"ΤΗΕ ΝΑΤΙΟΝ": Коперник из-под земли? Кому принадлежат череп и кости, найденные под одним из алтарей польской церкви 

Польские археологи думают, что извлеченные ими из-под земли в польской церкви череп и кости принадлежат отцу современной астрономии Николаю Копернику. Археологи направили останки на экспертизу в Варшаву, не сообщив, чьи это кости, по их мнению.

В прошлый четверг эксперты выполнили реконструкцию лица этого человека: получился портрет старика со сломанным носом и шрамом над бровью. Эти черты лица соответствуют чертам Коперника на портрете 1500-х годов. Для подтверждения этой гипотезы археологи вскрыли могилу дяди Коперника по матери Луки Ватзетроде.

Генетическое сравнение тканей костей поможет установить, принадлежат ли они дяде и племяннику, надеются ученые. "Я на 97% уверен, что мы нашли останки Коперника", – говорит Иржи Гассовский, археолог из Института антропологии и археологии в Пултуске, возглавлявший археологическую экспедицию. Однако только анализ ДНК может окончательно подтвердить это, признает он. Поиски могилы Коперника начались два года назад. Епископ небольшого польского городка Формборк, где был священником Коперник, обратился к Гассовскому, чтобы тот провел археологическое исследование в большом готическом соборе города на предмет поиска захоронения астронома.

Поскольку никаких документальных свидетельств о месте захоронения Коперника у них не было, археологи приступили к поискам со слабыми надеждами. Но в прошлом году они обнаружили сильно поврежденные череп и кости под одним из 16 алтарей церкви. Реконструкция лица по останкам – это важный шаг в идентификации тела. Однако ученые признают, что им было особенно не с чем сравнить эту реконструкцию.

Когда Коперник умер в 1543 году в возрасте 70 лет, он не был знаменитостью, поэтому его портретов не сохранилось. Его известная книга De Revolutionibus Orbium Coelestium ("Об обращении небесных сфер"), где он впервые предположил, что Земля обращается вокруг Солнца, была опубликована после его смерти. К тому же для священника, чье имя теперь стоит в ряду самых значительных в истории наук, астрономия была не более чем досугом.

 Курин Ширмайер 8 ноября 2005 г. Перевод и публикация www.inopressa.ru

Обыкновенное чудо. Актриса Екатерина Васильева служит в храме казначеем, но продолжает играть в кино

Все знают и любят народную артистку РСФСР Екатерину Васильеву, недавно отметившую 60-летие. Часто показывают фильмы с её участием: "Чародеи", "Обыкновенное чудо", "Бумбараш", "Соломенная шляпка", "Экипаж" и многие другие. Недавно появились картины "Кто, если не мы" Валерия Приёмыхова и "Приходи на меня посмотреть" Олега Янковского. А Олег Меньшиков в 2000 году пригласил Васильеву в свой спектакль "Горе от ума". Сама актриса говорит, что играет только ради заработка. Сегодня главная её забота — семья, которая состоит из сына-священника Дмитрия, его жены матушки Любови и четырёх внуков: семилетней Прасковьи, шестилетнего Феди, четырёхлетней Агаши и полуторагодовалого Серафима.

Одно время была информация, что она служит казначеем одного из московских храмов. Мы пришли к Екатерине Сергеевне, чтобы узнать, как она сейчас живёт, чем дышит, каковы её взгляды на семью, профессию и вообще на жизнь.

— Екатерина Сергеевна, вы действительно служите казначеем в храме?

— Да, сейчас в храме Священномученика Антипы. Я подписываю ведомости, платёжки и занимаюсь "добыванием денег" для храма Антипы и для храма Софии Премудрости Божией. Батюшка Дмитрий (отец Дмитрий Рощин — сын Екатерины Васильевой и драматурга Михаила Рощина. — Ред.) служит и там и там.

— В церковь ходят ваши внуки. Они и молитвы знают?

— А как же? Для них это жизнь, так же как и для нас. Они вообще родились в семье священника, поэтому для них это так же естественно, как дышать. Кроме того, в нашем приходе много детей, их друзей. И они вместе растут, много общаются между собой. Когда собираются, надевают самые лучшие платьица, костюмчики. Любят храм. Не хочу никого обидеть, но дети, которые посещают церковь, очень сильно отличаются от тех, которые этого не делают. Наши дети причащаются каждое воскресенье.

А исповедуются — с 7 лет. С этого возраста они считаются уже отроками, а до 7 — младенцы. Старшая внучка Прасковья, Паша, вот уже год как исповедуется, страшно серьёзно готовится, рыдает на исповеди, успокоить невозможно. Сокрушается о своих грехах. Следующий у нас Фёдор на подходе — через семь месяцев должен исповедоваться впервые. Ждёт не дождётся. Он у нас алтарник (человек, который помогает при алтаре. — Авт.).

— Прасковья ещё и учится в православной школе...

— Там всё происходит с молитвой. Это продолжение той жизни, к которой Паша привыкла дома. Молитва перед учением, после... Там есть церковь, которую дети посещают. На церковные праздники не учатся. Начальство церковное, то есть у них всё плавно сочетается в одном пространстве: семья, церковь, школа. Столкновение с миром смягчается. Но оградить от всего нельзя. Мы уже видим это по Паше. Она приносит из школы всякие словечки, ужимки. Дети есть дети... Не та уже стерильная обстановка, как раньше. А вообще у моих внуков очень строгая жизнь, они трепещут отца. В наказание становятся на колени, поклоны бьют. Постятся наравне со взрослыми. Им даже в голову не придёт нарушить пост. Телевизор они не смотрят.

— Но в доме он есть?

— Для них его нет. И для нас тоже в принципе. Включаем очень редко. Смотрим кассеты, в основном православные. Или если мне нужно что-то по работе. Дети смотрят мультфильмы. Наши, старые. Ничего американского не знают. Книжек, которые популярны в миру, не читают. У нас большая библиотека, но строгая цензура детской литературы присутствует. Всё контролируется их родителями — отцом Дмитрием и матушкой Любовью. Матушка вообще с ними занимается 24 часа в сутки.

— А чем внуки интересуются?

— Любят рисовать, лепить из пластилина. Пашка вообще за всё хватается. Она учится играть на пианино, теперь Федя начинает учиться. Его ещё отвели в бассейн, собираются отдать на теннис. Он же мальчик, хочет спортом заниматься, хотя это, конечно, необязательно. Мы советовались с тренером в спорткомплексе "Олимпийский", он сказал — надо отдавать в тот спорт, который потом в жизни пригодится. Все дети пойдут в музыкальную школу и на рисование. Паша вот картины рисует. (На стенах в квартире висит несколько её красивых картин, и не скажешь, что рисовал ребёнок. — Авт.) Да ей всё интересно, как в стихотворении Агнии Барто: "Драмкружок, кружок по фото, хор-кружок — мне петь охота..." Поэтому сейчас уже обед, а Паши до сих пор нет. Осталась на хор, потом бисероплетение...

— У них такие имена красивые: Прасковья, Фёдор, Агаша, Серафим.

— Всё по правилам — день в день. Сейчас в церкви большое разнообразие имён. Так радостно! У прихожанина нашего храма Андрюши Щенникова (известный артист театра Петра Фоменко), родился мальчик, и он назвал его Антипой.

— Вы живёте вместе с детьми, не вмешиваетесь в их отношения?

— Нет, ни в коем случае! Мы живём вместе — съехались, потому что так решили. Я очень довольна и счастлива этому обстоятельству. По христианским обычаям совместная жизнь в большой семье полезна для души. Домашние отношения сложные и серьёзные. Семейный крест один из самых тяжёлых. А мы живём все вместе: родители с детьми, пожилые люди, такие, как я в 60 лет со всеми своими проблемами и болезнями. Многому друг у друга учимся: терпению, смирению, любви, заботе о ближнем. Если правильно исполнять законы Божьи, живя в семье, можно прийти к спасению. Вот так и спасаемся в семье!

— А внуки знают, что вы актриса?

— Только в последнее время это стало для них очевидно. Пару лет назад Паша меня спросила: "Бабушка, а ты когда-нибудь была в театре?" Я покраснела и ответила: "Нет, не была". — "А что такое театр?" — "Я не знаю!" Мне было наказано сыном как можно дольше оттягивать это разоблачение. А потом они стали видеть, что ко мне на улице люди подходят, берут автографы. Паша как-то в гостях увидела отрывок картины "Королева Марго", где я ехала в карете (режиссёром многосерийного телефильма был Александр Муратов. Екатерина Васильева играла Екатерину Медичи. — Ред.). Она пришла в ажиотаж! Так всё и раскрылось. Но до конца они не понимают, какая у меня профессия, потому что не видели ни одного фильма со мной, ни одного спектакля. Просто видят повышенное ко мне внимание, понимают, что их бабушка особенная. Они, правда, бывают в ужасе, когда я прихожу со съёмки или со спектакля с накрашенными глазами. Сбегаются и, молча, открыв рты, на меня смотрят. "Зачем ты это сделала, бабушка? У тебя такие глаза накрашенные". — "Так нужно". — "Зачем? Пойдём скорее умоемся!" Или там ногти накрашены... Я для них тогда чужая становлюсь. А поскольку Паша — самая, что называется, артистичная, пластичная, восприимчивая, она ближе всех ко мне в этом смысле. И если б ей дали волю, то точно бы она в артистки подалась. Но у нас другая семья, другое воспитание. На рождественских спектаклях Паша вроде такая лихая, а как выступать — зажатая становится, плачет. Внуки боятся публично выступать.

— Сын вас как актрису как оценивает?

— Раньше высоко (он сам оканчивал режиссёрский факультет ВГИКа), а сейчас ему это не близко.

— Но вы отдаёте себе отчёт, что, хоть вы и говорите, что играете без души, люди-то всё равно вас любят и, видя вашу игру, плачут?

— Конечно. И было бы лукавством говорить, что я не отдаю себе отчёт в том, что владею профессией. В театре я работала с самыми лучшими режиссёрами и актёрами. Играла главную роль в "Орестее" у Петера Штайна (премьера состоялась в 1994 году. — Ред.). А чтобы приступить к такой роли, нужно что-то уметь. Вначале мы взяли посмотреть кассету спектакля "Орестея" на немецком (её ставили в Германии). И я не понимала, как артистка её играет. Откуда у неё силы, здоровье? Мне было ясно, что она каждую секунду может упасть и разорваться от накала страстей и объёма энергетики. Потом я сама занялась тем же, и было ощущение, что я могу лопнуть или взорваться каждую секунду. Единственное, что меня сейчас утешает, — то, что я несу, наверное, хорошее, раз меня с такой любовью вспоминают зрители. Я заслуженно, а может, и незаслуженно, купаюсь в этой любви. Причём эта любовь с годами не уменьшается, а я не смею думать, что это какие-то мои профессиональные таланты.

— Как отдыхаете?

— Когда как. На лето снимаем дачу. У нас, к сожалению, нет своей. Теперь это проблема. Раньше я об этом не задумывалась. Вообще не задумывалась о материальных благах, профукала в своей жизни всё. И сейчас всё даётся с таким трудом. Я раньше не была готова к тому, что у меня будет такая большая семья. Неприятно уходить, ничего не оставив детям...

Так вот, летом на даче отдыхаем. Одно время — года четыре — мы вообще жили за городом, прекрасное было время. Но тогда отец Дмитрий ещё не был священником. Сейчас это уже невозможно: ему необходимо каждый день ездить в Москву. И Паша пошла в школу. Я же стараюсь каждый год ездить недельки на две на море, но вот уже второй год не получается.

— Какое любимое место из тех, куда вы ездили?

— Самое моё любимое место на свете — это Галилейское озеро на Святой земле. Когда я первый раз его увидела, это стало для меня совершенным потрясением, потому что я закрывала глаза и мысленно переносилась на две тысячи лет назад. Там даже рябь на воде — дорожками, и говорят, что это — следы Иисуса, когда он ходил по воде. Я в это верю. Когда долго заснуть не могу, представляю себе эту гладь. У меня есть фотография, которую мне на 60-летие подарил один знакомый, зная о моей любви к этому месту. Он сфотографировал с того самого места, на котором я стояла, когда ездила на гастроли со спектаклем "Горе от ума" (в постановке Олега Меньшикова. Екатерина Васильева играла Хлёстову. — Ред.)... Когда стоишь там прямо у края воды, ощущаешь вечность.

Ещё мы ездим на Кипр. Если у меня не получается, то батюшка с матушкой и детьми обязательно ездят. Вообще стараемся путешествовать по православным местам: Греция, острова (там батюшку возят на Афон).

— Москву не любите?..

— Москву люблю очень! Выросла здесь и всегда её любила. Я преданная москвичка, достаточно хорошо её знаю. И потом, Москва как была Первопрестольной, так и осталась. А когда некоторые говорят, что она стала Вавилоном, это смешно слушать, потому что в Москве каждый день совершается около 300 литургий. И потом: "Где преумножается грех, там преизобилует благодать". Сейчас такое время, когда все храмы открыты, священники ходят по улицам, на каждом шагу развалы духовной литературы... А ведь совсем недавно я прятала духовную литературу под кроватью под страхом ареста.

— Расскажите про вашего отца.

— Он был известным в своё время поэтом, сейчас его мало кто знает. Помнят моё поколение и люди постарше. Сергей Васильев входил в десятку читаемых и издаваемых поэтов-песенников в советское время. Он родом из Кургана, из очень богатой и уважаемой купеческой семьи.

В Кургане наши корни, и многое сохранилось: дом, огромное поместье... А мой дед по отцовской линии был церковным старостой в Кургане. По материнской линии (Макаренко) дед тоже был старостой на Украине, в Кременчуге. И я вот казначей.

— Вернулись к истокам?

— Конечно. И вопрос: "Как вы пришли к вере?" — неверный. Надо спрашивать: "Как вернулись?" Все мы возвращаемся к смыслу русской православной жизни.

— У вашей мамы тоже была непростая судьба...

— Это долгая история. Она была племянницей Антона Семёновича Макаренко. (Антон Макаренко организовал колонию для несовершеннолетних правонарушителей под Полтавой.

Её отец, мой дед, эмигрировал в Париж, когда мама была ещё в утробе своей матери. Дед потерялся во время эвакуации, бабушка осталась здесь. Когда мама родилась, Антон Семёнович забрал её к себе, потому что бабушке было тяжело её воспитывать, она была замужем за белым офицером. Было тяжёлое лихолетье. А у Антона своих детей не было. Днём моя мама была в коммуне, считалась колонисткой. Антон считал, что ей полезно находиться среди коммунаров. А вообще она жила и воспитывалась у Антона Семёновича до самой его кончины. Настоящий дед — Виталий Семёнович — объявился только в 1962 году, хотя мы думали, что он погиб на войне. А он прожил долгую жизнь во Франции, но мы с ним так и не встретились. Так сложились обстоятельства. Он умер в доме престарелых. Страшная судьба, совершенно трагическая.

— Вы в судьбу верите?

— Нет, не верю. Какая может быть судьба? Всё в руках Господа. Если человек будет жить по-Божьему, будет одна судьба, нет — другая. У нас же воля свободная. Господь сказал: живи как хочешь, только знай, что придётся отвечать за всё это. А так — пожалуйста. Поэтому человек в праве выбирать, хочет ли он жить так, как хочет он, либо как Господь.

Какая вот у меня судьба? Я встаю, тружусь, молюсь, радуюсь... А потом вдруг встану в один прекрасный день и скажу: "Я устала, больше не могу поститься! Мне ещё 60 лет!" И могу пуститься во все тяжкие даже в свои 60: могу помереть через три дня от переизбытка чувств... Всё в моих руках. Это просто как дважды два.

— Так как вы боретесь со своими желаниями?

— Какие у меня желания?.. (Думает.) Нет особо никаких... Плотские уже все отошли вроде. Когда я пришла в церковь, меня ещё раздирали какие-то желания — тогда я была ещё молодой женщиной по современным меркам. Но это грубые грехи, которые быстро отходят, а остаются более серьёзные, тонкие грехи, с которыми приходится бороться каждому человеку. Осуждение, зависть, гордыня, тщеславие. Они могут быть совершенно незаметны для людей, но пронизывают, как кровеносная система, всё человеческое существо, трудно с ними бороться. А как бороться? Исповедоваться. Но и на исповеди они сразу не уходят. Ходишь к батюшке и несколько лет признаёшься в одном и том же грехе. Не можешь никак от него освободиться. Даже стыдно. Батюшка мне как-то сказал: "Ничего, называйте этот грех каждый раз. От частого исповедания он раскачивается". Так что, вот ходишь одно и то же талдычишь, а потом глядишь — пропало. Потом берёшься за другой грех. И постепенно очищаешь себя и свою душу. Это подвиг, это аскеза. Но со временем, если понимать, что ты делаешь, она превращается в радость. Духовную. Мирская радость очень быстропроходящая, неглубокая. А радость общения с Богом — глубокая, пронизывает тебя и всю твою жизнь насквозь. Люди, достигшие в этом высот, такие отчуждённые, улыбающиеся, счастливые. Мы тоже ползём, стараемся, карабкаемся. Потому что человек, который коснулся благодати, знает, что это такое, не спутает эту благодать ни с чем и будет всё время хотеть испытать это снова. У всех по-разному, у каждого свой церковный мистический опыт. Часто бывает, что Господь даёт аванс, когда человек приходит в церковь, он получает огромную порцию благодати. Ему кажется, что так будет всегда, а потом она куда-то уходит. И надо потрудиться, помолиться, поплакать, попоститься, чтоб снова испытать эту радость небесную, неземную. Она совсем другого свойства: задыхаешься от счастья и не понимаешь, что с тобой происходит. Это жизнь. И никакой другой жизни себе уже не представляешь.

— Любовь — это грех?

— Нет, Бог есть любовь. Но смотря какая. Если это блуд, то, конечно, грех. А если это христианский брак, то какой же это грех? Это благословлённый Господом союз.

— Вы могли бы ещё влюбиться?

— Да нет, ну что ты?! Нет, это невозможно! Я об этом и не помышляю. И потом, это всё придумано, все эти влюблённости. Это всё последствия литературно-визуального ощущения, привязанного к книгам и кино. Всё гораздо серьёзнее и проще, чем это придумано. Любовь должна быть христианская.

— Какой вы человек, как могли бы себя охарактеризовать?

— Очень сложный вопрос. Не знаю. Ну, конечно, и злая, и вспыльчивая, и раздражительная... Другое дело, что я могу всё это распустить и дать себе волю. А я борюсь с этим. Это всё грехи, с ними в Царство Небесное не войдёшь. Их надо искоренять при жизни, потому что после смерти — всё, мы ничего не можем сделать.

— Что для вас значит дружба?

— Со временем это понятие отошло. Дружба — это из разряда светских и мирских отношений. Это не духовные, а человеческие понятия. Я сейчас даже не понимаю, что такое дружба. — Друг не даст тебе умереть, всегда придёт на помощь... — Это не дружба. Есть такая заповедь: возлюби ближнего, как самого себя. А ближний — это человек, который к тебе приближается. Которого тебе посылают для общения. Он и есть ближний. Любой человек. Поэтому какая тут дружба? Нужно сопереживать всем людям и относиться ко всем, как бы я хотела, чтоб относились ко мне. Конечно, есть какие-то предпочтения среди близких, но в принципе надо ко всем относиться одинаково.

— У вас же есть друзья? То есть близкие люди...

— Раньше было много, все были друзьями. А сейчас круг общения сильно изменился, в основном люди церковные. И терминология другая. Дружба скорее называется любовью во Христе. Мирские связи переосмысливаются и приобретают более высокое и глубокое качество. Дружба более эмоциональна и поверхностна. То, что я вспоминаю, это в основном разговоры, пересуды, рассказы. Не успеешь слова сказать, уже ловишь себя на мысли, что ты кого-то осуждаешь. При этом говоришь: "Я не осуждаю этого человека, но..." Так что это всё очень сомнительные понятия.

— Как вы считаете, в чём ваше призвание?

— У всех одно и то же призвание: служить Богу и людям. Другого нет. Каким путём? У кого какие таланты. Всё в Евангелие сказано. Таланты, которые Бог дал, надо использовать во благо людей и Господа. Вообще, жизнь — это жертва. Если человек не жертвует, живёт для себя, то такая жизнь недостойна.

— Почему лицедейство — грех?

— Ну, как? Просто сесть и задуматься: что это за профессия, когда человек играет другого человека?! Это же сумасшествие, аномалия. Об этой профессии нельзя даже и говорить! Изображая другого человека, я плачу, смеюсь — это же психушка! Очевидно, что это придумано. Это ложь, облечённая в профессию. Её придумал сатана, такой профессии не существует. Художникам, музыкантам ещё можно найти какое-то оправдание, перевести стрелку с живописи в иконопись... В актёрстве никак эту стрелку не переведёшь. Самое лучшее для актёра, если он чувствует в себе талант, отказаться от него.

— А кем бы вы стали, если б отказались?

— Да никем бы я не стала, только женой и матерью. Женщина спасается через чадородие, всё написано в Евангелии и в "Апостолах". Или — в монахини.

— С нечистой силой не сталкивались?

— Нет, слава Богу! Я стараюсь быть вооружённой молитвой. Господь говорит: "Смотрите, как опасно ходите". Если не быть во всеоружии, тебя могут согнуть, поломать и выкинуть. Православные люди почему молчаливые? Потому что они молятся постоянно. Это искусство.

— А недавно вы в Благовещенск на гастроли ездили.

— Я туда поехала с двумя спектаклями: один по чеховским рассказам, а другой — Тани Догилевой "Не отрекаются, любя". И мы с чеховским спектаклем на фестивале антрепризных спектаклей получили первое место.

— Я слышала, вы будете в "Анне Карениной" сниматься.

— Там у меня небольшая роль матери Вронского. Уже снимаюсь. А вообще предложений много. Постоянно звонят. Но я не могу много работать, не могу брать большие роли, поэтому так, понемножку: два-три съёмочных дня. Если приличный текст и нет ничего безнравственного в драматургии. Чтоб быть на денежном плаву. Всё по благословению, конечно. Если бы батюшка не благословил работать, то я бы и не стала.

Беседовала Анастасия Барышева "ВЕРСИЯ" Александр Богатырев

На вопрос: «который час?» сумеет ответить всякий вежливый человек. Если у него есть часы, конечно. Сообразить, сколько времени остается до отхода поезда, тоже всякий сумеет. Но при этом понять, что такое время — сможет далеко не каждый. Бежит секундная стрелка по кругу, но не просто бежит, а отрезает частички невидимой нити жизни. Эта нить соединяет тебя с вечностью — той самой вечностью, где нечего делать ни секундной, ни минутной стрелкам. Ибо там нечего измерять. В вечности нет времени. Так что же такое — время? >>>

http://blagoslovenie.msk.ru/publisher/index.php?option=com_content&task=view&id=384&Itemid=50