Слова, беседы и наставления в торжественные дни

Повиноваться царским законам должен каждый верноподданный царя. Царский закон повелевает молиться за царя. Но так как нарушение этого долга не всегда преследуется, то нарушителей его является много. В царские дни наши храмы далеко не так наполняются молящимися, как бы следовало ожидать. Таким образом, здесь кажущаяся безнаказанность является приманкой ко греху. Мы не без основания называем таковую безнаказанность кажущейся, ибо только по-видимому не наказываются нарушители закона, а в действительности ни одно законопреступление не останется безнаказанным. Расстройство или болезнь одной части тела может легко переходить на другие, соседние с ним, или обнимать весь организм. Так бывает и в организме государственной жизни. Всякое закононарушение вводит расстройство, подобно болезни, в той части государственного тела, где допускается это нарушение закона. Какой же вред может быть от нарушения одного какого-либо закона? Оно лишает виновных того блага, в виду которого установлен этот закон, или приносит тот вред, от которого предохранял закон. В настоящем случае благо, которого лишаются нарушающие закон о молитве за царя, есть плод этой молитвы — тихое и безмятежное житие.

Кто не молится за царя, тот нарушает не один царский, но и Божий закон, ибо Слово Божие повелевает христианам творити молитвы и моления за царя (1 Тим.2:1-2), кто нарушает царский закон, тот противится власти; противляяйся власти, Божию повелению противляется: противляющиися же себе грех приемлют (Рим.13:2), т.е. подвергнутся суду и наказанию. Если бы даже за нарушение закона не угрожало наказание, то и тогда христианин должен исполнять его по требованию закона совести: Потреба повиноватися власти не точию за гнев, но и за совесть. Совесть всегда стоит за познанный закон Божий (Еп.Феофан). Пренебрежение голосом совести есть пренебрежение закона Божия.

Но что такое совесть? Откуда она? Для чего она? О чем она свидетельствует?

Совесть есть голос Божий внутри человека, блюститель правды и каратель неправды; что совесть повелевает, то и Бог повелевает; что совесть воспрещает, то и Бог воспрещает, Она есть судья неподкупный и неумолимый. Каин убил брата, и всю жизнь провел стеня и трясыйся. Иуда продал Христа, и не рад был сребренникам, полученным за Христопредательство: он шед, удавися. Петр отрекся от Христа и плакался горько. Но сила совести этим не ограничивается. Она не только обличает преступника закона, но побуждает его самого искать наказания за преступление. Многие преступники, не вынося терзаний совести, сами выдавали себя в руки правосудия, чтобы, перенеся заслуженное преступлением наказание, избавиться от мучительных преследований совести своей.

Если совесть есть столь неумытный судия; если она столько печали приносит преступнику, то зачем человек приобретает для себя такого обличителя? Зачем злодей носит в себе этого судью и свидетеля? Почему преступник, желающий избавиться от этого обличителя, отравляющего его жизнь, не может избавиться от него? Не значит ли это, что человек не сам приобрел такого судию и не по своему желанию он носит его в себе? Кто-то другой повелел этому судье обитать в нем, вопреки его желанию. Если совесть радует меня, награждает миром, когда я делаю добро; если она наказывает меня, когда совершаю преступление; если она преследует и мучит меня, когда остаюсь ненаказанным за грех, то не значит ли это, что существует во мне, со мной некто иной, отличный от меня; это — не я, совершающий добро или зло, а иной, судящий меня, похваляющий за добро и осуждающий за зло. Пребывание во мне или отсутствие этого иного зависит не от меня. Кто же дал мне этого неразлучного друга и врага моего? Не люди дали его мне; не из книг я научился отличать добро от зла; нет, этот мздовоздаятель явился вместе со мной, независимо от меня. Хотя он живет во мне, но имеет свое суждение, судит по своим законам; он осуждает меня, когда я желал бы оправдать себя; он оправдывает меня, когда люди осуждают меня. Это — руководитель мой, данный мне не родителями моими, не воспитателями, но кем-то иным. Этот иной, очевидно, любит только добро и ненавидит зло. Кто этот иной, как не Бог правды, создавший меня по образу Своему и охраняющий образ Свой во мне чрез совесть мою, этого наставника и судию моего? Если зло осуждается совестью, если совесть есть глас Божий, то почему некоторые люди, по-видимому, не чувствуют или мало чувствуют угрызения совести при нарушении нравственного закона? Нельзя ли из этого заключить, что совесть есть нечто случайное в человеке, не составляет неотъемлемой принадлежности существа его? Действительно, у некоторых порочных людей как бы не существует совести. Но такое состояние есть ненормальное состояние: оно есть болезнь души, подобно умопомешательству. Притом это состояние временное: это нравственный сон, после которого наступает пробуждение: заснувшая совесть иногда внезапно пробуждается. Она умолкает на некоторое время, как бы для того, чтобы потом придать голосу своему большую силу. Она действует по разумным законам: если молчит, то потому, что как бы знает, что голос ее в это время не будет услышан. Она ожидает благоприятного времени, когда преступник может услышать ее голос. Так, иногда она подходит к нему во время болезни его или насчастия; иногда пользуется обстоятельствами, напоминающими время преступления, встречей с людьми, совершившими подобные преступления. Тогда она воспроизводит в памяти преступника совершенное им преступление, жжет его своими упреками. Но с особенною силою совесть восстанет на грешника в день смерти его!

Если такова сила совести здесь, когда человек может заглушить голос ее, отвлекая свое внимание от упреков ее разными способами, то что будет после смерти, когда грешник потеряет возможность укрыться от себя, от своей совести! О, угрызения ее будут столь ужасны, нестерпимы, сколь нестерпимо будет угрызение червей, которым будет предано тело его.

Если совесть говорит нам, что нечестие должно быть наказано, а Добродетель награждена, а между тем мы здесь, на земле, не всегда видим исполнение этого требования закона совести, то не следует ли отсюда заключить, что учение о праведном воздаянии и праведникам, и грешникам не имеет для себя достаточных оснований?

Учение здравой науки говорит нам, что в мире нет ничего такого, что существовало бы напрасно, без цели, без надобности. Если телу нашему дано ощущение боли, холода, утомления, то это для того, чтобы мы охраняли тело свое от всего этого, могущего действовать на него разрушительно. Если дан нам внутренний голос, одобряющий доброе и осуждающий злое, то это, конечно, для того, чтобы мы избирали первое и отвергали последнее. Если нам дано чувство правды, требующее наказания за преступление и награды за добродетель, то это свидетельствует, что это чувство не должно остаться неудовлетворенным: преступление должно быть наказано, а добродетель — получить награду. Между тем мы видим, что здесь, на земле закон правды не всегда удовлетворяется; добродетель не всегда награждается, порок не всегда наказывается. Если бы это навсегда осталось так, то можно было бы подумать, что чувство правды, присущее всему человечеству, дано людям бесцельно. А этого никак нельзя допустить, потому что, как сказано выше, в мире нет ничего бесцельного. Значит, чувство правды непременно будет когда-либо удовлетворено. А так как оно здесь, на земле, не всегда удовлетворяется, то, значит, еще будет время, когда последует такое удовлетворение. Следовательно, смертью существование человека не оканчивается: будет посмертная развязка того, что началось, но не кончилось на земле, — праведное воздаяние: праведнику по правде его, грешнику по делам его. Если несомненно — есть Бог, то несомненно и то, что Он правосуден; неправосудный Бог не есть Бог; а если Бог правосуден, то Он непременно воздаст каждому по делам его. Если мы не видим такого воздаяния здесь, на земле, то непременно оно должно быть там, за гробом: Лазарь восприимет за терпение благая, а богатый — за жестокосердие злая.

Итак, совесть есть голос Божий, указывающий нам нравственный закон, одобряющий за исполнение его и обличающий нарушителей его и тем предохраняющий от будущего Страшного Суда и наказания за преступление. Пренебрегать голосом совести значит пренебрегать своим счастием здесь, на земле, которым награждает человека спокойная совесть, и приготовлять себе то неизбежное наказание, которое ожидает в будущей жизни всех, остающихся здесь ненаказанными за грех и неудовлетворившими правде Божией покаянием и теми средствами, какие дарованы людям, по милосердию Божию, для очищения грехов.

Братие, будем хранить совесть свою: нет лучшего покоя, как покой совести; нет большего мучения, как мучение совести.

Будем во всем поступать по совести; будем и повиноваться царским велениям не только за гнев, но и за совесть. Будем молиться за царя и получим праведное мздовоздаяние за нашу молитву: тихое и безмолвное житие во всяком благочестии и чистоте.

Всяка душа властем предержащим да повинуется: несть бо власть аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть (Рим.13:1)

Откуда власть на земле? — Оттуда же, откуда и на небе, где легионы Ангелов творят волю Владыки вселенной. У небожителей есть и Власти, и Престолы, и Начала, и Архангелы, начальствующие над Ангелами.

Но скажут: это — царство духов, для нас невидимое, и потому указание на существующий порядок бытия их для нас может быть и неубедительным. В таком случае обратим взоры наши на видимое небо. И там иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе (1 Кор.15:41). Значит, нет равенства. Там есть великое светило, владычествующее над другими, водящее их за собой. Есть и малые планеты, вращающиеся около больших. Не тот же ли строй и порядок подчинения существует и на земле? Что такое царство ископаемое, царство растительное, царство животное? Что это, как не подчинение миллионов отдельных частей одному общему закону и чрез то — сочетание их в одно целое, где одно от другого происходит, одно другим поддерживается, одно от другого зависит? Кто дал власть этому петелу над подобными ему птицами, различающимися от него только меньшей силой, меньшим ростом и меньшим убранством перьев? Кто сочетал во единое стройное царство этот рой пчел, подчиняющихся одной старейшей — матери пчел? Кто сочетал в одно общество этих маленьких насекомых, готовых расстроиться и разлететься тотчас, как только узнают они о потере царь-пчелы? Взгляните на эти стада животных и стаи птиц и увидите, что и там везде существует закон подчинения, закон, объединяющий отдельные особи в семейства, группы и целые царства. И над всем этим поставлен один царь, наделенный силами и способностями, чтобы все подчинять себе, над всем царствовать. Этот царь есть нравственно свободное и разумное существо — человек. Все ему подчинено изначала, как повествует о том одна из древнейших и священнейших книг человечества. По преимуществу пред всеми созданиями он увенчан славою и честию, и все покорено под ноги его: овцы и волы все, еще же и скот полевой, птицы небесные и рыбы морские (Пс.8:7-9). Он ли один, этот царь всей земли — человек, останется вне порядка и вне подчинения, составляющих один из первых законов бытия? С тех пор, как стало помнить себя человечество, оно не знает времени и места, когда и где не было бы власти и подчинения.

Кто же установил эту власть на земле? Тот же, Кто установил ее на небе, Кто создал царство растений, царство животных. Везде власть и подвластные, везде власть и подчинение ей. Всякая власть от Бога: несть бо властъ, аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть (Рим.13:1). Итак, противление власти есть противление мировому порядку, противление Первовиновнику всякого порядка: противляяйся власти, Божию повелению противляется (Рим.13:2).

Как же это так: неужели Бог поставляет всех начальников, даже и злых? Ужели от Бога были Нероны, Калигулы, тираны человечества, похитители власти, от которых стонали народы? Не то говорю я, ответствует Апостол, по изъяснению Златоуста. У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в особенности, но о самом начальстве: что есть начальства, что одни начальствуют, другие подчинены им, и что нет того неустройства, чтобы происходило что-нибудь кое-как и без порядка, чтобы народы носились туда и сюда подобно волнам, — все сие я называю делом премудрости Божией. Посему Апостол не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но, рассуждая вообще о начальстве, говорил: Несть бо власть, аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть. Поелику равенство доводит до ссоры, то Бог установил многие виды начальства и подчинения, как-то: между мужем и женою, между сыном и отцом, между старцем и юношей, между начальником и подчиненным, между учителем и учеником. И дивиться ли такому благоустройству между людьми, когда то же самое учредил Бог в теле? Ибо Он так устроил, что не все члены имеют равное достоинство, но один выше, другой важнее, и одни управляют, другие находятся под управлением (Златоуст по Феофану. Толков. Посл. к Рим.13:1).

Итак, начальство, как учреждение, установлено Богом. Но не всякий начальник поставляется Им, хотя и не без Его Божественного Промысла. Добрых Он поставляет для блага народа избранного, богопреданного; а злых начальников попускает начальствовать в наказание народа, отступающего от повелений Господних, или же для особенных нравственных целей.

Бывает иногда, что честолюбцы захватывают власть и злоупотребляют ею. И это не без Промысла Божия. Здесь, с одной стороны, предоставляется действовать закону свободы, Богом же установленному, с другой — через злого начальника наказуются злые подчиненные его, а добрым предоставляется случай для подвига терпения, смирения и преуспеяния в нравственном совершенстве, чтобы за это удостоиться им больших воздаяний на небесах. Но в то же время, разрушая замыслы злых, восстающих на Господа и Помазанника Его, Божественный Промысл ясно дает знать живущим на земле, что Всевышний владычествует над царством человеческим, и дает его, кому хочет (Дан.4:14).

Возможен вопрос: иногда и сами носители законной власти злоупотребляют своим правом и чрез то причиняют не мало зла и огорчения подчиненным своим: неужели и это от Бога?

Справедливо: люди — везде люди. Везде возможны злоупотребления. Но то зло, которое вытекает из злоупотребления властью, с избытком искупается тем благом, которое приносит народам, обществам и отдельным лицам богоучрежденная власть. Уничтожьте власть, и произойдет неисчислимо больше зла, чем сколько может принести злоупотребление властью.

Не будь власти, не будет порядка; не будь порядка, произойдет смятение, расстройство везде: в государственной, в общественной и семейной жизни. Произойдут ссоры, брани, разделения, грабежи и убийства, захват чужой собственности, и не будет ниоткуда защиты. Откажись законная власть от своих прав, на ее место станет власть незаконная. Полного безначалия быть не может. Не будь законной власти, будет начальствовать тот, кто сильнее, кто наглее, кто хитрее других. Даже и там, где попираются все нравственные законы, существование власти признается необходимым: и у шайки разбойников есть атаманы, и у крамолы есть распорядительные комитеты и исполнительные власти; даже и в аду есть власть. Если же и в царстве беспорядка необходима власть, то не тем ли более она нужна среди святых, у людей чести и порядка? Немного нужно здравого смысла, чтобы понять, что власть необходима прежде всего для защиты прав, свободы и имущества граждан. Не будь этой законной защиты со стороны власти, каждому гражданину пришлось бы самому защищать себя. Отсюда произошли бы междоусобная брань и разделения. А всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Лк.11:17). Необходимость власти для страны сознает и сам народ, и когда нет у него начальствующего, то выбирает такового из среды своей или призывает властителя из другой страны. «Земли у нас много, но порядка в ней нет, — говорили русские послы варяжским князьям, — придите и княжите над нами».

Служение власти не ограничивается одной борьбой ее со злом. Власть есть пособница, покровительница и насадительница добра. Люди, вследствие повреждения своей природы грехом, склонны предаваться крайней беспечности как в отношении к своему умственному и нравственному развитию, так и о благоустроении своего общественного и хозяйственного быта. И самая семейная жизнь иногда требует постороннего властного вмешательства. Это особенно нужно при ненормальном отношении главы семейства к членам семьи или при непримиримом разладе между супругами. Такая беспечность членов общества в отношении к самим себе и ненормальность отношений членов семьи служат источником разного рода заблуждений, пороков, бедности, нищеты и нестроений. А когда страдает один член, страдает и все тело. Благопопечительное правительство тщится устранить зло из среды подвластного ему народа. Оно возбуждает беспечных от умственной дремоты, заботясь о просвещении народа чрез открытие разного рода учебных заведений. Оно ведет борьбу с пороками, наказывая злых, ободряя и награждая добрых. Оно заботится о благоустроении общественного и домашнего быта подчиненных, поощряя торговлю, промышленность, земледелие, искусства и ремесла. Правительство заботится об охранении свободы каждого гражданина и безопасности как отдельных лиц, так и всего народа. Оно для этой цели содержит целые учреждения охранителей общественного порядка. Оно всегда имеет наготове обученные полки воинов для отражения внешних врагов, посягающих на целость страны, и для охранения веры и власти.

Но не скажет ли кто-либо: «Положим, что власть необходима. Но всякая ли власть хороша? Не лучше ли иногда заменить одну власть другою?» — Всякая власть, как блюстительница порядка, сама по себе добра. Но не всякая власть для всех народов одинаково пригодна. Для каждой страны лучшая власть та, к которой привык народ. Благо народов зависит не столько от того или другого образа правления, сколько от воспитания народа в повиновении власти и от развития в нем уважения к закону. Конечно, наилучшая власть та, которая более готова и способна исполнять свое назначение. Власть должна обладать силою для защиты страны от внешних врагов и для соблюдения внутреннего порядка. Она должна творить суд и милость. Таким образом, власть должна быть сильною, мудрою, справедливою и милостивою. Кто не увидит из этого, что власть есть представительница Бога Всемогущего, Премудрого, Праведного и Милостивого? — Один Бог на небе и один Царь на земле, как на теле одна голова. Так думал и говорил искони русский народ. Понятно, почему царская власть есть наилучшая представительница божественной власти. Это нужно сказать по преимуществу в отношении к нашему отечеству.

Если обратимся к свидетельству истории, то найдем там, что царская власть почти всегда находила для себя опору в религии и в то же время она сама являлась охранительницей религии. В частности, на долю монархического самодержавия выпадал счастливый жребий сделать христианство господствующей религией, а Православие господствующим исповеданием в стране. В лице Императора Константина Великого монархическому самодержавию дана честь освободить христианство от трехвековых гонений на него со стороны язычества и даровать мир Церкви. А в лице Великого Князя Владимира единодержавие даровало темной языческой Руси свет православного христианства, а с христианством пришел и свет науки. Но вслед за тем междоусобица удельных русских князей дала памятный урок, сколько гибельно бывает многовластие без верховной, объединяющей власти. Многовластие князей ввергло Русь в бесчисленные бедствия, возложило на нее монгольское иго и задержало рост России на двести лет. Единодержавию и самодержавию принадлежит честь собирания Руси во единое целое. Грозен был Иоанн, первый царь всея Руси, но он крепко держал бразды правления, преградивши всякий путь крамоле. Он допустил зло, но спас Русь от зла злейшего. После самодержавия и единодержавия первого Императора, Преобразователя, Россия пошла вперед широкими и быстрыми шагами. Не единодержавие ли поставило ее в ряд первейших государств всей земли, расширив пределы ее от Днепра до Амура и сделавши границами ее моря и океаны?

Неисчислимо много добра принесено на Русь Православием и единодержавием. Будем дорожить этими источниками добра. Будем хранить эти сокровища. Ведь от добра добра не ищут.

Подведем итог сказанного. Власть есть мировой закон. Она — установление божественное. Попытка низвергнуть власть была бы безумною попыткой вступить в борьбу с неизмененным законом бытия. Противление власти есть противление Богу. Власть есть противница зла и поборница добра. Стремление к уничтожению власти есть желание воцарить зло и поработить злу добро. Для России наилучший вид власти есть испокон-вековое единодержавие и самодержавие, живущие нераздельно с Православием. Этот вид власти осчастливил Россию, возвеличил ее.

Россияне! Будем всеми силами хранить это сокровище. Прочь от нас крамола, прочь вражда и злоба! Православие, самодержавие и единодержавие — вот наше знамя, которого никому не отдадим, Богу нам содействующу.

Это изречение народной мудрости дошло до нас от старых времен. В нем заключается добрый совет для всякого времени, а для нашего по преимуществу. Ломка старых обычаев сильно теперь бросается в глаза всем любителям доброй русской старины. Ныне старые русские, прекрасные обычаи изъемлются из употребления, как старая дорогая мебель выносится из дома потому только, что она стара, не отвечает последней моде, и заменяется новомодной, хотя часто и весьма непрочной. При этом настоящее золото заменяется поддельным, прочный материал слабым. Так же поступают некоторые люди нашего времени с древними обычаями. Уставы церковные пренебрегаются; освященные временами обычаи оставляются; вводятся новые, противные церковному духу; простота и чистота нравов заменяется лоском внешних приличий, в которых иногда бывает много блеска, но мало простоты, чистоты и приличия; много красивых слов, но мало правды и искренности; храм Божий у многих заменяется театром и цирком; благоговейное чествование праздников — праздным провождением времени, ночным и дневным разгулом.

Что касается постов, то ныне не те стыдятся, кто нарушает посты, а те, кто соблюдает их. Незаконные сожительства более и более вытесняют честное супружество. Счастливые браки ныне так редки, что многие стали предпочитать законному союзу супругов внебрачное сожительство. Дети не чтут родителей. Молодое поколение отбивается от рук. А в последние дни свободомыслие и легкомыслие уже стало переходить в дерзкие речи об изменении существующего порядка государственной жизни, порядка, покоящегося на исконных устоях православия, самодержавия и русской народности.

Все это не было бы весьма прискорбным, если бы так делающие сознавали, что они грешат против Бога, против веры, против совести; что этим нарушением законов Божиих и уставов церковных привлекают на себя гнев Божий и что безразборчивой переменой обычаев расшатывают устои дорогого нашего отечества. Такое сознание, рано ли, поздно ли, могло бы привести их к раскаянию и исправлению. Но прискорбно то, что желающие совершить ломку уставов, обычаев и порядков церковной, общественной и государственной жизни хотят это во имя каких-то своих новых мировоззрений; они мечтают, что осчастливят сословия, племена и народы, если перестроят общества и государства на новых, ими измышленных началах. Социалист думает, что если переобразовать мир по его учению, если отобрать у богатых их имущество и разделить всем поровну, то все будут довольны и счастливы. Анархист думает, что счастье сойдет на землю тогда, когда не будет власти на земле. Последователь новоизмышленного евангелия также мечтает, что последуй все учению его учителя — нового лжеевангелиста, и будут все счастливы. Напрасные мечты — осчастливить мир ломкою старого и введением нового порядка! Ведь не оттого люди страдают, что существующие порядки таковы, а не иные; а оттого, что у людей расстроены порядки внутренней их жизни. Счастье не вне человека, а внутри его: царствие Божие внутрь вас есть. Устрой каждый человек свою жизнь по законам совести и по заповедям, изложенным прежде всего в десятословии, и будешь счастлив. Научись веровать в Бога и любить Его: почитай родителей и старших, не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, не завидуй, и будешь счастлив при всяком строе общественной жизни. Не в роскоши счастье, а в умеренности и довольстве своим уголком; радость жизни не в изысканных яствах и многих переменах одежд, а в куске хлеба, с миром и с покойной совестью. Наблюдения за жизнью народов прежних времен, разных стран, свидетельствуют, что племена и народы счастливее живут там, где нет роскоши, где молодое поколение воспитывается в нравственных правилах, в страхе Божием и почитании родителей; что наиболее устойчивыми оказываются те народы, которые сохраняют простоту патриархальной жизни, где дети не отделяются от родителей, но составляют одну крепкую, цельную, связанную родственными узами, многочисленную семью; глава этой семьи есть как бы царь в народе: все ему повинуются, и все одинаково трудятся и одинаково пользуются общим достоянием. Все члены такой семьи довольны и потому счастливы. Там почти нет самоубийств, которые так часты в наши времена, когда с умножением знаний, искусств и удобств жизни умножается и недовольство жизнью, а вместе с тем непомерно возрастает и число самоубийств. Счастливо то семейство, где молодое поколение воспитывается в страхе Божием и повиновении родителям; счастливо то государство, которое состоит из таковых семейств. Кто почитает родителей, тот почитает и начальников. Если государство будет состоять из таковых семейств, то это будет мирное и благополучное царство: там не будет возмущения рабочих, не будет злоумышленников, не будет и бунтовщиков.

Русское царство, по милости Божией, стоит крепко и будет стоять дотоле, пока народ будет хранить неизменно закон Божий, предания святой старины и уставы Святой Церкви; пока он, подобно предкам своим, готов будет умереть за веру, царя и отечество.

Соблюдая уставы церкви и обычаи, унаследованные от предков, русский человек должен соблюдать и внешний свой облик, которым он отличается от других народов. Главный внешний облик, отличающий один народ от другого, есть его одежда и язык. Тот народ устойчив, который неизменно хранит свои добрые обычаи, язык и одежду. Перемена одежды, погоня за модой обезличивают народ. Перемена покроя одежды разделила русский народ на части: отделила богатого от бедного, городского жителя от сельского. Городские сословия, оставивши старую русскую одежду, стали оставлять с тем вместе и старые добрые обычаи и святые уставы. Одетому в иностранную одежду показалось уже неприличным стоять там, где стоит крестьянин в русской одежде: он стыдится полагать на себе крестное знамение, как следует и как делает это русский народ по душе и по одежде; он перестал являться в церковь, оставивши соблюдение этого устава простолюдину; он не хранит постов, потому что за границей нет этого обычая. Вслед за городскими сословиями, ныне уже и простой народ для своей обиходной жизни стал все покупать, а в старину у него все было свое. Ныне и простые селяне, а молодое поколение в особенности, стали оставлять простоту сельской жизни, сельского труда, ища себе работы в городах, на фабриках и заводах, откуда возвращаются они неузнаваемыми; все худое городской и фабричной жизни ими усвоено и принесено домой; они и наряжены уже не в ту одежду, в какую одевались родители и предки их. Не напрасно блаженной памяти Царь-Миротворец Александр III, увидевши на одном из старшин, явившихся для представления Государю, вместо кафтана сюртук, сказал ему: «Для чего это? Ты русский: для русского лучше и одежда русская».

Увидевши, что в зарубежных землях некоторые христиане не имеют в домах своих икон, и наши понесли вон из домов свои иконы; вместо старинных больших икон, иногда в сребропозлащенных ризах, составляющих украшение домов их, оставили в углах своих домов едва заметные лики святых. Не стали уже возжигать ни лампад пред иконами, ни свечей. Аромат ладана стал невыносим для обоняния изнеженных женщин; постный елей нестерпим для вкуса, так же как и постная пища для желудка. Иноземцы стали провозглашать свои измышления, под именем открытий науки, что нет ни духа, ни души, ни Бога: стали то же говорить некоторые ученики их, наши соотечественники. Перестали быть русскими по душе и одежде, некоторые из них сказали: пойдем в народ, будем учить его тому, что мы сами узнали; скажем ему, что нет ни Бога, ни души, ни совести, что властям повиноваться нет надобности. И пошли в народ некоторые из них, называясь учителями, и стали проповедовать свое безумие в народе: ведь только безумный говорит в сердце своем: несть Бог. Стали говорить недоброе о начальстве, лгать на служителей Церкви; стали учить по-своему, не по-Божьему; стали внушать, что властям повиноваться не нужно, пастырей слушать не следует. Началось было большое развращение. Но, слава Богу, Господь не допустил распространения этого зла среди народа. Из народа многие здравомыслящие поняли, что тут делается что-то недоброе, дело ведется не по старым добрым обычаям.

И сам Благочестивый Царь увидел, что дурные люди стали употреблять грамоту не на добро, что они не доброе внушают народу, и стараются удалить его от Бога, от Церкви, от повиновения власти; и повелено было ставить школы ближе к храму Божию, под покров Церкви; начальное образование вверять представителям Церкви, и доверенным от царской власти лицам благонадежным, чтобы дети могли учиться истинно полезному, читать и петь божественное, любить свою родину, молиться за Царя и христолюбивое воинство; чтобы дети, под руководством пастырей, ходили в церковь и дома молились Богу. Школы стали открываться и по деревням; и засиял свет Божий среди темных людей, и как бы снова повеяло святой стариной. Вспомнились времена Ярослава Мудрого, когда на Руси впервые явились школы с церковной азбукой, часословом и псалтирью. Дай Бог, чтобы и вперед так было; чтобы измена и коварство не нашли себе на Руси места, где бы они могли свить себе гнездо; чтобы священные основы русской жизни — вера православная, царь самодержавный и Русь единая, святая остались навеки непоколебимыми.

Добрый русский человек! Храни заветы старины и не забывай мудрого изречения, что той земле не устоять, где начнут уставы ломать, храни неизменную верность Царю, зная что на небе Бог, а на земле царь — Божий Помазанник.

Соблюдай уставы Церкви-Матери твоей; ибо кому Церковь не мать, тому и Бог не отец, говорит святоотеческая мудрость.

Умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны (Ефес.4:1)

Пастырским долгом нашим считаем предупредить верных сынов Св.Церкви удерживаться от посещения увеселительных зрелищ, назначаемых в навечерие воскресных и праздничных дней, а также во время Св.Четыредесятницы. Это один из тех грехов, за которые посылается на народ от Бога наказание. Это грех против заповеди о почитании субботнего дня, как дня покоя. За этот грех Господь посылает гнев Свой на народ.

Так говорил некогда Господь Израилю чрез пророка: Изолью гнев Мой на них (на сынов Израиля) за то, что они заповедей Моих не соблюдали, субботы Мои нарушали (Иез.20:21-24). Чем была суббота для Израиля, как день покоя, тем для христианина воскресный и праздничный день. Они должны быть употребляемы по преимуществу на служение Богу — творением богоугодных дел и вообще на благочестивые занятия. Никто здравомыслящий не назовет посещение театра и вообще домов увеселений делом богоугодным, занятием благочестивым, соответствующим святости дня воскресного или праздничного. Соборные правила постановили в свое время, что подобает просить христианских царей и о сем да воспретят представление позорных игр и в день воскресный и в прочие святые дни христианской веры (Карф.соб. пр.72).

Предполагаем могущее быть против этого возражение, что эти правила давно уже почти нигде не исполняются. Что же? Из этого не следует, что они потеряли свою обязательную силу: что было прежде грехом, то остается таким и доныне. Угроза Божия Израилю за нарушение уставов и суббот не осталась напрасною: он наказан был семидесятилетним пленом и рассеянием среди народов. — А мы, избежим ли наказания, когда поступаем едва ли не хуже Израиля, так что ради нас злословится Имя Божие среди народов земли. Да и не такое теперь время, чтобы веселиться, когда над нашей землей повисло столько грозных туч, разражающихся разгромами имуществ, волнениями и другими бедствиями. Гром гремит, а мы и не перекрестимся. Гнев Божий поражает нас войною, междоусобиями, неурожаями, опасностью от приближения болезней, как последствий недоедания, а мы говорим: ничего, — это случайность, а не Божий гнев, и не хотим обратиться к Богу с молитвой, покаянием и исповеданием грехов. Не с той ли поры нас стали посещать неудачи, бедствия и вообще смуты, как мы почти вынудили власть дать нам разрешение сквернить посты и праздники открытием в эти дни театральных зрелищ и других греховных увеселений с явным нарушением святости праздничного дня, чего прежде не было. Ужели мы настолько ожесточили наши сердца, что самые ужасные бедствия нас не трогают, не вызывают в нас слез и вздохов раскаяния, а больше и больше погружают нас в глубину греха, возбуждая в нас вражду друг против друга, готовую разразиться кровопролитием. Не верх ли это нашего неразумия, когда после всего этого мы решаемся предаваться веселью, прогневлять Бога нарушением Его заповеди о почитании дней Господних?

Добрые христиане, послушайтесь гласа Божия, послушайте гласа Матери вашей — Церкви, покайтесь, почитайте дни Господни, прекратите в эти дни ваши греховные увеселения, закройте домы общественных увеселений и театральных представлений, чтобы отвратить от нас праведный гнев Божий. Если это от вас не будет зависеть, то делайте то, что в вашей власти: не посещайте под праздники и в праздники театра, не допускайте туда и детей ваших; убеждайте к тому родителей и знакомых ваших, и Господь сотворит с вами милость Свою, спасет вас от грядущего гнева. — Нет благословения Божия на пренебрегающих заповедь Божию, на преслушающих глас Церкви и голос пастырей.

Страна наша мятется; все основы ее колеблются. Православию веры, самодержавию Царя и русской народности грозит опасность от того разлада, который охватил страну нашу и стал разъедать религиозную, общественную и государственную жизнь нашего отечества. Разлад производит разделение; от разделения — ослабление, а ослабление приводит к разрушению. Церкви православной грозит опасность от разделения некогда единого православного русского народа на множество еретических сект и раскольнических толков. Все эти секты и толки, не согласные между собой в религиозных верованиях и обычаях, согласны только в одном — во вражде к святой православной Церкви.

И страна русская, как государство, находится в опасности, с одной стороны, от стремления окраин ее к обособлению, с другой — от волнений, происходящих внутри ее, и делений народа на партии. Эти партии, не имеющие почти ничего общего между собой, объединяются также только в одном — во вражде к православию веры, к самодержавию царской власти и к нераздельному единству русского народа как господствующего племени. А там, где вражда, там взаимное истребление. Где вражда, там и разделение, а где разделение, там начало порабощения и уничтожения: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет (Лк.11:17). Все эти секты, эти толки говорят о царстве Божием, толкуют о жизни на небе; и действуют так, как будто члены их хотят наполнить собою ад или готовить для него обитателей, ибо в Царстве Божием нет разделений; на небе нет той вражды, какая существует между сектами и толками и какую питают все они к Церкви православной. Враждебные православию и стремящиеся разрушить существующий государственный строй партии обольщают народ обещаниями обогатить его: они возбуждают его к грабежу и поджогам. Для своих преступных целей они добывают средства грабежом и иными способами, неодобряемыми ни законом, ни совестью, а тем более Евангелием; способами, допускаемыми разве только среди шаек грабителей.

Мнимые народники обещают водворить в стране мир, а поселяют в ней волнения, лишивши народ той спокойной жизни, которой он прежде пользовался. Они обещают водворение порядка, а водворяют нестроение, поставляя для богоучрежденной власти препятствия к отправлению ею своих обязанностей, обеспечивающих порядок.

Они привели страну в такое состояние, что ей грозит опасность от безначалия, когда ни в селе, ни в городе не будет возможности поставить начальника. Может наступить такое время, когда жители деревни, выбравши из среды своей старейшину, скажут ему: «Будь нашим начальником», а он ответит: «Нет, не буду я вашим начальником, ибо быть начальником — значит стать около смерти, а я боюсь смерти». «Будь нашим начальником», — скажут жители города избранному, а он ответит: «Нет, изберите другого, а я боюсь крамолы и не могу быть вашим начальником». Тогда семеро ухватятся за одного отрока и скажут: «Будь хотя ты нашим начальником». А сей ответит: «Хорошо, повинуйтесь мне, идите за мной», — и пойдут все на погибель. Тогда изнуряемые голодом от прекращения работ придут и скажут распорядителю работ: «Дай нам работу, чтобы выработать нам хлеба для себя и голодных детей наших», а он скажет им: «Не могу дать вам работу, ибо крамола грозит мне огнем, если я допущу вас в рабочий дом». А когда не станет ни власти, ни труда, тогда жизнь в стране остановится: не слышно будет звука молота и удара молотила; остановится колесо; заржавеют соха и борона; не станет пар работать, и прекратится движение машин. На улицах не видно будет блюстителей порядка; невозможно будет ни пройти, ни проехать безопасно. В городах дневной и ночной грабеж, и некому будет спасать от этого. Не придется ли тогда и нам поступать так же, как сделали некогда наши предки, пославшие к варягам послов просить их себе в начальники, говоря: «Земля наша велика, а порядка в ней нет: придите и княжите над нами». Но может случиться нечто худшее этого. Варяги сами придут к нам незванные, как некогда приходили монголы, и, пользуясь междоусобием, овладеют нашей страной и будут водворять в ней порядок по-своему.

Обратимся к Богу с молитвами и покаянием, как молились и каялись наши предки во времени лихолетья. За грехи наши Господь нам послал такую напасть.

Мы отступили от Бога, нарушили заповеди Его: мы пренебрегли уставами Святой Церкви Его, и вот исполняется над нами то, что изрекла мудрость народная: той земле не устоять, где начнут уставы ломать.

Опомнись же, русский народ, встань на охрану устоев земли, как защищали их предки в старые времена.

Объединись, русский народ, около Святой Церкви, под руководством ее добрых пастырей, в послушании уставам церковным. Сплотись около престола Царского, под предводительством верных слуг царевых, в повиновении богоучрежденной власти.

Спасение нашей страны в Святой Церкви: она может дать мир чадам своим, если они будут слушать ее голоса; она защитит их молитвою своею, она оградит их уставами своими.

Возвратимся к Церкви, которую мы стали забывать и оставлять. Будем неуклонно собираться в храмы наши, и сановные и простые люди, землепашцы и землевладельцы, торговые люди и ремесленники — все будем неуклонно присутствовать при богослужениях, воскресных и праздничных; прекратим наше веселье, освятим дни праздников, предоставивши посещение увеселительных зрелищ в это время иноверцам и отрекшимся от Бога.

Будем соблюдать установленные Церковью посты, будем увещевать и обличать нарушителей уставов Церкви, как виновников гнева Божия, постигающего землю русскую. Будем воспитывать детей в страхе Божием, в благочестии, в почитании старших, в любви к Святой Церкви. Будем избегать разделений и раздоров церковных и общественных. Объединимся около нашего Державного Царя православного, как он недавно призвал к этому всех верноподданных истинных сынов земли русской. Станем на защиту власти, от Государя поставляемой.

Будем все каяться в грехах наших: пусть одни из нас каются в грехе отступления от Бога, отпадения от Церкви; другие да приносят покаяние в грехе идолопоклонства — в поклонении золотому Тельцу и маммоне — богу богатства, с отступлением от Бога!

Пусть кается русский народ, земледелец и рабочий, в чрезмерном пьянстве, в разврате, в непослушании пастырям Церкви, в неповиновении богоучрежденной власти. Наложим на себя добровольный пост, смирим себя, как ниневитяне, и будем умолять Милосердого о прощении, как научает этому песнь церковная: Согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою: ниже соблюдохом, ниже сохранихом, якоже заповедал еси нам. Но не предаждь нас до конца, отцев Боже.

Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое!

Золотое сердце было у тебя, русский народ. Как же потемнело это золото? Серебро доброе были твои нравы и обычаи. Как же помрачилось это сребро доброе?

Русь святая, что сталось с тобою? Где твоя святость? Кто возвратит нам то благочестие предков наших, которые за веру православную, за дом Пречистой Богоматери, за Царя Самодержавного, за землю русскую готовы были отдать все, не только имущество, но и самую жизнь? Тогда весь русский народ был, как один человек: все думали одну думу, как бы постоять за те устои, на которых стояла земля русская: за веру, за Царя, за народ благочестивый. Все сословия, и бояре, и земледельцы, и богатые, и бедные составляли как бы одну семью. Где земледелец, там и боярин; где купец, там и нищий. Настанет ли праздник Господень, и все идут в храм Божий: князь и боярин с сумой для милостыни, и бедняк в лохмотьях, и нищий с протянутой рукой, и земледелец с копейкой трудовой на свечку Богу, — все идут в храм Божий и для всех там было место. А пьянства и греховных увеселений, отвлекающих ныне людей от праздничной Божией службы, отнюдь не допускалось: все питейные дома запирались в субботы до понедельника; о зрелищах и увеселениях под праздники, как допускают ныне, и помину не было.

Супружества были связаны неразрывными узами до гроба. Дети воспитывались в страхе Божием, в повиновении родителям, в почтении старшим. Не много было тогда мужей ученых, но все они были люди верующие, благочестивые. Простой народ разным наукам хотя и не учился, но хорошо знал ту науку, которую давала ему Св.Церковь; от нее он учился по Псалтири, по Прологам или толковым Евангелиям, по житиям святых, по Златоусту и другим учителям Церкви, которые читались в храмах Божиих. Из этих книг народ не только умудрялся но спасение, но научался и житейской мудрости. Много и доныне осталось мудрых народных изречений от старых времен; из сборников их составляются ныне целые книги. Откуда у предков наших та мудрость, которую можно уподобить изречениям древних мудрецов иудейских и эллинских? Все это, или почти все, благочестивый народ восприял из писаний, которые читались ему в храме и которым он научился и дома. Ныне не то стало; все пошло по-иному, но только не по-Божьему. Старое мы стали бросать и нового доброго ли наживаем? От добрых старых обычаев у нас остались только клочки. Мы проживаем старое богатство, доставшееся нам по наследству от добрых наших предков, как проживал блудный сын наследство своего доброго отца. Нужны ли примеры для этого? Вот, в старину и боярин, и купец, и ремесленник, и земледелец — все любили Св.Церковь, как матерь свою. Ныне многие стали чуждаться Св.Церкви, стыдиться, как стыдится иногда юноша своих простых родителей, попавший в город по их же милости и наслушавшийся насмешливых рассказов недобрых людей о простоте селян и мнимом превосходстве городских жителей.

В старину и князь, и боярин, и купец, и земледелец чтили праздники Господни; все более или менее любили посещать храмы Божии; с вечера шли к вечерне; утром, вставая рано, шли к утрени, а потом к литургии. Ныне не то. Посмотрите, кем ныне бывают наполнены наши городские храмы? Там только простой народ, да и тот далеко не весь и не всегда. Все знатное и богатое там отсутствует; нет их ни на вечернем, ни на утреннем богослужении. С вечера одни из них сидят в домах увеселений, в театрах; другие в домашних спектаклях, в прогулках; иные за картежными столами, а утром, когда бывает литургия, они еще спят после вечерних и ночных увеселений.

В старину весь русский народ составлял одну семью, у которой была одна вера, одни обычаи. Ныне разделился русский народ. — Каждое сословие избрало для себя как бы свою особую веру, свои обычаи. Верхние сословия стали стыдиться веры своих отцов и остались совсем без веры или же пошли за изобретателями новых вер, сделались последователями новых лжеучителей, образовавших новые секты, новые толки. Средние сословия избрали себе новых богов: торговое стало поклоняться злотому тельцу, которому приносит в жертву все свои труды, все время, ему отдает и все свои думы и все свое сердце; ремесленник то занят своим делом, препятствующим ему служить Богу, то отдается греховному отдыху в виде разгула, попоек и разного рода увеселений. И торговцы, и ремесленники живут также без веры и без Церкви. Только низшее сословие пока держится унаследованной от предков веры и обычаев, но и то далеко не все. И среди его образовался злополучный раздел: значительная часть простого народа отпала от Церкви, перешедши в раскол и сектантство с их многочисленными толками и разделениями.

Таким образом, как бы весь русский народ пришел в такое состояние, в каком некогда находился Израиль, который, отпавши от Бога и предавшись нечестию, за это подвергался разным наказаниям, а потом 70-летнему плену. Чрез пророка сказано было об этом народе: От подошвы ноги до темени головы нету него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны (Ис.1:6).

Нечто подобное стало и с русским народом. И он как бы обратился от ног до головы в гнойный труп.

В верхних слоях его отступление от Бога, отпадение от Церкви, восстание против Богоучрежденной власти, крамолы и убийства, подстрекательства к бунту, убийства сановников и других верных царских слуг. В среднем сословии — торговом и ремесленном — поклонение золотому тельцу, с забвением о Боге, о правде и чести, о милости.

А о простом народе с сожалением должно сказать, что он спился и развратился. Он пропивает свое достояние, свои пожитки; он пьет с горя, пьет с радости; все сделки у него совершаются не иначе как с выпивкой.

Если он несет в жертву Богу свою трудовую копейку, то в винную лавку отдает полный рубль. Он сам пьет, и дети пьют; пьют и женщины.

Пьянство приводит его к разврату. Мужья оставляют жен, жены покидают мужей и идут за другими. Развращается и молодежь по примеру старших. Не было в старину такого разврата, как ныне. Усилилось ныне и воровство: один обкрадывает казну, и не считает это грехом; этот крадет святыню, обкрадывает церковь. Наемник обкрадывает хозяина, а хозяин не всегда отдает должное наемнику.

Обман и клятвопреступление также не стали считаться грехом. Кто только ныне не лжет, кто не обманывает? Нигде не стало честности и добросовестности. У самых, по-видимому, честных людей честность сохраняется только дотоле, пока ее сдерживает стыд и страх. У нас прошли те времена, когда можно было ценные вещи оставлять на дворе без запора и караула.

Трудно ныне найти человека, который сам объявил бы потерянную кем-либо вещь и доставил ее хозяину ее.

Так мы растеряли то сокровище добра, которое скопили наши предки и передали нам как богатое наследие, с которым соединялось Божие благословение.

Не потому ли мы теперь терпим неудачи? На окраине нашего отечества идет война, столь несчастливая для нас, что как будто Господь отступил от нас и не ходит с нами в войсках наших, предавши нас позору пред народами земли. И при таком унижении мы дерзнем ли сказать: за что, Господи? Ибо знаем, что мы, будучи народом, осчастливленным Богом и удостоенным милости Его преимущественно пред другими народами, обезславили имя Его нашей жизнью. Мы можем сказать только одно; Тебе, Господи, — правда, нам же — стыдение лица!

Несчастливые во внешней войне, мы ведем и внутреннюю войну, которая едва ли не тяжелее внешней. Это — наша внутренняя смута, которая раздирает наш народ, производит застой в работах. Нам грозит опасность придти в состояние того царства, которое, по Евангелию, разделившись само на себя, не устоит. Но при всем том мы как бы не чувствуем ударов; ибо пришли в состояние бесчувствия, подобно больному, пораженному параличом. Бедствие родины, как чужое, не трогает нас, и мы, даже при тяжелых ударах, говорим: не больно нам! Не для того ли Господь посылает к нам, кроме общего для всей страны бедствия, еще для каждого города и области особые несчастья: в одном месте у нас повальные болезни, в другом — падеж скота, в третьем — неурожай хлеба несколько лет сряду, в четвертом — волнения молодежи, волнения среди рабочих и другие смуты, грабежи, пожары. Несмотря на это, мы все еще готовы говоритъ: «Не больно нам» и продолжать есть и объедаться, пить и пропиваться, играть и проигрываться. По-прежнему пустеют наши храмы, и наполняются театры и дома народных увеселений любителями веселия.

Мы не только не чувствуем боли от поражающих нас ударов войны, убийства, мятежей, голода и других бедствий, но как будто у нас веселее стало с тех пор, как на отечество наше стали падать удары.

О, кто даст сердцу нашему сокрушение и очам нашим слезы, чтобы оплакать наши бедствия и выплакать пред Богом наше избавление?

О, Русь Святая! Вспомни свои добрые былые времена! Вспомни и те лихолетья, в которые ты умела прибегать к Богу с молитвой и покаянием и получала себе избавление! Вспомни Забытого тобою и помолись! Смех твой в плач да обратится; принеси покаяние и плоды, достойные покаяния.

Обрати нас, Господи, и мы обратимся. А без Тебя мы и сего не можем сделать.

Восстани, Господи, помози нам и избави нас имене Твоего ради!

Православный русский народ! Враги нашей матери Святой Церкви и враги земли русской сплотились между собой, чтобы делать больше вреда и Церкви Православной, и дорогой нашей родине. Враги Церкви стараются разъединить пастырей и пасомых, ибо они знают, что в единении заключается сила, а разделение ведет к ослаблению и разрушению. Средством для разделения они избрали клевету и обман. Через своих единомысленных общественных деятелей устраивая разного рода препятствия в пастырской жизни и деятельности, они стараются чрез это ослабить благотворное влияние пастырей на их паству. И устным и печатным словом они уничижают и позорят пастырей. Подбором, а иногда выдумкой таких случаев из пастырской жизни, которыми позорится пред народом их высокое служение, враги Церкви стараются возбудить чрез это недоверие в пасомых к своим пастырям; а взаимное недоверие ведет к разъединению. Они отторгают пасомых от пастырей для того, чтобы удобнее было производить смуту церковную и народную — государственную.

Представители инославных исповеданий, сектанты и глаголемые старообрядцы, получивши Высочайше дарованную свободу жить каждому по своей вере и убеждению, пользуются этой свободой для того, чтобы отторгать от Православной Церкви верных чад ее. Они употребляют для этого разного рода обольщения и даже насилия. Кто не знает того, как трудно живется православному, когда он остается среди неправославных единоплеменников или когда попадет в среду сектантов или отделившихся от Церкви старообрядцев? Кому не известно, как трудно устоять в православии женщине, когда она попадет в семью ненавидящих православие?

Враги православия дружно действуют во вред Церкви Православной.

Точно так же сплотились между собой и враги земли русской. Чтобы произвести смуту в нашей стране и привести к гибели наше отечество или, по крайней мере, — затруднить его рост и умалить его достоинство среди других народов, враги нашего отечества и мятежники убивают верных царских слуг — сановников и возбуждают народ к неповиновению богоучрежденной власти. Они производят возмущение на фабриках, заводах, вообще среди рабочих и среди селян. Они возбуждают недоверие к властям, призывают рабочих к прекращению работ скопом, к нарушению обязательств.

Что же делать при таком положении нашей Церкви и отечества нам, православным чадам Церкви и верноподданным сынам земли русской?

Нам нужно объединиться около матери нашей — Святой Церкви, объединиться около матери нашей — земли русской, около ее исконных устоев: веры православной, царя самодержавного и других святых заветов русской старины.

Нам нужно объединиться во Христе, как завещал это Спаситель наш, когда умолял об этом Отца Своего, говоря: да будут вси едино. Будем помнить, что мы — члены единого тела Христова — его Церкви, и друг с другом соединены, как члены тела: глаза, уши, руки, ноги и другие члены соединены между собой.

Будем учиться таковому единению у христиан первых времен. Будем жить так, как жил в старину наш русский народ.

Христиане апостольских времен так тесно соединены были между собой, что у них было одно сердце и одна душа и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. 4:32). Но это общение имений производилось не насилием, как ныне проповедуют мнимые радетели о бедных земли, а по доброй воле каждого.

Христиане первых времен избегали внешних судов, а судились своим внутренним — церковным судом. Церковный суд отличался от гражданского, между прочим, тем, что гражданский суд наказывал только нарушение внешних, государственных законов, а церковный суд судил нарушение законов совести, законов Божиих и уставов Церкви.

В гражданских судах судил один судья, а в церковных судила Церковь, т.е. собрание верующих, во главе с предстоятелями церквей. Внешний гражданский суд только осуждал и наказывал, или оправдывал и освобождал от наказания. Церковный суд сперва увещевал, предупреждал, потом угрожал и, если не последует исправления, наказывал, но наказывал с надеждою видеть исправление наказуемого.

Когда Церковь видела ожесточение грешника, производившего соблазны среди верных, тогда лишала его общения в таинствах и, наконец, подвергала его полному отлучению от себя, по слову Господа: аще не послушает тебе брат твой... повеждь Церкви; аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф.18:17).

Так жил в старину и русский народ: у него был в большей силе суд церковный, подобный суду христиан первых времен. К нему часто прибегали и его страшились не менее суда гражданского.

Каждый приход составлял свою отдельную общину, свою церковь, находившуюся в союзе со вселенской Церковью чрез своих пастырей и архипастырей. Этот приход-церковь жил своей жизнью, судился своим судом; заботился о своих членах, вдовах и сиротах. При каждой почти церкви была богадельня. Приход заботился о своем храме. Когда он лишался пастыря, то избирал другого и представлял его епископу для утверждения и посвящения, назначал ему и всему причту содержание. Он заботился об исправлении грешников, об устранении соблазнителей.

В старину русский народ ревниво оберегал чистоту веры и нравов своих. Церковная эпитимия в виде поклонов с покаянной молитвой или в виде сверхдолжных постов и подаяния милостыни была весьма действенным средством для исправления грешников.

Сверх церковного, пастырского суда, приходская община употребляла иногда свои не церковные меры к исправлению нарушителей уставов и обычаев. Так, иногда наблюдали друг за другом, сосед за соседом, чтобы кто-либо не проспал утрени, особенно в некоторые нарочитые дни. Нарушитель постов наказывался общим негодованием. За братоубийцей Святополком навсегда осталось имя “Окаянного”.

Во избежание ли народного самосуда или ради охранения народной нравственности, сам гражданский закон шел рука об руку с добрым христианским настроением народа. По словам одного иностранца, посетившего русскую столицу в половине ХVII века, “винные лавки и питейные дома с самого начала поста до нового (Фомина) воскресенья оставались запечатанными; содержателям их никоим образом не разрешалось на Святой неделе открывать свои заведения. Равным образом и в течение всего года питейные дома обыкновенно оставались закрытыми от кануна воскресенья до утра понедельника. Так же делалось и во время больших праздников”.

Из этого можно видеть, как проникнуты были духом христианского благочестия и закон, и народ. Самоосуждение, самоисправление и взаимопомощь среди приходской жизни так были развиты, что отступление от уставов и обычаев было весьма затруднительно, если бы кому-либо захотелось это сделать. Наши предки очень боялись нарушить старые уставы; они говорили: «Той земле не устоять, где начнут уставы ломать».

А ныне не то стало. В наше время все стало ломаться; все пошло врозь; повсюду вражда и разделение. Все сословия как бы разделились, и каждое живет своей жизнью: особо бояре, особо купцы, особо ремесленники, особо земледельцы, особо пастыри, особо пасомые. Кажется, почти все сословия склонны объединиться в одном: в пренебрежении уставов Церкви. Наши предки оставили нам много добрых обычаев церковных и житейских; а мы пренебрегли ими, гоняемся за иными, особенно иноземными, обычаями. Что мы передадим нашим потомкам? Какие заветы и добрые обычаи? Передадим ли мы им это пренебрежение к уставам, нарушение постов, леность к посещению церковных богослужений, нерадение об исполнении христианского долга исповеди и св.причащения и нарушение святости брачных союзов?

Чем все это может кончиться? Не будет ли это началом конца благополучия нашей дорогой родины, на радость врагов православия и русской народности? Опомнимся, ободримся, объединимся. Поможем друг другу восстать от падения нашего. Объединимся так, чтобы пастыри и пасомые, знатные и простые, богатые и бедные составили одну семью, у которой было бы одно достояние; чтобы горе и радость были общие.

Объединимся около Церкви и будем поддерживать друг друга, поощрять друг друга в добрых делах, в добрых правилах жизни.

Мы все стали больны душой, больны нашими дурными привычками, больны нашими нравами.

Объединимся и будем врачевать, исправлять друг друга. Возвратимся к старым добрым временам. Возвратимся к Церкви. Весь внешний быт наш освятим христианским церковным духом. Оживим нашу приходскую жизнь, привлекая к ней всех числящихся прихожанами Церкви, но не живущими в Церкви. Пусть объединятся около пастыря сперва хотя бы два или три человека. Эти привлекут еще столько же; пусть постепенно растет эта дружина, пока все прихожане станут действительными, живыми членами прихода. Тогда воскреснет древняя приходская жизнь с ее взаимопомощью, с ее самоисправлением, с ее добрыми нравами.

Объединимся около матери нашей — земли русской, твердо оберегая древние устои ее: православие веры, самодержавие царя и единство народной жизни.

Бойся Царя и Бога, и будет тебе повсюду дорога. Таков завет русской старины.

Бойся, сын мой, Господа и царя; с мятежниками не сообщайся (Притч.24:21). Так повелевает нам и мудрость Израильского мудреца.

Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Да оживет древняя Святая Русь, и побегут от лица ее ненавидящие ее, да исчезнут они с лица земли русской, как исчезает дым! Как тает воск от огня, так да погибнут грешники — мятежники земли, а праведные — сыны Церкви, истинные дети земли, да возвеселятся пред Богом. Наше знамя, наша хоругвь — вера православная, царь самодержавный и Русь единая, нераздельная. Умрем за это знамя, за эту хоругвь, но никому не отдадим их! В этом да поможет нам Бог!

Господь наш Иисус Христос, посылая Своих учеников и Апостолов на проповедь Евангелия, дал им такое повеление: когда входите в какой-либо дом или город, то говорите: мир дому сему, или: мир граду сему! Если тут будет человек мира, т.е. достойный мира, то мир ваш на нем пребудет, а если нет, то мир ваш к вам возвратится.

Таковую власть и право святые Апостолы передали своим преемникам — поставленным ими епископам. От этих преемников их власть и право преподавать мир переходят ко всем законно поставляемым епископам и рукополагаемым от сих священникам до нашего времени, таковую власть и право, преемственно чрез святых Апостолов восприявши от Господа, и мы, смиренные пастыри и служители вашего спасения, говорим вам о Господе: мир вам! Да будет этот мир Христов и в душах ваших, и в семьях ваших, и в обществе вашем. Эти слова мира вы всегда слышите и в храме вашем от поставленных вам пастырей. Всякий раз, когда священник возглашает: мир всем или благословение Господне на вас, принимайте эти слова, как слова Самого Господа, преподающего вам устами иерея мир и благословение. Если вы принимать будете эти слова мира с верою, как от Самого Господа, то мир этот пребудет на вас. А если вы будете принимать их, как только слова благожелания, не дающие ничего слышащему их, то мира этого, т.е. мира Христова, не получите; он пройдет мимо вас и остановится на том, кто желает того, кто достоин того. Что же означает этот мир, или благословение, преподаваемое пастырями? Это не пустой звук, не простое биение воздуха, нет — в них заключается сила Божия. Эту силу невозможно видеть глазами, осязать руками. Невозможно ее взвесить или измерить; но она несомненно заключается в слове, подобно тому как врачебная сила заключается в целительных растениях и других веществах; как целительную силу растения нельзя видеть, осязать, взвесить, но она обнаруживается чрез действие на тело человека, так и сила благословения заключается в слове, обнаруживается по действиям своим на человека. Сила благословения — есть творческая сила, она созидает, она оживляет. В начале мироздания все было создано словом Божиим, и всякому созданию Своему Господь изрекал Свое благословение; в этом благословении была жизнь. По благословении все стало расти и размножаться. Пока почивало на земле и на людях Божие благословение, люди блаженствовали, на земле был рай. А когда за грех человека изречено было проклятие на землю в делах человека, тогда она стала приносить ему терние и волчцы.

Таковую силу Господь дал и слову человеческому. Благо тому человеку, которого благословляет народ за его добро; он своею душою чувствует силу этого благословения. Но горе тому, кого станут проклинать.

Особенную силу благословения Господь дал словам некоторых людей. Так, в Святом Писании говорится об одном человеке, некоем Валааме, что кого он благословлял, на том пребывало благословение, выражавшееся успехом в делах. А когда Валаам проклинал, на того приходило проклятие, он делался несчастным человеком. Таковую силу благословения Господь даровал и родителям в отношении к их детям. Так, Ной благословил сыновей Сима и Иафета, и они со своим потомством были счастливы, господствовали над другими народами, а проклятый им сын Хама Ханаан со потомством своим был рабом братьев своих и потомства их. Ханаанеяне, потомки Хама, были преданы истреблению. Египтяне, тоже Хамова рода, Подвергались казням Божиим и потом всегда пребывали в рабстве у других народов. Посему не напрасно сказано в Божием Писании, что благословение отчее утверждает домы детей, а клятва матерняя разрушает их до основания.

Недаром сложилось наше народное изречение, что с родительским благословением на огне не горят и в воде не тонут.

Если таковую силу имело благословение некоторых людей, если родительское благословение делает детей счастливыми, а проклятие — несчастными, то что сказать о благословении епископа или священника, получивших от Господа чрез апостолов преемственно такую власть, какой на земле не имеет никакой начальник. Хотя священник не имеет того права, какое предоставляется земным властям, — он не имеет власти над телом: не лишает виновного земных прав, не лишает имущества, не связывает узами, не заключает в темницу, — но зато он имеет власть над душой, может лишить человека его права на небесное наследие, ибо апостолам, а чрез них епископам и священникам сказано было Господом: Что вы разрешите на земле, то разрешено будет на небесах. Это значит, если кого свяжет священник на земле, тот связан будет на небе; а связанного в рай не пустят, ему место в темницах ада. А когда священник развяжет грешника именем Христовым и скажет ему: прощаю и разрешаю тебя от грехов твоих, то грешник будет развязан на небе, т.е. получит свободный проход в райские обители.

Таковая власть дана только священникам, не только праведным, но и грешным, иногда весьма смиренным и немощным по своему внешнему виду.

Итак, великая сила заключается в словах благословения. Велика сила родительского благословения, но она простирается только на детей. А благословение иерейское или святительское простирается на всех, с верою приемлющих его. Если это так, с каким почтением нужно относиться к этим смиренным носителям власти и как дорожить нужно их благословением: итак — Бога бойся и иерея Его чти. Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да приидет на тя благословение их. Благословение бо отчее утверждает домы детей, клятва же матерняя разрушает до основания.

Священники — служители Христовы, преемники апостольского служения. К пастырям церкви относится то, что сказано было Господом Апостолам: Слушающий вас Меня слушает; и отвергающийся вас Меня отвергается (Лк.10:16). Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает (Ин.13:20).

Итак, если слушаешь священника, слушаешь Христа; принимаешь священника, принимаешь Христа. Не пренебрегай священником, хотя он и беден и прост. Не уничижай священника за то, что он не важен по своему внешнему виду. Ведь и Апостолы были бедны, просты и по внешнему виду не были важны. Священники — служители Христовы, подобны скудельным сосудам или, что то же, глиняным горшкам, непрочным, всегда готовым разбиться и некрасивым. Но они носят в себе сокровище Божией благодати. Не для того ли Господу угодно было даровать Свою благодать священникам немощным, как бы вложить ее в глиняные сосуды, чтобы никто из них не мог возгордиться, раздавая это сокровище благодати другим и сознавая себя в то же время по внешнему виду столь слабым и малоценным, как глиняный сосуд. Но пастырям Церкви с этой благодатью дана такая власть, какой не имеет никто из земных властей. И в самом деле, дано ли какому-либо начальнику на земле право заключать грешника в ад и изводить из него? Затворять двери рая и отворять их, как дано все это пастырям? Из чего это видно?

Из слов Христовых, сказанных Апостолам: Что свяжете на земле, то будет связано на небе (а связанного в рай не пустят); и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф.18:18). А это значит, что разрешенный получит свободный вход в Царство Небесное. Почитая священников, снабжайте их всем необходимым для жизни: и пищей, и одеждой, устраивайте им жилища, отдавайте им назначенное содержание. Делайте так для того, чтобы они могли с радостью исполнять свое служение, без воздыхания о своих нуждах и без забот о своей семье. Ибо вам не будет полезно, если священник будет служить вам с печалью и воздыханием. Отдавайте им должное охотно, как Самому Христу; ибо Господь сказал о Своих служителях-Апостолах: Кто напоит вас чашею воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мк.9:41).

Не думайте, что вы, давая священнику ругу или что другое, делаете ему милость; нет, вы отдаете то, что вы должны отдать за служение его вам. Он достоин этого, как сказал и Сам Господь об Апостолах: Трудящийся достоин пропитания (Мф.10:10). Мало того: вы даете священнику гораздо меньше того, что получаете через него; ибо вы даете ему земное, а чрез него получаете небесное; даете тленное, а получаете нетленное, вечное; даете потребное для тела, а получаете потребное для души; душа же важнее тела. Когда даете что-либо священнику, делайте это охотно, с веселым лицом, без упреков, чтобы у вас не выходило так, как говорит народное изречение: ложкой кормит, а черешком колет.

Итак, бойся, сын мой, Бога и иереи Его чти. Слушайся священника; отдавай ему должное; делай это с охотою, ибо, как бы Христу даешь, от Христа получишь и воздаяние.

Что всего дороже? Всего дороже душа. Что всего нужнее на этом свете? Всего нужнее спасение души. Что нужно делать, чтобы спасти душу? Прежде всего нужно молить Бога, чтобы Он помог нам спасти свою душу. Почему это нужно прежде всего? Потому, что без помощи Божией невозможно спасти душу. А помощь Божия дается тому, кто просит у Бога помощи. Поэтому, кто хочет спасти свою душу, тот должен молиться.

Хороша всякая молитва, если кто произносит ее с пониманием да с усердием. Хорошо — прочитывать все молитвы, какие кто знает, только нужно читать их неспеша, вникая в каждое слово, чтобы понять, что оно значит.

Что делать тому, кто не знает никаких молитв, но желает молиться, чтобы спасти душу свою?

Если бы нашелся такой человек, который бы никогда не молился, и тот, наверное, знает одну молитву, потому что слышал ее часто, хотя сам и не молился ею. Эта молитва так невелика, что ее может заучить всякий беспамятный человек и малый ребенок.

Какая это молитва? Это — та молитва, которую можно чаще всего слышать в церкви и в доме. Она состоит только из двух слов: Господи, помилуй.

Кто не знает, кто не слыхал этой молитвы? И малый, и старый, все знают ее. Вот этой молитвой и может молиться всякий человек. Немного в ней слов, но много она содержит в себе. Только два слова в ней, но о многом ею можно молить Бога. Коротка эта молитва, но долго ею можно молиться. Обратите внимание, как произносится эта молитва в церкви. Пусть церковь и будет нашей учительницей в этом деле. Когда священник приглашает всех предстоящих молиться и напоминает им, о чем должна быть молитва, то народ отвечает на каждое его воззвание только двумя словами: Господи, помилуй. Правда, у нас теперь не народ отвечает, а только стоящие на клиросе; но это — все равно: клиросные отвечают за всех, стоящих в церкви. Когда священник говорит: помолимся о свышнем мире и о спасении душ наших, народ отвечает: Господи, помилуй.

Священник говорит: помолимся о всем мире, о всех церквах, о соединении всех, народ ответствует: Господи, помилуй. Помолимся о царе, епископе и пресвитерах, о властях, о воинстве, о городах, и о всех верующих, говорит священник; народ возглашает ту же молитву. Те же два слова — Господи, помилуй — произносятся, когда священник приглашает молиться о плавающих, путешествующих, о болящих и страдающих.

Значит, этой молитвой можно молиться о всем и за всех. Обратите внимание и на то, что эта молитва «Господи, помилуй» произносится иногда сряду три раза, иногда двенадцать раз, иногда сорок, а иногда сто раз. Для чего это? Для того, чтобы мы могли усерднее молиться. Если скажешь однажды: Господи, помилуй, то, пожалуй, и не вникнешь в смысл сказанного. Когда же скажешь два и три раза одно и то же слово, то скорее обратишь внимание на то, что ты говоришь; вспомнишь, что ты умоляешь Господа. А когда произнесешь эти слова трижды по трижды, или четыре раза по трижды, то вспомнишь, что ты стоишь пред Господом и при этом, быть может, почувствуешь или радость, или страх. А когда с таким страхом и радостью ты будешь умолять Господа, то Он услышит твое моление, помилует тебя.

В церкви иногда указывается, о чем должно молиться, как сказали мы. А иногда не упоминается об этом, а только произносится: Господи, помилуй, 12 или 40 раз. Для чего это? Для того, чтобы дать нам возможность самим молиться о том, что нам нужно. Это вот что значит. Положим, что тебе особенно нужно помолиться о прощении какого-либо греха. Ты слышишь, в церкви произносится: Господи, помилуй, несколько раз. Употреби же это время на то, чтобы высказать пред Богом свой грех. Скажи и ты: Господи, помилуй — и раз, и два, и три, для того, чтобы усилить покаяние и усерднее просить о прощении греха. В течение дня мы много согрешаем то делом, то словом, то мыслию. Если за всякий грех мы будем взывать с покаянием: Господи, помилуй, то много раз нам придется произнести эту молитву. Вот для этого и положено церковью произносить: Господи, помилуй иногда, сорок раз.

Итак, эта молитва нужна нам для того, чтобы каяться во грехах и молить Бога о прощении их.

А иной имеет на душе скорбь; другому нужно помолиться о больном своем; иному нужно просить помощи Божией в каком-нибудь деле. Вот и этим дается возможность поведать пред Господом свои нужды и прошения и многократно говорить всем одно и то же: Господи, помилуй, т.е. сотвори с нами по милости Твоей, яви нам, Господи, милость Твою.

Как учит нас церковь молиться в храме, так нужно делать и дома. Все, что тебе нужно, проси у Бога этой молитвой. Когда ты стоишь пред святой иконой утром, вставши от сна, или вечером, пред сном, молись этой молитвой. Говори: Господи, помилуй — не спеша, со вниманием, скажи это раз пять, десять, сорок, сто раз. Влагай в нее твои прошения о всех нуждах.

Не привыкший дома молиться и редко бывающий в церкви, пожалуй, сперва сам и не знает, о чем ему нужно молиться. Поэтому скажем несколько слов, о чем должно молиться дома, наедине.

Прежде всего молись о спасении души; говори: Господи, помилуй, а на уме думай: Господи, спаси мою душу, Господи, научи меня, как спастися мне. Произнеси: Господи, помилуй — о спасении души раз десять и более. Потом молись о прощении грехов; вспоминай, в чем согрешил ныне или грешил прежде, и говори: Господи, помилуй — тоже раз десять или двадцать. Потом молись о рае, чтобы не лишил тебя Господь Царствия Своего Небесного, и произнеси тоже: Господи, помилуй — раз десять. Потом молись, чтобы Господь избавил тебя от вечных мучений. Вспомни, как грешники мучатся в аду, и говори: Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй, а на уме думай: избавь меня от этих мучений. Взывай это «Господи, помилуй» так, как бы ты уже находился в аду, в огне, между грешниками и как бы простираешь руки к Богу с воплем: «Господи, помилуй, Господи, выведи меня отсюда».

Затем молись о Благочестивейшем Государе и всем Его Доме, об епископах и всем церковном причте; молись о родителях своих, об отце духовном, о всех сродниках твоих и за всякого из них говори: Господи, помилуй.

Молись о семье своей, молись, чтобы Господь дал тебе и родным твоим здоровье; молись, чтобы Господь помог тебе в делах твоих вообще; помолись и о том деле, которое ты сегодня хочешь делать. Молись так же и за всех усопших.

Из сказанного можно понять, что можно молиться всякому, не только учившемуся грамоте, но и неграмотному; можно молиться много и незнающему многих молитв; можно научить молиться и малых детей, потому что «Господи, помилуй» может произнести и малое дитя, только что умеющее произнести имя отца или матери.

Из сказанного видно также, о чем должно молиться; видно, что прежде всего нужно молиться о спасении души, о прощении грехов, о рае, об избавлении от ада; потом молиться о людях, а наконец о всех житейских нуждах.

Некоторые христиане думают о себе, что веруют во Христа и последуют Его учению, а на самом деле они не исполняют ни того, ни другого: во Христа не веруют и учению Его не последуют. Если бы они истинно веровали, то и жили бы по вере; но они не так живут, как повелел Христос. Кто истинно верует во Христа, тот верит и слову Его. Но некоторые христиане не вполне верят Его словам: в одном они верят, а в другом не верят. Вот, например, сказано о Господе нашем Иисусе Христе, что Он пришел разрушить дела диавола, что Он отнял власть у него и дал христианам оружие против него — крест Свой, которого диавол и трепещет, и трясется, не терпя взирати на силу его. Но некоторые христиане не верят этому, стыдятся креста Христова и не изображают на себе надлежащим образом крестного знамения, а вместо того неистово махают рукою и этим маханием возбуждают в демонах не страх, а смех, потому что такого махания они не боятся. Так говорит об этом великий учитель церкви святой Иоанн Златоуст.

А в наше время есть и такие христиане, которые вовсе не признают бытия бесов, и этим свидетельствуют, что они не верят ни Самому Христу, изгонявшему бесов, ни св.Апостолам, которым дана от Христа такая же власть над духами нечистыми, ни учению Церкви, которая, чрез отцов и учителей церковных, ясно изображает, насколько злы и гнусны эти духи злобы, и какие хитрости они употребляют, чтобы соблазнять христиан.

Об этом в древнеотеческой книге, именуемой Пролог, повествуется следующее. Св.Нифонт, с юных лет сделавшись иноком, проводил жизнь добродетельную — в трудах, посте, бдении и молитве. За такую жизнь он удостоился получить от Бога духовный дар прозорливости: он знал тайны сердец человеческих, ясно беседовал с Ангелами и видел бесов. Устроивши церковь в честь Пресвятыя Богородицы, многих неверных он обратил к вере Христовой. Диавол, не терпя того, что Нифонт многих язычников отвратил от его прелести, умыслил так же отвратить и христиан от церкви. По внушению бесовскому, в городе устроены были смехотворные игры, названные “русалиями”, на которые христиане стали собираться, оставляя церковь. Преподобному Нифонту было открыто, какой нравственной опасности подвергаются юные христиане, в следующем видении. Видел он сатану, который, преобразивши бесов в людей, направил их большой толпой в город. При этом одни из бесов били в бубны, другие бряцали, иные играли на свирели, а некоторые надели на себя маски. Эта толпа шла в город, чтобы забавлять и смешить людей. При этом св.Нифонт видел, что бесы железными прутьями гнали христиан на игрища, а другие влекли их крючьями, зацепленными за сердца влекомых. А если кто из христиан давал скоморохам плату, имена таковых записывали и посылали к сатане, говоря: «Христиане теперь стали твоими данниками и вместе с нами осудятся». Св.Нифонт со слезами возвратился к церкви. Когда некоторые спрашивали его о причине печали, то он говорил им: «Слушайте, братие! Кто полюбил эту игру, тот подпал бесовскому обольщению». После этого он запретил бесам, и они исчезли (Пролог, 23 декабря).

Обратим, братие, внимание на тот соблазн, которому подвергаются и наши города и селения, в которых устраиваются балаганы и цирки для пустых и соблазнительных зрелищ. Если в сказанной учительной книге игры с бубнами, бряцаниями и смехотворными представлениями названы бесовскими, то как назвать те представления, которые совершаются в наших балаганах и тому подобных зданиях, предназначенных для увеселительных зрелищ?

В приведенной повести говорится, что демоны для соблазна христиан употребляли бубны, сопелки, побрякушки и разные смехотворные представления лицедеев: а в наших городах и нередко и в селах не то же ли совершается?

Там устраивались таковые игры бесами для того, чтобы отвлечь христиан от церкви. Не с той же ли целью и у нас устраиваются подобные представления, притом в такое время, когда христиане приглашаются в церковь на молитву? Не поругание ли это над святостью дней Господних и над христианским богослужением, когда в зданиях увеселительных зрелищ раздаются звуки бубнов и других музыкальных орудий, возгласы детских голосов, рукоплескания зрителей всех возрастов в то самое время, когда в храмах звуком колоколов верные приглашаются на молитву, и когда в церквах воспеваются хвалебные гимны в честь Того, Кто крестом Своим диавольскую прелесть упразднил и воскресением миру радость даровал?

В вышеприведенной повести сказано, что диавол позавидовал тому, что жители города Персина, оставив служение ему, стали собираться в храм для молитвы и слушания христианского учения. Не по той же ли зависти он устраивает соблазн для христиан и в наших городах и селах, среди которых в последнее время заметно стало умножаться благочестие, народ более прежнего стал посещать богослужения и внебогослужебные беседы, отдавать детей учиться грамоте, читать душеполезные книги?

В вышеприведенной повести сказано, что бесы записывали имена тех христиан, которые платили скоморохам за представления, и отсылали эти записки к сатане как улики против христиан в день Страшного Суда.

Да убоятся этого любители зрелищ, употребляющие свои сбережения на плату лицедеям! Пусть они передают избытки своих приобретений не в руки сатаны на свое обличение, как повествует об этом отеческое сказание, но Христу Спасителю, руками престарелых вдовиц, дряхлых старцев и вообще всех, истинно нуждающихся в помощи, каковых обретается среди нас много.

За Веру, Царя и Отечество! — Такова надпись на знамени Союза русского народа. Она зовет, очевидно, объединиться русским людям, чтобы стать за эти основы русской земли. Но это знамя объединения стало в то же время знаменем пререкания. Против ополчения, стоящего со знаменем; «За Веру, Царя и Отечество», стоит полчище людей с красным знаменем, на котором написано: «Свобода, равенство и братство». На этом последнем знамени остались следы крови, уже потемневшей от времени. Это не наше, русское знамя, а принесено из другой страны, где оно когда-то было обагрено кровью. У нас оно появилось недавно. Надписью своей, говорящей о свободе, о равенстве и братстве, оно привлекло внимание многих, не только из инородцев, живущих в русской земле, но и русских, не подозревавших, что под этой видимой надписью скрывается другой смысл, что под этой свободой нужно разуметь насилие, под равенством — рабство, под панибратством — братоубийство. Между полчищем свободы, равенства и братства и ополчением за Веру, Царя и Отечество происходит борьба за преобладание. Эта борьба усилилась по поводу наступивших выборов в 4-ю Государственную Думу. Ополчение со знаменем за Веру, Царя и Отечество открыто призывает истинно русских людей объединиться под его знаменем и послать в Государственную Думу, как некогда посылали на земский собор, лучших людей, которые могли бы постоять за исконные устои русской земли: за православие веры, за самодержавие царя и за единство русского государства. Следуя призыву Самодержавного возлюбленного Монарха, Союз русского народа приглашал всех объединиться под его знаменем. После этого призыва следовало бы ожидать, что в Государственную Думу пойдут только правые. Но вышло нечто неожиданное. Вот нам слышатся голоса говорящих нам: напрасно вы зовете стать под знамя за Веру, Царя и Отечество. Теперь не старые времена, теперь и русский народ ищет свободы, равенства и братства, которые мы проповедуем. Доказательство этому налицо. Вот на последних выборах в Государственную Думу победа за нами, т.е. левыми; из сел и городов идут представителями туда наши избранники. Они будут говорить в Думе за свободу, равенство, братство, а не за Веру, Царя и Отечество. Так говорят левомыслящие. Да, это печальная правда, это сугубо печально, потому что эти левые избранники не от народа выбраны, не народ русский их дал, но они взяты посредством искусного подбора, взяты из среды, чуждой народу. Они проведены были к выборам не прямыми путями; проведены людьми, у которых ложь замаскирована именем законности; нечестность одета в одежду правды; под именем свободы шло насилие, презрение к народной простоте прикрылось насмешливо маской равенства; Каин побратался с Авелем, чтобы его убить.

Таким образом прошли в Государственную Думу избранники проповедников мнимой свободы, равенства и братства.

В ком вина столь нежелательного для сынов Церкви и Отечества явления?

Вина в тех самих, которые стояли под знаменем за Веру, Царя и Отечество. Над ними исполнилось Евангельское изречение: Сыны века сего догадливее сынов света в роде своем. Сыны света не сумели и не могли действовать, как сыны века сего: правые не сумели объединиться, а левые объединились; правые, будучи сынами света, не могли действовать так, как сыны века сего лукавого. Сии последние могли употребить все средства, и добрые, и худые, для своих целей; а первые могли пользоваться только добрыми. Сыны века сего могли употреблять и ложь, и коварство; а сыны света не могли этого допускать. Для левых, считающих веру суеверием, совесть — заблуждением, дозволены и ложь, и грабеж, и яд, и нож; а для правых, руководствующихся законами веры и совести, все это недопустимо.

Что же делать? Ужели всегда так и будет? Ужели будем равнодушно смотреть, если будет торжествовать зло над добром? Ужели допустим, чтобы нашу Св.Русь с ее правой верой, с ее царским самодержавием, с ее землей, облитой кровью предков, постигла участь тех стран и народов, которые на виду и на слуху у нас падают и гибнут от крамолы этих проповедников мнимых свободы, равенства и братства? Сохрани Бог!

Что же делать? — Настоящее состояние современного общества ненормальное, больное. Значит, нужно принимать меры к оздоровлению его. А чтобы достигнуть сего, нужно начать общую борьбу с нравственною болезнью общества. Но что может сделать каждый из нас отдельно?

Каждый должен делать то, что велит ему его долг и совесть. Если бы мы пожелали вести себя в отношении к волнующемуся поколению, как христиане, руководясь советами, данными богоносными и богодухновенными нашими наставниками, а паче всего — учением нашего Божественного Наставника, то вот смысл преподанного ими учения о том, как должно вести себя в отношении к разномыслящим.

Не нужно иметь с провозвестниками и последователями лживых учений такого общения, из которого они могли бы заключить о нашем сочувствии к ним. Оставьте их, — говорит Господь ученикам о заблудших умом и сердцем книжниках и фарисеях, — оставьте их: они слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму (Мф.15:14).

Святые Апостолы дают совет христианам не иметь никакого общения с теми, кто, именуясь братом, остается нераскаянным грешником (1 Кор.5:11). Извергните развращенного из среды вас, говорят они (1 Кор.5:13).

Не потому ли среди нашего общества зло разрастается, захватывая все более и более здоровые места общественного организма, развращая более и более молодое поколение, что мы относимся к развратителям очень снисходительно? У нас входят в общение с ними, подают им руку дружбы, ласково приветствуют их, иногда встречая на наш привет лишь угрюмый вид.

Но предлагая совет не входить в общение с теми, кто не хочет мыслить, как мыслим мы, как мыслит коренной русский народ, не явимся ли мы, проповедники Евангельского мира, в то же время и проповедниками вражды, которая ведет к разделению, а разделение — к разрушению? Таким образом, мы сами не являемся ли виновниками расстройства и разрушения?

Отнюдь нет. Если свет можно назвать врагом тьмы, если добро есть отрицание зла, то и разрыв общения людей порядка с друзьями беспорядка можно, пожалуй, назвать и враждой... Но такая вражда была бы лучше дружбы, подобно тому как и дружба иногда бывает хуже вражды.

Не вражду мы проповедуем, но совет даем, как спасать погибающих, вразумлять неразумных. Если враждующие против существующего порядка желают находиться в общении с людьми порядка, именоваться их братьями и согражданами, то они не должны вносить в среду их, в среду народной семьи, своего разномыслия.

Кто желает держаться особых взглядов в отношении к тому, что составляет основу нашей государственной жизни; кто не желает стоять под знаменем православия, самодержавия и русской народности, тот не имеет права именоваться русским; он не брат, не соотечественник русских людей; он — иноземец, только говорящий по-русски и живущий на русской земле. Не нравится ему порядок нашей родной русской старины, пусть идет туда, где ему нравится.

Не русский душой, он никогда не будет своим для истинно русских людей. Кто дружится со врагом семьи, тот и сам враг семьи; кто подает руку дружбы носителю смуты семейной, общественной или государственной, тот и пособник смуты. Это такие простые истины, которые не нуждаются в доказательствах.

Заключим наше слово изречениями мудрых и богодухновенных учителей: Бойся, сын мой, Господа и царя, и с мятежниками не сообщайся (Притч.24:22). Ибо, что общего у света с тьмою, какое согласие между Христом. и Велиаром (2 Кор.6:14-15), между сынами света и исчадиями ада?

Наше знамя: вера православная, царь самодержавный, Русь нераздельная. Этого знамени никому не отдадим. В чем да поможет нам Бог!

Вопрос о женском образовании и правах женщины, вызванный в последнее время усиленным стремлением некоторых женщин к высшему образованию и служебной деятельности наравне и совместно с мужчинами, привлек на себя общее внимание и сделался предметом суждений и пререканий читающей, рассуждающей и пишущей части нашего общества.

Так как рассматривающие этот вопрос с разных сторон приходят к разным выводам, то позволительно взглянуть на него и с религиозной точки зрения и дать соответствующее таковому взгляду заключение.

Для решения вопроса о женском образовании, при свете богооткровенного учения, прежде всего прилично припомнить совет Апостола языков: Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною (1 Кор.6:12).

Все, что врожденно человеку, все что естественно, то позволительно. Врожденно человеку стремление к знанию, стремление к исканию истины, и такое стремление, такое искание истины позволительно, полезно; врожденно человеку стремление к жизнедеятельности, стремление, выразившееся в первозданной человеческой чете в возделывании и хранении эдемского сада; поэтому похвальна трудовая жизнь человека; врожденно стремление к красоте, гармонии, изяществу, и все это прекрасно, позволительно и вожделенно.

Но если стремление человека к познанию добра и истины уклоняет его на сторону зла, приводит его ко лжи и заблуждению, то стремление к такого рода знанию и приобретение его нельзя назвать ни полезным, ни позволительным.

Если, стремясь к жизнедеятельности, человек избирает делание не добра, а зла, то такого рода деятельность вредна и не может считаться дозволительною.

Если, стремясь к прекрасному, человек обращает прекрасное к удовлетворению похотливых своих желаний, прекрасное бросает в грязь своих страстей, то и прекрасное перестает быть таковым и оно должно быть оставлено.

Обращаясь к первым дням мироздания, когда все создания были добри зело, мы видим, что даже из среды этого прекрасного было нечто возбраненным для человека; это было запретное древо познания и притом познания не одного зла, но и добра. Конечно, не потому было воспрещено вкушать плоды этого дерева, что они сами в себе заключали зло, но потому, что могли привести ко злу вследствие уклонения воли человеческой ко греху непослушания.

Мы знаем, что произошло потом вследствие вкушения плодов запрещенного древа познания. Какой поучительный урок для стремящихся к знанию во все времена, а в наше — по преимуществу! Прежде всего здесь знаменательно то, что первой нарушительницей заповеди явилась жена. Да извлекут для себя урок из обстоятельства грехопадения прародительницы и современные жены! Для удовлетворения врожденных человеку стремлений к наслаждению для прародительницы было в эдеме много другого, кроме запрещенного древа. И современная женщина может найти для удовлетворения своего стремления к знанию, как предмету лучшего наслаждения, много предметов, могущих дать ей высшее знание, к которому она стремится. Есть много наук, изучение которых могло бы поставить женщину на пьедестал высокообразованного человека. Равным образом, найдется для ее жизнедеятельности много труда святого, многополезного и достохвального. А для удовлетворения стремления к прекрасному она найдет много предметов в области музыки, живописи, изящной словесности и разнообразных изящных искусств. И все это может быть не только прекрасным, но и высоконравственным, святым.

Если бы понадобилось перечислить те науки, которые могли бы быть дозволительными и полезными для женского образования, то мы скорее затруднились бы указать науки непозволительные, как бесполезные и вредные, чем полезные и заслуживающие одобрение.

Возьмем ли богословие: изучение его для женщины в самых широких размерах в высшей степени полезно. Чем выше богословское образование женщины, тем большей похвалы заслужила бы она, стремясь к такому образованию.

Весьма досточтима та женщина, которая посвятила бы себя высшему философскому образованию с главнейшими отраслями этой науки: логикой, как наукой о законах мышления, психологией, как наукой о душе и духовной жизни человека, педагогикой и дидактикой, научающих делу воспитания и обучения детей.

Если к этим наукам присоединить еще изучение истории и филологии или изящной словесности, то это обогатит ее прекрасными историческими уроками и разовьет в ней способности в изящно привлекательной форме излагать свои мысли, придавая своей речи особенную окраску нежности, скромности и доброты.

А изучение неба, законов движения светил небесных, изучение наук физико-математических в связи с богословским образованием, изучение, соединенное со строгою нравственностью, с сохранением веры в Бога, в существование мира духовного, невидимого, наряду с материальным, видимым, — все это такие знания, приобретение которых составило бы величайшую честь для женщины.

Весьма полезно для женщины ознакомление с разными отраслями медицинских наук; ибо женщине может представиться в жизни много случаев, где от нее потребуются санитарные, гигиенические или врачебные знания, например, при лечении детей и женщин, при уходе за больными.

Итак, из среды главнейших отраслей человеческого знания нет ни одной, которая была бы неполезна для женщины.

А если это так, то, казалось бы, с религиозной точки зрения, образованию женщины не должно ставить препятствий; а в отношении некоторых наук можно бы сказать, что стремление женщины к изучению их в самых широких размерах должно быть поощряемо.

Справедливо, что истинно образованная женщина, при добром нравственно-религиозном направлении, есть, по слову мудреца израильского, дорогая жемчужина.

Но в том наше горе, что таковую жену, которая соединяла бы с образованием добродетель, найти трудно. — Кто найдет добродетельную жену? — восклицает тот же мудрец. А в наше время среди так называемого образованного класса людей едва ли не труднее найти таковую жену, чем прежде. Древо познания до сих пор служит древом соблазна для сынов и дщерей человеческих, как послужило причиной грехопадения и их прародителей в Эдеме.

Как тогда, так и теперь запретный плод этого дерева, к сожалению, приводит нередко более к познанию зла, чем добра; ибо ныне, как и тогда, он возбуждает в сынах человеческих горделивое желание быть, яко бози, ведущие доброе и лукавое.

И в самом деле, в наше время разве не считается иногда наилучшим показателем якобы высокой учености отступление от Бога, от веры, от всего, что напоминает о религии и тем более — о Церкви. Мы не хотим этим сказать, что причиной такого отступничества служит наука; но только то, что люди нашего времени, иногда прикрываясь именем науки, являются нередко проповедниками неверия, безбожия и всякого рода религиозного отрицания. Впрочем, такого рода люди в строгом смысле не могут быть названы и мужами науки; ибо истинные ученые мужи были в то же время искренно верующими; из среды их некоторые были настолько религиозными, что всякий раз при произнесении имени Божия они благоговейно обнажали голову свою; и наше время не вполне оскудело таковыми истинно учеными мужами. Людьми без Бога, без веры, отрицателями всякой власти, всякого порядка являются, большею частью, недоучки или люди односторонне образованные, люди, иногда снявшие только верхушки некоторых наук, но не углубившиеся до корня их. О таковых верующему человеку нельзя не сказать без сожаления: «О, если бы этот юноша, или эта юница совсем не касались наук! Тогда из них вышли бы хотя неученые, но добрые и во всяком случае безвредные люди как для Церкви и для государства, так для семьи и для общества».

Когда мы видим пьяного мужчину, то относимся к нему довольно снисходительно, как к делу для него обычному; но пьяная женщина возбуждает к себе глубокое сожаление, переходящее иногда в отвращение, так как такое состояние женщины ей менее сродно, и притом такая женщина приносит больше вреда как для нее самой, так для других, чем мужчина. Точно так же грустно видеть безбожного мужа науки, но еще печальнее видеть таковую женщину. От женщины без веры, без Бога веет холодом, как от статуи, по виду прекрасной, но лишенной жизни. Женщина без веры, без нравственности может принести обществу гораздо больше зла всякого рода, чем мужчина безбожный или нравственно развращенный. При отце безбожном страдает большею частью богобоязненная мать; а при матери, потерявшей веру и нравственность, развращается вся семья.

Все доселе сказанное заключает в себе только ту мысль, что стремление к знанию, как для мужчины, так и для женщины, хотя и дозволительно, но должно иметь предел, далее которого оно не должно переходить. Они не должны касаться запрещенного древа знания, того знания, которое отводит от богопознания или от послушания Богу. В стремлении к знанию как для мужчины, так и для женщины Бог должен быть и конечною целью и путеводной звездой или тем показателем пути (компасом), каким руководятся во время мореплавания. Коль скоро знание стало отводить в сторону от Бога, оно должно быть признано ошибочным, не отвечающим цели, а потому должен быть избран другой путь исследования; как и мореплаватель, когда замечает, что судно получило не то направление, какое показывает путеводная звезда или указующий путь компас, он изменяет направление судна, направляя его туда, куда следует, по указанию путеводителя. Не на исследованиях научных должна утверждаться истина бытия Божия, но истиной бытия Божия должны быть проверяемы научные познания.

Но есть другие условия, которые должны быть принимаемы во внимание при решении вопроса о женском образовании и о женском труде, в смысле допущения женщины к государственной и общественной службе на одних правах и совместно с мужчиной. Одним из таковых условий должно быть соблюдение мирового закона целесообразности. Всякая вещь хороша на своем месте. Все в мире имеет свое назначение, и все получило средства к исполнению своего назначения. Где действительность отвечает своему назначению, там происходит гармония и порядок; в противном случае является разлад. А все это порождает чувство недовольства; недовольство есть начало страданий. Таким образом все, что не соответствует своему назначению, приводит к разрушению.

От самых древних времен считалось, что женщина по преимуществу назначена для дома, мужчина — для жизни вне дома; для женщины — очаг, дети, устроение домашней жизни, рождение и воспитание детей. А деятельность мужчины — вне дома, на дворе, в поле, на промысле, торговле, в общественной, государственной и военной службе. Принято не без основания ставить в упрек женщине, если она не сидит дома, оставляет семейный очаг, детей. Равно и мужчина осуждается, если он сидит дома, не заботясь о снискании пропитания семьи трудами, требующими ежедневных, более или менее продолжительных отлучек из дома.

Издавна человеческими обычаями и законами возбранялась совместная деятельность мужчины и женщины на службе общественной или государственной, хотя допускались и исключения. Неужели это было плодом недоразумения и предрассудка? Конечно, нет.

Ныне стремятся преобразовать вековой уклад жизни человечества, чтобы достигнуть наибольшего счастья; а, по-видимому, и не догадываются или не хотят понять того, что счастье, к которому стремятся, мир души, мир семейный, довольство, честь и прочие блага достаются не переменой рода занятий, усвоенных от века каждому полу, не обращением женщины в мужчину и наоборот и не передачей женщине прав мужчины, не превращением уважения к женщине как бы в культ женопоклонения, а возвращением к той простоте и естественности жизни, какие существовали издревле, достижением того мира, который дает правильная семейная жизнь. А достигается таковой мир прежде всего борьбой с пороками, притом не с чужими пороками посредством осмеяния их путем печати или на театральных подмостках, а стремлением к собственному самоусовершенствованию посредством постепенного очищения сердца от самолюбия, самомнения, самоуслаждения, самоволия; усвоением себе истинного духа благочестия чрез внутреннюю и церковную молитву, стяжанием великих христианских добродетелей: веры, надежды и любви. Нужно научиться Христовой кротости, Христову смирению, чтобы обрести истинный покой душам мятущимся, недовольным, ищущим преобразования себя.

И действительно, если внимательно присмотреться и вдуматься, что служит истинной причиной недовольства жизнию людей нашего века, то усмотрим, что причина эта заключается в нас самих. Муж не потому недоволен своею семейной жизнью, что жена его не соответствует его умственному развитию, что она не занимает государственной или общественной должности, не получает чинов, почетных наград; нет, он страдает иногда от собственной беспорядочной жизни, от того, что он стал скучать в обществе жены: ему нужны развлечения вне дома: нужны новые связи, новые беспорядочные похождения. Иногда муж тяготится своей женой, потому что она ничего не приобретает или мало приобретает для дома благоразумным ведением хозяйства, не занимается воспитанием детей, требует от мужа непомерных расходов для себя на предметы роскоши, на частые выезды и приемы гостей; не занимаясь делами хозяйства, отдает много времени на служение делам общественным. Вследствие этого начинается охлаждение в отношениях между мужем и женой, охлаждение переходит к взаимному недовольству, недовольство оканчивается печальными последствиями для обоих супругов. А также жена иногда стремится жить вне дома потому, что в семье недостает ей жизнерадостности. А это происходит или вследствие ненормального отношения к ней мужа, который иногда слишком ощутительно для нее выражает свое господственное отношение к ней, или наоборот — вследствие горделивого желания самой жены приобрести себе право уравнения с мужем или даже господства над ним. У некоторых женщин и девиц желание полной независимости от мужа или от родителей бывает настолько велико, что они оставляют семью и дом родительский и ищут себе пропитание вне дома. Последствием этого бывает то, что таковые лица, приобретая себе свободу от власти мужей и родителей, впадают в рабство страстей, доводящее их до глубокого нравственного падения. А некоторые вступают в незаконные сожительства, не желая освящать их церковным благословением потому только, что не хотят стать в зависимое положение от законного мужа.

Ища себе свободы и независимости от мужей и родителей, женщины стали искать себе места служения в канцеляриях, на железных дорогах, в магазинах, на общественных работах; другие изыскивают пути к высшему образованию, но не ради образования как цели для достижения умственного и нравственного совершенства, а признавая в том образовании средство к тому, чтобы через него приобрести способы жить независимо.

Допускаем, что для современной женщины нужно высшее образование, что современная женщина по своему образованию может участвовать наравне с мужчиной в общественной и государственной службе. И в таком случае едва ли можно считать излишним обсуждение вопросов:

Эти вопросы, важные по своему значению, в то же время и неудоборешимы по своей чувствительности ко всякому неосторожному прикосновению к ним. Уже одно упоминание о них с первого раза может вызвать на лицо краску стыдливости: а стыдливость — такое чувство, которое нужно щадить, ибо оно дано сынам и дщерям человеческим как некая преграда между обоими полами; разрушение или отнятие этой преграды может повести к тем последствиям, от которых должна предохранять эта нежная преграда.

Если великие подвижники благочестия давали советы своим ученикам, посвящавшим себя таким же подвигам, до самой смерти не считать себя свободными от обнаружения падшей природы человеческой, то что сказать о сынах и дщерях человеческих, живущих по обычаям этого мира, лежащего во зле? По природе своей не составляют ли они, по словам тех же подвижников, как бы огонь и сено, готовые воспламеняться при неосторожном сближении их? Кто дерзнет отрицать эту истину, признаваемую человечеством с тех пор, как оно существует? Отрицать это может разве только тот, кто стал бы не признавать смысла, заключающегося в различии названий разных лиц, в различии их одежды, в различии их жилых помещений и вообще — в том чувстве стыдливости, которое в известных случаях побуждает обособляться лиц различных полов.

Говорят: совместное пребывание молодых людей обоих полов в высших учебных заведениях (ведь в средних этого не допускается) не только не вредит нравственной чистоте их, но даже может приносить тем и другим не малую пользу: ибо совместное пребывание их может способствовать взаимному облагораживанию нравов их, присутствие женщин смягчает и облагораживает иногда грубые нравы мужчин, сдерживает сих последних в пределах приличия, приучает их соблюдать скромность в речах и поступках. Не будем отрицать всего этого; допустим, но с некоторым ограничением. Людям обычно свойственно скромно держать себя в присутствии других, особенно же лиц другого пола, только дотоле, пока они не присмотрятся друг к другу, пока не сблизятся между собой. Но при постоянном совместном пребывании эта преграда для сдержанности отпадает, начинаются свободные, ничем не сдерживаемые, товарищеские, дружеские и т.п. интимные отношения; преграда стыдливости рушится, и тогда начинается обратное действие; тогда не женщины благотворно влияют на мужчин, а эти последние подчиняют и уподобляют себе по характеру своему ознакомившихся с ними женщин; вследствие этого является сугубое зло. Вообще, нужно сказать, что добродетель, происходящая из желания нравиться, не прочна и не имеет нравственной цены. А такова добродетель юноши, сдерживаемого в пределах скромности только в присутствии женщины, и добродетель женщины, проистекающая из свойственного ей желания нравиться, понимая это слово в лучшем смысле. Ожидать исправления нравов по таковым побуждениям — то же, что ожидать исцеления одной страсти действием другой, одной болезни — прививкой другого недуга.

Уж если необходимо допустить женщин к высшему образованию, то это без вреда может быть сделано только тогда, когда для них будут существовать особые учреждения, подобно средне-учебным заведениям. При этом нельзя не желать, чтобы в высших учебных заведениях образование было поставлено так, чтобы отсюда выходили по преимуществу носительницы и проповедницы здравой высшей науки, с сохранением прекрасных черт характера неиспорченной женщины, с ее нравственною чистотою, нежностью, истинной религиозностью; чтобы она составила противовес тому нежелательному направлению, с каким в последнее время у нас стали выпускать высшие учебные заведения, служа в этом отношении заразительным примером и для средних. Но в таком случае откуда возьмутся преподаватели для них высших наук с таковым направлением, когда у нас почти установился взгляд на науку, как на отрицание всего религиозного, божественного, вышеестественного, когда из мужей науки верующие составляют исключение? А при отсутствии таковых преподавателей не лучше ли было бы оставить вопрос о высшем образовании женщин нерешенным, впредь до открытия более благоприятных условий для разрешения его в положительном смысле.

Что касается допущения женщины к службе государственной или общественной, то одно возникновение этого нового вопроса не может ли служить показателем того, что для той или другой службы у нас как бы недостает людей, или что служебные дела мужчин пришли в такой беспорядок, что требуют женского глаза, женской руки, женского сердца? Как будто в наших общественных делах, в наших канцеляриях, в наших учебных заведениях произошел беспорядок, подобный тому, какой оставляет после себя мужчина, уходя из дома и предоставляя жене после себя все прибрать, исправить, наладить? Положим, женщина сумеет все это сделать за нас и в государственной, и в общественной службе, и в других местах, куда ее допустят, и дела пойдут лучше; но добро ли это будет для семейного очага? На кого мы его оставим? — На прислугу? Это — на ту прислугу, изолгавшуюся, от которой все нужно запирать, ни в чем не доверять? Не оставаться ли отцам и сыновьям, когда матерям и дочерям хочется оставить семейный очаг? — Но какой здравый смысл не признает это явным извращением порядка, узаконенного самой природой? А если необходимость заставит допустить такой беспорядок, то опять — кто виноват в этом? Не мужчина ли, так извратившийся, что за ним должна постоянно ходить женщина, чтобы исправлять его погрешимости? Не мужчина ли, так изнежившийся, что и своего дела не может сделать без помощи женщины? Если бы действительно случилось нечто подобное, то не заслужит ли виновный той кары, которой подвергали герои Черной Горы трусливых мужей, одевая их в женское платье и давая им в руки прялки, а женщинам с прялками поручая выгонять их из пределов отечества?

Но скажут: не мы желаем получать помощь от женщин в исполнении наших служебных обязанностей, а женщина желает быть нашей помощницей в наших делах; положение ее в семье в качестве хозяйки дома, матери детей представляется ей ниже ее достоинства; ей желалось бы быть равноправной с мужчиной и занять место рядом с ним и в общественных делах.

Допустим, что это желание мужчины сложить вину свою на женщину отчасти напоминает нашего праотца, также поступившего в отношении к праматери нашей; тем не менее нельзя не видеть в таком самооправдании мужа доли правды. Действительно, желание жены занять место рядом с мужем в общественной службе, отвечая желанию сего последнего иметь ее помощницей вблизи себя, в то же время служит выражением ее стремления к свободной, самостоятельной жизни.

Такое стремление женщины освободиться от того подчиненного состояния, в котором она находилась везде и всегда, стало особенно проявляться сравнительно в недавние времена. В семье женщина стала чувствовать господственное отношение к ней главы семейства; в современной работе с мужчиной она видит себя оскорбленной умалением цены ее труда; а на службе городской или общественной она сознает, что положение ее далеко не господствующее. Но не напрасно ли женщина нашего времени стала тяготиться таковым, якобы униженным, своим положением в семье и обществе? Ведь оно не ново и не принадлежит одному какому-либо народу. Господственное положение не завоевано мужчиной, но дано ему самой природой. Это можно видеть уже в том превосходстве физической силы и роста, каким обладает мужчина. А кто из них преимуществует силою рассудка, о том не будем заводить речи; не будем также оспаривать превосходства женщины в некоторых других отношениях. Преобладающее отношение мужчины к женщине было всегда с тех пор, как помнит себя человечество. Пыталась и пытается иногда женщина освободиться из такого положения; иногда мужчина и сам является проповедником и ратоборцем за женщину; но это были времена увлечения, оставившие за собою пресловутое название дон-кихотства. Все усилия об освобождении женщины остались напрасными, как напрасны были бы усилия прибавить росту ее локоть един (Мф.6:27). Облегчено положение женщины, но до освобождения ее от подгосподственного состояния до полной равноправности с мужчиной далеко: оно сокрыто в судьбах будущего человечества. А пока на положении женщины лежит печать определения Божия, изреченного ей после грехопадения прародительницы: К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою (Быт.3:16).

Непреложно это определение: никто от него не может освободить женщину, кроме Того, Кто изрек такой суд на матерь всех живущих. Всякое усилие отменить его будет только напрасным пранием против рожна.

Да и нет надобности женщине домогаться полной свободы и независимости; ведь не в этом ее счастье. Всегда было и есть весьма много женщин, настолько счастливых, что они даже и не замечают своего подчиненного положения; а вернее сказать: находясь в состоянии подчинения, они сумели так устроить свою семейную жизнь, что, казалось, не они были подчинены, а все им подчинено. Муж — господин такого рода жены — отнюдь не желает заявлять ей о своих преимуществах не только грубым образом, но и тонким намеком. Счастливая таким положением в семье, женщина чужда всякого желания выступить на поприще общественной, а тем более государственной службы.

Чем достигла эта жена такой свободы? Благопокорливостью, строгим подчинением нравственному закону, скромностью, нежностью, нелицемерной любовью. Свобода ее от страстей освободила ее от тяготы сознания своего подчиненного состояния. Эта свобода женщине обещана в царстве Христовой свободы. Ее Освободитель — Христос Спаситель. К Нему ей и обращать свои взоры. Когда освободится вся тварь от рабства тлению, которому она подверглась за вину того, кто был поставлен над ней царем, тогда и дщери Евины будут освобождены от приговора, изреченного праматери их за горделивое желание быть яко бози. Этот путь освобождения показан всем, как сынам, так и дщерям Адамовым, — путь освобождения от греха. По мере освобождения от него, человек получает свободу от рабства у людей. Аще Сын вы свободит, воистину свободни будете, — изрек Божественный Освободитель человечества от рабства греху и первовиновнику греха. Самые свободные люди в мире — праведники, освободившиеся от греха. И в обыденной жизни обыкновенных людей не усматривается ли тот закон, что раб страстей есть раб людей? Из двух лиц обоего пола, связанных чувством взаимности, кто чувствует господственное отношение к себе другого: не тот ли, кто более обладается страстью — привязанностью к другому до обожания? Не он ли всегда готов творить волю последнего, даже до пренебрежения голосом совести? В отношениях, например, между Иосифом целомудренным и госпожой его — женой Потифара, кто над кем нравственно господствовал: не раб ли над госпожой? Итак, если женщина желает быть истинно свободной, пусть постарается обрести эту прекрасную свободу, даруемую безгрешной жизнью; пусть она потщится освободить себя от рабства греху. А всякое стремление к свободе иным путем не приведет к желаемой цели. Если, освободившись от подчиненного положения в семье, женщина перейдет на службу общественную или государственную, то и там не найдет господственного положения. Освободится жена от зависимости своему мужу, но окажется под властью другого мужа — начальника. Освободится дочь от власти родительской, но подпадет под власть, быть может, строжайшую — под власть многих начальников.

Для современной женщины, потерявшей веру в Евангельское обетование, сейчас указанный способ для достижения свободы, посредством освобождения от греха, покажется, конечно, неудобоисполнимым, а потому не приводящим к желанной цели. По своему характеру он не соответствует всему строю современной жизни в среде образованного класса, потому что требует совершенного изменения образа жизни, на что, опять, не многие могут решиться. Жизнь семейная, не допускающая участия женщины в общественных делах и стесняющая частые выезды для увеселений вне дома, для известного класса современных женщин может казаться слишком скучною, пустою. Дома осталось для них, по-видимому, мало дела: там теперь принято все исполнять через наемных людей.

Но так ли это? Действительно ли у них дома мало дела? — А забота о воспитании детей? А распоряжение прислугой? На ком лежит этот долг? Не на хозяйке ли дома, не на матери ли семьи? Но и здесь можно предположить возражения: дети наши находятся-де в школе с раннего возраста: а до этого времени нечему их учить: сами учатся или же няни и другие наемные лица учат их. — А управление прислугой, — это слишком ничтожное дело, чтобы ему отдавать все свое время, все знание, все способности. Притом это занятие не требует столько времени, сколько может оставаться в распоряжении домохозяйки. Куда же употребить этот досуг? — Действительно, у некоторых из современных женщин остается много свободного времени, и они употребляют его, к сожалению, почти исключительно, то на чтение книг, равнозначущее с празднословием, а иногда и хуже, чем ничегонеделание; то на посещение домов увеселения, или на прием гостей, на занятие около игорного стола. Что сказать обо всем этом? Не то ли, что сказано в простом, но мудром народном изречении: дела не делает и без дела не сидит. А между тем сколько пользы она могла бы принести, если бы воспользовалась этим временем так, как пользовались им в древние времена библейские женщины или как у нас бывало на Руси в добрые старые времена. Женщина все приготовляла своими руками — для себя, для детей и для мужа. Она много вещей приготовляла даже для сбыта. Вот как изображает еврейский бытописатель образ жизни доброй жены. «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не остается без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей... Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник... Она чувствует, что занятие ее хорошо, и — светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур — одежда ее. ...и весело смотрит она на будущее... Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности» (Притч.31:10-27).

Но все это только физический труд: нет работы для ума, — быть может, скажет современная женщина, много учившаяся и привыкшая много читать. А много ли найдется у женщины времени для умственного труда, при добросовестном исполнении ею обязанностей супруги, матери детей и хозяйки дома? Умственную работу не приличнее ли ей считать междудельем, оставивши ее как дело по преимуществу мужу; а ее дело — семья и хозяйство. Для этого она и назначена, для этого даны ей и способности, каких не дано мужчине. Впрочем, если бы женщина добронравная пожелала и среди хозяйственных хлопот продолжать свое научное образование, то это не только не было бы возбранено ей, но заслуживало бы похвалы. Это должно сказать в особенности в отношении к лицам, свободным от брачных уз и семейных обязанностей. Мы знаем христианских жен и дев древних времен, своими научными познаниями удивлявших современных мудрецов. Такова была царственная мученица Екатерина, для состязания с которой по предметам высшего знания собраны были мужи науки той страны; такова преподобная Кассия, предназначенная в невесты для царственного жениха.

Правильным ведением домохозяйства и воспитанием детей женщина поможет своему мужу в приобретении средств к содержанию семьи. Ее скромность в одежде избавит его от излишних расходов на уборы для нее. Ее трудолюбие сбережет те средства, которые употребляются на приобретение таких предметов, которые могут быть изготовлены собственными руками доброй и опытной домохозяйки. Ее распорядительность сбережет много средств, истрачиваемых на приобретение безделушек или предметов роскоши. Все это в совокупности делало бы жену равноправною с мужем своим по обладанию имуществом, приобретаемым совокупными их трудами. Пусть жена сидит дома и здесь трудится. Этим способом она приобретет гораздо более, чем на стороне, на службе, более свойственной мужу.

Но женщина нашего времени к такому образу жизни не всегда бывает подготовлена. В школьном возрасте она учится по программам, мало рассчитанным на приготовление учащихся для домохозяйства. Здесь представляется больше случаев смотреть на жизнь, как на пир, а не как на труд; она здесь больше видит гостиные, залы, предназначенные для веселений, чем “людские” и рабочие комнаты. Она здесь иногда ознакомлена бывает с производством изящных работ, но не приучена с должным уважением смотреть на черный труд няни, кухарки, на бессонные ночи сиделки при больных. Некоторые девицы, родившиеся в среде простого сословия, выходят из учебного заведения нередко с пренебрежением к труду матери, на трудовые гроши которой они воспитывались. Она более приготовлена к канцелярской, счетной, бухгалтерской работе, чем к скромным трудам звания, которому принадлежит по рождению. И она готова сказать, если не вслух, то про себя, классические слова нашего поэта: не хочу быть крестьянкой, хочу быть столбовой дворянкой.

Для женщины есть своего рода общественная деятельность, для нее вполне приличная, неблазненная, безгрешная и многополезная. Это — во-первых, учительство, и учительство по преимуществу в низшей и средней школе. Детоучительство составляет неотъемлемую принадлежность женщины. Женщина является первою учительницею в семье. Она преподаст первые уроки детям по всем предметам детского понимания. От нее дети научаются знать Бога и молиться Ему; от нее получают первые уроки нравственности; от нее научаются говорить; она учит их и считать. Эти первые материнские уроки служат основой для всех последующих знаний. Женщине всего приличнее вести и дальнейшее школьное образование детей. Это наиболее сподручная работа для девицы до ее замужества, если она желает и может посвятить себя такого рода общественной деятельности.

Кроме учительства, можно указать еще некоторые виды общественной деятельности, наиболее свойственные женщине. Жизнь христианок первых времен может служить прекрасным примером в этом отношении и для современной женщины. Женщины апостольских времен иногда разделяли труды этих благовестников Евангелия. Мария Магдалина проходила с проповедью о Христе до Рима и пред лицом Императора проповедала о воскресении Христа. Мариамна, сестра апостола Филиппа, разделяла с братом своим апостольские труды во многих странах. Св.равноапостольная Нина сделалась просветительницею Грузии. Во времена апостольские и в последующие за ними века было сословие диаконисс, получавших особенное посвящение на служение Церкви при крещении и для наставления в вере лиц женского пола, для приготовления священных одежд и облачений и для поддержания чистоты и опрятности в храмах. И в наше время, в иноверных странах многие христианские женщины посвящают себя на служение миссионерское как среди язычников, так и христиан, состоящих под властью нехристианских правительств. И из православной России на востоке, в Палестине, есть несколько благочестивых жен и девиц, посвятивших себя на миссионерское дело в этих странах в звании учительниц и воспитательниц туземных детей.

Какой великий подвиг, какая честь была бы для нашей образованной женщины, если бы она посвятила себя на столь высокое и плодотворное служение миссионерское среди разноплеменных и разноверных инородцев, обитающих в пределах нашего обширного отечества!

Но такое служение составляет жребий особенных избранников и избранниц Промысла Божия. Немногие для этого способны. Тем не менее и для всякой образованной женщины и девицы нашлась бы столь же благотворная просветительная деятельность в своей родной русской среде, как другие избирают ее в чужих странах среди иноверных народов. Некоторая часть, а может быть, большинство нашего современного образованного общества настолько отступили от Христа, от основанной Им Святой Церкви, что как бы настает пора среди этого русского общества открывать миссии для проповеди о Христе. Вот широкое поле миссионерской деятельности для вас, образованные русские женщины! Соблюдая веру в Бога и в Христа Его и, сохраняя искренний союз с Церковью, начинайте свою апостольскую деятельность. Начинайте ее прежде всего вашим твердым исповеданием, что вы со всею искренностью веруете в истину православного христианства, что вы дорожите союзом с Церковью, и потому, если бы кто из ваших знакомых или незнакомых, в вашем присутствии, стал высказывать свои антихристианские или антицерковные мысли, вы смело говорите и заявляйте таковым, что это вам неприятно, оскорбительно для вашего религиозного чувства, и просите, чтобы собеседник ваш прекратил свои речи вольномыслия, если не желает оскорблять вас. Поверьте, уважающие вас уважат и ваши святые убеждения, и речь вольномыслия прекратится; а вам будет принадлежать честь устранения для многих гибельного соблазна, — честь исповедниц имени Христова.

Есть и еще благотворный и весьма похвальный вид общественной деятельности для образованной женщины. Это разного рода благотворительность. Пример для этого современная женщина нашла бы в той же глубокой христианской древности.

«Какие у христиан жены!» — восклицали язычники при виде разнообразной благотворительной деятельности благочестивых христианок. «Они посещают в темницах страдальцев за веру, обмывают раны мучеников, готовые самоотверженно и сами пострадать за свою добродетель, творимую ими во имя Христово. Они подбирают больных и умирающих, брошенных язычниками во время эпидемических болезней, закрывают глаза умирающим и погребают их, делаясь иногда сами жертвами своего человеколюбивого подвига. И все это делается во имя Христово, из любви ко Христу, из послушания Его великому завету о любви, полагающей душу свою за други своя». Таким образом чрез них прославлялось имя Христово среди язычников, не знавших друтих побуждений для своей деятельности, кроме самоугождения и самолюбия. Для такого рода благотворительности во имя Христово подали прекрасный пример для других женщины высшего класса тогдашнего современного общества — римские патрицианки и матроны и греческие аристократки. Святая Пульхерия, сестра Императора, а потом и сама Императрица, всю жизнь свою посвящает делам благотворения. Мелания, дочь знатных и богатых родителей — жителей г.Рима, посвящает всю жизнь свою богоугодным делам: она выкупает пленных и щедрою рукою творит дела милосердия, примером своим увлекая к тому же и своего мужа. Олимпиада, знатная и богатая аристократка г.Константинополя, также все имущество и всю жизнь посвящает на дела благотворения и на служение Церкви. Когда после смерти родителей ее возникал вопрос о государственной опеке над ее несметными богатствами, Император постановил такое решение: «Такая добродетельная и умная девушка сумеет лучше нас употреблять временное благо». Получивши свободу по отношению к имениям, Олимпиада расточала свои богатства щедрой рукой: не было ни города, ни деревни, ни пустыни, где бы не пользовались милостями знаменитой благодетельницы.

Нельзя сказать, что современные нам женщины не занимаются делами благотворительности. Но в том и горе, что ныне многие занимаются делами благотворения, как делом моды; ныне большею частью благотворят не во имя Христово, не ради братской любви, завещанной Спасителем, не по Евангельской заповеди, чтобы левая рука не ведала, что творит правая; но благотворят или потому, что этого требует приличие: нельзя-де отставать от других, так делающих; или чрез благотворительность желают доставить себе удовольствие среди пира, бала или маскарада, устраиваемых с благотворительною целью, или заслужить себе печатную похвалу. Пиршествуют и танцуют в пользу голодных, устраивают маскарады и балы, чтобы прикрыть наготу сирых и бесприютных. Все — для своего удовольствия, для своей славы, и ничего ради Христа. Такова благотворительность нашего времени. Но не такова желательна она от истинно образованной и благовоспитанной христианской женщины.

Наконец, напомним еще об одном виде общественной деятельности, также весьма приличной для женщины; это — лечение и уход за больными. Женщина-врач для лиц своего пола, женщина-акушерка, женщина-сиделка у одра больных — все это такого рода деятельность, которая наиболее и свойственна женщине, и в некоторых случаях исключительно ей принадлежащая.

Этих трудов служения обществу для женщины было бы весьма довольно; и это поле деятельности для нее настолько широко, что добросовестное прохождение его сделает труд ее для всех вожделенным, доставит ей истинную славу и послужит наилучшим ее украшением. Напрасно женщина стала бы искать себе больших прав, чем какие ей дарованы: не в этом ее счастье. Ее благо, ее мир, ее честь — быть под охраной мужа и в то же время быть его охраной; ее счастье быть сокровищем для своего мужа и в то же время быть хранительницей его сокровища; она должна быть царицей дома, когда муж оставляет дом, и признавать его господство, когда он возвращается в дом; их счастье — в единении, в верности друг другу; их счастье в разделении труда: муж — вне дома, жена — в доме; муж — в народе, жена — среди семьи; у мужа — орудие, у жены — домашняя обстановка; у мужа — отцовская строгость, у жены — материнская нежность. Довольно для каждого своего дела и своих способностей. А для незамужней женщины наиболее свойственной ей и приличной деятельностью должна служить среди семьи помощь родителям по домохозяйству, обучению и воспитанию младших членов семьи, а вне дома — разные виды учительства и благотворительности.

Вот идеал истинно образованной христианской женщины (по нашему крайнему разумению), при свете богооткровенного учения; вот права и обязанности женщины, могущие сделать ее деятельность богоугодною, для людей — вожделенною, для нее самой — отрадною и достославною!