчают Спасителя — ведь Он радуется на тех, кого избрал и принял к Себе! Прости нас, Господи! Дай утешиться Твоими словами: Да не смущается сердце ваше... приду опять и возьму вас к Себе (Ин. 14, 1, 3). Дай нам, Господи, Твоего Утешителя Духа Святого, тогда и мы возрадуемся вместе с Тобой о спасении душ, ищущих Тебя. Ты мудр и силен устроить все наилучшим образом для нашей вечной жизни.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДЫКЕ СЕРГИИ

...Он никогда ничего не рассказывал мне о делах — приезжал усталый от дороги, от бессонных ночей из-за разных часовых поясов, постоянно спешил по делам, ради которых прилетал. У него все время было распределено. Но была и другая причина: он всегда боялся впасть в осуждение.

О ревностных священниках, истинных подвижниках Владыка еще что-то расскажет; а о чем-то скверном — никогда ни слова. Вообще он был с детства очень молчалив, сдержан, переживал все в себе. Вот это и вызвало у него «нервный стресс», как назвали врачи его заболевание.

Мы все плакали об отце Феодоре, делились своим горем... А Владыка говорил: «Хоть бы одна слеза у меня скатилась!» Жалел, что не плачет! А я читала в медицинских книгах, что со слезами из организма уходят вещества, губительно на него влияющие. Так вот мы — все родные — и «выплакали» свое горе...

Слез у нас уже нет. Чувствуем, что они лишь опечалят милосердного Господа, взявшего у нас так внезапно отца семейства. Ведь девять человек детей осиротело, из них шесть девочек и три сына.

Но их Бог не оставляет. Материально они не нуждаются нисколько, всего у них в изобилии, даже раздают нуждающимся свои излишки. И об их духовном воспитании есть кому заботиться, и в физическом труде снохе моей, Галочке, помощниц много. Так что — слава Богу за все! Нам Его путей не понять, пока мы здесь на земле.

191

То же можно сказать и о Владыке Сергии — не ждали мы его смерти! Мне, как и всем, казалось, что рана на сердце Владыки заживет... Но дело в том, что не сердце было у него ранено.

Владыка носил воду из пруда, стоял на клиросе в храме и пел за богослужениями, хотя жаловался на слабость. А вот за восемь месяцев он ни разу не засмеялся... Казалось, что ничто земное его больше не интересует, он и слышать не хотел о наших хлопотах по оформлению наследственных бумаг по дому, по квартире... «Голова у меня тяжелая», — говорил он и ни во что не вникал, был ко всему равнодушен.

Только ко мне, матери, он проявлял внимание и заботу. «Не нагибайся, я сам сделаю, — бывало, слышала я. — Чем тебе помочь? Что купить?» Я отказывалась, а Владыка сам запасал мне и макарон, и картошки, и мыла...

Вспоминаю его последние часы дома. Лежит всегда с четками, то есть с молитвой. Смотрит на меня так ласково, будто хочет что-то сказать, да не смеет. Я его укутываю, много болтаю, желаю как-то рассеять его грусть:

— Сколько ты книг чудесных за эти годы приобрел! Вези к себе в Новосибирск. А он в ответ:

— Мне ничего не надо.

Я и сегодня все еще копаюсь в его вещах, в шкафу и будто слышу его голос: «Мне уже ничего не надо».

Одно просил часто: «Молись за меня, мамочка!»

Да он у меня и теперь все еще в сердце. О Феде уже не плачу, а Владыченьку своего забыть не могу. Он всегда со мной. «Мамочку свою я никогда не оставлю», — весело говорил он, целуя меня еще мальчиком.

С того момента, как сынок лег в далекую сибирскую землю, мне вся Сибирь стала как родная. Удивляюсь сама! Раньше я не стремилась приехать к сыну, да он и не благословлял на это. А теперь — тянет к нему! Уж не на тот ли свет? Часто готовлюсь, ухожу из дома к родным, кажется, — не вернусь. Прощаюсь с живописью. Но жить хочется! Внуков жалко оставить! Детей всех в их школе люблю, хожу к ним на уроки, рассказываю о Боге...

192

А утешает только молитва. Вспоминаю, что Владыка в последние восемь месяцев после ухода Феди только на молитве и сиял. И жалко было его отрывать от общения с Богом. С Ним он бьш счастлив, а жизнь земная ему уже не улыбалась. Вот Господь и взял Своего верного слугу в Свои селения. Нам бы о нем радоваться, а мы плачем! Да себя жалко. Говорю себе: «Не грусти, еще немного потерпи разлуку... Все мы там свидимся».

Получая множество писем, хочу поделиться с читателями тем утешением, которое приносят мне эти письма.

ПИСЬМО РАСКАЯНИЯ

«Прошел год со дня смерти Владыки Сергия. По случаю этой годовщины была совершена поминальная служба, устроен концерт, вышел специальный выпуск "Епархиального Вестника". Было сказано немало хороших, искренних слов. Из всего этого складывалось впечатление, что все Владыку любили и что во время его пребывания в Новосибирске окружен он был заботой и почитанием.

Но это не совсем так — просто никому не хотелось вспоминать, что в течение пяти лет наш епископ жил в жесткой атмосфере противостояния и непонимания. Самих непонимающих и противостоящих было не так много, но они были активны, баламутили всю епархию и доставляли Владыке немало неприятностей. Долго я решался, писать или не писать об этом. Но все же решил, что если промолчать, то значит — солгать.

Честно скажу, что поначалу Владыка Сергий внешне проигрывал предыдущим архиереям. Выглядел он несколько растерянным от навалившихся хозяйственных дел. Во всем чувствовалось, что ему, монаху, тяжело было вникать в проблемы кирпича, бетона и землеотводов. Ему хотелось духовного общения, его привлекала молодежь. Но первый же опыт общения с сибирской молодежью оказался неудачным. Привыкнув в Москве жить в атмосфере духовных споров и уважения различных мнений,

193

он не учел, что в Новосибирске Православие возрождалось практически на голом месте и что местное священство в большинстве своем — неофиты, воспитавшиеся на советских принципах: шаг вправо, шаг влево — расстрел. Тон в епархии задавали священники, считавшие свои взгляды и суждения образцом Православия, но так и оставшиеся в душе бывшими. Бывшие преподаватели, парторги, музыканты, торговые работники. Много было несостоявшихся медиков, рукоположенных практически на следующий день после получения диплома. С этими бывшими и столкнулся Владыка впервые на молодежной встрече в загородном православном лагере.

Я просматривал видеокассету той встречи. То, что говорил тогда Владыка, сейчас можно прочитать и в книгах, и в православной прессе, и на православных форумах. Но в то время это звучало несколько необычно. Самое интересное, что Владыка не выдавал свои слова за последнюю инстанцию, а предлагал дискуссию собравшейся молодежи и священству. Однако дискуссии не последовало. Все молчали. Молчали, чтобы затем начать активную борьбу против своего епископа. Правда, борьбу тайную, подковерную, подключив душеновскую газету "Русь православная".

Началось с публикации интервью Владыки по поводу экуменизма. Отвечал он осторожно, говоря, что тема эта настолько горячая, что он даже не берется делать каких-либо категоричных заявлений. Однако зловещую роль сыграл пиаровский ход г-на Душенова: помещено было интервью рядом со статьей под названием "Никодимовщина" с обвинением в экуменизме покойного митрополита Никодима (Готова). Такое сочетание дало свои результаты. По городу поползли слухи. Нашего Владыку обвинили в экуменизме.

По этому поводу вспоминается забавный случай. Через несколько дней после этой публикации в Епархиальном управлении я столкнулся с одним батюшкой. Вид у него был необычайно возбужденным. "Помолитесь за меня, — сказал он, — я иду на встречу с архиереем и готов

194

пострадать. Хочу высказаться против экуменизма, в «Руси православной» была статья «Никодимовщина», где наш Владыка выступил за экуменизм". "Помилуйте, батюшка, — спросил я рвавшегося на Голгофу священника, — а саму-то статью Вы читали?" "Да нет, но мне про нее говорили", — был ответ. Получилось, как в старые советские времена: "Я эту статью не читал, но я ее осуждаю". Стоит ли добавлять, что вид у того батюшки после выхода из архиерейского кабинета был несколько обескураженным. Надо полагать, Владыка Сергий поддержал его антиэкуменические настроения.

Следующим испытанием для епископа Сергия было открытие католического костела в центральной части Новосибирска. Начал строиться костел еще в восьмидесятые годы при митрополите Гедеоне, освящение же пришлось на время архиерейства епископа Сергия. Как и полагается, согласно протоколу Владыка написал католикам приветственное письмо. Это послужило поводом для нового витка клеветы. "Русь православная" разразилась очередной статьей, где епископа Сергия обвинили в пособничестве католическому прозелитизму. Под статьей, написанной в разнузданном тоне, стояли фамилии, незнакомые для большинства православных Новосибирска. Однако к тому времени уже определились идейные вдохновители противников правящего архиерея.

Как на все это реагировал епископ Сергий, свидетельствует следующее. Как-то я попал к Владыке на прием. На столе лежала стопка писем. "Вот видите, — сказал Владыка, — это мне пишут мои друзья и знакомые. Возмущаются моей экуменической и прокатолической деятельностью". "И что Вы им отвечаете?" — спросил я. — "А я им пишу: не читайте газеты, читайте Евангелие", — ответил Владыка. В таком же духе он как-то ответил (уже не мне) на вопрос, как он думает бороться со своими недоброжелателями? — "Как всегда — молитвой".

Не хочется вспоминать плохое, но, к сожалению, его было немало. И отвратительные анонимки, рассылаемые по приходам, и гнусные шушуканья среди мирян,

195

вдохновляемых своими духовниками. Среди недовольных деятельностью и словами Владыки люди были разные. Единственное, что их объединяло, — это трусость. Владыка Сергий был всегда открыт для диалога. Но диалога не было. Оппоненты предпочитали анонимки.

Когда Владыки не стало, у многих открылись глаза. Немало моих знакомых запоздало каялись в несправедливом отношении к своему архипастырю. Было в чем каяться и мне. Только после его смерти мы осознали, кого потеряли. Да, он не отличался хозяйственной хваткой, но после его смерти вдруг обозначился масштаб активного храмостроительства по всей епархии. И мы воочию убедились, что значит молитвенная поддержка архипастыря. Многие считали его непоследовательным в поступках. И только потом причина кажущейся непоследовательности объяснилась непомерной любовью ко всем нам. Он никого не хотел обижать. Он не переносил ссор и дрязг, мы же шли к нему со своими дрязгами и счетами друг ко другу. Мы позволяли себе навязывать правящему архиерею свой взгляд на ту или иную внутриепархиальную проблему, давать нелицеприятные характеристики своим оппонентам. Он нас выслушивал, принимал к сведению и мы, окрыленные поддержкой, ждали его решений в нашу пользу. Потом выяснялось, что и наши оппоненты также выходили из архиерейского кабинета окрыленными. Это воспринималось нами как непоследовательность действий Владыки. А он просто всех нас жалел и любил. Любил искренне и нелицемерно.

Прошел год со дня смерти епископа Сергия. Мы все уверены, что душа его находится в селениях праведных рядом с Господом. Но отчего не утихает боль утраты, отчего наворачиваются слезы при взгляде на фотографию Владыки? Скорее всего, это слезы позднего раскаяния, так как все мы, каждый в свою меру, приблизили час его кончины».

Валерий Мельников 20 октября 2001 года

196

С БОГОМ ВЕЗДЕ ХОРОШО

«Не могу сказать, что я хорошо знал Владыку Сергия или долго находился рядом с ним. Скорее, наоборот, встреч с архипастырем было мало, но каждая из них оставила глубокий след в моей судьбе, живые и яркие впечатления в моем сердце.

Первая беседа с Владыкой Сергием состоялась в начале 1996 года, когда он персонально знакомился с юношами-студентами I курса Новосибирского Православного Богословского института. Конечно, я запомнил эту беседу. Владыка беседовал со мной не как начальник с подчиненным, а по-отечески просто и тепло, с живым и искренним интересом ко мне. Позднее мне стало понятно, что способность оставаться на высоте своего положения и в то же время быть доступным и близким для простого человека — это черта носителя подлинной глубокой духовности. В ходе этой беседы епископ Сергий совершенно неожиданно для меня предложил мне оставить учебу в институте, работу программиста в банке и поступать в Московскую Духовную семинарию. Владыка считал, что учеба в Лавре Преподобного Сергия лучше подготовит меня к будущему священническому служению.

Затем последовали четыре года моей учебы в стенах Московских Духовных школ. Там в свое время учился, а потом преподавал и нес послушание инспектора академии в сане архимандрита епископ Сергий.

Лишь на коротких каникулах здесь, в Новосибирске, я мог видеть Владыку на воскресных и праздничных службах в кафедральном соборе, слушать его проповеди. Учась в семинарии, я слышал многих проповедников: архиереев, лаврских монахов, преподавателей, своих собратьев-студентов. Многие из услышанных тогда проповедей были удачны, некоторые слабы. Но со всей определенностью хочется сказать, что епископу Сергию Господь даровал великий талант проповедничества. Его слово обладало

197

внутренней силой. Многие проповеди запечатлелись в моей памяти и сердце на всю жизнь.

Были и короткие мгновения встреч в Лавре, когда Владыка бывал там проездом. Особенно запомнился следующий эпизод.

На воскресной службе в Покровском академическом храме Владыка молился в алтаре, а я нес послушание дежурного в храме. В конце службы подошел к Владыке под благословение. Владыка благословил и спросил, как мне тут живется. "Хорошо здесь!" — ответил я, думая, что Владыка, конечно же, согласится со мной. Ведь здесь, в Лавре, святое, намеленное место, мощи святых, особая благодать. Владыка сам здесь жил и это прекрасно знает и чувствует. Но его ответ на мои слова был неожиданным: "С Богом везде хорошо". Владыка сделал ударение именно на слове "везде", и эта простая фраза была сказана так убедительно, что никакого сомнения не возникало: он действительно знает, что такое быть и жить с Богом. Мне даже стало тогда неловко и стыдно за свое мальчишеское желание угодить Владыке своим "Хорошо здесь!" и за столь неожиданное "обличение" с его стороны.

По Промыслу Божию, мое рукоположение стало последней священнической хиротонией, совершенной епископом Сергием. Конечно, этот день, 1 октября 2000 года, я буду помнить всю жизнь. Вроде бы было все как всегда. Некоторая праздничная суетливость, характерная для большинства соборных храмов, приготовления, ожидание, разговоры. Все, как обычно, — жизнь текла своим чередом в проложенном русле.

Лишь облик Владыки был необычен. На его лице был след какой-то глубокой усталости и в то же время спокойствия духа, выражения торжественного ожидания чего-то очень важного. Усталость, торжественность и спокойствие... Тогда это было малопонятно.

До кончины епископа Сергия оставалось менее трех недель.

198

Вскоре после хиротонии Владыка назначил меня на приход. Так что указ о моем назначении — один из последних документов, подписанных его рукой.

Верю, что и сейчас наш архипастырь не оставит свою паству в молитвах у престола Всевышнего».

Священник Виталий Антонов

«ВЛАДЫКА ОБЕЩАЛ ЗА НАС МОЛИТЬСЯ...»

«С епископом Сергием в жизни моей семьи связаны две важнейшие вехи: он благословил наш брак и, благодаря его архипастырскому попечению, по его благословению, мой муж принял священный сан.

Я хорошо помню зимний день, когда мы ехали с будущим отцом Андреем в Епархиальное управление еще женихом и невестой. Я очень волновалась, мне почему-то казалось, что Владыка видит моего избранника в иноческом образе. Сейчас, конечно, мне представляются все мои страхи попросту смешными, но в тот момент в тряском троллейбусе я смотрела на своего Андрюшу, словно желая наглядеться на него в последний раз.

Мы стряхнули снег с обуви. Перекрестясь, поднялись по скрипучим ступенькам и, немного подождав в приемной, оказались в кабинете у Владыки Сергия. Он первый завел разговор, дав нам понять, что ему известно о причине нашего визита, пригласил сесть. На лице Владыки появился румянец, словно от смущения: он, по-видимому, сам волновался и переживал за нас, крутил в пальцах ручку. Меня несказанно поразил тогда этот облик взволнованного, трепетного человека, так близко к сердцу принявшего наше счастье.

Все Владыкины слова запечатлелись в моей памяти, словно вчера были сказаны. Он окинул нас внимательным взглядом и, обратясь ко мне, спросил, какова моя специальность. Узнав, что я журналистка, нахмурился и сказал, что, по-видимому, эта работа — не для матушки (так как Андрея ждет священный сан). Следующий вопрос

199

его был, согласна ли я принять такой жизненный путь своего будущего мужа. Я ответила утвердительно. Здесь лицо Владыки просветлело.

Он заговорил о своем младшем брате, отце Феодоре, о том, как важно взаимопонимание и единодушие между супругами в священнической семье.

Надо отметить, что Владыка Сергий рассказывал о родительском доме и своих родных много и охотно. Я ранее бывала на нескольких встречах с епископом Сергием — в геронтологическом центре на Дне пожилых людей, на летней молодежной школе Александре-Невского Братства в селе Завьялове. Везде Владыка рассказывал о своей семье, он открывал свою душу, становясь для всей аудитории понятным и родным человеком.

В этой любви к родному очагу строгого архипастыря было что-то по-детски чистое, доброе, словно стоял перед нами доверчивый ребенок, приглашавший и нас к себе в дом — в свое сердце.

Когда мы, получив святительское благословение и пасхальное яичко в подарок, выходили из ворот Епархиального управления, у нас у обоих, как потом выяснилось, сердца пели: "Христос Воскресе!"

Эта пасхальная радость и такая зримая благодать от общения с Владыкой не оставляли нас до конца того незабываемого дня и передались всем нашим близким.

Владыка обещал за нас молиться, и я уповаю на его святые молитвы и ныне, когда он у Господа».

Анна Ромашко

ВОСПОМИНАНИЯ МОНАХИНИ У ДВУХ МОГИЛ

«В Бердске у стен кафедрального Преображенского собора есть две могилы: Преосвященнейшего Сергия, епископа Новосибирского и Бердского, и архимандрита Макария (Реморова).

По-разному сложилась земная жизнь епископа Сергия и архимандрита Макария.

200

Большая часть жизни Владыки Сергия прошла в Москве. Там он учился, трудился в Московских Духовных школах, почти два десятилетия был первым иподиаконом у Святейшего Патриарха Пимена. С Патриархом еще молодому иеродиакону Сергию довелось побывать и на правительственных приемах, и в заграничных поездках, и, конечно, почти на всех богослужениях, совершенных Святейшим. Патриарх Пимен и скончался на руках у игумена Сергия (Соколова).

Служение отца Макария (до монашеского пострига священника, а потом протоиерея Игоря Реморова) началось на родной Тамбовщине, а продолжалось в сибирских селах, которые и не на всех картах найдешь: Грязнуха, Большой Углуй, Новоберезовка, Колывань. В них не только Патриарх, но и архиерей редко бывал. Пришлось, правда, отцу Игорю и за границей побывать: участник Великой Отечественной, закончил он войну в Германии.

В юные годы стал монахом епископ Сергий. Монашескому постригу отца Игоря предшествовали ссылка, служение в чужом краю, длительная семейная жизнь, воспитание детей, временное оставление священнического служения после закрытия храмов, фронтовые дороги. Овдовел отец Игорь и был пострижен в монашество с именем в честь преподобного Макария Великого уже очень немолодым человеком.

Наконец, можно сказать, что жизнь епископа Сергия, по человеческим меркам, была очень недолгой: Владыка не дожил и до пятидесяти. А отец Макарий скончался на девяносто первом году жизни.

Но, конечно, есть много общего в жизни отца архимандрита и Владыки. Оба они выросли в семьях священников, дух молитвы, дух следования церковным устоям наполнял их жизнь с детства. Многие знают, что дед Владыки Сергия — Николай Евграфович Пестов был не только профессором, крупным специалистом в области химии, но и духовным писателем. Между тем отец архимандрита

201

Макария, протоиерей Николай Реморов, совмещал свое священническое служение с сочинением незаурядных стихов и рассказов, печатавшихся в "Епархиальных Ведомостях", и, может быть, только ранняя кончина помешала ему стать более известным на духовно-литературном поприще.

Конечно, главное, что объединяет ныне вместе почивающих за алтарем Бердского собора епископа Сергия и архимандрита Макария, — это их глубокая любовь к Богу, Церкви и людям.

Хорошо помню очень радостное и значительное для всей нашей семьи событие — хиротонию сына отца Макария, протодиакона Александра Реморова, в сан иерея, совершенную епископом Сергием. На службу съехалось много родственников. Привезли из Бердска и отца Макария. Старец-архимандрит был уже очень слаб. Наверное, это была его последняя Литургия, за которой он сослужил архиерею. Владыка Сергий сердечно приветствовал его и, чувствуя, что отцу архимандриту очень трудно простоять всю архиерейскую службу, благословил ему во время некоторых моментов богослужения молиться сидя.

После Литургии в трапезной собора Владыке Сергию представляли ближайших родственников отца Макария и новорукоположенного иерея Александра Реморова. Когда принять благословение подошла старшая сестра отца Александра — Елена Игоревна Реморова, то Владыка очень внимательно посмотрел на нее и спросил: "Как Вы? Трудно Вам? Крепитесь, мужайтесь. Я знаю все скорби болящих". Нужно сказать, что именно у дочери Елены последние годы жизни жил отец Макарий.

Вопрос Владыки и его сердечное участие, проявленное к Елене Игоревне, не были случайными. Ему самому пришлось провести не один год вместе с тяжелобольным Святейшим Патриархом. Он знал не только скорби болящих, но и то, каким терпением должен обладать ухаживающий за больным, тем более если этот больной — человек глубокой духовной жизни.

202

8 декабря 1998 года скончался архимандрит Макарий. По благословению Владыки Сергия отца Макария похоронили у стен строящегося Бердского кафедрального Преображенского собора. Спустя некоторое время после смерти отца Макария епископ Сергий призвал его дочь Елену к принятию монашеского пострига. Примечательно, что монашеское имя, нареченное ей Владыкой — Елисавета, — было дано в честь преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны, учредительницы Марфо-Мариинской обители — приюта для болящих стариков. Не забывал Владыка, что Елене Игоревне, потрудившейся в подвиге ухода за больным, лучшей небесной молитвенницы и покровительницы не найти.

Многие сибиряки приходят сейчас к могилам Владыки Сергия и отца Макария. Верю, что они будут молиться у этих дорогих могил всегда».

Монахиня Мария (Пивоварова)

ВОСПОМИНАНИЯ БЫВШЕГО ИПОДИАКОНА

«Наверное, многие из тех, кто видел Владыку Сергия на службах, запомнили его строгим, даже суровым. Во время службы он почти никогда не улыбался, всегда был внутренне собран.

Но совсем другое впечатление оставляло личное общение с Владыкой. Он становился ласковым, приветливым, добродушным.

Вспоминается случай, который произошел в первый год служения епископа Сергия на Новосибирской кафедре. Шел Великий пост. Архиерей очень часто служил в разных храмах города и области. Все время менялись цвета облачений, которые иподиаконам нужно было возить с собой: черный, фиолетовый, голубой... В конце концов, в очередной храм мы приехали, оставив в соборе крест с архиерейской митры. Что делать, как сказать об этом Владыке? В страхе подошли к нему, ожидая какой-нибудь епитимьи за свое невнимание. "С чем вас и поздравляю!" —

203

сказал Владыка с улыбкой на наши объяснения.

Запомнились службы, которые совершал Владыка. Служил он очень красиво, торжественно. Возгласы его всегда звучали в тон с хором, ведь он, будучи профессиональным музыкантом, прекрасно

пел. Наверное, все новосибирцы запомнят, как епископ Сергий сам пел "Да исправится молитва моя" на литургиях Преждеосвященных Даров и "Чертог Твой" на утренях на Страстной седмице.

Проповеди епископа Сергия были проникновенны, его проповедь оставляла впечатление величия и торжественности. Случаи, когда Владыка не проповедовал за Литургией, были очень редкими. Если всенощное бдение накануне праздника или воскресного дня совершалось в соборе, а Литургию Владыка выезжал служить на приходе, то часто он проповедовал и на всенощной. Чувствовалось, что он хотел донести проповедь до каждого человека и очень внимательно готовился к ней. Несмотря на несомненный проповеднический талант, Владыка всегда волновался при произнесении проповеди.

В поездках по епархии, когда мы, иподиаконы, ехали с ним в одной машине, Владыка интересовался нашим впечатлением от его проповеди и даже иногда советовался с нами.

Четыре года иподиаконства у епископа Сергия и первый год своего священнического служения в его кафедральном соборе я буду помнить всю жизнь».

Священник Андрей Ромашко

204

ИКОНА

О милых спутниках, которые наш свет Своим сопутствием для нас животворили, Не говори с тоской: их нет; Но с благодарностию: были.
В. А. Жуковский. Воспоминание.

Мы должны благодарить Господа за Его дар нашей Новосибирской епархии. Этот дар — Владыка Сергий (Соколов). Это был необыкновенный человек. Общение с ним, с этим удивительным человеком, будь то церковная служба, проповедь или встреча, были незабываемыми. Каждое слово, сказанное им, западало в душу. Его же душа пылала любовью ко Господу, а сам он был как горящая лампадка пред ликом Божиим. Как мы свечи возжигаем от лампад, так от общения с ним возгорались наши сердца любовью.

При всей занятости Владыки я имела счастье не единожды быть у него на приеме и неустанно благодарю Господа, что Он явил мне такую милость.

Шел 1997 год. Мне очень хотелось сделать Владыке подарок к Пасхе, но чтобы это было что-то особенное. Подумав, решила вышить ему икону. Посоветовалась со своими духовными наставниками и с их благословения приступила к работе. Нужно ли рассказывать, что работа длилась несколько месяцев. Лик Спасителя рождался в молитвах и постах, и сколько сокровенного было открыто Ему, радостного и печального, а порой и слезы орошали мое рукоделие. Наконец, работа была завершена и передана батюшке. Рожденная икона должна побыть какое-то время в алтаре и принять освящение.

И вот наступил день моей передачи ее человеку, которому она была предназначена с самого первого и до последнего стежка. О цели моего визита Владыка не знал и, сидя в приемной, я очень волновалась. Но войдя к нему, увидев его теплый, ясный взгляд, улыбку, взяв благословение, успокоилась. Изложила цель визита. Владыка был истинный монах и очень скромный человек по жизни. Он смутился.

205

— Я монах, Лидия Петровна, мне не нужно подарков.

— Владыка, простите, но выслушайте. Это несколько необычный подарок.

Он смотрел на меня широко открытыми глазами.

— Вы знаете, я прочитала однажды об Оптинских старцах, и там описан такой эпизод из жизни старца Нектария. Так вот, ему его духовное чадо в свое время сделала подарок — шитую икону. Я решила сотворить нечто подобное.

Я достала салфетку и икону, обернутую полотенцем. Владыка вдруг весь переменился, и в его глазах запрыгали любопытные искорки, словно у ребенка, которому мама принесла подарок, а он не знает какой. Интерес, похожий на ребяческий, отразился во всем его облике. Я никогда не смогу забыть его вот такого. Он встал. Я на расшитой салфетке передала ему свой труд. С иконы на него смотрел Спаситель. Владыке, видимо, икона понравилась, потому что он весь засветился, приложился к образу и произнес:

— Нет. От такого подарка я отказаться не могу. Бережно поставил икону, расстелил около нее салфетку, чуть обошел и долго молча смотрел.

— Взгляд-то какой живой и глубокий!

— Владыка, а на кого Он смотрит?

Владыка обернулся и, глядя на меня, с улыбкой ответил:

— На кого? На меня, конечно.

— А мне кажется, на меня.

Владыка встал с другой стороны и внимательно посмотрел на образ.

— А вы знаете, действительно взгляд всеобъемлющий. Живой, живой взгляд.

Далее он высказал слова одобрения и благодарности. Икона стала жить при нем, была свидетелем его будней.

Прошло время. И Господь призвал к Себе нашего дорогого архипастыря. Разлуку всегда трудно пережить. Все верующие люди знают, что смерти нет, ее победил наш Господь. Мы верим в бессмертие души. Много есть рассказов в духовной литературе об общении живых и

206

мертвых, подтверждающих эту тесную связь, но пока не ощутишь это на себе, до конца не поймешь.

На другой день после погребения вижу сон. Кто-то вводит меня в какую-то комнату, ослепительно белую. В углу, на возвышении, сидит наш Владыка Сергий, а вокруг народ тянет к нему руки. Одни что-то спрашивают, другие просят благословения, а он терпеливо отвечает и рука его переходит с одной головы на другую. Я останавливаюсь у входа, не смея привлечь его внимание. Смотрю, а он поворачивает голову в мою сторону, смотрит поверх голов и говорит, обращаясь ко мне: — Собери мои вещи.

Сказав это, вновь продолжает свое общение с людьми. Проснувшись, ничего не могла понять. Мучил вопрос: что он мне поручил?

Прошло сорок дней, и вновь вижу видение во сне. Небо такое голубое-голубое, чистое-пречистое, что трудно описать. И белоснежный храм — с большими колоннами и золотыми куполами, уходящими высоко в небо. К храму ведет белая широкая пологая мраморная лестница, высокая-высокая. Если стать у начала этой лестницы, то кажется, что храм высоко в небе и такой ослепительно белый, что трудно смотреть. По обе стороны этой чудной лестницы толпится народ, причем чем выше, тем толпа реже, а с обеих сторон вдоль всей лестницы, чуть не до самого храма, стоит духовенство, по одному священнику на каждой ступени, образуя коридор. По середине лестницы поднимается к храму величественной неторопливой поступью наш Владыка Сергий. На нем белоснежное архиерейское облачение и митра, увенчанная золотым крестом, и весь он от этой белизны как бы светится. Люд с двух сторон тянет к нему руки, прося благословения. Лик его ясен и спокойно сосредоточен. Он поднимается все выше и выше, а я словно стою справа, где-то в середине лестницы, чуть поодаль от толпы, как свидетель происходящего, понимая, что в такой массе народа он меня не сможет разглядеть. И

207

вдруг, поравнявшись с тем местом, где я находилась, он поворачивает голову и, глядя поверх толпы, обращается ко мне:

— Ты собрала, что я тебе наказал?

А я растерялась и не знаю, как ему объяснить, что не могу понять того, что он мне поручает, только пожала плечами.

— Собери, слышишь? Собери.

Проснулась я в восторженном состоянии от виденного. Только мучил вопрос: что он благословляет меня сделать?

Еду на могилку, молюсь и прошу дать вразумление мне, неразумной и непонятливой. Что он мне поручает? И вдруг через несколько дней случайно батюшка сам мне говорит о судьбе моей иконы. Владыка в своем завещании просил передать все свои иконы храму, где будет покоиться, но эта икона ушла в другое место. Разгадка моих снов была налицо. Люди, где находилась икона, не были знакомы с Владыкой и, как выяснилось, видели его лишь по телевизору. Эта икона была им дорога как подарок батюшки, и если на ее месте была бы другая, им не было бы никакой разницы. Сколько дней и слез мне потребовалось, чтобы они решили ее вернуть! Молилась Господу и обращалась к Владыке:

— Свет наш, Владыка, ты в видениях меня благословлял икону забрать. Если тебе угодно, чтобы она вернулась ко мне, то помоги!

30 декабря мне звонят по телефону.

— Приезжайте часам к шести.

— А пораньше нельзя?

— Нет, я буду занята.

Я не поверила своим ушам. Хотелось пораньше, так как в шесть часов вечера уже темно, но не спорю, а боюсь даже поверить.

Зима, на улице мороз, а ехать на другой конец города. Район отдаленный, идти нужно по дворам, через плохо освещенный проулок, а я вечером хуже вижу. Но иду.

208

Захожу, приветствую, мне выносят икону, упакованную в картонный чехол. Сердце замерло, душа трепещет, словно душа Владыки незримо обитает в этой иконе. Делаю земной поклон. С благоговением, отодвинув край картона, прикладываюсь. Люди смотрят на меня непонимающе: для них это всего лишь картинка, для меня — целое сокровище. И не из-за того, что это моя работа, а потому что она была рядом с таким необыкновенным человеком. Возможно, он прикладывался к ней, возносил пред ней молитвы, к ней прикасался. Когда уходит из этой жизни человек, то близким людям дорого все, что с ним связано.

Я прижала к груди полученное сокровище, вышла на улицу.

Декабрьский морозный вечер объял меня. Над головой темное небо, во дворе еще фонарь, а за оградой темнота, только луна светит сквозь морозную дымку. По щекам текут слезы радости, губы шепчут: «Слава Тебе,

209

Господи! Слава Тебе!» Вдруг мной овладевает страх: вижу плохо, темно. Только бы не поскользнуться и не повредить дорогую ношу. Мысленно взываю: «Господи, помилуй! Владыка Сергий, солнышко, освети мне путь — боюсь упасть». Икона в деревянном киоте и под стеклом. Тяжело и скользко, боюсь разбить ношу, которую держу пред собою двумя руками, как во время крестного хода. И тут случилось чудо. Я внимательно смотрю на дорожку между сугробами, чтобы не оступиться и не поскользнуться, и вдруг ясно вижу: слева от меня, рядом, идет Владыка в черном монашеском облачении, а его рука едва не касается моего локтя, словно готовая в любой момент меня поддержать. Я почувствовала умиротворение и защищенность. Очень хотелось поднять голову и увидеть лицо, но я боялась, что видение сразу исчезнет, а мне так хотелось подольше продлить это чудо! Провожатый провел меня через все темные закоулки до освещенного двора, выходящего на большую улицу, и исчез...

Автобус подошел очень быстро, но было много народа, а икона большая, держать одной рукой ее неудобно. Вхожу в автобус и... новое чудо: вижу в переполненном салоне у окна свободное место, никем не занятое, словно приготовленное для меня. Я села, прижимая к себе образ Спасителя, и подумала: «Чудны дела Твои, Господи!» Доехала благополучно. Определила дома место для иконы, засветила лампадку и прочитала благодарственный акафист: Слава Богу за все!

Часто, стоя на молитве перед образом, ощущаю присутствие Владыки, а в трудную минуту еду к нему на могилку. Припаду к холмику, все поведаю ему, поплачу, попрошу совета и благословения. И помощь придет незамедлительно.

Молитвенник наш перед Богом, дорогой Владыка Сергий, не оставляй нас, немощных и грешных, в своих святых молитвах.

Л. П. Заливная Октябрь 2001 года

210

ПИСЬМО ИЕРОМОНАХА СЕРАФИМА

Это письмо было адресовано матери, тоже потерявшей своего сына. Слова дышат верой, надеждой на милосердие Божие и дают читающим большое утешение:

«Драгоценная о Христе сестра Т.!

Мир и благодать Вам да умножатся.

Да, воистину драгоценная, если о ценности и достоинстве человека судить по глубине его страдания. Один святой муж и русский подвижник, архимандрит Таврион, говорил, что каждый христианин должен умереть на своей Голгофе. И вот настал ведомый Единому Господу час, и вы взошли на сию высокую спасительную гору и, как некогда Пресвятая Богородица с креста приняла и обняла Пречистое Тело своего Божественного Чада, умерщвленного ради спасения мира, — так и Вам было дано пережить сию глубокую неисповедимую скорбь. Наш преподобный отец Силуан пишет: "Чем больше любовь, тем больше страданий". И вот Господь благоволил отнять у Вас, и притом в таких тяжелых обстоятельствах, самое сокровенное, самое возлюбленное сокровище — плод чрева Вашего, который Вы долгие годы выращивали многими трудами, болезнями, жертвами и слезами. Замолкают уста при безмерной скорби. Подобает лишь одно молчание. И простите меня, дорогая сестра Т., что я дерзнул написать об этом и, быть может, нескромно прикоснуться к Вашему горю, потому что знаю, что всякое прикосновение к страждущему телу умножает боль, но на этот шаг меня толкнуло Ваше ко мне письмо, которое меня весьма утешило и, я бы сказал, даже порадовало. С того печального и воистину трудного дня, когда случилась трагедия и мы с Е. уезжали из Новосибирска, я постоянно молился о Вас с А. О нем — чтобы Господь смягчил ему боли, о Вас же — чтобы горе не сокрушало Вас до конца, о том, чтобы этот тяжкий удар послужил Вам поводом к более глубокому проникновению в тайны путей ко спасению через уподобление Господу нашему Иисусу Христу, принесшему Себя на кресте в жертву беспредельной

211

любви о всем мире. И Вы теперь принесли Вашу жертву — подобно Аврааму, и я верю, что жертва сия не останется бесплодной, но что она источит Вам и всем окружающим утешение нетленное и единственную подлинную радость — радость о совершении пресвятой воли Божией в нас. И мне думается, что одним из непосредственных плодов сей жертвы является именно та сплоченность любви, молитвы и сострадания, которую вызвала трагедия в приходе: Господь отнимал сына и в то же время даровал Вам любящего отца в лице отца Бориса и многих преданных братьев и сестер. И за этот дар, и за то, что все делалось с благословением и молитвою, мы должны действительно благодарить Бога.

И ныне моя смиренная молитва не прекращается за Вас о том, чтобы милостивый Господь исцелил всякую рану, всякую печаль в Вас, а что до чистой и светлой души Антония, сердце мое в мире. Я иногда мысленно прихожу на могилку его и прошу Господа возвеселить душу его веселием неотъемлемым за скорбь кончины. И да даст Вам Господь, дорогая о Христе Т., уподобиться Божией Матери, Которая по смерти, воскресении и вознесении Сына Своего оставалась на земле и являлась источником вдохновения и утешения для Апостолов и новых христиан. И со страхом и благословением храните то сокровище, которое Господь дал Вам за это болезненное состояние, потому что через страдание душа стяжает навсегда познание Бога — Любви нетленной.

Да хранит Вас Господь всегда. С молитвами и многими молитвами
иеромонах Серафим»

ВСТРЕЧА С ВЛАДЫКОЙ

«Из всех занятий в Богословском институте мне больше всего запомнилась встреча с покойным епископом Сергием, которая состоялась 8 февраля 1996 года в нашем институте. Я помню, как мы, студенты первого курса, волновались, ожидали этой встречи с таким нетерпением.

212

Владыка поразил меня своей душевностью и простотой, своей откровенностью, с какой он рассказывал нам о себе, о своей жизни. Меня буквально потрясло, когда Владыка сказал, что встретил здесь, в Сибири, таких людей, с такой силой веры, которую ранее нигде не встречал. Затем Владыка отвечал нам на наши вопросы. Очень много важного и полезного для себя я почерпнула из его ответов. Так, Владыка говорил нам о том, что духовное образование для того нам и дается, чтобы почувствовать в себе образ Божий. Он говорил нам о том, что мы так часто повторяем свои грехи потому, что не можем до конца возненавидеть свой грех, что чаще всего мы каемся в явных грехах, но далеко не всегда каемся в грехах тайных, о которых знаем только мы сами. А если человек не кается в своих тайных грехах, то он потеряет образ Божий. Чтобы приобрести чувство покаяния, нужно увидеть свое недостоинство, почувствовать грязь в своем сердце, регулярно читать Евангелие. Кто регулярно читает Евангелие, с тем может произойти чудо! Отвечал Владыка и на вопросы, как правильно готовиться к исповеди, как бороться с рассеянной молитвой. Также Владыка говорил нам о взгляде религии на предназначение женщины, о том, что женщина — прежде всего мать, вместилище новых душ для царства Божиего. По милости Божией женщина может изучать богословские науки и даже преподавать их. И только тогда я поняла, какая милость Божия оказана мне, грешной и недостойной. Эта встреча произвела на меня неизгладимое впечатление, вселила в меня надежду, что нужно верить, молиться, просить милости Божией, чтобы получить богословское образование и преподавать богословские дисциплины там, где это будет нужно по воле Божией. Эта встреча с Владыкой помогла мне ответить тогда на многие вопросы духовной жизни (я даже написала об этом в своем дневнике).

Царство небесное Вам, епископ Сергий, и вечная память. Аминь».

Студентка Богословского института

213

ТИШИНА

«Из всех дисциплин, читанных нам наставниками нашими, одна вспоминается особо.

Священное Писание Ветхого Завета. Курс лекций, который вел Владыка Сергий.

Вопрос о дисциплине на занятиях, насколько я помню, за все пять лет не возникал никогда. Чтобы кто-нибудь позволил себе шуметь, не слушать преподавателя — такое было немыслимо. Тишина в аудитории — естественное состояние курса. И все-таки та тишина, которая царила на лекциях Владыки, вспоминается как особенная. Но порождали ее не только трепет и уважение к высокому сану лектора. Буквально каждая фраза несла в себе глубину и была удивительно интересной.

Поражала способность Владыки угадывать, какие вопросы возникают у слушателей. Никто не решался прервать его речь своим вопросом. Но вопрос все же возникал... и вдруг Владыка говорил сам: "Вы можете спросить: а как же...", и, задавая вопрос именно в той формулировке, в которой он появлялся в голове слушателя, тут же отвечал на него.

Больше года прошло с тех пор, как Владыка прочел нам свою последнюю лекцию и ушел из аудитории. А потом ушел совсем...

Но мы всегда будем помнить, как торопились на встречу с ним, боясь опоздать.

А какой ум светился в его глазах! И смирение, и великодушие, и всеобъемлющая любовь! Полное самоотречение и служение всем и вся вокруг себя прослеживается во всей его земной жизни, начиная с юности.

Вот пример для подражания, особенно молодым инокам и инокиням, да и вообще молодежи.

На последней проповеди по случаю празднования Покрова Пресвятой Богородицы Владыка горячо призывал стоять в православной вере, несмотря ни на какие обстоятельства. И для таких стойких в вере сбудутся обетования Божии: "Верьте каждому слову Спасителя!" — повторил он в завещании эту свою мысль».

Александр Амковский

214

СТИХИ

Памяти братьев Соколовых,
Владыки Сергия и отца Феодора

Догорают безмолвные свечи.
Но не стынет любовь к вам в сердцах...
Духом рядом вы - здесь, не далече,
А душою в святых небесах.

Вы как звезды прошли над землею,
Но не скрылись в небесной дали.
Вы сердца зажгли веры зарею,
В цвете силы вы к Богу ушли.

Как нам, грешным, с потерей смириться?
Как утрату понять и принять?
Божьей Матери станем молиться,
У Христа утешенья искать.

Прочь тоску, и печаль, и уныние!
Божью волю понять нелегко...
Помолитесь о нас, братцы милые,
Нам до встречи — уж недалеко.

Н. Н. Соколова

Преосвященному Сергию

ПЕСНЬ МОНАХИНЬ

В далекой епархии мудрый святитель,
Любимый всегда и любимый везде,
Недолгий свой путь он прошел, небожитель,
От юности самой трудясь во Христе.

В обители Троицкой путь вдохновенный
Он начал, и иноки помнят о нем.
Затем Патриарха келейник смиренный,
О, сколько заботы и ночью и днем!

Он с именем Сергий стал иноком верным
В той Лавре, где Сергий иной опочил.
Послушником был Патриарху примерным,
Ни разу Святейшего не огорчил.

215

Он был с Патриархом всегда и повсюду,
В любую дорогу его провожал,
Но как послушание не было трудным —
Учебу духовную он продолжал.

Шли годы, он был при Святейшем бессменно,
Семнадцать он лет Патриарху служил,
Служил бы и дальше ему несомненно,
Но Промысл Господний иное судил.

Закончилось трудное это служенье —
Годами преклонный уже, Патриарх
Окончил свой путь, свое крестоношенье
На Сергия нежных, сыновьих руках.

Но тяжкие смуты в Отчизне настали,
И чтоб благодать для Руси обрести,
На Землю Святую Владыку послали,
Оттуда священный огонь привезти[*]..

Немало препятствий встречалось в дороге, 
И все же, Земле поклонившись Святой, 
Вернулся на Русь — позади все тревоги, 
Огонь благодатный привез он с собой.

А далее — новое ждало служенье 
На кафедре Новосибирской земли, 
Земли, что так жаждала возрожденья... 
Последние годы там жизни прошли.

Пять лет в непрестанном труде, попеченье — 
Обители встали на месте пустом. 
Себя не жалея, трудился в смиренье, 
Для всех был примером и добрым отцом.

Преграды молитвой встречал и усердьем, 
Любовью он паству свою согревал, 
И многих коснулось его милосердье — 
Границ милосердью Владыка не знал.

На подвиг монашеский подлинно вышел, 
Молиться часами мог — ночью и днем... 
И, видно, молитвы Всевышний услышал, 
И воля Господня свершилась о нем.

216

Быть может, о чаше своей он молился 
И Бога просил, чтоб ее миновать? 
Но Промыслу Божию он покорился, 
Терновый венец не заботился снять.

Сомкнулись навеки добрейшие очи, 
Умолкли вещавшие правду уста, 
Душа отлетела в объятия Отчи, 
А тело осталось в земле у креста.

К Творцу своему воспарило творенье, 
К Тому, жизнь Которому с детства отдал, 
Кому посвятил он и мысль, и служенье, 
В Чью волю благую себя он предал.

Вся жизнь человека — великая тайна, 
Она приоткрылась слегка лишь потом, 
Когда прочитали его завещанье, 
В котором нам пишет Епископ о том,

Что где позовет его Бог Всемогущий — 
Владыка не знает, но просит о том, 
Чтоб в Бердске воздвигнуть последнюю кущу 
Ему у алтарной стены под крестом.

217

«И буду считать это милостью Божьей,
Для Бога ведь нет расстояний нигде,
Молиться любой о душе моей сможет —
Господня любовь нас спасает везде.

У всех вас прошу я молитв и прощенья...
И знайте, что в смерти трагедии нет!
Ее победил наш Господь Воскресеньем
И всех нас зовет в невечерний Свой свет!

Нас вечная Пасха в Раю ожидает,
Мы встретимся с вами в сиянье Небес,
Где радостно лики святых воспевают:
Христос наш Воскресе! Христос наш Воскрес!»

Как ждали мы все дорогого Владыку
На праздник престольный у нас послужить!
Но верим, что с нами он духом молился —
Свое обещанье не мог он забыть.

Мы Богу свою принесем благодарность
За то, что Владыка такой у нас был,
И скорбь перейдет у нас в тихую радость,
Что скорби свои он теперь позабыл.

У Бога ему уготовано место,
В селениях райских, мы верим душой,
Где нет ни болезни, ни скорби, ни мести,
«С святыми, Создатель, его упокой».

Нас вечная Пасха в раю ожидает,
Мы встретимся с Вами во свете Небес,
Где радостно лики святых воспевают: «Христос Бог — Воскресе! Христос Бог — Воскрес!»
Воистину Воскрес!

Сестры Михаило-Архангельского монастыря. С. Шубинка. 2000 г.

***

Льется в душу свет лампадок — 
О покое говорит... 
В этот день в пресветлом храме 
Среди близких мирно спит 
Наш Владыка — так любимый, 
Незабвенный, дорогой,

218

С детских лет Творцом хранимый, 
Предан Церкви всей душой... ...
Хор торжественный, печальный, 
Сердце стискивает боль... 
Словно шепот стен прощальный 
Слышен: «Помним! Бог с тобой!»

р. Б. Ирина, Воскресенье, 22 октября 2000 года*

***

Души чистые и цельные,
В этом мире тесно вам.
Ввысь, в просторы беспредельные
Вы стремитесь к небесам.

Там, в пространстве окружающем,
Счета времени уж нет.
Заливает все сияющий 
И без теней вечный свет.

Теоремы все доказаны,
Нет гипотез, аксиом.
Все понятно, все показано.
Все и вся слились в Одном.

В том, Кто есть Причина сущего,
Кто Зиждитель и Творец,
Кто рукою всемогущею
Создал космоса дворец.

Хоть мы телом ограничены,
И уму пределы есть.
Но, душою возвеличены,
Воздаем благому честь.

Бесконечная, бессмертная,
Обретя душа покой,
На все тленное и перстное
Ты бросаешь взор другой.

Как ничтожным, мелким кажется
Все, оставленное тут...
Но на вечной жизни скажется
Наших душ тяжелый труд.

Новосибирский Епархиальный Вестник. 2000. № 12/23 (декабрь).

219

***

О всех, ушедших в мир иной,
Мы с грустью вспоминаем долго...
И, затаив утраты боль,
Испытываем чувство долга.

Как будто недодали им
Тепла души, жалея время,
И столь любимым, дорогим
Не облегчили жизни бремя.

О, если б время то вернуть!
Мы их не столько б огорчали,
Цветами устилали путь,
И верили бы, и прощали.

Но сокрушаться нет причин —
Связь душ реальна и по смерти,
И для того — молитвы чин,
И мы слышны усопшим, верьте.

Ведь для любви запретов нет,
Она всесильна, бесконечна,
И лишь она дает ответ:
Как всем нам жить? — вопрос извечный.

К Христу мы мысль свою стремим: 
Отец Всеблагий, Всемогущий, 
О всех моления прими, 
В Твои обители идущих.

И там соединятся вновь
Навечно, верим, души близких,
Ведь Сам Ты — Жизнь и Сам — Любовь.
Всегда — вовеки, ныне, присно.

Л. П. Круглик

<<<   >>>