На сороковой день после Рождения Сына Пресвятая Дева пришла с Ним в храм иерусалимский. Этот день мы отмечаем 15 февраля как Сретение Господне. Сегодня мы хотели бы обратить ваше внимание, уважаемые читатели, не на главное событие праздника (его мы помним неплохо), но лишь на одну его сторону. Вспомним, что в жертву Богу Мария принесла с собой в храм двух горлиц (на иконах их обычно держит Иосиф Обручник). По закону Моисея мать, родившая сына, в продолжение 7 дней считалась нечистой и еще 33 дня не могла участвовать в богослужениях и прикасаться к чему-либо священному, - по окончанию же этого срока она должна была принести очистительную жертву: однолетнего ягненка в жертву всесожжения и молодого голубя - в жертву за грех. И хотя Пречистая Дева родила неискусобрачно, все же, повинуясь закону, она принесла в храм с собой жертву - двух горлиц (агнца малоимущим разрешалось заменять на голубя).

Жертвенные ритуалы Господь попустил иудеям для того, чтобы постепенно отучить их от кровавых языческих обрядов. Настоящая жертва Богу - Дух сокрушен. Это было открыто еще псалмопевцу Давиду. Бог постоянно вразумлял иудеев, говоря им: “К чему Мне множество жертв ваших? Я пресыщен всесожжениями овнов... и крови тельцов и агнцев ...не хочу” (Ис. 1,11-17).

“Жертвенник всесожжения имел 30 локтей ширины и 15 высоты. Вечный огонь горел на нем. Это был не очаг, а целый пожар. Представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас даже от дождя. Тут сжигали целых быков, не говоря уже о множестве козлов и баранов. Вообразите, какой стоял запах гари и сала - если от одного шашлыка на Востоке несется чад на несколько улиц! По Иосифу Флавию, на Пасху закалывалось 265 тысяч агнцев... Порою священники ходили по щиколотку в крови - весь огромный двор был залит кровью. Со слабыми нервами сюда нечего было идти...” - такую выразительную картину рисует нам богослов Павел Флоренский. Незамеченными исчезли в этом вихре огня голубки, принесенные Богородицей.

Пройдет тридцать с небольшим лет, и Бог окончательно отвратится от этого рода жертвоприношений. Человеческие усилия взобраться к Богу, человеческая готовность проливать кровь животных оказались тщетны. Смутный отблеск правды, который содержался в обряде жертвоприношения угас окончательно. “Трупы животных не смогли заполнить пропасти, разверзшейся между Богом и человеком” (диакон Андрей Кураев).

Эта пропасть была столь велика, что потребовалась крестная смерть, страдания Спасителя, чтобы она, наконец, исчезла.