Мариин мужской, основанный близ Полоцка святой Евфросинией около 1150 г., в котором находилась чудотворная икона Богоматери, привезенная основательницей из г. Ефеса. В ХVII веке святая икона перемещена в Торопецкий Покровский собор.

Предтеченский мужской на острове р. Двины, существовавший уже в ХIV веке. Согласно грамоте, пожалованной монастырю его основателем полоцким князем Онуфрием, монастырь не подлежал ведению местных епископов.

Борисоглебский мужской над ручьем Бельчица, основанный полоцким князем Борисом Гинвиловичем в 1190 году. Полоцкие епископы были его настоятелями.

Троицкий мужской за р. Полотою, известный по жалованной грамоте полоцкого князя Андрея Ольгердовича, убитого на войне с татарами при р. Ворксле в 1399 году. Монастырь сожжен до основания поляками в 1579 году.

Вознесенский, упомянутый в судной грамоте полоцкого архиепископа Германа Хрептовича в 1553 году.

Петровский в верхнем Полоцком замке, основанный полоцким князем Михаилом около 1235 года.

Воскресенский или Мошенецкий в нижнем Полоцком замке, основанный полоцким князем Юрием и княгиней Агриппиной.

Богородицкий за городом Полоцком.

Богоявленский над Двиною в Полоцке, достопамятный посещениями московских государей: Ивана Грозного в 1563 году, Алексея Михайловича в 1656 году, Петра Великого в 1705 году и Екатерины II в 1780 году.

Михайловский Городецкий за р. Полотою, основанный князьями Петром и Иваном Морожскими.

Николаевский на р. Лучне, основанный в ХIII веке епископом Симеоном Новгородцем. По случаю притязаний на этот монастырь полоцкого епископа Луки, тамошние бояре и мещане просили великого князя литовского Александра в 1496 году о взятии его в свое княжеское ведение. “И положили бояре передъ нами евангелiе и въ евангелiи записано, што тотъ монастырь здавна подаванье наше господарское. И мы, тому вразумѕвши, тотъ монастырь святаго Николы на Лучнѕ къ нашему подаванью взяли есьмо, а владыцѕ полоцкому ненадобѕ въ тотъ монастырь вступатися” — говорится в грамоте.

Древние монастыри. Время основания их неизвестно:

Добейский близ Витебска, упоминаемый в 1406 году.

Преображенский или Заполотский.

Космодемьяновский за р. Полотой в Заполотье.

Пятницкий на р. Бельчице.

Георгиевский, упоминаемый в 1582 году.

Пречистенский женский, упоминаемый в 1553 году.

Преображенский мужской в г. Невеле.

Марков мужской в г. Витебске, основанный в ХVI в. монахом Марком на берегу р. Двины.

Монастыри минские и туровские.

Троицкий мужской в г. Новогородке или Наваградке, упоминаемый в грамотах в середине ХVI века.

Лавришевский на берегу р. Неман, мужской, основанный в 1262 году великим князем литовским Войшелгом, в иночестве Лаврентием.

Петропавловский женский в г. Минске, основанный Анною Стеткевич. Впоследствии этот монастырь переименован в мужской. В 1670 году в нем жил греческий македонский митрополит Софроний, рукополагавший священников для Беларуси.

Николаевский мужской в Минском замке, в котором находился дом литовских митрополитов.

Троицкий в г. Слуцке. Основанный давно. Одно время настоятелем его был Михаил Рогоза, впоследствии Киевский митрополит, принявший унию.

Спасо-Ильинский женский в г. Слуцке. До 1611 года он был мужским.

Покровский женский в Соломоречьи, основанный в середине ХVI века князьями Соломорецкими.

Преображенский мужской в г. Слуцке, основанный около 1600 года Иваном Скочкевичем. В нем проповедовал некоторое время св. Дмитрий Ростовский, когда был иеромонахом.

Богоявленский мужской в Пинске. Основание его относится к первой половине ХII века. В 1799 году в этот монастырь перевели монахов из Минского Петропавловского монастыря.

Лещинский мужской около Пинска. В этом монастыре проживали епископы пинские. Униаты его закрыли в 1605 году.

Богословский мужской в Грозове, основанный в 1600 году Володковичем.

Успенский женский, расположенный на берегу р. Морочи близ селения Мороч на Полесье.

Преображенский мужской в Дятлове недалеко от Наваградка, основанный в 1622 году Константином Долматом.

Купятичский Введенский мужской около г. Пинска. На месте обители явилась 15 ноября 1182 года икона Божией Матери, названная Купятичской, в ХVIII столетии перевезенная в Киевский Софийский собор. В этой обители подвизался короткое время священномученик Афанасий Брестский.

Зиминский в Заславле, женский, основанный кн. Рогнедой-Анастасией, женой киевского кн. Владимира.

Прилукский в с. Прилуках, основанный Анной Стеткевич.

Селецкий Воскресенский в с. Сельце, основанный в начале ХVII в. Тышкевичем. В 1751 году жмудский литовский римо-католический епископ Антоний Тышкевич отнял его от православных.

Спасский мужской в с. Брачино-Ключи.

Благовещенский женский в том же селении, основанный кн. Адамом Вишневецким в 1609 году.

Новодворский Успенский мужской в Пинском уезде, основанный в 1618 году, в котором жил в 1677 году св. Дмитрий Ростовский. В этом монастыре находилась чудотворная икона Пресвятой Богородицы.

Варваринский женский в Пинске, основанный в 1581 году кн. Феодором Ярославичем.

Борисоглебский мужской в Турове. В нем подвизался в каменном столпе св. Кирилл, впоследствии епископ туровский.

Старинные монастыри: Петропавловский мужской в Старицах, Слуцкого уезда и Николаевский в Грозове.

Воздвиженский мужской в Цепре в Наваградчине, захваченный в 1696 году униатами при участии кн. Доминика Радзивилла.

Монастыри могилевско-мстиславльские.

Спасский Богоявленский мужской в Могилеве, основанный в 1619 году кн. Огинским. В нем имел свою резиденцию православный могилевский епископ в 1632 году. В 1635 году был отобран униатами, а в 1674 году возвращен православным.

Свято-Духов мужской в Буйничах недалеко от Могилева на р. Днепре, основанный в 1633 г. Богданом и Еленой Стеткевич.

Богоявленский мужской в г. Орше, основанный в 1623 г. иеромонахом Иоилем и называвшийся лаврой, так как имел много братии.

Успенский мужской в 8 верстах от г. Мстиславля на берегу р. Ослянки, основанный в 1380 году кн. Лугвением-Симеоном Ольгердовичем.

Иоанно-Предтеченский Барколабовский женский в 10 километрах к северу от Быхова, основанный в 1623 г. В нем находилась чудотворная икона Богоматери, называемая “Барколабовская.”

Успенский женский в 2 верстах от г. Орши, основанный в 1631 г. Богданом Стеткевичем.

Вознесенский женский в 10 верстах от Мстиславля в селе Мазолевщина, основанный в 1665 г. Марианной Суходольской.

Преображенский мужской в 10 верстах от с. Дубровицы, Чериковского уезда.

Свято-Троицкий мужской на берегу р. Кронки, основанный в 1629 году.

Вознесенский женский в Старобыховском уезде, неизвестно когда основанный.

Николаевский Нагорно-Замковый мужской, основанный в ХV веке.

Пустынский в 5 верстах от Мстиславля, в котором находилась чудотворная икона Божией Матери. В 1500 и 1526 годах монастырь уже существовал.

Онуфриевский при р. Напоте в 15 верстах от Мстиславля, основанный мстиславльским кн. Симеоном Лугвением Ольгердовичем в ХIV веке. Польский король Сигизмунд III отдал его в державство кн. Богдану Озерецкому Друцкому, который обещал вступить “в стан духовный,” но не вступил. Позднее литовский канцлер Лев Сапега объединил его под одно управление с Черейским монастырем.

Вознесенский мужской в Кутейне, неизвестно когда основанный.

Из перечня этих монастырей, существовавших в разные столетия на Беларуси, видно, как интенсивно развивалась религиозная жизнь в этом крае. В монастырях, мужских и женских, было благочестие и подвижничество, благотворно влиявшее на народные массы. Народ это понимал, любил их и в большом количестве приходил сюда на богослужения и для получения наставлений в духовной жизни. Всеми историками признано, что православные монастыри на Руси были яркими светочами христианского учения, наставниками благочестия и источниками просвещения и грамотности. В этом отношении белорусские монастыри не отставали в своей религиозно-просветительной деятельности от других на Руси.

Под сенью креста в храмах и монастырях объединились все слои общества, от князя до простолюдина. Сильные и богатые молились вместе с бедными и слабыми. В то время рабства и крепостничества в Беларуси не было. Это социальное зло появилось позже, принесенное чужеземцами, завладевшими страною. В период лихолетья белорусские православные монастыри несли свою помощь народу, укрепляли его в недоле и давали духовные силы переносить все житейские невзгоды.

Самовольный поступок угровского епископа Иоасафа насторожил князя Даниила. Являясь в то время наиболее сильным князем на юго-западе Руси, в 1242 году он поручил управление Киевской некоему Кириллу, вероятно одному из игуменов местных монастырей. Когда положение улучшилось и дороги стали безопасны, Кирилл отправился в Константинополь к патриарху для посвящения в сан митрополита. Прибыл он туда в 1249 году, а в следующем 1250 г. патриарх посвятил его на киевскую кафедру.

По возвращении из Константинополя митрополит Кирилл поселился не в Киеве, где была его кафедра, а отправился в город Владимир-на-Клязьме. Великим князем здесь был Александр Ярославич, который уговорил митрополита Кирилла поселиться в городе и устроить в нем свою кафедру. Киев находился еще в разоренном состоянии, и для митрополита предложение великого князя было вполне приемлемо. Его склонило остаться и то обстоятельство, что Даниил Романович вел переговоры с Римом относительно церковной унии, за что получил от папы королевскую корону, которой в 1255 году торжественно венчался в Дрогичине. Митрополит Кирилл находился во Владимире до конца своей жизни.

После кончины митрополита Кирилла, последовавшей в 1281 году в Переяславле-Залесском, преемником ему был поставлен митрополит Максим, грек, который “по обычаю своему хождаше по всей земле рустей, учаше, наказуяше, управляше,” как замечает Никоновская летопись. В 1299 году Киев снова подвергся татарскому нашествию. В Лаврентьевской летописи под 1300 годом записано: “Тогоже лета митрополит Максим, не терпя татарскаго насилия, оставя митрополию и збежа ис Киева, и весь Киев разбежался; а митрополит иде к Бряньску, и оттоль иде в Суждольскую землю, и со всем своим житьем и с крылосом,” прибавляет Никоновская летопись. Митрополит Максим скончался в 1305 году.

В Киеве и Галичской Руси были недовольны переселением митрополита на северо-восток. Недовольны были и в Великом Княжестве Литовском. Для православных этих областей Руси Киев был не только “матерью городов русских,” но и колыбелью Православия. В нем постоянно пребывали митрополиты, к которым западно-руссы привыкли обращаться со своими нуждами, как к духовным отцам и пастырям. В Киеве существовали монастыри, особенно Киево-Печерский, глубоко почитавшиеся народом за высокоподвижническую жизнь монахов. В пещерах Киево-Печерского монастыря почивали мощи угодников Божиих, привлекавшие множество богомольцев на поклонение. Киев был священным городом. Эти обстоятельства указывали на то, что митрополит должен жить именно в Киеве.

Когда митрополит Нифонт вскоре умер, князь Юрий Львович отправил в Константинополь для поставления в сан митрополита своего избранника игумена Ратьского монастыря (в Галичине) Петра. В то же время прибыл в Константинополь для поставления в митрополита “всея Руси” ставленник тверского князя Михаила Геронтий. Патриарх принял обоих кандидатов, но Петра посвятил не для Галича, как желал того князь Юрий, а для всей Руси. Геронтию было отказано в посвящении. Поставление Петра в митрополита всея Руси состоялось в 1308 году.

Проф. Голубинский высказывает мнение, что Петр был поставлен патриархом в митрополита Литовско-Галичского и таковым он оставался до своей смерти. Это мнение Голубинского можно принять наполовину, именно: Петр предназначался в митрополита Галичско-Литовского, но патриарх посвятил его в митрополита Киевского и всея Руси.

Актом посвящения Петра на кафедру митрополита всея Руси упразднялась Галичская митрополия, потому что она переходила под управление этого митрополита. Таким оборотом дела остались недовольны заинтересованные князья Юрий Львович галичско-волынский и Михаил тверской. Вследствие этого для митрополита Петра создалась неблагоприятная обстановка. Он не мог остаться в Галиче и управлять отсюда всей Русской митрополией, а решил переселиться в город, где жили его предшественники — митрополиты Кирилл и Максим. Неизвестно, посетил ли он Галич, но побывав в Киеве и Брянске, отправился во Владимир-на-Клязьме.

Там ожидали его большие неприятности. Помимо того, что неприветливо принял его тверской кн. Михаил, против него открыто выступил со всякими обвинениями тверской епископ Андрей, родом из князей литовских. Выступление это было, несомненно, по наговору того же князя Михаила. Для разбора дела собрался собор в 1310 или 1311 году в Переяславле-Залесском. На соборе присутствовали два епископа и много игуменов, священников, князей и бояр. Неизвестно, кто созвал этот собор, но он оправдал митрополита Петра и отвел от него все обвинения.

После всего происшедшего дальнейшее пребывание митрополита Петра во Владимире-на-Клязьме становилось в тягость прежде всего ему самому. Он начал помышлять о переезде на жительство в Москву, где княжил благочестивый Иван Калита. Москва тогда начинала только развиваться и еще не была большим городом. В старинном житии святителя Петра говорится: “Преходя грады обрете святый святитель град честен кротостию, зовомый Москва, в немже обрете князя благочестива, именем Ивана, сына Данилова, внука Александрова, милостива до святых церквей и до нищих, самого горазда святым книгам, послушателя святых учений. Обитав (святитель) во граде том и рече богочтивому князю: о сыну! Многое твое благочестие, послушай мене днесь. Благочестивому князю обещавшуся и рече святой митрополит: “да зиждется церковь камена во граде твоем святая Богородица;” благоверный князь поклонися и рече: “твоею молитвою святый отче, да будет." Храм был построен в честь Успения Божией Матери, это известный ныне Успенский собор в Кремле. Митрополит Петр скончался в Москве в декабре 1326 года и погребен в тогда еще не вполне законченном храме. Русская Церковь почитает митрополита Петра как святого.

Святителю Петру суждено было окончательно утвердить митрополичью кафедру в Москве. Со временем здесь образовался церковный центр всей Руси. Живя в Москве, митрополиты продолжали величать себя титулом “Киевский и всея Руси.” С канонической точки зрения самовольное перенесение епископской кафедры в другой город не оправдывается церковными правилами. Карфагенский собор своим правилом 71 (82) запрещает это словами: “Да не будетъ позволено никакому епископу оставляти главное место своей кафедры и отходить к какой-либо церкви, в его епархии состоящей, и оставляти попечение и прилежание о своем престоле.”

По этому правилу, митрополиты Кирилл и Максим не должны были переселяться из Киева во Владимир, а святитель Петр — в Москву.

Важно при этом установить, в каком именно году была учреждена митрополия и кто был первым митрополитом. По мнению того же Голубинского, это событие относится к 1316 или 1317 годам. Свое мнение он основывает на указанном выше каталоге архиерейских кафедр. Польский проф. К. Ходыницкий утверждает, что Литовская митрополия была основана во время княжения великого князя литовского Витенеса.

Принимая во внимание утверждения профессоров Е. Голубинского и К. Ходыницкого, можно сделать заключение, что князь Витенес возбудил ходатайство перед Константинопольским патриархом об учреждении Литовской митрополии и назначении для нее митрополита, но его преждевременная смерть в 1315 году не дала ему возможности закончить это важное для государства дело. Оно было завершено в начале княжения его преемника великого князя литовского Гедимина.

Совершенно неверное утверждение высказывает белорусский историк Вацлав Ластовский по поводу учреждения Литовской митрополии. Он говорит, что “Византийский император Андроник Старший в 1291 году утвердил Наваградскую автокефальную митрополию, назначая ей 82-ое место.” Свое мнение он не подтверждает никакими ссылками на документы, из которых получил свои сведения. Называя эту митрополию “автокефальной,” он обнаруживает свое полное непонимание предмета, о котором пишет. Вслед за ним слепо повторяют эту ошибку другие белорусские историки, интересующиеся главным образом политическими вопросами. Епископ Арсений, ссылаясь на акты Константинопольской патриархии, указывает, что на 82 месте в списке епархий и митрополий Константинопольского патриаршего престола стояла Кавказская митрополия, кафедра которой находилась в гор. Анапе, в стране осетинской.

После кончины митрополита Феофила Константинопольский патриарх не назначил нового митрополита в Литву. Зато с мая 1328 года сидел “на месте святого Петра” в Москве митрополит всея Руси Феогност, назначенный патриархом из своего духовенства. После смерти митрополита Феофила митрополит Феогност просил Константинопольского патриарха не назначать в Литовскую митрополию особого митрополита, потому что он занялся объединением всей Руси под своим омофором. Ему помогал в этом деле великий князь московский Иван Калита, которому это было выгодно в государственных целях, потому что он сам стремился объединить всю Русь под своей властью.

Остается невыясненным вопрос, кто ходатайствовал о назначении этого митрополита. Голубинский и Карташев полагают, что в этом деле приложил свою руку великий князь Гедимин. Зная, что Литовская митрополия была закрыта патриархом под предлогом, что в ней мало православных христиан, Гедимин решил объединить Галичскую и Литовскую митрополии в одну и просить патриарха назначить митрополита для Галича. Основанием могло быть то, что епархии Туровская, Луцкая и Владимирская Галичской митрополии находились в его государстве с 1320 года, а прочие епархии этой митрополии: Галичская, Перемышльская и Холмская были под властью мазовецкого князя Болеслава Тройдоновича, с которым Гедимин был в дружбе. С ним он мог договориться об учреждении общей митрополии.

Существование митрополии Галичско-Литовской не давало покоя митрополиту Феогносту. Воспользовавшись тем, что в 1345 году обрушилась апсида в храме Святой Софии в Константинополе, митрополит Феогност отправился в Константинополь с крупной суммой денег на ремонт. В своей беседе с патриархом Иоанном ХIV (1333-1347) он возобновил свое ходатайство о закрытии Галичско-Литовской митрополии и о подчинении ему ее епархий.

Примечание. Патриарх Иоанн ХIV Калека (1341-1347). Прим. ред.

Патриарх удовлетворил просьбу Феогноста после получения подарка. Через два года, именно в 1347 году, Галичская митрополия была закрыта. В патриаршей грамоте по этому поводу говорится: “Посему имеют опять подчиняться митрополии святейшие епископии, находящиеся в стране малой России, именуемой Волынью, как-то: Галичская, Владимирская, Холмская, Перемышльская, Луцкая и Туровская, и это постановление, как древнее и справедливое, и совершенно основательное, и направленное к пользе многочисленного народа, и поистине необходимое для его мира и единомыслия, будет принято без перемены и святейшими патриархами после нас. И не только нынешний святейший митрополит Киевский, препочтенный и экзарх всей Руси, возлюбленный брат в Святом Духе нашей мерности и сослужитель, но и после него святейшие архипастыри той Церкви будут исполнять постановление сие в означенных епископиях беспрекословно, как представлено им канонами.” Этим постановлением Галичская митрополия закрывалась навсегда.

При перечислении епархий Галичской митрополии не названа Полоцкая епископия. Это не случайное упущение, а объясняется тем, что в то время в ней не было своего епископа. Возможно также предположить, что она находилась во власти Феогноста.

Церковные историки упоминают имя митрополита Феодорита, который пытался завладеть киевской митрополичьей кафедрой в 1352 году. Об этом Феодорите Константинопольский патриарх писал новгородскому архиепископу Моисею следующее: “Да будет известно боголюбию твоему, что этот Феодорит два года назад еще при жизни святейшего архиерея кир Феогноста, приходил сюда и просил поставить его митрополитом русским; но мы, тщательно исследовав и узнав, что м. Феогност еще жив, не приняли его, так как он искал противного божественным и священным канонам и сказали ему: пусть он подождет пока пошлем и узнаем истину от названного митрополита и тогда сделаем то, что окажется лучшим. Он же бежал в Тырнов и учинил там несмысленнейший и беззаконнейший и противный канонам поступок, которого еще никогда не бывало с того времени, как крестилась Русь.” В другом письме тот же патриарх Филофей писал к тому же Моисею: “Мы и прежде писали, чтобы вы не принимали Феодорита, как низверженного божественными канонами и священным Синодом.”

Из этих патриарших грамот видно, что Феодорит был незаконным митрополитом. Посвятил его в сан Тырновский патриарх в Болгарии, который никакого отношения к Руси не имел. Феодорит явился в Киев из Тырнова и добивался от русских епископов признания его своим митрополитом, но те не согласились. Патриаршие оповестительные грамоты очень помогли епископам в этом деле. В Киеве он продержался около года, а затем удалился в Галичскую Русь, которая была под властью польского короля. Оттуда он пытался возглавить епископии в Великом Княжестве Литовском, но своей цели не достиг.

При сопоставлении дат в документах, упоминавших об этом событии, нетрудно установить, что назначение Романа состоялось в Константинополе в середине 1354 года. Таким образом, Роман возглавил Литовскую митрополию, которая оставалась вакантной.

Митрополит Роман после своего посвящения прибыл из Константинополя прямо в Киев и пытался утвердить свою власть. Так как Киев в то время был под властью великого князя литовского, то это ему не представлялось трудным. Но киевское духовенство и население не захотели его принять, оставаясь верными митрополиту в Москве. В хронике Даниловича находится заметка, взятая из какой-то старой летописи, которая гласит: “Прииде из Литвы Роман чернец на митрополию и не прияша его кияне. Тоя же зимы и осени взыде из Царьграда Олексей митрополит на Русь." Роман уехал из Киева, но не отказался от своих притязаний на него.

Киев сделался предметом спора митрополитов Романа в Великом Княжестве Литовском и Алексия в Москве. Летописец замечает: “И сотворися мятеж во святительстве, чего прежде никогда не было на Руси. От обоих митрополитов, — говорит дальше летописец, — являлись послы к областным владыкам, и была везде тяжесть большая священническому чину.” Спор этот обострился и вызывал большое смятение и соблазн среди духовенства, не знавшего, которому митрополиту подчиняться.

Митрополит Алексий считал притязания митрополита Романа на Киев незаконными. Он отправил жалобу на Романа к патриарху в Константинополь. Получив жалобу, патриарх вызвал к себе на суд обоих митрополитов. Они прибыли туда в 1356 году. Каждый из них изложил свои жалобы и свои пожелания. Оба говорили на своем языке. Патриарх слушал, а переводчики переводили. Для рассмотрения спора двух русских митрополитов собрался Патриарший Синод под председательством императора Иоанна V Палеолога. Император заботился о том, чтобы решения Синода были авторитетны и беспристрастны. Председательство императора в Синоде указывает на то, сколь большое значение придавали в Константинополе, как равно и на Руси, этому спорному делу. Постановление было вынесено в пользу митрополита Алексия. В акте Патриаршего Синода говорится: “После тщательного исследования возбужденных тем и другим архиереем вопросов, прежде всего постановлено, что преосвященный митрополит киевский Алексий есть и остается, как был рукоположен сначала, Киевским и всея Руси, по искони установившемуся обычаю.” Этим постановлением притязания Романа на Киев были отклонены и осуждены.

Донесение митрополита Алексия сильно огорчило патриарха. Для расследования происшествий он послал своих апокрисиариев: митрополита и диакона. Патриаршие послы прибыли в Киев, откуда в 1361 году поехали в Москву. Своего поручения они не успели выполнить, потому что в следующем 1362 году митрополит Роман скончался. В истории не отмечены ни дата, ни место его кончины и погребения.

В этом акте есть некоторая неточность, явившаяся, вероятно, вследствие неправильного перевода с греческого языка. Неточность состоит в том, что Литовская митрополия названа епископией. Но главный смысл патриаршего акта заключался в том, что он упразднял Литовскую митрополию, и все епархии ее переходили в подчинение митрополита киево-московского.

Патриарх Филофей решил испробовать пастырские средства для примирения Ольгерда с митрополитом Алексием. Он послал к ним своего апокрисиария Иоанна для улаживания спора, написал митрополиту увещание посещать литовские епархии, не враждовать с литовскими князьями; послал также Ольгерду увещание с просьбой оказывать честь и внимание митрополиту Алексию, чтобы он мог спокойно путешествовать по городам Великого Княжества Литовского.

Патриаршие увещания и посланник не улучшили положения. Проходили годы, а спор затягивался и жалобы к патриарху продолжали поступать. Наконец, в 1373 году патриарх вторично послал на Русь своего апокрисиария иеромонаха Киприана, болгарина. Патриарх рассчитывал, что Киприан, как славянин, будет иметь больший успех в деле примирения двух противников. Киприан не достиг примирения, зато убедился, что православным Великого Княжества Литовского и Галичины на самом деле невозможно находиться в зависимости от московского церковного центра. У него сложилось вполне определенное мнение, что каждой из этих епархий нужен свой митрополит. Свое мнение он высказал Ольгерду и обещал доложить патриарху.

Рассуждения Киприана Ольгерду понравились. Ольгерд предложил ему занять престол литовского митрополита, на что тот согласился. Было составлено от имени Ольгерда мотивированное письмо к патриарху с просьбой поставить Киприана митрополитом литовским. В письме пригрозили, что если эта просьба не будет удовлетворена, то Ольгерд обратится за митрополитом к Латинской Церкви. Силу такого аргумента Киприан хорошо знал из ходатайства польского короля Казимира в 1369 году, когда король просил патриарха назначить епископа Антония митрополитом для Галичины. Король писал в своем письме: “Я, король ляшский, приобрел рускую землю. И ныне ищем у тебя своего архиерея... рукоположите Антония в митрополита, дабы не исчез, не разорился закон руский. А не будет милости Божией и вашего благословения на сем человеке, то после не жалуйтесь на нас: нам нужно будет крестить руских в латинскую веру, если у них не будет митрополита, так как земля не может быть без закона.” И патриарх поставил Антония в митрополита галичского, как хотел этого король.

К подобному аргументу прибег и Ольгерд в своем письме к патриарху, прося назначить Киприана митрополитом литовским. Письмо Ольгерда встревожило патриарха, особенно его угроза. По примеру недавно назначенного в Галич митрополита патриарх согласился возвести Киприана в сан митрополита для Великого Княжества Литовского, однако с условием, что после смерти митрополита Алексия он возглавит все епархии и объединит под своим омофором всю Русь. Посвящение Киприана было совершено в Константинополе патриархом Филофеем в 1375 году. Карташев утверждает, что Киприану было дано право титуловать себя митрополитом “Киевским и всея Руси.”

По возвращении из Константинополя в Наваградак митрополит Киприан издал циркулярное оповещение о своем поставлении в сан митрополита всея Руси и разослал его русским епископам. Новгородцы ответили Киприану: “Посылай к великому князю в Москву, если он примет тебя митрополитом на Русь, то и нам будешь митрополитом.” В таком же духе ответили псковичане. В Москве великий князь Дмитрий Донской велел сказать его послам: “Есть у нас митрополит Алексий, а ты зачем поставился на живого митрополита?” Этот же князь и митрополит Алексий выразили свой протест против Киприана в особых грамотах, отправленных к патриарху в Константинополь. Словом, в Москве Киприана не признали митрополитом всея Руси.

В феврале 1378 года скончался митрополит Алексий, и митрополит Киприан поспешил в Москву занять его престол. Но великий князь московский отказался принять его, потому что имел кандидата в митрополиты — Михаила Митяя, своего духовника, которого уже послал в Константинополь для посвящения. В Москве Киприан был посажен под стражу и с бесчестием отправлен назад. Огорченный и оскорбленный Киприан поехал к патриарху с жалобой на московского князя. В Константинополе в это время решался важный вопрос, кого ставить митрополитом для Москвы. Михаил Митяй скоропостижно скончался в пути, а на его место выставлял свою кандидатуру архимандрит Пимен, находившийся в свите Митяя. При помощи подкупа Пимен получил посвящение в сан митрополита. Митрополит Киприан пробовал протестовать против посвящения Пимена, но, как видно из соборного деяния об этом посвящении 1380 года, его заставили молчать под угрозой изгнания за пределы Руси, как неканонически поставленного еще при жизни митрополита Алексия. При такой обстановке в Константинополе Киприан поспешил оттуда уехать в свою Литовскую митрополию. Патриарший Синод отобрал у него титул “Киевского и всея Руси” и дал ему новый титул: “Митрополит Малой Руси и Литвы.”

Великий князь московский Дмитрий Донской, узнав о всем происшедшем в Константинополе, сильно опечалился и отказался принять Пимена, как митрополита для Москвы. Он послал своих уполномоченных пригласить митрополита Киприана на митрополию в Москву. Тот охотно согласился и весною 1381 года прибыл занять киево-московскую митрополичью кафедру. Великий князь московский принял его, а митрополита Пимена велел схватить и заточить в Чухлому (Костромской губ.). Константинопольский патриарх Нил выступил в защиту Пимена и в своих посланиях доказывал законность его прав на Московскую митрополию и незаконность Киприана. Послания патриарха смутили москвичан. Великий князь Дмитрий Донской, придравшись к случаю, что митрополит Киприан убежал в Тверь пред нашествием на Москву татарского хана в августе 1382 года, приказал ему возвратиться в Литву. Киприан уехал, а Дмитрий Донской пригласил на митрополию Пимена, с которым помирился.

После возвращения из Москвы митрополит Киприан уже не имел к себе доверия со стороны князей и епископов в Великом Княжестве Литовском. Покровитель его — Ольгерд скончался в 1377 году, а его преемник Ягайло религиозными делами не интересовался. Вскоре произошли большие события в государственной жизни Великого Княжества Литовского. Ягайло принял римо-католичество в 1386 году, женился на польской королеве и занял престол польских королей. По договору с поляками он объявил римо-католическую религию государственной в Великом Княжестве Литовском, а Православную Церковь лишил покровительства государства. Для митрополита Киприана наступило тяжелое время. Расстроенный и огорченный этими событиями и своими неудачами в Москве, он уехал в Константинополь и там остался жить до кончины митрополита Пимена в Москве, последовавшей в 1389 году. Патриарх Антоний IV соборным актом утвердил на Киево-Московской митрополии Киприана, который, получив патриаршую грамоту, отправился в Москву. Великий князь московский Василий Дмитриевич радушно принял Киприана и признал его митрополитом всея Руси.

В 1396 году митрополит Киприан прибыл в Литовскую митрополию и посетил некоторые города. В Вильно он виделся с королем Ягайло и великим князем литовским Витовтом. При этой встрече Ягайло предложил Киприану принять католическую церковную унию. Киприан не возражал, но решение этого вопроса возложил на патриарха в Константинополе. После этого Киприан и король, каждый в отдельности, написали письма патриарху. Патриарх ответил каждому из них. В письме к Ягайло он писал: “Ты пишешь о соединении Церквей, и мы усердно желаем этого, только это не есть дело настоящего времени, потому что у нас идет война с нечестивыми (турками), пути нам заперты, дела наши находятся в стесненном положении; при таких обстоятельствах возможно ли, чтобы пошел кто-нибудь от нас на составление там (на Руси) собора? Если Бог пошлет мир и пути станут свободными, мы готовы к этому и по собственному побуждению.” При этом он просил короля соединиться с венгерским королем и выступить войной против турок. Вопрос о соединении Церквей был лишь предлогом для изложения этой важной патриаршей просьбы. Для Киприана он был тоже важный, потому что помогал ему закрепить свое положение в Великом Княжестве Литовском.

В эту поездку в Великое Княжество Литовское митрополит Киприан действовал как будто в угоду Витовту и даже в ущерб интересам Православной Церкви. По настоянию Витовта он лишил сана туровского епископа Антония. Сделал это самочинно и противоканонично. Вина епископа Антония состояла в том, что он решительно выступил в защиту Православной Церкви против наступления на нее польско-латинского духовенства, прибывшего в Великое Княжество Литовское и начавшего свою миссию по обращению в католичество православных. Епископ Антоний был отослан Киприаном в Москву в Симонов монастырь и там содержался в почете, но без права выезда.

Митрополит Киприан, благодаря своей гибкой тактике, сумел сохранить добрые отношения с польским королем и с великим князем литовским. Митрополит Киприан скончался 16 сентября 1406 года и погребен в Успенском соборе в Московском Кремле. Русская Церковь причислила его к лику святых.

Кончина митрополита Киприана вызвала движение в Великом Княжестве Литовском в пользу избрания своего митрополита. Главным инициатором был великий князь Витовт. Поссорившись с Москвой, он не желал, чтобы его православные подданные подчинялись митрополиту в Москве. Он избрал полоцкого епископа Феодосия кандидатом в сан литовского митрополита и, снабдив своей грамотой, послал в Константинополь к патриарху для посвящения. Феодосий прибыл в Константинополь в конце сентября 1406 года. Витовт в грамоте патриарху Матфею I писал: “Поставьте Феодосия нам в митрополита, чтобы сидел на столе Киевской митрополии по старине, строил бы Церковь Божию по-прежнему, как наш, потому что по воле Божией мы обладаем городом Киевом.”

Характерно, что Витовт просил возвести Феодосия на престол Киевской митрополии, на котором давно фактически восседал митрополит московский. Такая постановка вопроса сразу обрекала дело на неудачу. В Константинополе дорожили дружбой с Москвой и избегали делать то, что могло эту дружбу расстроить. Поставление митрополита без предварительного согласия Москвы для Великого Княжества Литовского, в особенности для Киева, не входило в расчеты патриарха. В Константинополе ожидали прибытия кандидата на митрополичью кафедру из Москвы. Поэтому патриарх не согласился возвести в сан митрополита Феодосия и отпустил его ни с чем.

Когда московский кандидат в митрополиты долго не являлся, патриарх решил посвятить в сан своего кандидата из среды греческого духовенства. Для этого был избран Фотий и 2 сентября 1408 года посвящен в сан митрополита “Киевского и всея Руси.” Новопоставленному митрополиту было поручено объединить все епархии Великого Княжества Литовского под своим началом. Через год после посвящения он прибыл в Киев, где он задержался на полгода и пытался получить признание со стороны великого князя Витовта своей власти над православными в Великом Княжестве Литовском. Но Витовт, недовольный отказом в посвящении Феодосия, согласился признать Фотия при условии, что тот останется в Киеве и там утвердит свой митрополичий престол. Для Фотия такое условие было неприемлемо. Он обещал часто приезжать в Киев, но постоянно жить отказался. Первое время Фотий старался исполнять свое обещание и приезжал в Киев в 1411 и 1412 годах, но позднее стал бывать здесь реже, будучи занят в Москве.

Редкие и кратковременные визиты митрополита Фотия нисколько не удовлетворяли Витовта и других великолитовских князей. Горячим желанием Витовта было иметь митрополита в своем государстве, а не в Москве, враждовавшей с ним. Недовольство митрополитом Фотием возросло еще более, когда стало известно, что он увозит из Киева дорогие церковные предметы и обременяет церкви большими пошлинами. Такое поведение митрополита Фотия дало повод Витовту применить решительные меры против него. Прежде всего он удалил из Киева наместника митрополита, а когда Фотий поспешил в Киев, чтобы уладить этот вопрос, то был задержан на границе, ограблен и с бесчестием возвращен в Москву. Митрополит Фотий немедленно отправил жалобу на Витовта в Константинополь. В Никоновской летописи говорится: “Возсташа неблазии человецы на Фотия митрополита, еже клеветы многа сотвориша на него лукавии человецы, иже бежаша от него с Москвы, свои его суще к черниговскому владыце, а оттуда в Литву к Витовту, и тако ссориша его с Витовтом и брань велию воздвигоша и святей Божией Церкви смущение и мятеж велий бысть.” Летописец полагал, что главная причина недовольства Витовта митрополитом Фотием заключалась в клевете Фотиевых врагов, бежавших из Москвы в Литву. Митрополит Фотий, как иностранец и грек, не понимал и не знал действительного положения церковных дел в Великом Княжестве Литовском, где православные неоднократно имели своего самостоятельного митрополита и стремились иметь его постоянно. Москве они не хотели подчиняться ни в политическом, ни в церковном отношении. Зависимость от митрополита, жившего в Москве, не разрешала важного церковного вопроса в Великом Княжестве Литовском.

Поведение митрополита Фотия побудило Витовта домогаться поставления митрополита для Великого Княжества Литовского. Он знал, что Литовская митрополия уже имела своих митрополитов, которых назначал Константинопольский патриарх. Отказ патриарха на его просьбу поставить на митрополию Феодосия сильно его огорчил. От своей мысли он не отказался, а стал обдумывать, как достигнуть цели в этом важном церковном вопросе. Хорошего кандидата на митрополичью он нашел в лице архимандрита Григория Цамблака, племянника митрополита Киприана, человека образованного, бывшего настоятелем двух монастырей: Дечанского в Старой Сербии и Плинаирского греческого. Витовт познакомился с ним в Вильно, когда тот ехал навестить своего дядю митрополита в Москву, но узнавши о его смерти, задержался на долгое время в Великом Княжестве Литовском, где служил в разных церквях и прославился своими проповедями. Григорий понравился Витовту, который нашел его наилучшим кандидатом в митрополиты для Великого Княжества Литовского.

Но перед Витовтом стоял весьма важный вопрос, каким образом добиться поставления Григория в сан митрополита. Обращаться к патриарху по этому делу ему не хотелось по двум причинам: во-первых, чувствовал сильную обиду на патриарха за отказ возвести Феодосия в сан митрополита, а во-вторых, не имел никакой уверенности в том, что новое ходатайство будет удовлетворено. Для решения этого вопроса он созвал собор всех епископов Великого Княжества Литовского и Галичины.

Решено было послать в Константинополь кандидата в митрополиты Григория Цамблака и послов от Витовта. Но когда посланные прибыли в Константинополь, то там уже побывали послы от митрополита Фотия с жалобами на Витовта. Хотя патриарх Евфимий II был недоволен поведением великого князя литовского, его послов он принял, но от рукоположения Григория отказался.

Прошли все сроки, а согласие патриарха не было получено. Тогда Витовт опять созвал Собор епископов и предложил им посвятить Григория в сан митрополита без патриаршего благословения. Епископы согласились. В середине ноября, по мнению историков, 15 ноября 1415 г., в гор. Наваградке была совершена хиротония во епископа архимандрита Григория Цамблака с возведением его в сан митрополита. Это был смелый акт, совершенный епископами при воздействии светской власти. С государственной точки зрения этот акт был необходим, но канонически не может быть оправдан.

Витовт не оставил без внимания это важное государственное событие. Он издал окружную грамоту, в которой указал те же причины посвящения Григория в митрополита, что и епископы. В заключительной части грамоты он писал: “Пишем вам, чтоб вы знали и ведали, как дело было. Кто хочет по старине держаться под властью митрополита киевского — хорошо, а кто не хочет, то как хочет, знайте одно: мы не вашей веры, и если б мы хотели, чтоб в наших владениях вера ваша истреблялась и церкви ваши стояли без устройства, то мы бы ни о ком и не хлопотали; но когда митрополита нет или епископ, который умрет, то мы бы наместника своего держали, а доход церковный, митрополичий и епископский себе бы брали. Но мы, желая, чтоб ваша вера не истреблялась и церквам вашим было устроение, поставили собором митрополита на Киевскую митрополию, чтоб русская честь вся стояла на своей земле.”

Дело Григория Цамблака сильно огорчило митрополита Фотия. Он написал к православным Великого Княжества Литовского послание, в котором в сильных выражениях порицал митрополита Григория и епископов, его посвятивших. Он сообщал, что Григорий ездил в Константинополь для поставления в митрополиты, но там его лишили сана и хотели казнить, и он спасся лишь бегством. При этом Фотий увещевал православных не общаться с Григорием и своими епископами, учинившими разделение в Церкви. Послание это не нашло отклика в Великом Княжестве Литовском.

Оскорбленные выступлением митрополита Фотия епископы Литовской митрополии составили новое послание и разослали его для общего сведения. Обращаясь прямо к митрополиту Фотию, они писали: “Бывшему до сих пор митрополиту Киевскому и всея Руси Фотию мы, епископы Киевской митрополии, пишем по благодати Святого Духа: с тех пор, как ты пришел, видели мы, что многое делаешь ты не по правилам апостольским и греческим, а мы по правилам терпели (тебя) как своего митрополита и ждали от тебя исправления; но мы услышали о тебе и уверились о некоторой вещи, которая не только не по правилам, но и подвергает тебя извержению и проклятию, и ты сам сознаешься в этом, испытав свою совесть, а мы не пишем о ней, не желаем срамить себя; итак, объявляем тебе, что по правилам не признаем тебя за епископа, и это есть наше конечное к тебе слово.” Этим посланием епископы обличили митрополита Фотия в каком-то срамном грехе. Это послание свидетельствовало о полном разрыве между митрополитом Фотием и епископами Литовской митрополии.

Митрополит Фотий был греком и, вероятно, русского языка не знал. Послание же его составил или перевел некий досужий московский писец или инок, которое подписал митрополит, не понимая смысла отдельных ругательных и оскорбительных слов. Этим только и можно объяснить весьма резкий тон митрополичьего послания.

В архиве Константинопольской патриархии не сохранилось упоминаний о том, что Григорий был извержен из священного сана Константинопольским патриархом. Сообщил об этом только митрополит Фотий, который был заинтересованной стороной. Он мог использовать этот аргумент, чтобы вызвать более сильный эффект среди православных Великого Княжества Литовского и вооружить их против митрополита Григория. Несомненно, что патриарх не признал митрополита Григория, как избранного без его воли и утверждения на Литовскую митрополию.

В русской исторической церковной литературе сложилось мнение, что митрополит Григорий Цамблак скончался в 1419 или в начале 1420 года, но летописных указаний об этом не сохранилось. Нигде не указано место его смерти и погребения. Некоторый свет на эти события проливают румынские летописи, которые говорят о переселении Григория Цамблака в Молдавию и продолжают его биографию там. Румынские историки считают этот факт достоверным. В русской исторической науке этот вопрос не был исследован в достаточной степени. Русские историки не интересовались судьбой митрополита Григория и очень мало о нем писали, считая его церковным мятежником. Впервые занялся исследованием жизни и деятельности этого святителя доцент Санкт-Петербургского университета А.И. Яцимирский, который написал об этом ученую диссертацию, напечатанную в 1904 году. Яцимирский установил на основании записей схимонаха Нямецкого монастыря в Молдавии Гавриила, что под именем этого схимника скрывался сам митрополит Григорий Цамблак. В Нямецком монастыре он принял великую схиму под именем Гавриил и прожил там более тридцати лет, трудясь на книжно-просветительном поприще. В этом монастыре он умер около 1452 года на 88 году жизни.

Признавая это утверждение Яцимирского достоверным, остается великой тайной, что побудило митрополита Григория оставить свою митрополию и затвориться в молдавском монастыре на всю жизнь. Разгадкой этой тайны могут служить следующие предположения. Первое, что он действительно был лишен сана патриархом и подчинился этому патриаршему наказанию. Второе, что он тяготился своим пребыванием на митрополичьей кафедре в Наваградке, перенося грубые оскорбления со стороны московского митрополита Фотия и наветы того же митрополита на него патриарху. Третье, что Витовт помирился с митрополитом Фотием и отдал ему все епархии в Великом Княжестве Литовском. Можно считать более достоверным второе предположение, особенно если принять во внимание, что его не признавал и считал незаконным патриарх, что сильно вредило авторитету митрополита.

Митрополит Григорий в 1418 году, вскоре после своего избрания, ездил на католический собор в Констанцу. Его сопровождали туда четыре епископа и большая свита. Он присутствовал на соборе не по своей воле, а по желанию и настоянию Витовта, который надеялся, что там будет решен вопрос о соединении Церквей. В Констанце Григорий отказался принимать католичество и признавать Римского папу.

Церковный историк архиепископ Макарий считал митрополита Григория преданным сыном Православной Церкви и чуждым латинству во всех его формах. Другой историк, проф. Голубинский, придерживался мнения, что Григорий занимает почетное место в русской истории и в истории славянской литературы, хотя приписывал ему склонность к карьеризму. Зато новейший церковный историк Карташев был о нем очень плохого мнения, считая авантюристом и беспринципным интриганом. Мнения первых двух историков представляются более справедливыми.

В надежде приобрести расположение папы Евгения IV и получить от него помощь для борьбы с Ягайло Свидригайло склонил митрополита Герасима принять церковную унию с Римом. Латинский епископ Самогитии (Литва) и какой-то сановник сообщили папе, что Герасим соглашается принять унию. В ответ на такую радостную весть папа написал письмо Герасиму, величая его “достопочтенным братом нашим Герасимом, архиепископом провинции русской.” Папское письмо было помечено ноябрем 1434 года. Тогда же папа благодарил в особом письме Свидригайло за его усердие в деле “унии русского народа.” Папа не оказал помощи Свидригайло, и вопрос об унии заглох.

Жизнь митрополита Герасима закончилась весьма трагически. Свидригайло, заподозрив Герасима в сношениях со своими врагами, приказал сжечь митрополита в Витебске в 1487 году. В летописи, опубликованной Даниловичем, говорится: “На третие лето к. в. Свидригайло созже митрополита Герасима... и за то Бог не пособи князю Свидригайлу, что созже митрополита Герасима.” Жестокая расправа с митрополитом оттолкнула от Свидригайло князей, переставших помогать ему в войне с Ягайло, вследствие она была проиграна.

Считается исторически установленным фактом, что постоянное местожительство литовских митрополитов находилось в городе Новогородке или Наваградке (Новогрудке). Этот город был древней столицей Великого Княжества Литовского. Хотя позднее государственная столица была перенесена в Вильно, преимущество Наваградка сохранялось и дальше.

О местожительстве митрополитов в Наваградке сохранились исторические сведения. Кроме того, в этом городе поныне существует район, который называется местным городским населением “Митрополией.” На самом возвышенном месте этого района стоит старинная Борисоглебская церковь, которая была кафедральным собором митрополита. В течение многовекового существования Борисоглебская церковь подвергалась архитектурным изменениям и переделкам, но стены ее сохранились в первоначальном виде. Позднее эта церковь была приходской, в ней собирались на богослужения православные жители пригородных деревень.

Когда-то при этой церкви находился монастырь, служивший резиденцией митрополитов. Монахи монастыря обслуживали митрополичий кафедральный собор и митрополичьи палаты. Об этом монастыре упоминается в летописях. В униатское время монастырь был обращен в женский и впоследствии закрыт. Сведений о нем не сохранилось.

Митрополичья кафедра была наделена большими земельными угодьями. Эти угодья и денежные вклады богатых жертвователей давали средства на содержание митрополита и его двора: духовенства и служащих. Духовенство соборной церкви называлось “крылосом” и помогало митрополиту в управлении церковными делами. Светские лица исполняли должности в митрополичьих палатах.

Пределы Литовской митрополии изменялись в зависимости от того, какие епархии к ней принадлежали. С самого начала учреждения в 1316 году она состояла из указанной выше митрополичьей епархии и полоцкой епископии. Когда Галичская митрополия была без своего митрополита, а позднее закрыта, власть литовских митрополитов распространилась на епархии этой митрополии, именно Галичскую, Перемышльскую, Холмскую, Луцкую, Владимиро-Волынскую и Туровскую. Вместо Галичской епархии в 1552 г. была открыта Львовская. К Литовской митрополии принадлежали епархии Смоленская и Черниговская, так как эти области входили в состав Великого Княжества Литовского.

Литовские митрополиты считали своей кафедрой Киев и титуловали себя митрополитами киевскими. Но этим титулом величались также митрополиты, жившие в Москве. Происходило неканоническое дублирование титула разными митрополитами, подчиненными Константинопольскому патриарху. По поводу титула и владения Киевом происходили затяжные споры между двумя митрополитами: литовским и московским. Назначая литовских митрополитов, Константинопольские патриархи не интересовались их титулом и не давали указаний об этом при назначении.

Но согласно древней установившейся христианской практике, литовские митрополиты должны были титуловаться “Новогородскими” или “Наваградскими,” по месту жительства и пребывания кафедры. Все епископы, митрополиты и патриархи первенствующей христианской Церкви получали церковный титул от города, в котором учреждена была их кафедра и где сами жили, как, например: от Рима — римский, от Константинополя — константинопольский, от Александрии — александрийский, от Иерусалима — иерусалимский, от Афин — афинский, от Киева — киевский, от Наваградка — наваградский. Если в актах Константинопольской патриархии встречается название “Митрополит литовский,” то слово “литовский” взято от Великого Княжества Литовского, для которого митрополит был поставлен. Для связи с историческим титулом митрополитов следовало бы называть “Литовско-Наваградскими.”

В 1437 году в Константинополе посвятили на кафедру киевских и всея Руси митрополитов игумена греческого монастыря Исидора. В Москву он прибыл на Светлой седмице в том же году.

По прибытии он вскоре начал собираться к отъезду на Ферраро-Флорентийский католический собор, созванный папой Евгением IV для обсуждения вопроса о соединении Церквей Православной и Римо-Католической. Великий князь московский Василий Васильевич пытался отговорить Исидора от этой поездки, но когда это не удалось, сказал на прощание: “Смотри же, приноси к нам древнее благочестие, какое мы приняли от прародителя нашего Владимира, а нового, чужого не приноси, если же принесешь что-нибудь новое и чужое, то мы не примем.”

Исидор выехал из Москвы на собор 8 августа 1437 года в сопровождении свиты из ста человек. Обоз везли 200 лошадей. При Исидоре в свите был суздальский епископ Авраамий с иеромонахом Симеоном. Ехали через Тверь, Новгород, Псков, Дерпт (Юрьев), Ригу, Балтийским морем до Любека, а затем через Германию, Лейпциг, Аугсбург и Тироль. Новгородская летопись под 1437 годом сообщает: “Той осени прииде с Москвы в Новгород митрополит Сидор гречин октября в 9-ый день, и почестиша его владыка, и посадники, и бояре, и купцы, весь великий Новгород, и на зиме поеха митрополит в Псков к Царюграду.”

На соборе во Флоренции Исидор оказался самым деятельным сторонником унии с Римом. Он подписался под актом этой унии 5 июля 1439 года со следующими словами: “Соглашаясь и одобряя, подписую, Исидор, Митрополит Киевский и всея Руси, заместитель Апостольской столицы Святейшаго Патриарха Антиохии Дорофея.” Когда епископ суздальский Авраамий не соглашался подписать этот акт, то Исидор “я (взял) от его и всади в темницу, и седе неделю полну, и тако тому подписавшуся не хотением, но нужею.”

Москвичи, услыхав, что протодиакон Исидора читал с церковного амвона акт Флорентийской унии и что сам Исидор подчинился папе, сильно вознегодовали и заволновались. Великий князь Василий Васильевич назвал его “латинским ересным прелестником” и волком, велел свести его в Чудов монастырь и там посадить под стражу, а сам созвал Собор епископов и игуменов для рассмотрения Исидорова дела. Собор обличил Исидора в ереси и низложил его. В Москве не хотели возиться с ним и позволили ему бежать из монастыря. В ночь 15 сентября он бежал в Тверь, а оттуда в Великое Княжество Литовское к великому князю Казимиру. По свидетельству летописца, Исидор “поехал в Литву к Казимеру в Новый Городок (Наваградак) и пробыв тамо пойде к Риму.” Униатское дело на Руси потерпело полное поражение.

После изгнания Исидора в Москве возвели на митрополичий престол всея Руси рязанского епископа Иону, которого избрали на этот престол десять лет тому назад — в 1433 году. Митрополит Иона не поехал в Константинополь к патриарху для поставления, потому что москвичам было известно, что Константинопольский патриарх и византийский император приняли унию. Возведение Ионы на митрополичий престол состоялось в декабре 1448 года. С этого времени в Москве начали избирать и поствящать в сан митрополитов без Константинопольского патриарха. 1448 год считается началом независимого от Константинополя, автокефального существования Русской Православной Церкви.

Мирное правление митрополита Ионы было нарушено Римом. В 1458 году униатский патриарх Григорий Маммас, изгнанный православными греками из Константинополя за принятие им Флорентийской унии и поселившийся в Риме, рукоположил в сан митрополита “Киевскаго, Литовскаго и всея Руси” Григория Болгарина, ставленника Исидора. Папа Пий II утвердил его своей грамотой от 11 сентября 1458 года. Снабженный грамотами папы и униатского патриарха, Григорий Болгарин прибыл в Вильно и Наваградак. Он привез от папы письмо к польскому королю Казимиру, в котором папа писал, что все русские в его королевстве отнимаются от “злочестивого монаха Ионы” и передаются униату Григорию. Папа повелевал королю не впускать митрополита Иону в Великое Княжество Литовское и Польшу, а если он или кто иной от него появится в этом княжестве, то “чтоб король приказал схватить, заковать в оковы и бросить в тюрьму.” Он повелел также привести всех западно-русских епископов, священников и весь народ в послушание Григорию. “А кто будет этому противиться, — писал папа, — таковых подвергнуть тяжелым пыткам.”

Десять лет свирепствовала униатская буря в Беларуси и во всем Великом Княжестве Литовском. Но народ твердо стоял в православной вере и унию не принял. Православные епископы подчинились митрополиту-униату под давлением короля. Только один черниговский епископ не признал униата и уехал в Москву, оставив свою епархию. Король досадовал на то, что уния не имела успеха среди православных. В 1468 году он писал папе Павлу II, что в Великом Княжестве Литовском обитает великое множество “еретиков и схизматиков,” и число их со дня на день возрастает. Король просил папу прислать монахов, чтобы уговорами обращать русинов и белорусов в унию, потому что силой с ними ничего нельзя сделать. Папа прислал монахов бернардинов, которые в 1469 году основали свой монастырь в Вильно и повели агитацию в пользу унии и латинства.

Митрополит Григорий вскоре убедился, что его акция насаждения унии безнадежна. Он был митрополитом, но без народа и духовенства. Такое положение становилось ему в тягость. Он решил отречься от унии и возвратиться в лоно Православной Церкви, от которой отпал. В 1469 году он послал своего доверенного посла Мануила к Константинопольскому патриарху с просьбой принять его и утвердить на киевском митрополичьем престоле. Ходатайство он подкрепил богатыми подарками. Но в то время на патриаршем престоле происходили частые перемены патриархов. Патриарх Марк II Ксилокарав не принял подарков от Григория и отказался дать ему свое благословение. В 1472 году патриарх Дионисий утвердил Григория. Митрополит Григорий вскоре после своего утверждения умер и был похоронен в Наваградке как православный митрополит. Архиепископы Макарий и Филарет указывают год его кончины 1473, проф. Карташев — 1475 год. Это расхождение роли не играет. Архиепископы более близки к точной дате смерти, потому что ссылаются на старинные документы.

Прибытие митрополита Григория Болгарина в пределы Великого Княжества Литовского внесло новый порядок в церковную жизнь. С этого времени начался новый период независимого от Москвы существования Литовской митрополии. В летописи по этому случаю говорится: “И оттоле разделися митрополия: король сего прия Григория, а князь велики (московский) не восхоте; и оттоле сотворишася два митрополита на Руси, един на Москве, а вторый в Киеве.” Эта летопись подтверждает факт разделения Русской Православной Церкви на две митрополии: Московскую и Киевскую или Литовско-Наваградскую. Это событие имело очень важное значение в истории Православной Церкви на Руси.

Московская митрополия отделилась от юго-западных областей Руси, находившихся в Великом Княжестве Литовском, и создала свою автокефальную Церковь. В составе этой митрополии остались все епархии Московского государства, вследствие чего она стала митрополией этого государства. Московские митрополиты отказались от митрополичьего киевского титула и начали именоваться митрополитами московскими и всея Руси. Фактически таковыми они были в продолжение двухсот лет со времени переселения их предшественников из Киева во Владимир-на-Клязьме, а потом — в Москву. Когда в январе 1589 года в Москве было учреждено патриаршество, патриарший титул стал: “Патриарх Московский и всея Руси.” Московские митрополиты и патриархи не простирали более своей власти на Киев и юго-западные русские епархии, оставив их в покое и занимаясь устроением церковной жизни в Московском государстве.

Приводя этот документ, Карташев дает следующее пояснение: “В этом документе в первый раз говорится о Русской Церкви, как “Церкви Московской.” Такое название Восточно-Русской Церкви особенно характерно в данный момент разделения митрополии, так как окончательное их распадение произошло именно от того, что Русская митрополия сделалась Московской... Теперь, когда с митрополита Ионы начинается на Руси ряд митрополитов, избираемых и поставляемых в Москве, преимущественно по воле одного московского князя, причем митрополит не только оставался жить в Москве, но и был московским подданным, — политика литовско-польских государей уже никак не могла мириться с таким положением дел, и разделение Русской митрополии должно было произойти неизбежно.”

Разделение митрополии стало окончательным завершением продолжительной борьбы православных Великого Княжества Литовского и Галичины за независимое от Москвы существование своей Церкви. В этой борьбе превалировал мотив политический, чисто государственный. Главными инициаторами и действующими лицами были великие князья литовские и короли польские. Они не могли допустить, чтобы их православные подданные находились в подчинении иностранного митрополита, жившего в Москве, которая часто враждовала с Великим Княжеством Литовским и вступала с ним в войну. Эти политические мотивы побуждали великолитовских государей настойчиво домогаться от Константинопольского патриарха назначения для их государства особого митрополита, подчиненного не Москве, а Константинополю. Православный епископат играл пассивную роль. Он вовлекался в борьбу по мере необходимости: в решительные моменты, когда его помощь была крайне необходима и могла быть действенна, как, например, при избрании и поставлении литовского митрополита Григория Цамблака.

С другой стороны, московские митрополиты не уступали своих прав на управление Киевом и православными в Великом Княжестве Литовском и сильно противодействовали учреждению и существованию здесь митрополии. Они заботились о единстве Русской Церкви и оберегали целость древней Киевской митрополии, которую возглавляли. С канонической точки зрения это была обязанность митрополита всея Руси. Но назначение особого митрополита для Великого Княжества Литовского и отделение православных этого государства от Москвы зависело от Константинопольского патриарха с синодом, как канонического главы Русской Православной Церкви.

Московские великие князья поддерживали своих митрополитов в их усилиях сохранить единство Киево-Русской митрополии по политическим соображениям. Юго-западные русские области представлялись им исконными вотчинами, которыми они стремились владеть. За обладание этими землями велись войны между Москвой и Великим Княжеством Литовским, а позднее — Польшей. Враждебные военные настроения углубляли рознь между государствами и отдаляли православных великолитовцев от митрополита в Москве.

Митрополит Григорий Болгарин, униат, был тем церковным деятелем, который помимо своей воли помог закрепить отдельное существование Литовской митрополии, оставшейся под властью и каноническим возглавлением Константинопольского патриарха. Митрополиты ее стали именоваться “киевскими,” позднее “киевскими и галицкими.” По старой традиции они называли себя митрополитами “киевскими и всея Руси.” Но митрополитами “всея Руси” они не были, как не были таковыми и митрополиты московские после разделения митрополии. Русь разделилась на две части: северо-восточную и юго-западную. В каждой части ее было свое государство и своя Православная митрополия.

Со времени отделения московской митрополии от Киева начинается длинный ряд самостоятельных митрополитов Великого Княжества Литовского или так называемой Юго-Западной Руси. Архимандрит Киево-Печерской лавры Захария Копыстенский (ум. 1627 г.), перечисляя литовских (киевских) митрополитов после разделения митрополии, пишет: “По Ионе вступил на митрополию Киевскую Мисаил, пред тем епископ смоленский.” О митрополите Григорие Болгарине не вспоминает, вероятно потому, что тот был униатом. Но фактически с него начинается ряд литовско-наваградских митрополитов. Он был первым независимым от Москвы митрополитом в Великом Княжестве Литовском после митрополита Герасима,.

В 1477 году, когда Мисаил управлял Литовско-Наваградской митрополией, Константинопольский патриарх Рафаил посвятил в сан митрополита Литовской митрополии монаха Спиридона, прозванного Сатаной за изворотливость и “резвость его.” Историки, основываясь на летописях, называют его “тверитянином,” т.е. уроженцем Твери. Когда Спиридон, после своего посвящения в митрополиты, появился в Великом Княжестве Литовском, король Казимир не только не признал за ним права на митрополию, но посадил в заточение, в котором тот оставался до 1482 года. Из своего заточения Спиридон отправил посланца в Москву с письмом к великому князю Ивану Васильевичу, прося его заступничества. В письме князю он пишет: “Я много мощей вез тебе от патриарха, но король все себе забрал.” Москва каким-то образом вступилась за него. Выйдя на свободу из заточения, Спиридон написал послание к пастве под заглавием: “Изложение о православной, истинней нашей вере.” В послании он свидетельствует, что принял рукоположение и поставление на “киевскую митрополью всея Руси” в Царьграде от патриарха кир Рафаила и всего освященного собора святых митрополитов и боголюбивых епископов, упоминает и о своих страданиях за правду во время пребывания в польском заточении. Он титуловал себя: “Спиридон, архiепископъ киевский и всеа Руси.” Из Великого Княжества Литовского он прибыл в Москву, но там приняли его негостеприимно: заточили в Ферапонтов монастырь, в котором он скончался.

Остается невыясненным вопрос, кто послал Спиридона в Константинополь и снабдил его деньгами для того, чтобы получить сан митрополита. Есть основание полагать, что сделала это Москва по каким-то своим соображениям. Когда же Спиридону не повезло в Великом Княжестве Литовском, и он оттуда бежал, Москва побоялась оставить его на свободе, чтобы он не предъявил притязаний на Московскую митрополию. Карташев замечает, что Москва таким образом защищалась не лично от Спиридона, а от Константинополя. И даже в архиерейскую присягу того момента внесено было следующее обещание: “отрицаюся (после Исидора и Григория Болгарина)... и Спиридона, нарицаемого Сатана, взыскавшаго в Цареграде поставленiя, в области безбожных турок поганого царя, такожде и тех всех отрицаюсь еже по нем, когда случится придти на Кiев от Рима латинскаго или от Царьграда турецкия державы.” Москва опасалась вмешательства Константинопольского престола в дела Московской митрополии, которая самочинно отложилась от него.

С согласия польского короля православные великолитовцы избрали себе митрополитом Симеона, архиепископа полоцкого. На этот раз король не предъявлял своих условий новому митрополиту на принятие унии. Константинопольский патриарх Максим утвердил Симеона и прислал ему свой “благословенный лист,” в котором обращался не только к нему, но и ко всем епископам и всем православным. Патриаршее послание привезли два экзарха: митрополит енейский Нифонт и епископ ипанейский Феодорит, которые и совершили интронизацию нового митрополита вместе с епископами Литовской митрополии в Наваградке в 1481 году.

Во время управления митрополита Симеона крымский хан Менглигирей в 1482 году, в угоду московскому великому князю Ивану III, внезапно напал со своей ордой на Украину, ограбил и сжег Киев, взял множество пленных, в том числе архимандрита Киево-Печерского монастыря Феодосия Войколовича и киевского воеводу Ивана Ходкевича с семейством, ограбил Софийский митрополичий собор, а похищенные из него сосуды — золотой потир и дискос — отослал в Москву великому князю.

Митрополит Симеон святительствовал до 1488 года. По Супрасльской летописи он скончался в том же году. За год до своей кончины он посвятил в сан епископа владимирского и берестейского Вассиана.

После смерти митрополита Симеона православные обратились к королю с просьбой разрешить им избрать митрополита. Когда разрешение было получено, начались поиски кандидата в сан митрополита. Происходило “взыскание многое” по всем странам Великого Княжества Литовского. Нашли “мужа святаго, сугубо наказаннаго в писаниях, могущаго и иных пользовать и противящимся закону нашему сильнаго возбранителя,” Иону, архиепископа полоцкого. Избранный долго не соглашался, называл себя недостойным, но был “умолен просьбами князей, всего духовенства и людства, и подвигнут повелѕнiем господаря.” Все это православные изложили в письме к патриарху, умоляя его: “да учинит святыня твоя к нашему утвержденiю, ради теснящих нас в вере и да не умедлит от руки твоей мечь духовный отцу нашему, имъже оборонити нас.” В заключение они просили патриарха “внять писанию и не презреть их молений,” т.е. утвердить на митрополии архиепископа Иону. В мае 1492 года архимандрит Слуцкого Троицкого монастыря Иосиф повез письмо патриарху. Прошло четыре года со смерти митрополита Симеона, когда наконец совершилось избрание Ионы и утверждение его на митрополичьем престоле. До получения патриаршего утверждения Иона управлял Литовской митрополией с титулом “електа” или нареченного митрополита. Он скончался в 1494 году.

Вскоре после утверждения Ионы митрополитом, в конце мая или в начале июня умер польский король Казимир. Церковная политика этого короля, после неудачных попыток введения церковной унии, отличалась толерантностью к православным. В Супрасльской летописи по поводу его смерти записано: “Преставися Казимир, король польский, Якгойлович, и вел. князь литовскый и рускый, справедливый, добрый, при митрополите киевском Ионе Глезне.”

В начале 1495 года на митрополитом был избран архимандрит Виленского Троицкого монастыря Макарий, по прозванию Чорт. На торжество его посвящения во епископа и поставления митрополитом собрались епископы: владимирский Вассиан, полоцкий Лука, туровский Вассиан, луцкий Иона; отсутствовали епископы: холмский, перемышльский и смоленский. После поставления послали к патриарху за благословением старца Дионисия и иеродиакона Германа. Посланцы из Константинополя возвратились только осенью следующего (1496) года, с ними прибыл посол от патриарха Нифонта, его келейный старец Иоасаф, который принес благословенные грамоты митрополиту Макарию, великому князю литовскому и княгине, епископам, князьям и боярам и всем православным христианам. Патриарший посол при вручении грамот сказал епископам, чтобы они впредь не поставляли митрополита без предварительно полученного благословения от патриарха.

Преемником митрополита Макария был епископ смоленский Иосиф Болгаринович. В Супрасльской летописи говорится, что “в лето 7006 (1498), месяца маиа в 30 день, индикта I, вел. князь Александр литовский даде митрополию киевскую и всея Руси Иосифу, епископу смоленскому, с епископиею смоленскою.”

Иосиф происходил из шляхетской фамилии и имел родовое имение в Слуцком уезде. До своего епископства он был архимандритом и настоятелем Слуцкого Троицкого монастыря. В виду того, что в летописях не сказано об обычном избрании его собором епископов и духовенства на митрополию, следует предполагать, что это избрание провел единолично великий князь литовский Александр, ревностный католик, который воспламенился желанием насадить унию с Римом в Великом Княжестве Литовском, вдохновленный на это папой и иезуитами. Митрополит Макарий не согласился на унию. После его смерти Александр целый год искал подходящего кандидата в митрополиты, который бы согласился на унию. Пока митрополичья кафедра пустовала, митрополичьей епархией управлял епископ пинско-туровский Вассиан. Когда Иосиф согласился принять унию, великий князь Александр “даде” ему митрополию своей властью.

Патриарх Нифонт признал Иосифа митрополитом и написал ему свое послание 5 апреля 1498 года, величая его “благочестивым и боголюбивым Иосифом, братом и сослужителем, митрополитом киевским и всея Росии и в Литве.” Нифонт не прислал своего экзарха для поставления Иосифа в сан митрополита. Но по особому ходатайству Александра патриарх Константинопольский Иоаким, прислал своего посла Авраамия, который вместе с епископами: полоцким Лукой, луцким Кириллом и туровско-пинским Вассианом 10 мая 1500 года поставил епископа смоленского Иосифа митрополитом киевским и всея Руси.

С самого избрания на митрополию Иосиф начал действовать в пользу унии, сперва секретно, конспиративно, но позднее уже открыто. В 20 августа 1500 г. он написал грамоту к папе Александру VI, по содержанию своему похожую на грамоту митрополита Мисаила к папе Сиксту IV 1476 года. Грамота написана многословно и витиевато. В ней содержались следующие обращения к папе: “я верую и исповедую, что ты пастырь всех верующих и глава Вселенской Церкви и всех святых отцов и патриархов... Пред тобою мы смиренно склоняем головы наши со всею покорностию доброй воли... желаем от твоей святыни святейшаго благословения... Мы молим твою святыню, будь милостив к нам... Мы уверены, повергаясь пред тобою на землю и целуя ноги твои, что ты исполнишь желание сердца нашего и утышишь нас, пребывающих в скорби и не отвергнешь прибегающаго под твое покровительство.” Содержание этого письма говорит само за себя.

Иосиф пытался совратить в униатскую веру супругу великого князя литовского Елену, дочь великого князя московского Ивана III. Но та решительно отклонила увещания Иосифа. В Москву поступали все новые известия о покушениях Иосифа, вместе с римо-католиками, к совращению православных. Князь Семен Бельский, бежавший из Великого Княжества Литовского в Москву, сообщал, что “на них, в Литве, пришла великая нужда о греческом законе: посылал-де вел. кн. Александр к своей вел. кн. Елене отметника (изменника) православныя веры Иосифа, владыку смоленскаго, да бискупа своего виленскаго и чернецов Бернардинов, чтобы приступила к римскому закону, да и к князьям руским посылал, и к виленским горожанам, и ко всей Руси, которые держат греческий закон, и нудят их приступить к закону римскому.”

Князь Бельский поступил на службу к великому князю московскому. Вслед за ним перешли на сторону Москвы князья: Семен Иванович Можайский, Василий Иванович Шемяка, Трубчевские, Мосальские, Хотетовские и другие со своими богатыми поместьями. Александр выразил протест своему тестю против принятия князей в московское подданство. Начался спор между тестем и зятем, в результате чего великий князь московский объявил войну зятю своему великому князю литовскому Александру. В складной грамоте об объявлении войны писалось: “Вел. князь Александр по докончанью не правит, вел. княгиню Елену, князей и панов руских к римскому закону нудит; по этому вел. кн. Иван Васильевич складывает с себя крестное целование и за христианство хочет стоять, сколько Бог ему поможет.” Война действительно началась: 3 мая 1500 года московская рать вошла в пределы Великого Княжества Литовского и взяла Брянск, Путивль, Дорогобуж и др. города. 14 июля 1500 г. произошли бои великолитовских войск с московскими у реки Видроши. Московские войска одержали победу и взяли в плен великого гетмана литовского князя Константина Острожского и множество других вождей и панов.

В военной обстановке униатский пыл митрополита Иосифа Болгариновича и его латинских пособников сильно поостыл. Митрополит скоро скончался. По словам русской летописи, “на него Бог послал недуг — разслабу, и поставлен бысть на митрополию в том недуге, нездрав, и едино лето быв в том сану, и измениси живота.” Его кончина последовала в середине или в последних месяцах 1501 года. С его смертью закончилось униатское дело.

На престол митрополитов киевских (литовско-наваградских), по указанию вел. кн. Елены, ставшей польской королевой по мужу, был избран в 1503 г. архимандрит Минского Вознесенского монастыря Иона, бывший прежде священником. Польские и униатские писатели (Дубович, Кульчинский и Стебельский) говорят, что он прибыл с княжной Еленой из Москвы и был ее духовником. Был он человек простой, но строгий, честный и ревностный пастырь. Король Александр его утвердил. Благословение и поставление на митрополию было получено от патриарха Пахомия. Митрополит Иона скончался в 1507 году.

Этот митрополит происходил из знатной фамилии Солтан. В 1502 году он был уже нареченным епископом смоленским. При осаде московскими войсками Смоленска показал свою верность королю Александру, за что получил в награду три имения, которые подарил Супрасльскому монастырю. В сан митрополита был избран в конце 1507 года или в январе 1508 года. В начале 1509 года патриарх Пахомий благословил его на митрополию. Уже в сентябре того же года он подписывал грамоты так: “волею Божиею, Иосиф архиепископ, митрополит киевский и галицкий и всея Руси.”

Собор вынес ряд важнейших решений, которые имели большое значение для Церкви.

В 1514 году митрополит Иосиф созвал новый собор в Вильно, на котором обсуждался вопрос об установлении праздника в честь преп. Елисея Лавришевского. Было определено праздновать его память 23 октября. О других постановлениях неизвестно.

Митрополит Иосиф скончался в конце 1521 года, оставив о себе память, как о выдающемся святителе Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском.

В начале 1522 года преемником митрополиту Иосифу был избран архиепископ полоцкий, тоже Иосиф. В июле и в октябре того же года он именовал себя еще нареченным митрополитом, но в конце 1523 года подписывался: “Волею Божиею Иосиф архиепископ, митрополит киевский и галицкий и всея Росии.” Это свидетельствует, что к этому времени он получил благословение от патриарха из Константинополя. О митрополите Иосифе даже униатские и иезуитские писатели отзывались, как о схизматике, не желавшем знать унии. Во время его святительства усилили деятельность против Православной Церкви римо-католики, нанося православным оскорбления и притесняя их. Митрополит искал защиты у короля Сигизмунда и просил его заступиться за обиженных православных и наказать виновных католиков. Сигизмунд относился к православным благожелательно. Митрополит Иосиф III почил в начале 1534 года.

Мы привели дословно этот документ, чтобы показать, как писались тогда королевские грамоты и какие права имели короли при назначении митрополитов Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском. Конечно, язык грамоты не оригинальный, это перевод на современный русский язык. Оригинальный язык грамоты был тогдашний государственный язык — белорусский. Эта грамота свидетельствует, как польские короли забрали власть в свои руки при назначении православных митрополитов и епископов. Раньше православные сами избирали митрополитов и епископов на своих соборах, но при Сигизмунде это положение изменилось не в пользу Православной Церкви.

Новый митрополит был из Москвы и прибыл в Вильно с великой княжной Еленой как ее духовник. Он был женат и имел детей. Овдовев, принял монашество, после чего получил назначение на место настоятеля в Лещинском монастыре Пинской епархии. Был посвящен во епископа пинско-туровского, в 1528 году выпросил у короля епископию луцкую, а в 1534 году — митрополию. Константинопольский патриарх дал ему свое благословение, и в апреле 1535 года он титуловал себя уже митрополитом киевским и проч.

Во время его святительства было много неустройств в церковной жизни. Король поручил ему в 1546 году созвать собор для прекращения церковных беспорядков. Никаких сведений об этом соборе не сохранилось. Возможно, что он не был созван. Митрополит Макарий скончался в 1555 году.

Архиепископ Макарий указывает, что митрополит Сильвестр был человек практичный, умел находить себе высоких покровителей и заступников при дворе короля, отличался корыстолюбием и требовал от своих наместников и урядников собирать дань с крестьян и куничные пенязи со священников; не отказывался брать подарки за поставление в церковные степени. В 1561 году Киево-печерский архимандрит Иларион подал жалобу королю, что митрополит Сильвестр причинял разные обиды братии Киево-Печерской обители и самовольно завладел Киево-Никольским Пустынным монастырем со всеми его имениями и угодьями, которые издавна находились в ведении киево-печерских архимандритов. Своей грамотою от 24 апреля король приказал немедленно возвратить Никольский монастырь Киево-Печерской лавре и впредь не вмешиваться в ее дела. Эти примеры указывают, что митрополит Сильвестр имел большую склонность к материальным благам в ущерб духовным.

Сильвестр и его предшественники жили в Наваградке. Здесь же он скончался в последней четверти 1567 года.

В первой половине 1568 года на митрополичью кафедру возведен был епископ туровско-пинский Иона Протасевич-Островский. До монашества и епископства он был женат. По вступлении на митрополичий престол он показал себя ревностным и заботливым первосвятителем. Когда собрался сейм в Гродно в июне 1568 г., митрополит Иона подал королю Сигизмунду II Августу, находившемуся на сейме, письменное ходатайство о правах и нуждах Православной Церкви. В этом ходатайстве особенно замечательны две просьбы: 1) чтобы духовные достоинства не давались светским людям и 2) чтобы православные епископы могли заседать в королевской раде наравне с бискупами римо-католическими. Другие просьбы касались имущественных и судебных прав православных архиереев и всего духовенства. Митрополит Иона получил от короля ответ, составленный на том же сейме 25 июня 1568 года. Король обещал разослать грамоты с предписанием соблюдать неприкосновенность духовных судов и церковных дел и исполнил это. На другие просьбы ответил, что отлагаются на “инший час.”

Иона добивался удовлетворения своих настойчивых ходатайств перед королем и панами, что служило на пользу Церкви. В начале 1577 года митрополит Иона скончался.

В 1576 году митрополит Иона, уже глубокий старец, почувствовав, что не в силах выполнять свои высокие обязанности, решил уступить митрополичий престол пану Илье Иоакимовичу Куче, оставив за собой старшинство в духовных делах до своей кончины. В актах об этом записано: “Знаючи его быти годным, достоинство архиепископства киевское и галицкое и всея Руси ему спустил, зоставивши себе старшинство на том достоинстве в справах духовных до живота своего.” Король Стефан Баторий утвердил Илью Кучу, выдав ему грамоту от 23 сентября 1576 года, в которой говорилось: “Водле поставленья и умовы с митрополитом Ионою в том учиненое, при животе его тот вряд справовати, а по смерти его тую митрополью на себе держати и уживати.” После этого Илья был пострижен в монашество и посвящен в сан епископа с титулом “нареченного” митрополита. Когда митрополит Иона скончался, король отправил (в апреле 1577 г.) грамоту патриарху Иеремии II, в которой извещал о кончине митрополита, и что его преемником назначен им — королем — “смиренный владыка Илия Куча,” и просил благословить нового кандидата на митрополию. В грамоте король добавил: “за что обычную благодарность от нас, как и от предков наших, вы получите,” — это означало, что король пошлет денежные или иные подарки.

Правление нового митрополита было непродолжительно. О его деятельности сохранилось мало сведений. В последний раз о нем упоминается в феврале 1579 г. Вероятно, в том же году он скончался.

Родом он был из галицкой шляхты. До вступления на митрополию имел в своем управлении Лавришевский монастырь, который удерживал за собой все время пребывания на митрополичьем престоле. Высокое назначение получил от короля, будучи еще мирянином. Был двоеженцем, т.е. два раза женатым, что исключает по каноническим правилам посвящение в духовный сан.

В 1588 году Великое Княжество Литовское и Польшу посетил Константинопольский патриарх Иеремия II. В начале мая он прибыл на границу Польши и послал письмо к польскому канцлеру Яну Замойскому, прося разрешения остановиться в его имении в Замостье. Замойский принял патриарха и всю его свиту с почетом и вниманием. Кроме того, он исходатайствовал для патриарха королевскую грамоту на свободный проезд в пределах Польши и Великого Княжества Литовского, а также распорядился, чтобы на всем пути ему были оказаны надлежащие почести. Патриарх Иеремия проехал через Брест в Вильно. Православные жители, старые и малые, встретили его с великой радостью и поведали ему свои скорби и нужды. Пробыв здесь двенадцать дней, патриарх отправился через Оршу и Смоленск в Москву на поставление там патриарха.

Через год на обратном пути из Москвы патриарх снова прибыл в Вильно. Здесь, 7 июля 1589 года, он испросил у короля Сигизмунда III дозволение обозреть всю православную митрополию. Через восемь дней, когда Иеремия уже был в Вильно, король издал универсал ко всем властям и жителям королевства, повелевая, чтобы никто не препятствовал патриарху совершать свое дело, судить и рядить во всех православных церковных делах. Вскоре после этого, именно 21 июля, патриарх разослал свою окружную грамоту ко всем епископам Литовской митрополии, в которой говорилось: “Мы слышали от многих благоверных князей, панов и всего христианства и сами своими очами видели, что у вас двоеженцы и троеженцы литургисают” и повелевал таковых низложить, а епископу пинскому Леонтию пригрозил отлучением за то, что утаил таких священников, бывших в его епархии. Своим особым декретом, под которым подписались и епископы митрополии, патриарх лишил сана митрополита Онисифора, как двоеженца. Король, чтобы защитить авторитет Онисифора, говорил, что будто Онисифор оставил свою кафедру по доброй воле в облегчение своей старости.

В Православной Церкви органами власти являются соборы епископов, патриархи, митрополиты и епископы, т.е. лица высшей церковной иерархии. Их церковная власть вытекает из тех божественных полномочий, которые они получают при посвящении. В осуществлении своей власти в Церкви они руководствуются церковными правилами или священными канонами. Каждый епископ перед рукоположением в сан дает присягу на верность канонам. Никто из них не имеет права изменить, отменить или нарушить их. Точное соблюдение канонов есть нормальное условие сохранения чистоты Православной веры.

Священные каноны полагают свое начало еще в первом веке Христианства. Церковное предание приписывает появление многих основных канонов святым Апостолам Христовым. Они сами их не составляли, но передали их содержание своим ближайшим преемникам — епископам, а те, в свою очередь, хранили их путем устного предания до IV века, когда неизвестный благочестивый муж собрал их в один сборник. Этот сборник известен в церковной науке под названием "Правила Святых Апостолов.” В сборнике находится 85 правил, относящихся к устроению церковной жизни.

Основную массу канонов составляют правила и постановления семи Вселенских и одиннадцати Поместных соборов, правила Святых Отцов и Учителей Церкви IV-VIII веков. Каноны являются основным законом Православной Церкви и собраны в сборнике “Книга правил Святых Апостолов, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых Отец.”

Древняя Русь, приняв христианскую веру от греков, получила от них некоторые сведения о церковных канонах и об устроении церковной жизни по канонам. Первоначальные сведения были весьма скудны, и Константинопольскому патриарху приходилось часто давать указания относительно разных вопросов церковной жизни. Указания эти давались в разное время и в различных обстоятельствах церковной практики.

На Руси появилась крайняя необходимость иметь свой сборник канонов, и Русь получила его из Болгарии на старославянском языке, который ныне называется церковно-славянским. Славянский сборник канонов, по-гречески “Номоканон,” приобрел известность на Руси под названием “Кормчая книга.” Правила этой книги монахи переписывали в монастырях и распространяли среди народа. Таким путем получали их духовные и светские лица. “Кормчая книга” стала неотъемлемым законом Православной Церкви на Руси.

Каноническая соборность осуществлялась в Церкви в форме ежегодных соборов епископов митрополичьего округа. Тогда такие соборы назывались “Поместными," как равно и Церковь этого округа называлась “Поместной.” Вселенскими назывались соборы, которые составлялись из епископов и митрополитов всего христианского мира или всех Поместных Церквей. На Вселенских соборах, которых в Православной Церкви было семь, обсуждались и решались вопросы вероучительного и церковно-административного характера, имевшие важное значение для всех Поместных Церквей. Эти соборы были высшей властью в Церкви в делах веры, нравственности и дисциплины. В них сосредоточивалась высшая иерархическая власть Церкви.

Во главе Киевской митрополии стоял митрополит, который был каноническим предстоятелем и главой Поместной Церкви, хотя и подчиненной Константинопольскому патриарху. Киевскому митрополиту принадлежали большие права и преимущества в пределах его митрополии. Он почитался всеми за духовного отца епископов, белого — женатого и черного — монастырского духовенства, а также всего русского народа.

Митрополит простирал свою власть на все епархии митрополии. Он принимал жалобы, судил виновных, назначал и посвящал епископов. Его авторитет был очень высок, особенно в период Киевской Руси. Великие князья считались с ним и спрашивали совета в государственных делах. Митрополит заседал в великокняжеском совете вместе с боярами и государственными сановниками.

При каждой церкви был причт, состоявший из одного или двух священников, дьячка или псаломщика и пономаря. При соборных церквах, кроме указанных священно- и церковнослужителей, были еще диаконы, которые увеличивали церковный причт. Кандидаты на эти церковные должности избирались из местных грамотных жителей, научившихся церковному пению и чтению. Священники, диаконы и псаломщики должны были уметь читать по церковно-славянски, петь на клиросе и знать церковный устав. Большой грамотностью они не отличались, да и школ, в которых они могли бы получить достаточное образование, тогда не было. Однако среди них встречались одаренные от природы, которые приобретали знания путем чтения книг, благодаря чему становились образованными людьми. Подавляющее же большинство духовенства было малообразовано и имело низкий культурный уровень, в чем оно не многим отличалось от своих прихожан.

Соответственно требованиям канонов и древней церковной практики митрополиты созывали соборы епископов в важнейших случаях церковной жизни и совещались с ними. В русских летописях мало отмечено церковных соборов на Руси. Это обстоятельство указывает, что соборы епископов в то время созывались очень редко, далеко не каждый год, как требовали каноны. Проф. Малышевский насчитал не более пятнадцати отмеченных в летописях и состоявшихся в Киеве епископских соборов, включая съезды для хиротоний новых епископов и на разные церковные торжества. Проф. Карташев полагает, что главной причиной редких соборов было большая протяженность Киевской митрополии и отдаленность епископских кафедр от митрополичьего центра. Он пишет, что Русская Церковь с первых же шагов своей исторической жизни стала повинной в несоблюдении важной канонической нормы, именно соборности, и впоследствии все прогрессировала в этой своей виновности. В последующее время каноническая соборность еще более не исполнялась на Руси, особенно после переселения митрополитов из Киева во Владимир-на-Клязьме и Москву. Не лучше обстояло дело и в Литовской митрополии в период ее существования. Нарушение этого принципа отразилось отрицательно на церковной дисциплине духовенства и на благоустроении церковной жизни.

Канонические правила требуют от епископа возносить за богослужением имя своего митрополита, а митрополиты должны возносить имя своего патриарха. Такой порядок установлен в древней христианской жизни, подтвержденный Соборами. Поминовение имени патриарха митрополитом и имени митрополита епископами указывало на подчиненность низших высшему, т.е. епископа митрополиту, а митрополита патриарху. Этот канонический порядок строго соблюдался на Руси: киевские и литовские митрополиты возносили имя Константинопольского патриарха, как своего главы. Таким образом сохранялась постоянная юрисдикционно-иерархическая связь митрополитов Руси с Константинопольским патриархом.

В дальнейшей истории взаимоотношений русских с греками на Руси проявлялось иногда большое недовольство присланными из Константинополя митрополитами-греками. У русских росло желание иметь митрополитов “из русинов.” После татарского нашествия Батыя Восточная Русь была разорена, а князья ее сделались данниками татар. Наиболее сильным князем на юго-западе Руси, мало пострадавшей от татарского нашествия, был галичский князь Даниил Романович. Так как митрополичий престол в Киеве остался без митрополита, то князь взял на себя почин замещения киевской митрополичьей кафедры. Он послал своего кандидата Кирилла в Константинополь для возведения на киевский престол. На Руси тогда было неспокойно, и Константинопольский патриарх, опасаясь посылать грека, утвердил русина Кирилла на кафедре Киевской митрополии. Митрополит Кирилл возвратился из Константинополя в 1250 году и стал первым митрополитом из русских, поставленным патриархом. Но лишь только на Руси стало спокойно, Константинополь прислал на киевскую митрополичью кафедру грека Максима. В дальнейшем эта кафедра переходила от русского к греку и наоборот. Такая перемена в митрополитах зависела от политической обстановки на Руси и настойчивости русских князей, посылавших своих кандидатов для возведения в сан митрополита. Когда своевременно прибывал в Константинополь русский кандидат, патриарх поставлял его в митрополиты, дабы избежать конфликта с русскими князьями.

Позднее время Византия, как греческая империя, политически ослабела в постоянной войне с неверными — турками. Константинопольские патриархи стали более уступчивы к русским и допускали на престол киевской и литовской митрополии кандидатов, избранных в Московской Руси и в Великом Княжестве Литовском, но требовали представления кандидата для утверждения и патриаршего благословения. Эта уступка положила начало избранию московских и литовских митрополитов не из греков, а из русских.

Вследствие зависимости киевских митрополитов от Константинополя выработалось особое судебное отношение патриарха к русским митрополитам и епископам. Патриарх со своим Синодом судил их и давал им указания. В эти дела вмешивались также византийские императоры по принципу неотделимости Церкви от государства.

Хотя патриарх находился далеко, на Руси ощущались его влияние и власть. Киевские митрополиты боялись его и не решались издавать свои законы или вводить свои порядки без патриаршего благословения. При таком положении дел никто не помышлял отходить от патриарха и создавать свою независимую церковную юрисдикцию. В Москве решились на это только тогда, когда Константинопольский патриарх Григорий Маммас отступил от православной веры и принял Флорентийскую католическую унию. В Москве воспользовались этим обстоятельством и отказались от подчинения Константинополю, создав свою независимую автокефальную Церковь.

Пока существовало Киевское государство, внутри Киевской митрополии не возникало никаких раздоров. В подчинении киевскому митрополиту находились епископы Беларуси, Холмщины, Галичины, Волыни, как равно и епископы Московской Руси. Митрополит жил в Киеве, и все были этим довольны. Но когда киевские митрополиты перешли на жительство во Владимир, а потом в Москву, положение в митрополии осложнилось. Начались раздоры и возникли сильные тенденции к отделению от московских митрополитов областей, имевших свои самостоятельные княжества. В результате были созданы митрополии Галичская и Литовская.

Как было указано выше, создание этих митрополий было делом государей: Галичской — волынско-галичского князя Юрия Львовича, Литовской — великих князей литовских Витенеса, Ольгерда и Витовта. Главные причины создания митрополий были политические. Государи этих княжеств не желали, чтобы их подданные находились в церковной зависимости от митрополита, жившего в чужом, враждебном государстве. Это был серьезный мотив, побудивший патриарха удовлетворить ходатайство галичского и литовского князей.

Уже упоминалось, что кафедру Литовской митрополии, как только она была учреждена, занял грек Феофил, но после него избирались митрополиты из местного великолитовского православного духовенства. Константинопольский патриарх утверждал и поставлял их, в некоторых случаях с оговорками, как например, при поставлении Киприана. Такая практика утвердилась надолго и продолжалась, пока существовала эта митрополия.

Литовская митрополия, как утвержденная Константинопольским патриархом по ходатайству государя (господаря) Великого Княжества Литовского, целиком зависела от патриарха. Возглавлявшие эту митрополию обладали полными правами внутреннего административного характера. Но высшая власть принадлежала Константинопольскому патриарху. Никаких самостоятельных или автокефальных прав митрополия не имела. По своему каноническому положению она была одним из многих митрополий Константинопольской патриархии. На этом основании Константинопольский патриарх утверждал и поставлял литовских митрополитов. По своему усмотрению патриарх закрывал Литовскую митрополию или вновь ее открывал. Так было после кончины митрополита Феофила в 1330 году, митрополита Романа в 1362 году и при назначении митрополита Киприана в Москву в 1386 году. Когда Литовская митрополия закрывалась властью Константинопольского патриарха, ее присоединяли к митрополии Московской. После разделения в 1458 году Русской Церкви на Киевскую и Московскую митрополии, Киевская митрополия беспрепятственно существовала долгое время под официальным названием “Киевской, Галичской и всея Руси.” Но фактически, эта митрополия была Литовской или Литовско-Наваградской, как уже объяснялось выше.

После отделения Киевской (Литовской) митрополии от Москвы в 1458 году, утвердилась практика избрания митрополитов из местного духовенства самими православными в Наваградке или Вильно с благословения Константинопольского патриарха. Начало этому обычаю было положено в 1481 году избранием на митрополию полоцкого архиепископа Симеона. Патриарх Максим прислал ему “благословенный лист” и двух экзархов для участия в поставлении или интронизации Симеона на митрополичьем престоле. Все дальнейшие литовские митрополиты избирались и возводились в сан епископами Литовской митрополии при участии делегатов от патриарха из Константинополя.

Хотя главой Православной Церкви на Руси был Константинопольский патриарх, он совершенно не вмешивался в государственные дела великих князей литовских и русских и не навязывал им свою волю. Русской государственной и народной жизни он не знал, да и не интересовался ею. Патриарх постоянно жил в Константинополе и на Русь не ездил, но его авторитет здесь был очень велик и повеления его исполнялись беспрекословно.

Представителем патриарха на Руси был митрополит, назначенный и поставленный патриархом. Его обязанностью было сноситься с патриархом в важнейших церковных делах, но в государственные дела местных князей он не вмешивался. Народ и князья уважали митрополитов. О сохранении авторитета митрополита заботился и патриарх, его поставивший. Он выдавал патриаршую грамоту новопоставленному митрополиту, в которой писалось, что князья, бояре, духовенство и народ должны воздавать ему честь, иметь к нему любовь с повиновением и послушанием. Такие наставления имели добрые последствия.

Большим авторитетом на Руси пользовались и епископы. Удельные князья с ними считались и слушались их советов, особенно в делах нравственного порядка. В Смоленске голос епископа имел большое значение даже в государственных делах. В договоре смоленского князя с Ригой (немцами) в 1229 году наряду с княжеской стояла печать смоленского епископа. Епископский наместник заседал в княжеском совете наравне с боярами. Из письма рижского латинского епископа к смоленскому князю видно, что рижанам было известно важное положение смоленского епископа, которого они считали равным князю. “Благословение от митрополита рижскаго, — читаем в этом письме, — своему любезному сыну, князю великому Феодору и его детям и владыке и наместнику и всем боярам.” В Галицко-Волынском княжестве епископы были постоянными членами княжеского совета. Их подписи стояли на княжеских грамотах рядом с подписью князя. В таком же почетном положении находились епископы в княжествах Полоцком и Туровском.

В Московской Руси положение епископов не всегда было блестящим. Бывали случаи, когда князья по своему произволу расправлялись с неугодными им епископами. Например, князь Андрей Боголюбский в 1156 году низложил с ростовской кафедры епископа Нестора и на его место своей властью посадил епископа Леона или Леонтия. Да и этого владыку князь дважды прогонял. В Лаврентьевской летописи под 1214 годом отмечено, что “володимерцы с князем Гюрьем изгнаша Иоанна из епископства, зане неправо творяше.” Иоанн был епископом ростовским, а князь Юрий — владимирским. Большой произвол епископам чинили новгородцы. Так, князь торопецкий Мстислав Удалой прогнал с новгородской кафедры епископа Митрофана в 1210 году. Через несколько лет, именно в 1218 г., правительственная партия в Новгороде удалила епископа Антония, заявив ему: “Пойди где ти любо.” Антоний уехал в Галичину и занял епископскую кафедру в Перемышле. Те же новгородцы прогнали следующего своего епископа Арсения, обвинив его в том, что “это из-за Арсения у нас такая непогодь.” В летописях и в истории Церкви приведены и другие случаи произвола над епископами, но и приведенных достаточно для того, чтобы иметь понятие о тогдашних нравах на Руси.

В Беларуси и вообще на западе Руси таких бесчинств по отношению к епископам не отмечено. Известно лишь два случая. Первый — когда митрополит Киприан в 1404 году низложил епископа Антония с туровской кафедры и заточил его в Московский Чудов монастырь по требованию Витовта. Второй — жестокая расправа Свидригайло с митрополитом Герасимом, которого сжег в Витебске в 1436 г.

После введения династической унии 1386 года положение Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском постепенно стало ухудшаться. Римо-католичество, которое до того времени было мало кому известно, искусственно насаждалось в Беларуси польскими королями и его чиновниками в качестве государственной религии. Православная Церковь была поставлена вне государственной жизни и лишена всех исконных прав и привилегий. Высшие государственные должности в Великом Княжестве Литовском заняли римо-католики, питавшие враждебные чувства к православной вере и стремившиеся ее искоренить, обратив православных в свою веру. Началось сильное наступление воинствующего римо-католичества на Православную Церковь, продолжавшееся несколько столетий и причинившее огромные бедствия православным Великого Княжества Литовского и Польши.

Полоцкую архиепископию еще при жизни архиепископа Германа Литавор-Хребтовича, 28 марта 1558 г. король Сигизмунд II Август отдал боярину Глебу Корсаку за верную службу. В 1559 году Глеб Корсак принял монашество с именем Герман и был посвящен в сан епископа. В 1562 году эту же архиепископию король передал пану Григорию Марковичу Воловичу до “живота его.” Но Волович в том же году скончался, будучи в светском звании. После его смерти полоцкую архиепископию получил от короля пан Богуш Селицкий, ротмистр королевских войск, служивший в королевских замках на Украине. Он принял епископский сан с именем Нафанаил. В 1595 г. король Сигизмунд III отдал архиепископию пану Герману Загорскому, принявшему сан епископа с именем Григорий и ушедшему в католическую унию на Брестском униатском соборе в 1596 году.

Пинско-туровскую епархию король пожаловал в 1568 году волынскому пану Андрею Русину-Берестецкому, который правил ею в течение четырех лет, оставаясь в светском звании до своей смерти, нося титул: “нареченный владыка пинский и туровский.” После Андрея Берестецкого король отдал епископию пинскому протопопу Кириллу Терлецкому, тогда уже вдовому. Пробыв на пинской кафедре десять лет, он исхлопотал для себя от короля богатую луцкую епископию.

Епископы, получившие кафедры от короля, мало интересовались епархиальными делами. Вместо того, чтобы быть блюстителями церковного порядка и духовными пастырями своих прихожан, они сами подавали дурной пример, чиня беспорядки и беззакония. Имея епархии и распоряжаясь их имуществом, они выпрашивали для себя богатые монастыри и жили роскошно, ничем не отличаясь от светских панов и магнатов. Столь недостойные епископы причиняли Церкви огромный вред, подрывали ее авторитет и вносили большой соблазн в народ, который был глубоко предан православной вере и Церкви.

Православная Церковь во всех странах мира, где бы она ни находилась, устрояет свою жизнь на строго канонических началах. Об этом мы уже говорили выше. Канонические правила определили порядок избрания и поставления епископов Церкви. Первый Вселенский собор, состоявшийся в 325 году, в своем 4 правиле постановил: “Епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по належащей нужде, или по дальности пути: по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамат, и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковыя действия в каждой области подобает ея митрополиту.” Такая практика поставления епископов подтверждалась не только Вселенскими, но и Поместными соборами, например: Антиохийским в 341 году (правило 19), Лаодикийским в 343 году (прав. 12), Сардикийским (ныне София в Болгарии) в 343 году (прав. 6), Карфагенским (ныне Тунис) в 419 году (правилами 13, 49 и 50). Эти правила строго исполняются в Православной Церкви, а при нарушении их она перестает быть Православной.

Право и обязанность избрания и хиротония епископа и митрополита всегда принадлежали, по правилам, исключительно собору епископов. Светская власть, каковой бы она ни была, не имела права вмешиваться в это чисто внутреннее церковное дело. Светская власть в лице императоров или королей начала влиять на церковные дела с IV века, когда греко-римские императоры и короли разных стран сделались христианами, но и тогда это влияние при поставлении в сан епископов было ограничено каноническими предписаниями Церкви и, следовательно, только в определенных границах принималось и признавалось Церковью. В тех же случаях, когда государственная власть переступала установленные законом границы или же когда лица, желающие во что бы то ни стало сделаться епископами и не могущие достигнуть этого законным путем через церковную власть, обращались за помощью к светской власти, Церковь решительно возвышала свой голос для произнесения торжественного осуждения подобных нарушений одного из основных ее правил.

Польские короли, при раздаче епископских и митрополичьей кафедр светским лицам без избрания их Церковью, грубо нарушали канонические правила Церкви (вынесенные Вселенскими Соборами). Для них, как римо-католиков, эти правила не имели значения, да они их и не знали. Но те православные лица, которые получили от короля сан митрополита, епископа или игуменскую должность в монастыре, находились в полном конфликте с основными правилами своей Церкви. Они становились митрополитами, епископами или игуменами неканоническими, следовательно, незаконными и подвергались, по правилам, извержению из священного сана и отлучению от Церкви. Вот в таком неканоническом положении находилась Православная Церковь под властью польских королей в Великом Княжестве Литовском и Польше. Это произошло в результате произвола и незаконного вмешательства в православную церковную жизнь польских королей.

Впервые большой собор епископов Литовской митрополии был созван великим князем литовским Витовтом в 1414 и 1415 годах для выбора митрополита. С выбором митрополита собор закрылся. Никаких других церковных дел на нем не обсуждалось.

О соборе 1509 года, созванном одним из ревностнейших архипастырей Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском, митрополитом Иосифом Солтаном, сохранились более подробные сведения. На нем присутствовали 8 епископов, 7 архимандритов, 6 игуменов, 7 протоиереев и несколько священников. Деяния и постановления его изложены в 15 главах, которые касаются следующих вопросов:

"1) никому не подкупаться под живыми епископами, архимандритами и священниками;

Все эти соборные решения были вызваны обстоятельствами церковной жизни и имели целью поднять дисциплину среди духовенства.

В 1514 году был созван митрополитом Иосифом Солтаном новый собор в Вильно. Программа его деятельности неизвестна. Архиепископ Макарий указывает, что на нем обсуждался вопрос об установлении празднования в честь преп. Елисея Лавришевского.

В 1558 году митрополит Сильвестр Белькевич созывал собор в Вильно “к постановленью веры и закону христианскаго.” Из одного документа, относящегося к этому собору, известно, что митрополит просил короля повелеть “всем епископам, архимандритам, преложоным духовнаго стану закону греческаго, съехатися на час певный.” Такое распоряжение король сделал. Акты этого собора не сохранились.

Это право подтвердил великий князь литовский Александр 20 марта 1499 года. Оно было внесено в Литовский статут редакции 1521-1529 гг., а потом повторено в том же статуте редакции 1566 года. На основании этого права каждый владелец имел возможность продавать или дарить свое недвижимое имущество (имения, леса, луга и земли) в пользу православных монастырей и церквей. Благодаря такому узаконению, православные монастыри владели имениями или земельными угодьями, которые давали им материальные средства содержать монастырскую братию, а при церквах — причт.

Примеры подобного рода можно было бы продолжить, но приведенных достаточно, чтобы видеть, как знатные благотворители жертвовали свои имения церквям и монастырям. Кроме того, многие монастыри покупали земли за монастырские деньги. Большое количество недвижимого имущества числилось за архиерейскими кафедрами, особенно богатыми были митрополичья и владимиро-волынская кафедры.

О положении церковного имущества в XVI веке свидетельствует письмо митрополита Ионы, который в 1568 году просил, “абы тыя наданья церковныя стародавныя, которыя безправне, моцъю, чрез многих станов от церквей Божиих забраны, были к ним привернуты и в держанье, кому что надлежит, подано.” Король приказал “таких особ ознаймити и час, коли и што взято.” Но грабеж и расхищение монастырского и церковного недвижимого имущества продолжался.

В старинной белорусской летописи Петра Быховца говорится: “и той Петр Гаштольд наипервее принял веру римскую и до Литвы принес... а римской веры в Литве не было, только руская замешалася.” Речь здесь о Беларуси и прежде всего о Вильно. Петр Гаштольд, вероятно, первый из виленцев принял римо-католическую веру в Кракове около 1364 года и приехал оттуда домой уже католиком. Православная же вера не только “замешалася,” но была уже в то время господствующей в Вильно и во всей Беларуси.

Насадителем римско-католической латинской веры в Беларуси был Ягайло, который в Креве в 1385 году по договору с поляками сам принял эту веру и сделал ее государственной в Великом Княжестве Литовском. Вместе с польско-латинским духовенством он крестил в католичество литовцев-язычников в Вильно и Троках. В 1387 году основал латинскую епископию в Вильно, учредил многие католические приходы и одарил их богатыми имениями. В этих приходах польско-католические священники вели миссионерскую работу под покровительством Ягайло.

Заботясь об укреплении и распространении новой религии, Ягайло издал запрещение римо-католикам вступать в браки с православными, “пока наперед русин или русинка не признают покорности римской церкви.” В случае нарушения этого запрещения повелевалось принуждать к принятию католической веры телесными наказаниями того из супругов, который исповедовал православие. Это распоряжение поставило католиков в привилегированное положение в православной стране, каковой была тогда Беларусь.

Римо-католическая пропаганда среди язычников литовцев и православных белорусов сразу же была достаточно сильной, но успеха не имела. Католические миссионеры пользовались такими мерами воздействия в своей миссии, что народ тяжело страдал и готов был бежать с родной земли, куда глаза глядят. На это обратил внимание великий князь литовский Витовт и вынужден был усмирять миссионерскую ревность удалением наиболее фанатичных миссионеров.

В последующее время католичество развивалось в Беларуси постепенно, пользуясь покровительством и помощью польских королей, дававших большие привилегии католикам и ограничивавших в правах православных. Несмотря на это, православные твердо исповедовали родное православие и королевскими привилегиями не соблазнялись. Краковский каноник Ян Сакрани писал в своем сочинении “Истолкование заблуждений русской веры” в 1500 г., что “по упорству в своей схизме русские не верят никакой предлагаемой им истине, не принимают никакого убеждения и всегда противоречат; убегают от ученых католиков, ненавидят их учение и отвращаются от их наставлений... Русские до того ненавидят веру латинян, что желали бы не только вредить ей, но даже искоренить ее во всем мире.”

Это наступление велось по двум линиям, с одной стороны наступали на высший класс — князей и богатую шляхту, а с другой стороны, на высшую церковную иерархию — митрополита и епископов. Давление на православную аристократию и шляхту производилось посредством отнятия шляхетских привилегий и лишением государственных должностей, а от митрополита и епископов требовали подчинения Римскому папе.

Первая попытка такого рода была сделана королем Ягайло, который в 1396 году уговаривал митрополита Киприана соединиться с Римско-Католической Церковью. Киприан сослался на авторитет Константинопольского патриарха в этом вопросе и таким образом избежал неприятного для себя разговора с королем.

Следующая попытка подчинить православных папе была сделана Витовтом и тем же Ягайло, когда по их настоянию митрополит Григорий Цамблак ездил в 1418 году на католический собор в Констанцу, где обсуждался вопрос о соединении Церквей. Митрополит Григорий унии не принял и от подчинения папе отказался, чем разгневал Витовта.

Великий князь литовский Свидригайло, по чисто политическим мотивам, склонял митрополита Герасима подчиниться папе. В 1434 году Герасим написал письмо папе Евгению IV и получил восторженный ответ. Эта переписка литовского митрополита с главой Католической Церкви ни к чему не привела.

Более серьезную попытку подчинения Риму Русской Православной Церкви предпринял киево-московский митрополит Исидор в 1441 году, но был изгнан за это из Москвы, бежал в Великое Княжество Литовское, а потом уехал в Рим, где оставался до конца жизни, занимаясь интригами против Православной Церкви.

Под сильным давлением польского короля Казимира в 1476 году литовский митрополит Мисаил (Пестручей) послал грамоту папе Сиксту IV, в которой восхвалял папу и выражал свою покорность ему, одновременно жалуясь на католиков, притеснявших православных.

Король Александр, ревностный католик, женатый на великой княжне московской Елене Ивановне, православной, воспламенившись идеей обращения в католичество православных своего государства, провел в литовские митрополиты своего кандидата, епископа смоленского Иосифа Болгариновича, согласившегося принять унию по договору с королем. Утвердившись на митрополичьем престоле, Иосиф Болгаринович начал действовать в пользу католичества. Подробности его про-католической деятельности неизвестны, но велась она открыто. По поводу ее писал в мае 1499 года князю Оболенскому подьячий Федор Шестак, находившийся при великой княгине Елене Ивановне в Вильно, следующее: “Здесь, у нас, господине, произошла великая смута между латинами и нашим христианством. В нашего владыку смоленскаго дьявол вселился и вместе с Сапегою отметником они возстали на православную веру.” Через год митрополит Иосиф умер, и его католическая деятельность не успела принять широкого размаха.

Итак, начиная с Ягайло, польские короли стремились обратить православных в католическую веру. Для этой цели они пытались использовать высшую православную иерархию к общему соблазну православных верующих.

Большое значение в деле развития католицизма в Беларуси имели иезуиты. Они прибыли в Польшу в 1569 году по приглашению польского кардинала Гозия. В Вильно они открыли коллегиум и гимназию для обучения юношества. Виленский католический епископ Протасевич издал послание с призывом к родителям отдавать своих детей в иезуитские школы. Призыв имел успех, и школы наполнились учениками. В 1586 году в них обучалось уже более 700 учеников. Преподавание велось на латинском языке. При школах иезуиты содержали общежитие для бедных учеников.

Из Вильно иезуиты распространили свою деятельность на всю Беларусь и Украину. Польский король Стефан Баторий, отвоевавший гор. Полоцк 27 сентября 1579 г. в войне с Москвой, в благодарность Богу за одержанную победу, основал там для иезуитов костел и коллегию, которым отдал во владение восемь церквей и семь монастырей с имениями. Для православных оставил только один кафедральный Софийский собор. В королевской грамоте от 20 января 1582 года была указана цель, с которой король передал иезуитам православные церкви и монастыри в Полоцке: чтобы иезуиты содержали коллегиум для воспитания в католической вере юношества, распространяли католическую веру среди схизматиков, устрояли латинские, т.е. римо-католические приходы в Беларуси и, следовательно, искореняли православие.

Иезуитская деятельность распространилась далеко за пределы Беларуси. Король Стефан Баторий, бывший протестант, после избрания на польский королевский престол сделался ревностным покровителем иезуитов. Он окружил себя ими, умножал их школы, наделял имениями и сделал из виленской коллегии академию. При его содействии иезуиты открыли свои коллегии в следующих городах Беларуси: Вильно, Полоцке, Витебске, Орше, Смоленске, Мстиславле, Минске, Слуцке, Несвиже, Слониме, Бресте, Дрогичине, Гродно, а также в городах Украины, Холмщины и Галичины. Многие православные родители отдавали своих детей в иезуитские школы.

Существование Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском и Польше не давало покоя католикам. Польские короли, польско-католическое духовенство и весь государственный аппарат были против Православия.

Особенно сильным вдохновителем католической акции приведения православных под власть Римского папы был иезуит Петр Скарга Певензки, известный в то время польский проповедник. В 1577 году он издал на польском языке книгу под заглавием: “О единстве Костела Божия и о греческом от этого единства отступлении.” Книга была написана убедительно и толково. Она смущала умы православных, не знавших богословских истин. Православные не могли противопоставить этой книге свою литературу, потому что в то время было мало подготовленных и талантливых духовных писателей. Пробовал писать князь Курбский, живший в своем имении на Волыни, но его сочинения были недостаточно сильными. Только в середине XVII века, благодаря Могилянской академии в Киеве, православные смогли вступить в открытую полемику с католиками, с успехом разоблачая заблуждения католического учения.

После политической Люблинской унии 1569 года, когда Великое Княжество Литовское было присоединено к Польше, польские короли Сигизмунд Август, Стефан Баторий и Сигизмунд III со всей силой своего авторитета действовали в целях искоренения Православия, разрушения Православной Церкви и обращения православных в католическую унию. Для ускорения этой задачи королевские власти усилили свои нападения на православных, положение которых и без того было тяжелое, а в некоторых местах просто невыносимое. Особенно бесчинствовал луцкий староста А. Семашко, бывший православный, перешедший в католичество. Он причинял большие неприятности луцкому епископу Кириллу Терлецкому. По его приказу к воротам замка, в котором жил епископ, были приставлены специальные урядники с гайдуками с поручением брать пошлину с каждого входившего в замок. За несколько дней до Пасхи в 1591 году Семашко посадил под домашний арест епископа Кирилла, обвинив его в мужеложстве, убийстве и других преступлениях.

Путем обид и притеснений католики насильственно загоняли православных в ограду Римской Церкви. Поляки, понимая это, поощряли издевательства над православными епископами.

Терпение у некоторых православных епископов иссякло, и они решили переходить в католичество с сохранением своего восточного обряда. Главными зачинщиками в этом деле были епископы: луцкий Кирилл Терлецкий, львовский Гедеон Балабан, пинский Леонтий Пельчицкий и холмский Дионисий Збируйский. В 1591 году, 24 июня, съехавшись в Бресте, они составили и подписали акт о подчинении Римскому папе. Сделали это тайно, предварительно сговорившись между собой. В октябре того же года они вторично собрались в Бресте для обсуждения своих дел. Митрополита Михаила Рогозу не посвящали в свои тайные планы, опасаясь, что он не согласится с ними. Полоцкий епископ Афанасий Терлецкий был стар, и ожидали его смерти. Кирилл Терлецкий взялся подготовить к унии митрополита. Дело продвигалось медленно. Только к декабрю 1594 года подготовительные работы более или менее были закончены и дали возможность епископам-униатам продолжать свое дело более уверенно и смело.

В начале декабря 1594 года епископы Потей и Терлецкий составили от лица всех православных епископов акт, в котором после обычных восхвалений Римского папы заявляли: "Мы умыслили, с Божией помощию соединиться, как было и прежде, с братиею нашею римлянами под одним видимым верховным пастырем и даем себе пред Господом Богом обет, что мы всем сердцем и со всею ревностию будем стараться, каждый порознь, о приведении и прочаго нашего духовенства и всего народа к тому же соединению. А для большаго возбуждения к тому мы составили между собою настоящий письменный акт, которым и свидетельствуем нашу полную и неизменную волю на соединение с Римским Косьцелом.” Акт этот был написан 2 декабря. Сперва его подписали только авторы: Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий, оба волынские епископы. Но позднее они собрали подписи других епископов: митрополита литовского Михаила Рогозы, архиепископа полоцкого и витебского Григория Загорского, епископа пинского и туровского Леонтия Пельчицкого, епископа холмского и белзского Дионисия Збируйского, архимандрита кобринского Ионы Гоголя, нареченного епископа пинского. Два епископа: львовский Гедеон Балабан и перемышльский Михаил Копыстенский отказались от унии.

Приготовив все необходимое для отъезда в Рим, епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий выехали из Кракова в конце сентября 1595 года с большой свитой духовных и светских лиц. В Рим они прибыли 15 ноября. Папа принял их ласково, поместил в роскошном дворце близ своего замка и приказал в изобилии отпускать для них все потребное. 23 декабря в большом зале папского замка происходило торжественное заседание Священной коллегии, во время которой епископы униаты присягнули от себя и от лица остальных западно-русских архиереев на вечное присоединение к Римской Церкви Православной Церкви Великого Княжества Литовского и Польши.

Вскоре после этой церемонии, именно 21 января 1596 г., папа утвердил конституцию об унии. В конституции были указаны условия, которые униаты должны были соблюдать. Среди условий был следующий пункт: “Позволяем им и разрешаем все священные обряды и церемонии, какия употребляют они при совершении божественных служб и святейшей литургии, так же при совершенiи прочих таинств и других священнодействiй, если только эти обряды и церемонiи не противоречат истине и ученiю католической веры и не препятствуют общенiю с римскою церковiю, — позволяем и разрешаем.”

В память этого события были выбиты из золота и серебра памятные медали с надписью: “Клеменс VIII Понтифекс Максимус А. У.,” а на обратной стороне изображены папа, сидящий на троне, с сидящим подле него на особом седалище кардиналом, и благословляющий западно-русских епископов, стоящих на коленях перед папой, и за ними два стоящие каноника.

В начале февраля 1596 г. Кирилл и Ипатий выехали из Рима, а 3 марта луцкий католический епископ Бернард Мацеевски воспевал в своем костеле “Тэ Дэум” по случаю благополучного возвращения из Рима униатских епископов в добром здравии и с радостными вестями.

На основании королевского универсала митрополит Михаил Рогоза 21 августа разослал приглашения на собор в Брест, который назначался на 6 октября 1596 года “для прислуханья и обмышливанья" уже подписанной унии. К собору начали готовиться не только униаты, но особенно усиленно православные. Все ожидали указанного срока с большим волнением и напряжением.

В назначенное время в Брест съехались епископы-униаты, некоторые римо-католики и православные. Митрополит Михаил Рогоза с пятью епископами отправился в Свято-Николаевскую церковь, служившую кафедральным собором, где совершили литургию и молебен. С польско-латинской стороны присутствовали на соборе три епископа, иезуит Скарга, светские вельможи: князья Николай Радзивилл, Лев Сапега и Дмитрий Халецкий. Православных с ними не было. После богослужения в этой церкви открылись заседания собора.

Заседания православного собора происходили под председательством экзарха Никифора. В начале заседания избрали два представительства или два кола: высшее и низшее. В высшее представительство вошли все иерархи, архимандриты и игумены — настоятели монастырей, в низшее — все остальные.

После обычных молитвословий владыка львовский Гедеон произнес речь, в которой указал, что митрополит Михаил Рогоза со своими епископами поступили незаконно, отрекшись от православной веры и повиновения Константинопольскому патриарху. Было решено пригласить на собор митрополита. Отправили к нему депутацию из 6 духовных лиц. Митрополит делегацию не принял. Вместо митрополита им ответил пинский епископ Иона Гоголь: “подумаем, коли треба буде явиться, явимся,” и не явились. Православные отправили новую делегацию к папскому легату львовскому епископу Димитрию Соликовскому, выражая желание прибыть на собор к униатам. Соликовский не разрешил. Послали в третий раз делегацию из 9 лиц. Униаты ответили: “Что нами сделано, то уже сделано. Иначе быть или переделаться не может. Хорошо или худо мы поступили, только мы отдались Западной Церкви.” Князь Константин Острожский также посылал к митрополиту знатных людей, желая с ним видеться; но митрополит на то не согласился, а просил князя, чтобы он постарался увидеться с ним и с владыкою владимирским в доме последнего. Встречался ли с ним князь Острожский, неизвестно. Посылали свои грамоты к митрополиту патриаршие экзархи, приглашая его явиться на собор православных; но тот ответа не дал. После всего этого православные открыли свои деловые заседания.

Экзарх Никифор обратился к собору с обширной речью. Он порицал поступок митрополита и его епископов и хвалил православных за их твердость в православии. После речи Никифора приступили к слушанию инструкций, привезенных земскими послами. Их было несколько десятков, но все они сходились в трех следующих пунктах: 1) духовные, отступившие от православия и от власти патриархов, должны быть наказаны лишением сана, какой имели до подчинения их папской власти; 2) поместный собор в Бресте не вправе решать вопрос о соединении с Римской Церковью без согласия патриархов и всей Восточной Церкви; 3) не принимать нового календаря, явно противного церковным правилам, а сохранить нерушимо употребление старого календаря.

Соборные рассуждения были прерваны прибытием королевских послов с предложением выслать депутатов для выслушивания королевской воли. В числе королевских послов находился иезуит Скарга, который вызвал князя К. Острожского в отдельную комнату и пробовал его уговорить согласиться принять унию, но тот отказался. Собор избрал и послал к королевским послам по четыре депутата от кола духовного и светского. С ними же, по просьбе послов, отправились владыки Гедеон львовский и Михаил перемышльский с несколькими священниками. Королевские послы предъявили православным ряд обвинений: что они прибыли на собор с вооруженной силой; допустили к себе еретиков; собрались в еретическом доме, а не в церкви; поставили главой своего собрания грека Никифора, беглеца, союзника турок и врага Польши и проч. Наконец, королевские послы призвали православных, в особенности шляхту, к присоединению к своим соотечественникам-католикам. Выслушав королевские обвинения, православные послы удалились.

Православный собор, узнав от послов королевскую волю, составил послание к королю с подробным объяснением, почему он не может согласиться на унию и при каких условиях он мог бы ее принять: с согласия всех восточных патриархов.

Окончательно убедившись, что отступившие от православия митрополит и епископы назад не возвратятся и останутся в унии, православные 9 октября постановили следующее: 1) епископы-униаты нарушили клятву, данную ими при их рукоположении, в которой признавали над собой власть Цареградского патриарха, 2) нарушили постановления древних соборов, 3) самовольно, без воли своего патриарха, решили вопрос о соединении Церквей, который может подлежать обсуждению и решению только Вселенского собора, 4) оказали пренебрежение к троекратным вызовам настоящего собора, которыми приглашались на суд. После перечисления преступлений митрополита Михаила Рогозы и его епископов собор потребовал, чтобы тотчас был объявлен приговор над ними. Тогда экзарх Никифор, встав на возвышении и держа в правой руке крест, а в левой — евангелие, громко произнес: “Святая Божия Восточная Церковь повелевает нам и настоящему собору, чтобы митрополит Михаил и поименованные с ним владыки были лишены архиерейского достоинства и служения, епископской власти и всякаго духовнаго сана.” Приговор подписали все члены духовного собора. В тот же день послали объявить этот приговор униатам: митрополиту и его епископам.

В дополнение к приговору православные постановили просить короля через депутатов, чтобы он не удерживал низложенных иерархов униатов в нынешнем их служении, лишил их того хлеба духовного, которым они доселе питались, и благоволил назначить на их места православных митрополита и владык. В заключение всего присутствовавшие на соборе сделали два следующие заявления:

Православные не имели надежды на поддержку короля, поэтому решили перенести дело об унии на Генеральный (вальный) сейм в 1597 году. Перед своим отъездом из Бреста они издали окружное послание к народу, в котором изложили все события на соборе в Бресте.

Заканчивая описание церковных событий в Бресте в 1596 году, историк Русской Церкви архиепископ Макарий писал: “Так состоялась церковная уния в Литве, и совершилось разделение западно-русской церкви на две, хотя, особенно в начале, далеко не равныя части! Так окончился период этой церкви или митрополии, когда она на всем своем пространстве признавала над собою только одного верховного первосвятителя — константинопольскаго патриарха.” С этого времени начался тяжелый крестный путь Православной Церкви в Беларуси и других православных странах Великого Княжества Литовского, который вел ее к унижению и полному порабощению польско-католической властью.

Обычно принято считать, что главная причина, побудившая православную западно-русскую иерархию перейти в католичество при посредстве церковной унии в 1596 году, заключалась в ее низком религиозно-нравственном уровне. И это мнение вполне справедливо, так как подтверждается фактами и документами того времени. Выше уже давались краткие сведения о митрополитах и епископах Литовской митрополии, но это были лишь незначительные наброски того печального положения, в каковом находилась Православная Церковь под властью польских королей в Великом Княжестве Литовском. Документы раскрывают ужасающие примеры недостойного поведения духовенства и иерархии в XVI веке в православных странах этого княжества.

Известно, что главными виновниками такого печального положения Православной Церкви и ее иерархии были польские короли. Вопреки церковным обычаям и законам они самовольно распоряжались православными епископскими кафедрами и монастырями, отдавали их светским лицам в награду за гражданские заслуги или за деньги, ограничивали права православного духовенства и проч. Злоупотребление королей в этой области привело к весьма печальным последствиям для Православной Церкви.

К каким последствиям привела практика вмешательства королей во внутренние дела Православной Церкви в Польше и Великом Княжестве Литовском, могут свидетельствовать письма православного львовского братства и другие документы. В 1585 году православные галицкие послы жаловались на литовского митрополита Онисифора Девочку, что по его попустительству “игумены с женами и детьми живут и церквами святыми владеют и рядят,” что “негодные ся в такой великий стан епископский совершают и, к поруганью закону святого, на столицы епископлей с женами своими, кроме всякаго встыду, живут и детки плодят. И иных, и иных, и иных бед великих и нестроения множество: чего, за жалем нашим, на тот час так много писать не можем. Наставилось епископов много, на одну столицу по два: за тем и порядок сгиб.” Но этот митрополит, к которому было написано обращение, сам был двоеженец и человек сомнительный в вере. Кафедру митрополита он получил в светском звании от короля, а не по выбору православных. Относясь безразлично к церковным делам, он дозволял епископам жить с женами, рукополагал священников двоеженцев и троеженцев, подозреваемых в разных преступлениях. Все это было антиканонично, шло вразрез с правилами и обычаями Православной Церкви. Константинопольский патриарх Иеремия, во время своего посещения Великого Княжества Литовского в 1589 году, лишил священного сана этого недостойного митрополита, но не лучшим был и его преемник — Михаил Рогоза, посвященный тем же патриархом.

Львовские православные братчики обратились к Константинопольскому патриарху с письмом от 7 сентября 1592 года, в котором, жалуясь на церковные беспорядки, писали: “Прежде всего да ведает твоя святыня, что у нас так называемые святители, а по истинее сквернители, обещавшись иночествовать, живут невозбранно с женами; некоторые, многобрачные, святительствуют, другие прижили детей с блудницами. Если таковы святители, то какими же быть священникам? Когда митрополит обличал их на соборе пред всеми и требовал, чтобы они перестали священствовать, они отвечали: “пусть прежде святители перестанут святительствовать, послушают закона, тогда и мы послушаем.” Горе миру от соблазнов! — восклицали братчики в письме. — Епископы похитили себе архимандритства и игуменства, ввели в монастыри своих родственников и мирских урядников, истощили все церковныя имения и упразднили иночество, так что в монастырях не обретается иноков и священноиноков, но по временам совершают службы мирские священники. Церковь наша православная оказывается исполненною всякаго зловерия, и люди смущаются недоумением, не настоит ли время погибели. Многие утвердили совет предаться римскому единоначальному архиерейству и пребывать под папою римским... (Во Львове) попы епископа уже два раза изменяли, отдавая папскому уряду церковные ключи.”

Женатыми епископами, на которых указывали братчики, были: пинский Леонтий Пельчицкий, холмский Дионисий Збируйский и перемышльский Михаил Копыстенский. Все они находились под угрозой низвержения из священного сана за это. Первые два поторопились перейти в католическую унию под защиту Римского папы, а Михаил Копыстенский остался в православии и продолжал служить до самой смерти.

Эти свидетельства открывают весьма печальное состояние Православной Церкви в Западной Руси в период перед Брестской унией. В такое состояние привели ее враги православной веры — польские короли — своей религиозной политикой по отношению к Православной Церкви.

Митрополит Михаил Рогоза и епископы его Литовско-Наваградской митрополии вначале сговорились уходить в католическую унию все вместе, в полном составе, но два епископа, Гедеон Балабан и Михаил Копыстенский, под влиянием князя Острожского или под внушением собственной совести и собственных соображений, вовремя одумались и отказались от унии. Прочие пять епископов и митрополит с немногими лицами из низшего духовенства остались униатами на всю жизнь. Вождями этих владык были епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий. Архиепископ Макарий дает о них следующую характеристику: “Первый послужил делу своим умом и образованием, второй — своею хитростию, изворотливостию и происками.” С ними заодно был митрополит Михаил Рогоза, который отличался скрытностью, двоедушием и самым возмутительным фарисейством. Они и погубили Православную Церковь в Беларуси.

Люблинский протест шляхты был сигналом для других. Слухи об измене православию митрополита и епископов встревожили православных виленцев, у которых был епархиальный архиерей, и который часто приезжал для служения. 13 июля 1595 года виленские бурмистры, лавники и радцы составили письмо к виленскому воеводе князю Криштофу Радзивиллу и выслали к нему делегацию. В письме говорилось, что среди православных происходит тревога и волнение во всех “панствах его королевской милости.” Дальше они объясняли причину этого волнения в народе тем, что владыки и митрополит, без ведома патриархов, духовенства и светских людей греческого закона, вопреки долгу и присяге, задумали подчиниться римскому папе, принять новый календарь и подписались признать папу своим главой. Они просили воеводу напомнить митрополиту о его пастырском долге. В то же время священники Виленского Троицкого братства и особенно учитель братской школы Стефан Зизаний разглашали в народе, что митрополит и епископы продали свою православную веру и перешли к папе. Об этом они говорили также в своих проповедях в храмах, призывая народ быть стойким и непоколебимым в православии и не идти за владыками-отступниками. Митрополит Михаил Рогоза, живший в Наваградке, прислал к братчикам уполномоченного сказать, что он предаст их суду и отлучит от Церкви за выступления против него. Это еще более возмутило виленцев.

По примеру виленцев в декабре 1595 года выступило пинское духовенство и свой протест внесло в городские книги, “як и у инших всих поветах.” Не молчали в этот важный момент для Православной Церкви белорусы в Минске, Полоцке, Витебске, Слуцке, Гродно и в других местах Беларуси. Везде волновались и выражали протест против иерархов, поддавшихся папе. Народное волнение укрепляло ревность о родной православной вере.

В Наваградке сильным противником унии явился воевода Феодор Скумин-Тышкевич. Он вошел в сношение с князем Константином Острожским и просил его ходатайствовать перед королем о созыве съезда или собора православных духовных и мирян в Наваградке, или в Гродно, или в Бресте для обсуждения вопроса о поведении епископов-отступников. Ходатайство к королю было послано, но тот своего разрешения на созыв собора не дал, ответив, что “он нам не угоден.”

Как только стали раздаваться протесты православных против иерархов, подписавших унию, король постарался успокоить недовольных грамотами, убеждениями, обещаниями и угрозами. Митрополит Михаил Рогоза из резиденции в Наваградке рассылал письма и послания, в которых уверял, что вовсе не причастен к делу об унии, что ревнует о православии, но в то же время преследовал духовными наказаниями наиболее выдающихся противников унии. Для обмана православных митрополит писал в своем послании к народу: “Знаю, что вы имеете предубеждение против меня, будто я с некоторыми владыками ввожу новые какие-то обычаи в нашу католическую восточную церковь. Уведомляю вас настоящим моим писанием: я не думал и думать не хочу, чтобы отдать свои права и веру в поругание, быть отступником своего исповедания и ни во что вменить рукоположение святейшаго патриарха... Я обещаюсь защищать то до пожертвования моею жизнию.” Несмотря на заверения короля и митрополита, волнения в народе не только не прекращались, но еще усиливались. Православные уже знали о переходе митрополита и епископов под власть папы, и никакие ложные заверения в противном их не утешали.

Хотя главные зачинщики унии, Терлецкий и Потей, полагались на защиту короля, но угрозы православных беспокоили их. Кирилл Терлецкий распорядился, чтобы на всякий случай было вывезено все его имущество из Луцка, где он жил, и отдано на хранение одному его доверенному пинскому мещанину. Вместе с тем он просил короля выдать ему вторично грамоту на луцкую епископию. Король выдал просимую грамоту и удостоверил за себя и за своих преемников, что Кирилл не будет удален из луцкой епископской кафедры и принадлежащих к ней “маентностей.” В награду за согласие на унию король отдал ему в пожизненное владение Кобринский Спасов монастырь со всеми имениями.

Приведенные примеры характеризуют настроение и обстановку, в которой подготавливалась и осуществлялась церковная уния, принятая на Брестском соборе в 1596 году. Православные мужественно стояли в вере и ни на какие соглашения с Римом не шли. После признания церковной унии польским государством началась тяжелая борьба православных с унией во всей Юго-Западной Руси, находившейся под властью Польши.

После обнародования королевского универсала от 15 октября 1596 года в пользу унии положение православных сильно ухудшилось. Оставшиеся в православной вере епископы львовский Гедеон и перемышльский Михаил очутились вне государственного закона и подвержены были всяким опасностям и испытаниям. Польское правительство воздвигло открытое гонение на православных. Константинопольский патриарший экзарх Никифор был ложно обвинен в шпионаже в пользу Турции, арестован и сослан в Мариенбургскую крепость, где умер от голода. Представитель Александрийского патриарха на Брестском соборе Кирилл Лукарис успел скрыться и тем только избежал насилия поляков. Православных начали насильственно загонять в унию. Князь К. Острожский, видя насилия католиков и не находя справедливости со стороны короля, решил объединиться с протестантами, чтобы общими усилиями защищаться от наступления католиков. С этой целью он созвал совместный съезд в Вильно в 1599 году, на котором, кроме него самого, присутствовали: митрополит велиградский Лука, бывший на соборе в Бресте, дубенский игумен Исаак и архидиакон того же монастыря Гедеон. Был составлен акт, в коем между прочим писалось: “Большая часть церквей и монастырей постыдно разграблена, над живыми проливается кровь, над мертвыми совершаются зверские поругания, запрещены: строение церквей, свободные собрания на богомолье, погребение и другие христианские обряды, даже в церковных проповедях высказывается сильное против нас возбуждение народа, с указанием средств истребить нас и с обещанием за то благословений и наград.”

В 1607 году состоялся съезд шляхты в Сандомире. Православные участники съезда постановили просить короля уничтожить унию, а митрополита и епископов, принявших ее, лишить должностей и на будущее время все иерархические должности раздавать только православным. Король обещал православным свободу исповедания, но униатские епископы остались на местах. В конституцию Варшавского сейма 1607 года была внесена статья “о религии греческой.” По этой статье король обещал не нарушать прав православной веры и не запрещать православным отправлять их религиозные обряды. Но все это осталось мертвой буквой без практического значения. Православные послы представляли свои просьбы о защите православной веры на каждом сейме, но их просьбы не исполнялись.

Отнимая у православных монастыри, церкви и церковно-монастырское имущество, он отдавал их во владение униатам. Польские власти помогали ему во всех его действиях. Православные, лишенные своих храмов, принуждались ходить в униатские, т.е. в свои бывшие православные. Не хватало униатского духовенства. Потей всякими мерами привлекал к себе православных священников, которые вынуждены были переходить в унию. Для подготовки новых кадров духовенства Потей организовал в Свято-Троицком монастыре в Вильно униатскую коллегию или семинарию. Такую же коллегию он основал в Бресте, отобрав школу у православного братства. В 1609 году Потей основал школу при Успенском соборе во Владимире-Волынском. Униатские школы открывались и в других городах.

Ипатию Потею нравились методы иезуитов, и по их образцу он создал свой орден монахов василиан или базилиан для воспитания юношества в униатских школах. Правой рукой его в этом деле был Иосиф Вельямин Рутский, москвич по происхождению. Образование он получил в Риме, а в Вильно приехал для униатской работы. Митрополит Потей назначил его настоятелем Виленского Троицкого монастыря и поручил ему всех базилиан в Беларуси. Все православные монастыри, захваченные униатами, переходили в ведение Рутского, имевшего звание генерала ордена василиан. В этот орден вливались латиняне и иезуиты. После смерти Потея в 1613 году Иосиф Рутский занял место униатского митрополита.

Униаты свирепствовали по всей Беларуси. В городах они не допускали православных на городские должности, стесняли их в ремеслах и торговле. Некоторых служащих выгоняли из магистратов, а других сажали в подземелье. В Полоцке заставляли переходить в унию под угрозой кандалов или изгнания из города. В Турове силой отобрали церкви и церковную утварь. В Орше, Могилеве и Мстиславле даже в шалашах не позволяли православным молиться. В Минске церковную землю отдали под постройку татарской мечети. В Бельске (Гродненщина) объявили, что если кто из мещан пойдет в крестном ходе православных, то будет покаран смертью.

Нелегко жилось православным в селах, где паны католики самовластно распоряжались в приходских церквах. Они силой принуждали священников переходить в унию, а непокорных изгоняли. Если прихожане защищали своего священника и не принимали униатского, паны отдавали церковь евреям в аренду, которые хозяйски владели ключами от церкви и брали плату за каждую службу. Евреи хозяйничали грубо и кощунственно, собирая таким образом горящие угли на свою голову.

Яркую картину тяжелого положения православной Церкви нарисовал волынский посол Лаврентий Древинский в своей речи, произнесенной на Варшавском сейме в 1620 г. в присутствии короля. Он говорил: “Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях нет монахов, — там скот запирают; дети без крещения умирают; тела умерших без церковного обряда из городов, как падаль, вывозят; мужи с женами живут без брачного благословения; народ умирает без исповеди, без причащения. Неужели это не Самому Богу обида, и неужели Бог не будет за это мстителем? Не говоря о других городах, скажу, что во Львове делается: кто не униат, тот в городе жить, торговать и в ремесленные цехи принят быть не может; мертвое тело погребать, к больному с тайнами Христовыми открыто идти нельзя. В Вильне, когда хотят погребсти тело православного, то должны вывозить его в те ворота, в которые одну нечистоту городскую вывозят. Монахов православных ловят на вольной дороге, бьют и в тюрьмы сажают. В чины гражданские людей достойных и ученых не производят потому только, что они не униаты; простаками и невежами места наполняют в поношение стране нашей... Уже 20 лет на каждом сеймике, на каждом сейме горькими слезами молим, но вымолить не можем, чтобы оставили нас при правах и вольностях наших.”

Для защиты своей веры и самих себя православные жители городов организовывались в братства. Некоторые из таких братств возникли еще до объявления Брестской католической унии. В Вильно существовали братства шапошников, сермяжников, наговичников; были братства панское, купецкое, кушнерское и медовое. Эти братства испросили для себя грамоты короля Стефана Батория в 1582 и 1584 годах. К ним присоединялись новые братства. В 1582 году образовалось братство росское при церкви Пречистыя Богородицы в предместьи Вильно — на Росе. В 1589 году организовалось братство кушнерское или скорнячное в Могилеве. Подобные братства существовали в других городах Беларуси. Все они были совершенно сходны между собой по устройству, занимались благотворительностью, вносили свою долю на нужды Церкви и заботились “о потребах церквей Божиих и гошпиталей.”

В отличие от этих братств цехового характера создавались братства с чисто церковными задачами. Главнейшим из них было Виленское братство при Троицком монастыре. В 1588 году оно получило благословение от Константинопольского патриарха Иеремии, приезжавшего в то время в Вильно. Это братство имело большие средства, владело домами в городе. В 1588 году Богдан Сапега подарил братству каменный дом в Вильно, приносивший немалые доходы. В 1591 году братство купило каменный дом у пана Яна Нарушевича, а в следующем году получило в дар дом от одного из своих членов, кравца Яцка Кондратовича: оба дома стояли рядом вблизи Троицкого монастыря. В них братство разместило свою школу и учителей. Братство не имело своей церкви, а Троицкий монастырь, при котором оно существовало, не принадлежал ему. Униатский митрополит Ипатий Потей в 1609 году отобрал у православных Троицкий монастырь, а король повелел, чтобы все пожертвования православному братству остались за монастырем. Теснимое братство перенесло свои учреждения в монастырь Святого Духа. Король присылал грамоты с требованиями, чтобы доходы этого братства передавались в Троицкий униатский монастырь. Надобно было иметь много твердости и силы духа, чтобы среди грабежа и насилий не изменить своей вере. Но братство было сильно своим союзом. Оно печатало на свои средства книги то в Евье, поместье князей Огинских, то в самом Вильно. Король Владислав IV в 1633 году утвердил существование братства и училища с типографией.

В 1597 году образовалось братство в Могилеве, открывшее школу в самом начале своего существования. В 1602 году открылось другое братство в том же городе и тоже основало свою школу.

Богослужебные книги нужны были для церквей, ибо запас их истощался. Без этих книг нельзя было совершать богослужения. Полемическая или религиозная литература нужна была для укрепления православной веры в народе и отражения униатского наступления. Братства печатали эти книги и распространяли их среди народа. Грамотные люди их читали, познавая глубину православия и заблуждения латинской и униатской веры.

В тяжелой борьбе с униатством и польскими властями православные изнемогали, слабые духом уходили в католичество, но твердые и мужественные исповедники оставались при своей вере до смерти. Некоторые из знатных лиц, не перенеся польско-католического насилия, перешли в подданство московского царя. Таковыми были князья Бельские, Можайские, Трубчевские, Воротынские, Оболенские.

Все XVII столетие прошло в борьбе с униатами. В ней было проявлено столько мужества, исповедничества и жертвенности православных, что ныне, изучая эту эпоху, приходится удивляться этому, особенно в наше время оскудения христианской веры и праздношатания религиозного.

Сильной опорой для православных того времени были оставшиеся в православии монастыри: Свято-Духов в Вильно, Сурдегский в Жмуди, Свято-Троицкий в Слуцке — для белорусов; Киево-Печерская лавра в Киеве, Почаевская лавра в Почаеве — для украинцев; Яблочинский Свято-Онуфриевский монастырь на Подлясьи, Манявский скит в Галичине и другие. Заслуги этих монастырей и их иноков были весьма велики для Православной Церкви в Западном крае под властью Польши.

С переходом в католическую унию литовско-наваградского митрополита и православных епископов полоцкого и турово-пинского белорусы остались без епископов. Пока жили епископы львовский Гедеон Балабан и перемышльский Михаил Копыстенский, православные обращались к ним в своих духовных нуждах. Но епископ Гедеон умер в 1607 году, и львовскую епископию занял Иеремия Тиссаровский, успевший получить ее от короля притворной присягой на верность унии. В унию он не пошел, а остался православным. Когда умер в 1612 году епископ перемышльский Михаил Копыстенский и униаты захватили его епархию, львовский епископ Иеремия Тиссаровский был единственным епископом не только для православных Галичины, но и для всей Украины и Беларуси. Он рукополагал священников и разбирал церковные дела православных приходов во всех епархиях, где уже не было своих епископов. Православные из Подолья и соседних с Молдавией и Валахией областей Украины обращались в своих религиозных нуждах к тамошним епископам.

На Волыни очень много помогал православным князь Константин Острожский. Будучи ревностным православным христианином, он глубоко скорбел о печальном положении Православной Церкви после введения унии и старался помочь православным своей властью, влиянием и материальными средствами. Для архипастырской опеки над православными он приглашал иностранных епископов и давал им приют в своих монастырях. Так, в монастыре Степани на Волыни с 1596 г. жил велиградский митрополит Лука, бывший с православными на Брестском соборе. В том же монастыре с 1603 года проживал пелагонский митрополит Иеремия. В 1610 году здесь пребывал мукачевский епископ из Закарпатья. Этот же епископ был в Степанском монастыре и в 1616 году. В старых бумагах монастыря упоминалось имя епископа Амфилохия. Некоторые из них занимали должность настоятеля монастыря, чтобы иметь основание жить в нем и помогать православным Волыни. Большой потерей для православных была смерть князя Константина Острожского, последовавшая 13 февраля 1608 года. Они лишились своего главного могущественного защитника и опекуна.

К счастью для православных, в это критическое для них время в 1619 году по поручению восточных православных патриархов для устроения церковных дел в Москве и Великом Княжестве Литовском прибыл в Москву Иерусалимский патриарх Феофан. Поставивши в Москве митрополита Филарета Романова в патриархи, Великим постом 1620 года он приехал в Киев. Все население Киева приняло его с великими почестями и радостью. Украинские казаки во главе с гетманом Конашевич-Сагайдачным взяли его под свою охрану, “яко пчелы матицу свою,” по словам летописи. Православные обратились к нему с горячей просьбой посвятить митрополита и епископов.

Польский король и его правительство не признали новопоставленных православных иерархов. Вследствие этого они вынуждены были исполнять свои архипастырские обязанности нелегально. Митрополит Иов Борецкий находился под охраной запорожских казаков и жил в Киеве. В Наваградак, где обычно жили до него православные митрополиты, он не мог ехать, а остался жить в Киево-Михайловском монастыре, настоятелем коего был. В Наваградке и Вильно его замещали наместники, которых он назначил из местного духовенства.

Для урегулирования церковной жизни, расстроенной и разрушенной униатскими преследованиями, а также для поднятия духовной дисциплины, митрополит Иов созвал в Киеве в 1621 г. собор вновь посвященных епископов. На соборе постановили провести в жизнь ряд очень важных постановлений, в которых говорилось о поднятии духовной жизни духовенства, об усилении проповеди против унии, о печатании литературы в защиту православной веры, об учреждении церковных школ, об оживлении связи с Православным востоком, о вызове иеромонахов с Афона для пастырской работы, о выборе достойных кандидатов в сан священников, о братствах. Все эти постановления были очень важны и необходимы для Церкви.

В защиту поставленного митрополита Иова Борецкого энергично выступили казаки. Они заявили, что не пойдут воевать с турками, пока король не даст свободы для Православной Церкви. На генеральном сейме в 1623 году православные добились согласия короля, на то, чтобы было прекращено гонение Православной Церкви и отменены все враждебные по отношению к православным королевские декреты и насильственные захваты церковного имущества. Поляки протестовали против предоставления свободы православным, вследствие этого положение Православной Церкви мало изменилось к лучшему, а после убийства униатского епископа Иосафата Кунцевича в Витебске в 1623 году еще более ухудшилось.

В числе новопосвященных в 1620 году патриархом Феофаном епископов был епископ полоцкий Мелетий Смотрицкий, хорошо известный виленцам, как учитель братской школы. Епископ Мелетий не мог спокойно жить в своей полоцкой епархии, потому что там свирепствовал жестокий гонитель Православной Церкви униатский полоцкий епископ Иосафат Кунцевич. Православные витебляне не в состоянии были больше терпеть издевательств и насилий Кунцевича и убили его в 1623 году, а труп бросили в реку Двину. В наказание король отобрал у Витебска магдебургское право и усилил преследования православных. Мелетий убежал в Киев под защиту казаков, а оттуда отправился на греческий Восток. В 1626 году он возвратился в Киев, но уже с униатскими настроениями. Православные белорусы узнали об этом и отнеслись к нему с недоверием. В Вильно и в Полоцкую епархию он больше не поехал, а поселился в Дерманском монастыре, который был уже захвачен униатами. В 1629 году Мелетий открыто объявил себя униатом.

До и после убийства Иосафата Кунцевича во всей Беларуси продолжались преследования православных и насильственное обращение их в унию. Число обращенных в унию возрастало. Папа Урбан в своей грамоте к униатскому митрополиту Вельямину Рутскому (1613-1637) ставил ему в заслугу, что тот привлек в унию около 2 миллионов человек, а между тем даже иезуиты жаловались на жестокость Рутского при обращении в унию. Рутский жил в Наваградке и занимал кафедру православных литовских митрополитов, поэтому острие его миссионерской деятельности было направлено в первую очередь на православных белорусов.

29 апреля 1632 года умер польский король Сигизмунд III, насадитель унии. В Польше наступило безвластие. Этим воспользовалась Москва и выступила войной против Польши чтобы отобрать Смоленск. Поляки ускорили выборы короля. К выборам усиленно готовились и православные, чтобы добиться от нового короля прав и свободы своей Церкви. Митрополит Иов Борецкий скончался в 1631 году, и его место занимал митрополит Исаия Копинский, бывший смоленский епископ, слабый и бездеятельный старик. Православные церковные деятели всех корпораций: духовенства, шляхты, братств, цехов и украинские казаки изложили свои требования для представления их на Избирательном сейме. Виленское братство издало целую книгу “Синопсис,” в которой представило все права и привилегии, отнятые у Православной Церкви. На Избирательном сейме православные послы решительно выступили со своими требованиями. С одной стороны, организованная сила украинского казачества, а с другой — война с Москвою и осада русскими войсками Смоленска заставили поляков и новоизбранного короля Владислава IV пойти на уступки и признать за православными право иметь свой епископат.

Согласно статьям о свободе Православной Церкви, православные послы на Коронационном сейме 1633 г. избрали на митрополичью кафедру архимандрита Киево-Печерской лавры Петра Могилу, выдающегося защитника прав Православной Церкви. Он был родом из князей Валахии и пользовался большим авторитетом в польских и православных кругах. Митрополит Исаия Копинский, как не признанный правительством, вынужден был уйти па покой. Новоизбранный митрополит Петр Могила получил незамедлительно подтверждение от короля Владислава IV и вскоре от Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса. Хиротония Петра Могилы во епископа и возведение его в сан митрополита состоялись во Львове. Через несколько месяцев после хиротонии он прибыл в Киев, торжественно встреченный населением.

Петр Могила первым из киевских митрополитов стал именоваться: “Православный Архиепископ, Митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси, Экзарх Святейшаго Константинопольскаго Патриаршаго Престола.” Этот титул носили его преемники до 1665 г. После этого положение Киевской митрополии изменилось, вследствие присоединения Киева к России.

С избранием Петра Могилы начался новый период в жизни Православной Церкви под польским владычеством. Официально она была признана правительством и имела право на существование, но польские магнаты и католическое духовенство, латинское и униатское, не хотели признать свободы за Православной Церковью и продолжали чинить насилия над православными и грабить православные храмы. Король созвал под своим председательством специальную комиссию для разбора споров между униатами и православными, которая была призвана ограничить произвол католиков, но униатско-католическая сторона всякие указания и распоряжения короля игнорировала.

Насилия поляков над православными заставили украинских казаков взяться в 1637 году за оружие. При содействии короля вскоре было подписано и им утверждено мирное соглашение, но лишь только казаки начали расходиться по домам, как на них вероломно напали поляки, многих изрубили и перестреляли, гетмана Павлюгу и многих других, как бунтовщиков, отправили в Варшаву, где всех казнили. После этого сейм обнародовал распоряжение короля о том, что казаки лишаются всех прав и имущества. Так как казаки были православными христианами, то распоряжение это было направлено против Православной Церкви в Польском государстве. Снова возобновилась борьба казаков с поляками, которая продолжалась с переменным успехом в течение продолжительного времени. В этой войне в первую очередь страдало православное духовенство и православные святыни. Король Владислав пытался восстановить мир на Украине и Беларуси и защитить свободу православной веры, но не в силах был этого достигнуть.

После смерти Иосифа белорусская шляхта избрала на Могилевскую епископию ректора Киево-Могилянской академии Сильвестра Коссова. Утвердившись в своей епархии, он созвал в 1637 году съезд духовенства для рассмотрения церковных дел. На съезде владыка Сильвестр, будучи хорошим богословом, преподал учение о семи таинствах православной веры, что было тогда крайне необходимо в виду слабой богословской подготовки духовенства.

В 1647 году епископ Сильвестр был избран на митрополичью киевскую кафедру, а на могилевско-белорусскую кафедру был посвящен игумен Киево-Михайловского монастыря Иосиф Кононович-Горбацкий, избранный еще в 1644 году. Только в 1650 году король выдал Иосифу грамоту, утверждавшую его на Могилевской епископии. К его приезду в Могилев униаты захватили некоторые монастыри и церкви епархии и препятствовали исполнению архипастырских обязанностей. Большие скорби и переживания за души православных людей ускорили его кончину. В 1653 году он умер в Киеве, где жил последнее время. При жизни он носил титул: “Епископ Витебский, Мстиславльский, Оршанский, Могилевский и игумен Киевский Михайловский.”

Митрополит Иосиф сохранял за собой Могилевскую епархию до 1669 года. В епархии его замещали наместники. Одним из таких наместников был архимандрит Слуцкого Троицкого монастыря Феодосий Василевич. В 1669 году он был посвящен митрополитом Иосифом в сан епископа могилевского. По примеру своих предшественников по кафедре, епископ Феодосий именовался: “Оршанским, Мстиславским и Могилевским.” Он жил в Слуцком монастыре, которого был настоятелем, так как в Могилеве было неспокойно, там бесчинствовали униаты и римо-католики. Он скончался в 1678 году.

Некоторые исторические документы указывают, что в Слуцком монастыре с 1678 года жил греческий митрополит Макарий Лигарис, который помогал православным белорусам в их духовных нуждах.

В 1680 году православные белорусы избрали на могилевскую епископскую кафедру архимандрита Виленского Свято-Духова монастыря Климента Тризну. Польский король Ян Собесский не утвердил его на епископии. Причиной послужило то, что король вел тайные переговоры с администратором Киевской митрополии епископом львовским Иосифом Шумлянским и епископом перемышльским Иннокентием Винницким о присоединении православных к Римской Церкви. Оба эти епископа уже дали свое согласие на унию и тайно присягнули ей перед получением своих епископских кафедр. Официально же они выступали, как православные епископы. “Когда таким образом уния приобрела два важнейших епископских престола, — пишет Чистович, — казалось возможным возобновить попытку соединения всех православных русских польской короны в одну униатскую церковь.”

Король Ян Собесский надеялся на осуществление униатской идеи и созвал в Люблине съезд православных и униатов. О созыве съезда он объявил своим универсалом от 19 октября 1679 года под видом решения споров между православными и униатами, но на самом деле “по своему усердию и униатскому желанию хотячи Русь православную, под державою короны польской обретаючуся, на унию преформовати.” Православные прибыли на съезд в Люблин, открывшийся 14 января 1680 года. Униаты и римо-католики прилагали все усилия, чтобы уловить в свои сети православных. Униатский митрополит Жоховский и униатские епископы владимирский, холмский и пинский отслужили торжественное богослужение в униатской церкви. Проповедник-иезуит восхвалял Восточную Церковь и льстил православным. Но это не помогло — православные остались твердыми и непоколебимыми исповедниками своей веры, а от унии отказались.

После его кончины на могилевскую епископскую кафедру был посвящен игумен Четвертинского монастыря Сильвестр, князь Четвертинский. В Могилев он прибыл после своего посвящения в 1707 году. Но в это время шла война между Россией и Швецией, и через Могилев постоянно проходили неприятельские войска. В виду военного положения епископ Сильвестр вынужден был жить в своем монастыре в Четвертне на Волыни. С прекращением войны в Беларуси опять начались преследования православных.

В Смоленске православных угнетал униатский епископ князь Друцкий Соколинский. Он нападал на православные церкви и насильно обращал их в униатские.

Помимо скорбей от врагов Православной Церкви, епископу Сильвестру приходилось претерпевать разные огорчения от своих клириков. В течение 20 лет он вел спор за владение Слуцким Троицким монастырем с его игуменом Иоасафом Лапецким, который не хотел подчиняться епископу Сильвестру, считая себя и свой монастырь в ведении одного лишь митрополита. Сильвестр лишил архимандрита священного сана за непослушание, но тот не подчинился и продолжал служить. Разделились и монахи, одни были на стороне епископа, другие на стороне архимандрита. Этим спором воспользовались униаты и отобрали многие православные монастыри и церкви в Беларуси. Владыка Сильвестр умер в Могилеве 14 февраля 1728 г.

После него могилевскую кафедру пытался занять архидиакон Каллист Залесский, получивший утверждение Синода, но православные жители Могилева не приняли его, открыли его злоупотребления, после чего, боясь суда, он уехал в Киев и оттуда возмущал белорусскую паству. За то, что он замышлял перейти в унию, он был лишен сана и сослан в Сибирь, где и скончался.

На могилевскую кафедру после епископа Арсения Берло 11 июля 1732 года был избран игумен Киевского Пустынно-Никольского монастыря Иосиф Волчанский, природный шляхтич.

1 февраля 1733 года скончался польский король Август II. На польский престол был избран при содействии России сын покойного короля Август III, который относился индифферентно к вопросам религии. Он обязался на Коронационном сейме 17 января 1734 года восстановить все привилегии православных. В следующем 1735 году, 30 декабря, он подтвердил привилегию, выданную его отцом в 1720 году в защиту прав Белорусской кафедры и православных монастырей в Великом Княжестве Литовском. На сейме в 1736 году было постановлено, что для успокоения православных безотлагательно будет учреждена комиссия, но ничего не было сделано, и обещание осталось мертвой буквой. Православные подвергались постоянным преследованиям. В 1739 году епископ могилевский Иосиф Волочанский доносил Синоду, что “кроме тех церквей православных, которыя при жизни покойнаго князя Четвертинскаго преосвященнаго Сильвестра и по смерти его между архиерейством насильно отняты на унию в недавнее время еще многия церкви, а новых строить не позволяют, отчего следует, что остаток той белорусской епархии весь отыдет на унию и епископа православнаго не к чему и не на чем будет содержать в недолгом времени.”

Не получая удовлетворения своих просьб и жалоб ни в Варшаве, ни в Петербурге, епископ Иосиф послал в Синод 27 апреля 1740 года доклад, в котором писал: “Слезно прошу скорое и крепкое, как зле страждущим, подати защищение, или уволите мя от сего послушания, понеже мне, при многих не потому уже летах и слабосильном здравия состоянии, отнюдь никакими мерами самому собою удержати ежечасно умаляющагося святаго православия невозможно.” Страдания епископа Иосифа закончились с переводом его на первопрестольную московскую кафедру с возведением в сан архиепископа в 1742 году.

Могилевско-белорусскую епархию возглавил архимандрит Виленского Свято-Духова монастыря Иероним Волчанский, родной брат Иосифа. Польский король выдал ему грамоту на епископию только в 1744 году. В январе следующего года Иероним прибыл в Могилев и сразу же занялся приведением в порядок епархиальных дел, находившихся в плачевном состоянии. Все время ему пришлось тяжело страдать от преследований униатов и римо-католиков. Он ожидал помощи и защиты от императрицы Елизаветы Петровны, но помощь не приходила. Униаты наступали на православных и насильно переводили их в унию. Иероним доносил в Синод Российской Церкви, что со времени прибытия его в Могилев в 1745 году католики отняли у Белорусской епархии 30 церквей. Он умер 14 октября 1754 года, не дождавшись улучшения положения православных в своей епархии.

После его смерти униаты домогались закрытия Белорусской епархии. Папа Бенедикт XIV буллою от 27 февраля 1755 года на имя польского коронного канцлера графа Малаховского требовал от короля и польского правительства, чтобы могилевский “схизматический престол” был присоединен к католической вере и передан под управление полоцкого униатского архиепископа. Но король не рискнул сделать это.

20 августа 1755 года на могилевскую белорусскую кафедру был посвящен архимандрит Георгий Конисский, ректор Киево-Могилянской академии. Первым его делом по вступлении на кафедру было открытие в 1757 году в Могилеве духовной семинарии и устройство при архиерейском доме типографии для печатания духовной литературы. Положение его было не лучше, чем предшественников. Он посылал жалобу за жалобой на оскорбления, которым подвергался, но несмотря на них находил возможность проводить свое архипастырское дело с пользой для Православной Церкви в Беларуси.

В 1762 году архимандрит Георгий ездил в Москву на коронацию Екатерины II, перед которой ходатайствовал о заступничестве за православных под властью Польши. Она согласилась принять их под свою опеку. В 1765 году, будучи в Варшаве, он исхлопотал аудиенцию у короля Станислава Понятовского и произнес перед ним пламенную речь в защиту своей паствы. После речи он подал королю меморандум, где подробно изложил печальное положение православных в Польше и Беларуси. При составлении меморандума ему пришлось основательно изучить исторические документы и юридические акты, на которые ссылался. Все эти материалы он издал на польском языке под заглавием: “Права и вольности жителей греческого исповедания в Польше и Литве.”

Во время возглавления Белорусской епархии архимандриту Георгию пришлось пережить много издевательств и притеснений от католиков. В Орше он едва спасся от католиков-изуверов, выехав из города в телеге, прикрытой навозом и соломой. Когда однажды в Кутеинском монастыре он совершал богослужение, доминиканские монахи со слугами напали на монастырь, ворвались в церковь и бесчинствовали в ней, избивая народ. Владыка Георгий вынужден был прервать богослужение и удалиться из церкви под угрозой расправы со стороны разнузданной толпы католиков. Весьма вызывающе вел себя в Могилеве римско-католический плебан (настоятель костела) Михаил Зенович, причинявший много обид епископу Георгию, которые тому приходилось сносить с мужеством и большим терпением.

Его страдания за православие закончились, когда в 1772 году был произведен первый раздел Польши и Могилев с восточной частью Могилевской епархии отошли к России. Униатам было разрешено переходить в православие. В течение первых трех лет было присоединено к Православной Церкви 112.578 душ — достаточно много по сравнению с общим числом униатов в то время. К 1785 году епископ Георгий построил в Могилеве новое здание для духовной семинарии, заложил новый кафедральный собор, написал много проповедей и сочинений. Его произведение: “Историческое известие о епархии Белорусской и других епископиях, бывших в Польше и обращенных в унию” представляло большой интерес. За свою плодотворную деятельность он был награжден Синодом саном архиепископа. Умер в 1795 году в Могилеве, пробыв на белорусской кафедре 40 лет.

Начало существованию этой епархии положено в Слуцке 6 апреля 1778 года. Первым слуцким епископом был Виктор Садковский, архимандрит Слуцкого Троицкого монастыря, посвященный в сан епископа в 1785 году. Епархия находилась под властью Польши и униатов, поэтому ему приходилось очень много страдать. На него и православных белорусов его епархии нападали не только униаты, но и римо-католики поляки. Последние обвинили его в шпионаже в пользу России и 18 апреля 1789 года арестовали перед самой Пасхой, когда он возвращался к себе в монастырь в Слуцк. Под стражей поляки доставили его в Варшаву в трибунал. Там его продержали некоторое время, а потом отправили в Ченстоховский монастырь, где содержали под стражей до 1792 года. Перед самым вторым разделом Польши он был освобожден из заключения русскими войсками. Возвратившись на свою кафедру в Слуцк, он руководил делом присоединения к Православной Церкви униатов белорусов и волынцев. Епархия в это время занимала пространство бывшей Виленско-наваградской митрополичьей епархии (воеводства: Виленское, Трокское, Минское, Наваградское), остаток бывших епархий Турово-Пинской, Владимиро-Берестейской и Луцко-Острожской. Епископский титул его был: “Епископ Минский и Волынский, коадьютор на митрополии Киевской и архимандрит Слуцкого монастыря.”

В 1796 году епископ Виктор был переведен Святейшим Синодом в г. Чернигов. После всего пережитого, особенно в польской тюрьме, он тяжело заболел и в 1803 году скончался. Тело его погребено под спудом в Черниговском Троицком кафедральном соборе. Епископ Виктор был последним белорусским епископом под властью Польши.

Тяжелым положением православных под властью Польши живо интересовалось царское правительство в Москве. Православные Беларуси и Украины обращали свои взоры на Москву в надежде получить оттуда облегчение своей участи и защиту от польско-католического насилия. В 1653 году казацкие послы гетмана Богдана Хмельницкого, возвратившись из Москвы, говорили: “А то им ведомо уже, что все белорусцы, православные христиане, под государевою рукою быти желают.”

Московско-польская война закончилась в 1667 году Андрусовским перемирием на 13 с половиной лет. При заключении перемирия Москва отказалась почти от всех своих завоеваний в Беларуси, оставив за собой лишь Смоленск и Северскую землю. Беларусью снова завладели поляки. Вместе с польскими властями пришли униаты, которые возобновили преследование православных белорусов.

В начале 1718 года православные белорусские монастыри обратились к царю Петру I с жалобой на великое и нестерпимое гонение со стороны поляков, стремящихся истребить православие в Беларуси. 9 марта того же года Петр I послал польскому королю грамоту, в которой указывал, что ограничением прав и свобод православных в Польском государстве он нарушает договор о вечном мире между Польшей и Россией. Но поляки и униаты не унимались, и никакие договоры их не обязывали. В это время во всей Польше на местах господствовала власть польской шляхты, и распоряжения короля оставались на бумаге без исполнения.

Кроме белорусских монастырей, жалобы Петру I на преследования православных посылали гомельский староста Красинский в 1719 году и могилевско-белорусский епископ Сильвестр, князь Четвертинский в 1720 году. По поводу этих жалоб Петр приказал своему послу в Варшаве князю Григорию Долгорукому послать в Могилев комиссара для расследования на месте положения православных. Долгорукий назначил комиссаром Рудаковского. Одновременно с этим царь поручил канцлеру графу Головкину сообщить о преследовании поляками православных кардиналу Спиноли в Рим для доклада папе. Наивно было обращаться к папе, ибо именно из Рима приходили в Польшу распоряжения об уничтожении православия, а отнюдь не о его защите. Приезд Рудаковского в Могилев вызвал у поляков и униатов гнев, и они усилили нападения на православных.

Православные белорусы искали защиты от преследования католиков позднее и у императрицы Анны Иоанновны и у российского посла (резидента) в Варшаве Петра Голембовского. В июле 1739 года посол написал письма о преследовании православных канцлерам литовскому и коронному, а также польскому католическому примасу. Указав на насильственно отобранные у православных церкви, по приказу Сапеги, ловчего литовского, Голембовский писал: “Я выразуметь не могу, куда такия крайности клонятся. Весьма народу польскому приятнейшие жиды суть, народ Богу и людям мерзкий: ибо как оные при вольностях и построенных синагогах в покое содержатся, так все насупротив того, закону греко-российскому Божиих церквей ни старых починять, ниже новых строить вольности не имеется, а остальныя на унию насильственно отбираются.” На это коронный канцлер ответил, что “то дело только до литовских министров касается.” Уклончиво ответили подканцлер литовский князь Чарторыйский, великий канцлер литовский Сапега, а примас вообще ничего не ответил. Итак, ни польский король, ни польские и литовские сановники ничего не сделали и делать не хотели для пользы Православной Церкви, находившейся под властью Польши. Все дело по этому жизненному для православных вопросу свелось к дипломатической канцелярской переписке без всяких положительных результатов.

С восшествием на престол императрицы Елизаветы Петровны в 1741 году оживились надежды православных белорусов на защиту от поляков и униатов. Надежды основывались на том, что во главе Синода Русской Церкви стал новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич, бывший архимандрит Виленского Свято-Духова монастыря. Зная действительное положение православных под владычеством Польши, архиепископ Амвросий обратился к императрице Елизавете Петровне, прося ее взять под свое покровительство православных белорусов, страдавших под властью поляков. Она выразила свое согласие и повелела коллегии иностранных дел все прежние ходатайства в защиту православных белорусов “найприлежнейше и ревностнейше возобновить и в том всякими потребностями, поступками и разделительными стараниями скоро крайне, возможно ничего не уступить.”

Коллегия ответила Синоду письмом от 31 августа 1742 года следующее: “Коллегия не может предвидеть и разсудить, какимъ бы образом в чужом государстве какую оным православным оборону, наипаче же при настоящих конъюнктурах, без крайней опасности Российской империи отважиться производить, кроме сильных королю и чинам Речи Посполитой представлений и пристойных домагательств, яко в вольном государстве возможно было.”

Дипломатическая переписка продолжалась, а положение православных польских граждан нисколько от этого не улучшалось. Каждый пан в своих деревнях делал с православными церквами, что хотел. Дело шло плохо еще и потому, что российским резидентом в Варшаве был Голембовский, поляк римско-католического исповедания, а полномочным послом был лютеранин немец Кайзерлинг.

Польское правительство не обращало внимания на все письменные требования России дать свободу вероисповедания православным в Польше. 24 ноября 1743 года императрица написала польскому королю письмо, требуя от него “совершенной по трактатам сатисфакции” православным и возвращения отнятых на унию монастырей и церквей с их имениями.

Король Август III отвечал, что исследует это дело, и если указанные жалобы окажутся правильными, то велит их расследовать и прекратить. На королевский запрос по делу православных оба канцлера, коронный и литовский гетманы, католический примас и униатский митрополит ответили королю, что они ничего не знают об обидах неуниатов и жалобы их считают неосновательными и обвинили православных жалобщиков в том, что они, будучи польскими гражданами, не приходят в свой суд, но обращаются в Россию.

После польского сейма в Гродно в 1745 году, по настоянию российского посланника в Польше графа Михаила Бестужева-Рюмина, была учреждена комиссия для разбора жалоб православных. Поляки как могли препятствовали действиям этой комиссии. Иеромонах Сильвестр Коховский, проживавший в Варшаве и обслуживавший там православных, доносил Синоду, что “Комиссия для разсмотрения обид нам и благочестию учиненных уже назначена, а когда начнется — еще ведать не можно.” Комиссия так и не была созвана. Но ее боялись и сами православные, потому что не надеялись получить от нее защиту и справедливое решение.

В 1751 году папа издал особую буллу для католиков в Польше и Литве, в которой объявил, что прощает католикам грехи на сто лет вперед за их преданность папе. Папская булла произвела на поляков свое действие, они еще более распоясались. Обезумев от фанатизма, они тиранили бедных православных белорусов и, ложно думая, что служат Богу, еще с большим ожесточением загоняли их в унию.

Вероисповедная политика Польши по отношению к православным ускоряла ее гибель. Императрица Елизавета Петровна пыталась помочь православным, томящимся под польским владычеством, только дипломатическими мерами, зато императрица Екатерина II (1762-1796) окончательно разрешила трехсотлетний спор между Польшей и Россией упразднением Польского королевства и разделением его между Россией, Пруссией и Австрией. В результате все православные, страдавшие под польским владычеством, присоединены были к России.

Со времени введения Брестской церковной унии в 1596 году в Беларуси не было своих православных епископов более 30 лет. Все епископские кафедры занимали униатские епископы, а в Наваградке на митрополичьем престоле сидел униатский митрополит. Хотя по всей Беларуси насильно насаждали унию, народ в своей массе, духовенство и монастыри мужественно исповедовали православную веру, а унию не принимали.

Первым православным епископом после введения Брестской унии был Мелетий Смотрицкий, посвященный в сан епископа на полоцкую кафедру патриархом Феофаном в 1620 г. Но пребывание его в Полоцкой епархии продолжалось недолго. Испугавшись польского и униатского террора, он сбежал в Киев, а оттуда уехал в Константинополь и Рим, где сделался униатом. В свою Полоцкую епархию он больше не возвратился. В тяжелые годы для Православной Церкви он оказался духовно слабым и не стойким в вере епископом. Полоцкая епархия осталась без епископа.

В 1633 году киевский митрополит Петр Могила посвятил в сан епископа для Беларуси архимандрита Виленского Свято-Духова монастыря Иосифа Бобриковича-Анхоженского. На основании утвержденной польским королем Владиславом IV привилегии для Православной Церкви, Иосиф был поставлен на новооткрытую кафедру епископа “Оршанского, Мстиславльского и Могилевского” с резиденцией в Могилеве. С этого времени могилевскую кафедру занимали православные епископы для всей Беларуси. Эта Белорусско-могилевская епархия входила в состав Киевской митрополии.

Киевская митрополия по своей исторической преемственности была восстановлена в 1620-1633 годах в новых условиях ее существования. Если до Брестской церковной унии 1596 г. она состояла из 10 епархий, то после 1633 года она имела их только 5, именно: митрополичью Киевскую, Могилевско-белорусскую, Луцко-волынскую, Львовско-галицкую и Перемышльско-саноцкую. Это число епархий было узаконено польским Коронационным сеймом и утверждено королем в 1633 году. Остальные епархии: Полоцко-витебская, Пинско-туровская, Владимиро-берестейская, Холмско-Белзская и Смоленская остались за униатскими епископами. В 1654 году Смоленская епархия присоединена к России.

Самая обширная епархия была митрополичья. К ней принадлежали области Киевской Украины, православные церкви и монастыри в захваченных униатами областях Западной Беларуси (воеводства: Наваградское, Виленское, Трокское), а также православные в бывших православных епархиях: Пинской и Владимирской. Таким образом, митрополичья епархия состояла в то время из областей Западной Беларуси и Киевской Украины. К Могилевской епархии принадлежали области Восточной Беларуси (воеводства: Полоцкое, Витебское, Минское, Мстиславльское).

В начале 1654 года произошло важное событие в Киевской Украине: запорожское казачество под главенством гетмана Богдана Хмельницкого перешло под защиту московского царя. Это событие отразилось на судьбе Киевской митрополии, подчиненной Константинопольскому патриарху. Киев, в котором находилась кафедра митрополита, был присоединен к Московскому царству, а все епархии Киевской митрополии находились под властью Польши. Киевская митрополия была разделена на две неравные части: московско-русскую или так называемую “Левобережную Украину” и польско-литовскую или “Правобережную Украину.” Этот акт совершился против воли Польши и вопреки ее государственным интересам. Но своим безумным продолжительным преследованием Православной Церкви она сама привела казачество под покровительство и защиту московского царя.

Вместе с присоединением Киевской Украины к России, Киевская митрополия во главе с ее митрополитом ставилась в зависимость от московского патриарха. В Киев прибыли царские послы и потребовали от киевского митрополита Сильвестра Коссова принести присягу на верность царю и привести к присяге своих служителей и верную ему шляхту. Митрополит пытался уклониться от присяги, указав послам, что: “если король узнает о присяге, данной шляхтою и дворовыми людьми, то велит изрубить епископов и духовенство.” Его положение было очень тяжелое: с одной стороны, требовали покориться новым московским властям, а с другой стороны, рискованно было вооружать против себя и паствы польские власти. Но под угрозой он согласился на присягу.

В Москве ожидали прибытия митрополита Сильвестра для оформления присоединения к Московской патриархии. Но он не торопился с поездкой, желая предварительно снестись с константинопольским патриархом по этому важному вопросу. Гетман Хмельницкий в грамоте от 23 марта 1657 года писал патриарху московскому Никону, что митрополит Сильвестр готов явиться в Москву для изъявления своей покорности, но по обстоятельствам не может. Гетман просил патриарха не гневаться на митрополита, как на непокорного. Митрополит Сильвестр в том же году скончался, не побывавши в Москве.

Его преемник митрополит Дионисий Балабан, не желая иметь неприятностей с Москвой, поселился в Чигирине под покровительством гетмана Выговского, перешедшего на сторону польского короля. В Москве не признали Дионисия митрополитом и назначили на киевскую митрополичью кафедру своего кандидата. В начале 1661 года в Москву был вызван протопоп г. Нежина Максим Филимонович, пострижен в монашество с именем Мефодия и 5 мая посвящен в сан епископа Мстиславльского и Оршанского с назначением в Киев местоблюстителем Киевской митрополии. Мстиславль и Орша находились в это время под властью Польши. Но киевское духовенство Мефодия не признало.

В период 1654-1688 гг. Киевская митрополия распалась на две юрисдикции: московскую и патриаршую константинопольскую. Области Киевской митрополии под властью польских королей продолжали пребывать в юрисдикции Константинопольского патриарха. Киев и южные области этой митрополии находились в юрисдикции Московского патриарха. Первым местоблюстителем Киевской митрополии московской юрисдикции был епископ Мефодий. Но киевское духовенство его не признавало. Вскоре он поддался влиянию соотечественников и перешел в лагерь противников Москвы. Митрополит Иосиф Нелюбович-Тукальский лишил его сана и заточил в монастырь, откуда он бежал в Москву, но и там его судили за измену и также сослали в монастырь. Местоблюстителем Киевской митрополии московской юрисдикции был назначен черниговский архиепископ Лазарь Баранович.

Осенью Гедеон отправился в Москву в сопровождении духовных лиц. 8 ноября патриарх Иоаким возвел его в сан митрополита киевского в весьма торжественной обстановке. 15 декабря он выехал из Москвы в Киев, получив царские подарки и грамоту, в которой повелевалось ему именоваться “Малыя Руси митрополитом киевским и галицким,” занимать место выше всех российских архиереев, носить две панагии и митру с крестом, “ради единочинства с российскими митрополитами” носить белый клобук и предносить пред ним во время его шествия почетный крест. В подчинение киевскому митрополиту переданы Черниговская архиепископия и Киево-Печерская лавра, которая находилась в зависимости от Константинопольского патриарха. Киевский митрополит обязывался приезжать в Москву на соборы и по патриаршему указу.

Эта сторона дела была проведена благополучно. Канонические же вопросы необходимо было уладить с Константинопольским патриархом, о чем гетман неоднократно просил царя. Самойлович, боясь подпасть под отлучение Константинопольского патриарха за отпадение от него, возобновил свою просьбу перед царем и добился, что в Константинополь были посланы подьячий Алексеев и гетманский посланец Лисица. В Константинополе они встретили сопротивление не со стороны Константинопольского патриарха, а со стороны Иерусалимского патриарха Дисифея. Московские послы обратились за содействием к турецкому визирю, задобрив его подарками. Турки в это время воевали с Польшей и Австрией и нуждались в союзе с московским царем. Визирь обещал помощь московскому послу в деле о Киевской митрополии, и обещание свое исполнил: в апреле 1686 года он приказал патриархам исполнить волю московского царя. В мае того же года патриарх Дионисий IV своей грамотой отказался от патриаршей власти над Киевской митрополией. С этой грамотой московские послы возвратились в Москву и передали ее царю. Но через два месяца после этого патриарх Дионисий был удален с патриаршей кафедры возмутившимся против него духовенством за отречение от прав на Киевскую митрополию. Его преемники не осмелились отменить действия патриарха Дионисия в отношении Киевской митрополии.

Акт патриарха Дионисия об отказе от исконных прав Константинопольского престола на Киевскую митрополию, проведенный по приказу светской власти, не может считаться канонически правильным. Об этом указывают 9 правило III Вселенского собора и 3 правило святого Кирилла Александрийского. Но в Москве не обратили на это внимания, и акт патриарха Дионисия приняли, как вполне канонически законный документ. Киевская митрополия была включена в состав Российской Православной Церкви и поставлена в подчинение московских патриархов.

Однако вскоре митрополит Гедеон стал терять титулы и привилегии, данные ему на первых порах в Москве при возведении в сан митрополита. Так, в январе 1688 года у него было отнято право титуловаться митрополитом “Малыя Руси,” а в июле из его ведения были изъяты Черниговская епархия и Киево-Печерская лавра, чем был подорван его престиж. Впоследствии киевские митрополиты постепенно становились на положение епархиальных архиереев с сохранением митрополичьего титула.

При таких условиях, весьма трагически сложившихся, автономная историческая Киевская митрополия, “первоначальная между всеросийскими митрополиями,” по признанию московской грамоты 1685 года, была ликвидирована и превращена в Киевскую епархию Русской Православной Церкви. Киев перестал быть столицей обширной митрополии, а сделался епархиальным городом, хотя не утерял своего священного значения для верующих ради многих святых мощей, почивавших в пещерах Киевской лавры.

Могилевско-белорусская епархия, а впоследствии и созданная Минско-Слуцкая епархия, долгое время еще пребывавшие под властью Польши, обращались в своих церковных нуждах прямо в Москву к царю или Всероссийскому Синоду. Для Беларуси Киев не имел столь большого значения, как для Киевской Украины, даже в период, когда там жили митрополиты.

Из предыдущих глав известно, какими мерами насаждалась католическая церковная уния в Беларуси и в Великом Княжестве Литовском. Она развивалась и укреплялась исключительно при помощи насилия над православными. О мирной словесной или литературной миссионерской деятельности униатских проповедников не приходится говорить, потому что таковой не было. Зато велась борьба униатов с православными, причем борьба жестокая и упорная, продолжавшаяся около двухсот лет. Самыми могущественными помощниками униатов были польские короли, их чиновники разных рангов и польско-католическая шляхта. В тяжелой и неравной борьбе ряды православных верующих редели, многие духовно и физически слабели и переходили в лагерь своих противников. При насаждении унии применялись жестокие пытки, побои и даже убийства. На страданиях православных за свою веру создавалась в Беларуси Униатская Церковь, которая по своей догматической сущности была филиалом Римско-Католической Церкви, только в греко-восточной обрядовой форме.

Католическая церковная уния была творением искусственным, созданным для приведения православных в латинскую веру. Она представлялась неопределенным, неясным, как бы промежуточным вероисповеданием, неспособным удовлетворить религиозные потребности своих вольных и невольных последователей. Поэтому православные, если и принуждены были отступить от своей веры, то переходили прямо в латинство. Не была она популярна и среди римо-католиков латинского обряда. Со временем она стала простонародной “холопской” верой, ибо шляхта к ней не примкнула.

С самого начала своего появления уния была поставлена в сильнейшую зависимость от польского латинства. Латинские католические обычаи и обряды все более и более проникали в унию и постепенно вытесняли особенности, унаследованные от Восточной Православной Церкви. Такое видоизменение церковной обрядности в унии побудило многих образованных униатов перейти в римо-католичество латинского обряда. Таким образом, уния с первых дней своего существования пошла по пути саморазрушения. В этом процессе явственно обозначились два направления. К первому принадлежала значительная часть духовенства и простой народ, защищавшие свой древний греко-восточный обряд и готовые при первом удобном случае бросить унию, навязанную им насильно, и вернуться в родное Православие. Другое направление сознательно вело унию к слиянию с чистым латинством, все более и более искажая восточный обряд и вводя латинские обычаи в богослужебный чин. Этого направления держались униатские митрополит, епископы и орден монахов-базилиан, состоявший из католиков-иезуитов.

В августе-сентябре 1720 года в г. Замостье состоялся униатский собор. Униатский митрополит, семь епископов и восемь настоятелей базилианских монастырей заседали под председательством папского нунция. Предметом обсуждения на этом соборе было уничтожение следов “схизмы” в исповедании веры, в церковных обрядах и богослужебных книгах. Было решено ввести полностью католические догматы, как то: исповедание веры с прибавкой “и от Сына” (Филиоквэ), учение о непогрешимости папы; узаконили отмену многих православных обрядов и издание богослужебных книг, исправленных в католическом духе. Постановления этого собора вводились в богослужебную практику во всех униатских церквах и монастырях.

Вслед за введением латинизации церковной обрядности был изменен внешний вид духовенства. В 1747 году было приказано униатским священникам стричь волосы, брить бороду, носить одежду по образцу польско-латинских ксендзов. В результате униатский священник внешне ничем не отличался от латинского.

Падение Польши и присоединение Беларуси к России в конце XVIII века возбудило и усилило польский патриотизм, который смешивался с фанатизмом религиозным. Ненависть к России стала неразлучна с ненавистью к православию и даже к унии. Так, латино-польская партия стала истреблять самую унию, искажать ее богослужение, обряды и обращать униатов в латинство. Многие униаты перешли в римо-католичество и поддались польскому влиянию. Некоторые из них стали известны в истории, как великие польские патриоты и деятели. К ним можно причислить польского поэта Адама Мицкевича, польского национального героя Тадэуша Костюшко, Кастуся Калиновского и других.

2.603 церкви и 1.552 священника.

После третьего раздела Польши в 1795 году некоторые униатские епархии были закрыты. Закрыта была и униатская митрополия. Единственным униатским архиепископом для оставшихся униатов был полоцкий архиепископ Ираклий Лисовский, утвержденный на полоцкой кафедре Екатериною II в 1784 году.

Императрица Екатерина II усердно защищала униатов от латинян и крепко поддерживала архиепископа Лисовского. Она питала надежду, что униаты, изолированные от влияния польско-латинского духовенства, сами возвратятся в православие.

Униатские епископы прилагали все усилия к тому, чтобы спасти от уничтожения унию. Прежде всего они добились участия представителей Униатской Церкви в римо-католической духовной коллегии. 12 июля 1804 года по повелению императора Александра I в коллегии начали заседать наравне с римо-католиками поляками один униатский епископ и по одному представителю униатского духовенства от трех епархий: Полоцкой, Брестской и Луцкой. Поляки, члены этой коллегии, относились к униатским представителям высокомерно и недружелюбно, тормозили решение их дел и не скрывали своего враждебного чувства к униатам вообще.

После Брестской унии, введенной в 1595 году, униатские епископы насильно захватили все православные епископии. Эти епископы занимали епархии: Полоцко-Витебскую, Смоленскую, Пинско-Туровскую и Наваградско-Литовскую митрополичью, Владимиро-Берестейскую, Луцко-Острожскую, Холмско-Белзскую. В Киевской Украине они не создали своих епархий, ибо там защитниками православия были запорожские казаки.

Полоцкая униатская епархия обнимала воеводства: Полоцкое, Витебское, Мстиславльское, Курляндское и Ливонию. В 1664 году она имела около тысячи церквей, отобранных у православных. Полоцкие униатские епископы носили титул: “Архиепископ полоцкий, епископ витебский, мстиславльский, оршанский, могилевский и всей Беларуси.”

Пинско-туровская епархия была самая малая. Она состояла только из Пинского повета. В 1664 году в ней числилось едва 10 церквей, потому что большое число церквей оставалось православными. Последним пинским епископом был Гедеон Горбацкий (1769-1785). Когда была открыта Брестская епархия в 1796 году, Пинско-туровская епархия была закрыта и включена в ее состав, а викарий (коадьютор) этой епархии епископ брестский Иосафат Булгак назначен на кафедру Брестской епархии. Его резиденция и кафедра находились в Жировицком монастыре.

Смоленская епархия была открыта в 1625 году. Она простиралась на Смоленское воеводство и земли Северскую и Черниговскую. В ней епископствовал князь Друцкий-Соколинский. После присоединения Смоленска к России эта епархия перестала существовать.

По указу императора Николая I от 22 апреля 1828 г. были упразднены две небольшие униатские епархии: Луцкая и Виленская митрополичья. Таким образом из Луцкой, Брестской, Виленской и Полоцкой епархий были созданы две епархии: Литовская и Белорусская.

В состав Литовской епархии вошли униаты, жившие в Гродненской и Виленской губерниях, в области Белостокской, в северных уездах Волынской губернии и в Подольской губернии. Епархиальное управление и епископская кафедра помещались в Жировицком монастыре. В этом же монастыре помещалась духовная семинария, которой принадлежало несколько низших духовных училищ.

К Белорусской епархии были причислены униатские церкви и униаты, жившие в Витебской и Могилевской губерниях, Дисненском, Борисовском, Игуменском, Бобруйском, Речицком и Мозырском уездах Минской губернии, а также Овручском и Житомирском уездах Волынской губернии, униаты Киевской губернии и шесть униатских церквей в Курляндии. Эта епархия была богаче и обширнее Литовской. Епископская кафедра и епархиальное управление оставались в г. Полоцке. Здесь же находилась духовная семинария. При этой семинарии было решено открыть духовную академию.

Белорусской епархией управляли архиепископы или митрополиты униатской церкви. На кафедру епископа литовского был назначен епископ Иосиф Семашко, прославившийся впоследствии, как главный деятель воссоединения униатов с Православной Церковью.

Униатский монашеский орден базилиан был организован в Виленском Троицком монастыре в начале XVII века. Создателем его был униатский митрополит Ипатий Потей и его преемник Иосиф Вельямин Рутский. Все православные монастыри, которые насильственно отнимались у православных иноков, ставились в подчинение Виленского Троицкого монастыря, как центра базилианского ордена. Униатский монашеский орден был организован по образцу латинского иезуитского ордена. Начальником базилианского ордена со званием генерала был назначен бывший иезуит Иосиф Вельямин Рутский, архимандрит Виленского Троицкого монастыря. После смерти митрополита Потея он был униатским митрополитом. Базилианский орден находился вне епископской местной власти и подчинялся непосредственно особому прокурору, состоявшему в Римской папской курии. В базилианский орден с самого начала его существования вливались римо-католики латиняне и иезуиты для миссионерской деятельности среди православных. Одной из главных задач этого ордена было воспитание юношества.

Мы говорили о латинизации Униатской Церкви, но нельзя умолчать об ополяченности духовенства этой Церкви. Полонизация проводилась через иезуитские школы, в которых получали образование новые кадры кандидатов в духовный чин. Школьное обучение в них велось на латинском и польском языках, а воспитание — в польском патриотическом духе. Вышедшее из этих школ униатское духовенство — епископы, священники и монахи базилиане — легче говорило по-латыни и по-польски, чем на языке своих прихожан.

Митрополит Иосиф Семашко, бывший униатский епископ, в своих воспоминаниях пишет: “На всем пространствѕ Литовской епархии все духовенство это говорило на польском языке и вовсе не знало языка русскаго. Теперь, благодарение Господу, оно не только возвратилось в лоно матери своей Православной Церкви, но, воспитываясь в своих училищах и семинарии, изучило и стало употреблять русский язык отцов своих. Только среди женскаго пола духовнаго ведомства употребление польскаго языка еще поддерживается... Между тем, это употребление польскаго языка многими лицами женскаго пола духовнаго ведомства имеет довольно важныя неудобства. Через него язык этот поддерживается во многих священнослужительских семействах, прививается к малолетним с самаго юнаго возраста и препятствует правильному изучению ими русскаго языка, а также заставляет, по необходимости, говорить по-польски самих священнослужителей.” Под названием “русский язык” митрополит подразумевал разговорный язык прихожан, т.е. белорусский в Беларуси, так как российский литературный язык в то время здесь не употреблялся.

Униатское духовенство и их семьи были ополячены не только в Литовской епархии, но и в Белорусской епархии, т.е. во всей Беларуси. Митрополит Иосиф Семашко 26 декабря 1863 года писал следующее: “Несколько веков русский народ здешней страны (т.е. Беларуси) находился под игом Польши. В это время не только лишили было его древняго православия посредством унии, но и покусились на родной его русский язык. С сей целью учили этот народ, по мере возможности, молиться на польском языке, и, с течением времени, не только особыя личности, преимущественно грамотныя, но целые приходы и округи, по разным местностям, забыли родныя свои ежедневныя молитвы и стали употреблять молитвы на польском языке.” В униатских храмах во время богослужений прихожане пели религиозные песни на польском языке, во время похорон пелись польские заупокойные песни; крестные ходы, совершавшиеся на Богоявление, во время освящения полей или по каким-либо общественным нуждам, сопровождались пением польских песен из “кантычек.” Эти песнопения звучали не только в церквах и во время крестных ходов, но и в быту: на свадьбах, крестинах, похоронах и в др. случаях. Все это указывает на степень ополяченности нашего народа при посредстве Униатской Церкви.

Митрополит Иосиф после присоединения униатов к Православной Церкви предписывал духовенству обучать народ молитвам на славянском языке, прекратить песнопения на польском языке в церквах, произносить проповеди на белорусском или русском языках, а не по-польски.

Русские власти боролись с польским влиянием на народ, запрещая белорусам пользоваться польским языком. Вместо польского языка повсеместно вводился русский государственный язык. Русский язык вводился и в церковной жизни Беларуси: в проповеди и письмоводстве. Униатское, а потом православное духовенство Беларуси постепенно перешло с польского языка на русский. Белорусский язык остался достоянием простых деревенских жителей.

Приведенные факты характеризуют общее настроение белорусов-униатов и их отношение к православию. Нужна была осмысленная и осторожная миссионерская работа. Неумелое возобновление православия среди униатов могло нанести огромный вред. Этого сильно опасались церковные деятели по воссоединению униатов — униатские епископы Иосиф Семашко и Василий Лужинский. Особенно их беспокоило вмешательство властей. Так, 18 декабря 1834 года в Вилейку из Минска приехали православные священники для обращения более 2000 униатов. Миссия не имела успеха. После этого, по приказу минского вице-губернатора, русские солдаты в сопровождении полицейских чинов пригнали в Вилейку всех униатов из окрестных деревень и заставили их присоединиться к Православной Церкви, а униатский священник был вывезен из Вилейки солдатами. Униатские епископы запротестовали против насильственного обращения униатов, после чего подобные случаи не повторялись.

Открытое противодействие народа преобразованиям униатских храмов по православному обряду встречалось редко. Киприанович пишет: “Народ, неизменно называвший себя и свои церкви русскими, а католиков — поляками, слепо следовал своему духовенству и, ясно не понимая сущности реформ, объяснял их по-своему — тем, что прежние униатские храмы, хотя и были русские, но теперь делаются “правдивыми” русскими. Иные же, после устройства иконостаса, уже считали себя “благочестивыми” (православными), наконец, некоторые утверждали, что прежнее их богослужение было русское холопское, а теперь вводится русское панское и даже осуждали своих пастырей за незнание настоящаго богослужения.”

23 февраля 1838 года в Петербурге скончался униатский митрополит Иосафат Булгак и был похоронен в православной Сергиевой пустыни. Вскоре после него скончался униатский пинский епископ Иосафат Жарский. Они были главными противниками воссоединения с Православной Церковью. Епископом Белорусской (полоцкой) епархии стал епископ Василий Лужинский. В это время униатское дело быстро пошло к завершению, несмотря на противодействие сторонников унии из среды униатского духовенства и римо-католиков.

Униатский брестский епископ Антоний Зубко, викарий Литовской епархии, 25 февраля 1838 года сообщал православному архиепископу минскому Никанору, что в Литовской епархии уже дали подписи о присоединении к православию члены духовной консистории, все учителя семинарии, начальники уездных духовных училищ, все настоятели монастырей и некоторые монахи базилиане, все благочинные и вице-благочинные, большая часть духовных депутатов, почти все священники Слуцкого, Наваградского, Лидского, Волковыского, Полесского, Ротненского и Луцкого благочиний. Наименее расположенным к принятию православия оказалось духовенство Минского и Вилейского уездов, вследствие смежности их с Белорусской епархией, в которой производились частные обращения при епископе Смарагде.

В феврале 1839 года в Полоцк съехались униатские епископы на собор. 12 февраля того же года, в неделю Православия, в присутствии епископов: литовского Иосифа Семашко, белорусского Василия Лужинского и викарного епископа брестского Антония Зубко было составлено соборное постановление о воссоединении униатов с Православной Церковью. Акт гласил:

"Мы, благостию Божиею, епископы и священный собор Греко-Униатской Церкви в России, в неоднократных совещаниях, приняли в разсуждение нижеследующее: Церковь наша, от начала своего, была в единстве святыя Апостольския Православно-Кафолическия Церкви, которая Господом Богом и Спасом нашим Иисусом Христом на Востоке насаждена, от Востока возсияла миру и доселе цело и неизменно соблюла божественные догматы учения Христова, ничего к оному не прилагая от духа человеческаго суемудрия. В сем блаженном и превожделенном вселенском союзе Церковь наша составляла нераздельную часть Греко-Российския Церкви, подобно как и предки наши, по языку и происхождению, всегда составляли нераздельную часть русскаго народа Но горестное отторжение обитаемых нами областей от матери нашей России отторгнуто и предков наших от истинного кафолическаго единения, и сила чуждаго преобладания подчинила их власти Римской Церкви под названием униатов.” В акте дальше описывается история бедственного положения православных под властью Польши. “Посему, — писалось в акте, — в теплых сердечных молениях, призвав на помощь благодать Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и Святаго и всесовершающаго Духа, мы положили твердо и неизменно:

1. Признать вновь единство нашея Церкви с Православно-Кафолическою Восточною Церковию и посему пребывать отныне, купно с вверенными нам паствами, в единомыслии со святейшими восточными православными патриархами и в послушании Святейшаго Правительствующаго Всероссийскаго Синода.

В уверение чего мы, все епископы и начальствующее духовенство, сей Соборный акт утверждаем собственноручными нашими подписями и, в удостоверение общаго на сие согласия прочаго греко-униатскаго духовенства, прилагаем собственноручныя же объявления священников и монашествующей братии, всего тысячи трехсот пяти лиц.

Подлинный подписали:

Смиренный Иосиф, епископ литовский. Смиренный Василий, епископ оршанский, управляющий Белорусскою епархиею. Смиренный Антоний, епископ брестский, викарий Литовской епархии. Дальше идут подписи разных должностных священных лиц. От Греко-униатской духовной коллегии, протоиереи: Игнатий Пульховский, Иоанн Конюшевский, Лев Паньковский; от Литовской консистории, протоиереи: Антониiй Тупальский, Михаил Голубович, Плакид Янковский, Григорий Куцевич, ректор семинарии Ф. Гомолицкий, эконом семинарии игумен Иосаф Вышинский, инспектор семинарии иеромонах Игнатий Желязовcкий, секретарь при литовском епископе иеромонах Фауст Михневич; от Белорусской консистории протоиереи: ректор духовной семинарии Михаил Шелепин, Константин Игнатович, игумен Иосиф Новицкий, инспектор семинарии прот. Фома Малишевский, ключарь Полоцкого Софийскаго собора Михаил Копецкий, эконом семинарии прот. Иоанн Щенснович, прот. Иоанн Глыбовский, иерей Иоанн Сченснович, Фома Околович, секретарь при епископе Антонии иером. Петр Михалевич.”

В день окончательного подписания Соборного акта 12 февраля, в неделю Православия, епископ Иосиф совершил торжественно обедню в Полоцком Софийском соборе и причастил лично всех наставников и семинаристов, а также немало прихожан. Во время литургии Иосиф поминал вместо папы всех православных патриархов. После литургии все епископы отслужили благодарственный молебен с многолетием.

Святейший Синод, рассмотрев, по повелению государя, Соборный акт и прошение униатского духовенства, постановил 23 марта 1839 года следующее: “Епископов, священство и духовную паству так именовавшейся доныне греко-униатской церкви, по священным правилам и примерами святых отцев, принять в полное и совершенное общение Святыя Православно-Кафолическия Восточныя Церкви и в нераздельный состав Церкви Всероссийския; управление возсоединенных епарxий и принадлежащих к ним духовных училищ оставить на прежнем основании.” На докладе Синода по сему делу император Николай I написал 25 марта 1839 года: “Благодарю Бога и принимаю.”

По случаю воссоединения вычеканена была медаль. На одной стороне изображен нерукотворный образ Спасителя с надписью: “Такова имамы первосвященника,” а внизу: “Отторгнутые насилием (1596) возсоединены любовию (1839).” На другой стороне медали изображен крест Господень с надписью по сторонам: “Торжество православия,” а внизу: “марта 1839 г.”

Так закончилось в Беларуси существование Брестской унии, причинившей много горя и бедствий белорусскому народу.

Августинский католический монах и профессор богословия в Виттенбергском университете Мартин Лютер выступил с протестом против индульгенций и других злоупотреблений Католической Церкви и в 1517 году начал проповедовать новое учение, нашедшее последователей в Германии и отторгнувшее от католичества более половины немцев. Учение стало называться протестантизмом (лютеранством).

Лютеранские идеи пришли в Польшу из соседней Германии и быстро начали повсеместно распространяться. При короле Сигизмунде I лютеранство в Польше было строго запрещено, но его сын, великий князь литовский и король польский Сигизмунд II Август, увлекся протестантизмом и покровительствовал ему. Новое учение захватило широкие круги польской шляхты, несмотря на противодействие польско-латинского духовенства.

В Великое Княжество Литовское лютеранство проникало не только из Польши, но и из Германии, Восточной Пруссии и Ливонии, с которыми Вильно и другие белорусские города находились в торговых сношениях. В Риге реформация водворилась в 1522 году. Это учение появилось одновременно в Ревеле, Дерпте и других городах Ливонии. Восставший против католичества народ сжигал латинские храмы и не щадил православных церквей. Восточные пруссы приняли протестантизм в 1525 году. В это же время протестантизм начал распространяться в Аукштоте и Жмуди, откуда перешел в Беларусь.

Первым проповедником лютеранства в Беларуси стал в 1539 году Аврам Кульва (по другим источникам — Авраам Кульма). Он был родом из Литвы, образование и ученую степень доктора богословия получил в Германии, где был посвящен в сан римско-католического священника. Возвратившись в Вильно, начал распространять не римское, а лютеранское учение. В Вильно он открыл школу и собрал в ней до 60 учеников, которых обратил в лютеранство. В 1542 году, по просьбе виленского католического епископа Павла Гольшанского, король выдал грамоту, чтобы Кульва был предан суду. Узнав об этом, Кульва тайно скрылся и приехал в Кенигсберг. По воле прусского магистра Альберта I он был назначен профессором богословия в новооткрытом кенигсбергском университете.

После отъезда Кульвы проповедником лютеранства в Вильно стал Ян Винклер или Виклер. Сперва он был римо-католическим проповедником в костеле Святой Анны в Вильно. Но когда открылось, что в своих проповедях он критиковал римско-католическое учение, епископ запретил ему проповедовать и служить, а позднее даже входить в костел. Винклер нашел себе богатого покровителя купца Морштина и в его доме открыл лютеранскую молельню, в которой еще смелее продолжал выступать против заблуждений Римско-Католической Церкви. Его слушателями были преимущественно немцы, для которых он проповедовал по-немецки, хорошо зная этот язык. Резкие нападки Винклера на Римскую Церковь ополчили против него виленских католических фанатиков. Он не прекращал лютеранской пропаганды до кончины своего покровителя, после чего уехал из Вильно. Образовавшаяся здесь лютеранская община около 1560 года построила кирху на Немецкой улице, которая просуществовала до 1944 года. Надо отметить, что лютеранство не имело много последователей в Беларуси: его принимали почти одни только немцы, и нет свидетельств тому, чтобы оно увлекло кого-либо из белорусской шляхты. Бульшим успехом здесь пользовался кальвинизм.

В 1533 году парижский богослов Кальвин, бежавший из Парижа от преследований за выступления против католичества, основал свои общины в Базеле и Женеве. Он проповедовал протестантское учение, несколько отличное от лютеранского. Его последователи получили название реформатов, а во Франции их называли гугенотами. Успехам Кальвина в Швейцарии способствовала предшествовавшая ему деятельность бывшего католического священника Цвинглия, посеявшего там первые семена реформации и умершего в 1531 году.

Богатство Радзивиллов умножалось приобретением больших поместий. Около 1513 года князь Ян Радзивилл Бородатый присоединил к своим родовым имениям Олыку на Волыни, Несвиж и Лахву, принесенные в приданое его женой Анной, дочерью Станислава Кишки. Сын Радзивилла Бородатого Ян IV (ум. 1551) первый стал писаться “князем на Олыке,” он умер бездетным. Брат его Николай IV Черный был знаменитым распространителем кальвинизма в Беларуси. Польский король дал ему Клецкие имения и титул: “Князь на Несвеже, Олыке и Клецке.”

Князь Николай Радзивилл Черный увлекся кальвинизмом, в период получения образования за границей. У себя на родине он сделался ревностнейшим насадителем и покровителем кальвинизма. По его примеру и под его влиянием приняли кальвинизм православные фамилии Ходкевичей, Сапег, Горских, князей Вишневецких и другие, а также мелкая шляхта. Одни это делали по родственным или дружеским связям с Радзивиллами, другие из-за желания угодить ему и иметь его благосклонность. Все эти паны вводили в своих имениях кальвинизм, строили зборы или обращали латинские костелы в кальвинистские.

Для распространения кальвинизма князь Радзивилл устроил типографии в Несвиже и Бресте, не жалея денег на издание книг кальвинистского содержания. В 1563 году на его средства была напечатана кальвинистская библия на польском языке, посвященная королю Сигизмунду II Августу. В несвижской типографии Симон Будный напечатал на белорусском языке в 1562 году кальвинистский катехизис и кальвинистскую книгу “О оправдании грешнаго человека пред Богом.”

Для подготовки юношества в кальвинистской вере были открыты кальвинистские школы в Вильно, Наваградке, Несвиже, Слуцке, Клецке, Заславле, Морече, Витебске, Орше, Ковне, Евье, Кейданах, Девельтоде, Шилянах, Биржанах. В этих школах обучались дети местной белорусской шляхты. Кальвинизм в Беларуси был силен своими школами.

Пропаганда кальвинизма сильно затормозила развитие римо-католичества в Беларуси, почти разрушив его. Православной Церкви она также причинила огромный вред. По мнению Карташева, такая склонность православных фамилий к кальвинизму объясняется инстинктом сопротивления католичеству, как орудию полонизации и латинизации. “Опротестантимся, чтобы не облатиниться и не ополячиться,” — говорит он.

Вместе с кальвинизмом появилось в Польше и Великом Княжестве Литовском еще одно новое учение, которое получило здесь сразу несколько названий: унитаризм, антитринитаризм, новый арианизм и социанизм. Это учение отвергало Пресвятую Троицу, не признавало божественной природы Иисуса Христа, таинство воплощения и все другие христианские таинства, а признавало только единого Бога. Это еретическое учение проповедовал в начале IV века Арий, осужденный I Вселенским собором в 325 году. Впервые это учение возобновили итальянцы братья Фавст и Лелия Социни. От их имени оно получило название социане. Братья Социни проповедовали свою ересь в Польше, куда прибыли в 1551 году. Здесь их учение получило название унитаризм или антитринитаризм.

В помощь к проповедникам антитринитаризма в Беларусь прибыли из Москвы новые еретики, так называемые жидовствующие: Феодосий Косой и поп Фома, которые за распространение в России своей ереси были сосланы в Ферапонтов монастырь, но бежали оттуда. Прибыв в Беларусь, Феодосий и некий Вассиан с другими своими единомышленниками остановились сперва в каком-то “Усо-Чорт” и своей проповедью совратили многих православных, затем перебрались в Витебск. Но православные витебляне прогнали их за неслыханное еретическое антихристианское учение и те ушли “в глубь Литвы.” Фома устроился пастором в Полоцке. Когда Иван Грозный в 1563 году занял Полоцк, то Фому разыскали и утопили в р. Полоте. Феодосий Косой и его товарищи успели уйти на Волынь и там проповедовали свою ересь. По свидетельству князя Курбского, тоже беглеца из Москвы, жившего на Волыни, они заразили язвою своего еретического учения “мало не всю Волынь.” Потому-то отенский инок Зиновий и выразился: “восток развратил диавол Бахметом, запад Мартином немчином (Лютером), а Литву Косым.” В Беларуси они совратили в ересь многих людей. Их общины существовали одна в Полоцке, а другая — в Витебске.

Прибывшие в 1569 году в Вильно иезуиты, расселившись по всей Беларуси, повели решительную борьбу с протестантами, кальвинистами и антитринитариями. Им удалось возвратить многих, уклонившихся в новые учения. Но ведя борьбу с еретиками, они не щадили православных, которых также совращали в латинство.

Все указанные епархии входили в состав Русской Православной Церкви. После упразднения в 1700 году патриаршества в России императором Петром I, во главе Русской Церкви стоял Святейший Правительствующий Синод. Синодальная система возглавления Русской Церковью признана и утверждена была в 1723 году Восточными православными патриархами. Константинопольский патриарх Иеремия в своем послании от 23 сентября 1723 года писал: “Мерность наша... узаконяет, утверждает и провозглашает... в Российском царстве учрежденный Синод. Есть и нарицается она нашим во Христе братом, святым и священным Синодом от всех благочестивых и православных христиан — священных и мирских, начальствующих и подначальных и от всякаго сановнаго лица. Он имеет право совершать и установлять то, что и четверо апостольских святейших патриарших престола.” Подобного содержания письма прислали патриархи Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский. За Синодом, как коллегиальным церковно-правительственным органом, была признана патриаршая власть. Положение для Русской Церкви создалось не вполне каноническое, но всеми православными патриархами признанное и узаконенное.

Состав Синода определялся особым регламентом. Первоначально в него входили на правах членов 4 архиерея, 7 архимандритов и 2 протоиерея. Число протоиереев впоследствии почти не менялось, но вместо архимандритов, хотя и не всех, приглашались некоторые архипастыри. Указом от 1 октября 1763 года число членов Синода было ограничено 3 архипастырями, 2 архимандритами и 1 протоиереем. Постоянными членами Синода были митрополиты: Санкт-Петербургский, Московский и Киевский, 2 протопресвитера: военного и придворного духовенства и, по вызову, в Синод приглашались два епархиальных архиерея. Первенствующим членом Синода был Петербургский митрополит, но председателя Синода не было.

В Синодальный период Русская Православная Церковь была поставлена в зависимость от государства. Архимандрит Иларион Троицкий, талантливый богослов, в своей речи в пользу восстановления патриаршества в России на Всероссийском соборе 24 октября 1918 года говорил: “Во главе Русской Церкви стала неведомая всей Христовой Церкви коллегия (Синод), в которой скоро воцарился дух монарха, потому что приставленный к ней обер-прокурор какой-нибудь гусар сонмом архиерейским, как эскадроном на учении, командовал.” Зависимость Церкви от государства привела к тому, что император Павел I в 1797 году провозгласил всероссийского императора главой Русской Церкви. Это царское распоряжение не было отменено впоследствии, хотя им не пользовались.

В соответствии с такой системой управления Русской Церковью была выработана специальная формула при избрании и наречении новых епископов. Эта формула гласила: "По изволению Всепресветлейшаго и Самодержавнейшаго Великаго Государя Императора (имя рек), Самодержца Всероссийскаго, Святейший Правительствующий Всеросcийский Синод благословляет вашу святыню быть епископом Богоспасаемаго града (следовало название города)."

Упразднение патриаршества в России было противно священным канонам, которые предусматривают возглавление Поместной Православной Церкви одним лицом: патриархом, митрополитом или архиепископом. По каноническому принципу соборного управления Церковью Священный Синод существовал при возглавителе Церкви и под его председательством, как вспомогательный орган управления церковными делами. Каждая епархия, как малая Церковь, возглавлялась на Руси епархиальным архиереем. Епархиальный управлял епархией при помощи духовной консистории. Консистория, вместе со своим архиереем, находилась в ведении Синода, от которого принимала указы и распоряжения. Консистория состояла из назначенных епархиальным архиереем и утвержденных Синодом наиболее заслуженных протоиереев и архимандритов, имевших служебные посты в епархиальном городе. Секретарь консистории был обычно в светском звании, назначался обер-прокурором и ему подчинялся. Число членов консистории определялось Синодом по штату, обычно четыре духовных лица. В консистории были светские служащие — столоначальники, заведовавшие отделом или “столом” определенного круга епархиальных дел, например: административным, судебным, хозяйственным, учебно-миссионерским. Все поступавшие в консисторию дела решались на заседаниях членов консистории, о чем составлялся особый протокол, который представлялся епархиальному архиерею на утверждение. После утверждения постановление консистории проводилось в жизнь.

Помощниками епископов и консисторий по надзору за духовенством епархии были благочинные, назначаемые епархиальной властью из числа заслуживших уважение и доверие протоиереев данного благочиннического округа. В благочинническом округе числилось несколько десятков приходских церквей и приходских священников со всем церковным причтом.

Государственные власти относились к духовным лицам со вниманием и уважением, называли их “отцами” и оказывали им всякую поддержку. Прихожане называли священников обычно “батюшками,” а их жен — “матушками.” При каждой приходской церкви существовала должность псаломщика-регента. На эту должность назначались светские лица, хорошо знавшие церковное чтение и пение, а также богослужебный устав. Назначение на эту должность производилось по указу духовной консистории. В таком же порядке производились назначения настоятелей приходов и вторых священников при приходской церкви. Большие приходы имели по два и три священника и столько же псаломщиков. Духовная консистория имела право перемещать или увольнять с церковных должностей духовных лиц и церковнослужащих. При приходской церкви была должность пономаря, который одновременно исполнял обязанность сторожа церкви. Пономари назначались указом консистории, но подчинялись настоятелю церкви. По такой системе была организована церковная жизнь в Беларуси после присоединения ее к России.

Полоцкая епархия. Эта епархия была самая древняя в Беларуси. Она основана в 992 году. В 1511 году польский король Сигизмунд I приказал именовать полоцких епископов архиепископами. После введения Брестской унии Полоцкой епархией овладели униаты. Указом Синода от 3 апреля 1833 года она была восстановлена из губерний Витебской и Виленской. Но в 1840 году с образованием Виленской губернии Полоцкая епархия оставлена в пределах Витебской губернии. С того времени епархиальными архиереями в ней были: Смарагд Крыжановский (1833-1837), Исидор Никольский (1837-1840); Василий Лужинский (1840-1866), бывший оршанский униатский епископ; Савва Тихомиров (1866-1874); Викторин Любимов (1874-1882); Маркелл Попель (1882-1889), главный деятель воссоединения холмских униатов с Православной Церковью в 1874 году, посвященный во епископа Люблинского в том же году; Антонин Державин (1889-1893); Александр Заккис (1893-1902); Серафим Мещеряков (1902-1911); Никодим (1911-1917).

Епархиальные архиереи Полоцкой епархии носили титул: “Епископ Полоцкий и Витебский.” Со времени восстановления этой епархии в 1833 году епископская кафедра и резиденция епархиального архиерея находились в губернском городе Витебске. Кафедральным собором была Николаевская церковь, построенная в 1716 году униатами на месте православного монастыря святого Алексия, человека Божьего. В 1843 году эта церковь была перестроена в кафедральный собор, в 1872 году снова перестроена и сохранилась в таком виде до коммунистического режима в России.

В 1913 году было учреждено викариатство Полоцкой епархии. Местопребыванием викарного епископа был г. Полоцке, а его титул был: “Епископ Двинский.” Первым викарным епископом был Пантелеймон Рожновский, посвященный во епископы в 1913 году из настоятелей архимандритов Витебского Маркова монастыря. В годы второй мировой войны он был возведен в сан митрополита и возглавил Православную Белорусскую Церковь.

В Витебске существовала духовная семинария, которая помещалась при бывшем униатском Успенском соборе, в 1799 году обращенном в православный храм.

Приходских и приписных церквей в епархии было 546, из них приходских и соборных — 304, часовен — 235. В епархии существовали монастыри: мужские — Витебский Марков, Полоцкий Богоявленский, Невельский Преображенский и женские — Вербиловский Покровский, Спасо-Евфросиниевский с приписным Борисоглебским в Полоцке и Тадулинский Успенский.

В это время Минско-Гродненская епархия разделялась на следующие благочиния: Антопольское, Брестское, Белостокское, Бельское, Виленское, Вилькомирское, Волковысское, Высоколитовское, Гродненское, Дрогичинское, Каменецкое, Коссовское, Кобринское, Ковенское, Колесницкое, Лидское, Любчанское, Новогрудское, Ошмянское, Пружанское, Полесское, Свенцянское, Слонимское, Скидельское.

Епархия имела монастыри мужские и женские, именно: мужские — Брестский Семеоновский, Виленский Свято-Духовский, Грозовский Иоанно-Предтеченский, Грозовский Николаевский, Дисненский Воскресенский, Друйский Благовещенский, Дятловский Преображенский, Евейский Успенский, Койданский Преображенский, Кронский Троицкий, Минский Свято-Духовский, Морочинский Успенский, Пинский Богоявленский, Слуцкий Преображенский, Слуцкий Троицкий, Старицкий Петропавловский, Сурдегский Свято-Духовский, Якобштадтский Свято-Духовский; женские — Виленский Благовещенский, Слуцкий Ильинский. Во всех этих монастырях было очень мало монашествующих и впоследствии большинство из них были закрыты.

В 1840 году, после воссоединения белорусских униатов, было проведено разграничение епархий Минской и Виленской. Минская епархия оставлена в пределах Минской губернии. К Литовской епархии были присоединены Гродненщина и Виленщина. Минскому епископу присвоен титул: “Епископ Минский и Туровский.” Этот титул остался на все последующее время.

В 1910 году в Минской епархии было учреждено Слуцкое викариатство. Епископская кафедра викария находилась в Слуцком Троицком монастыре. Викарным епископом был Иоанн Поммер, впоследствии архиепископ Рижский и Латвийский, злодейски убитый в 1934 году. Викарий имел титул: “Епископ Слуцкий.”

В Минском Козьмодемьяновском монастыре, основанном в 1870 году на синодальные средства в зданиях бывшего Бернардинского монастыря на том месте, где раньше существовал православный монастырь, помещалась Минская духовная семинария.

Со времени открытия Минской епархии епископами в ней были: Виктор Садковский (1793-1796); Иов Потемкин (1796-1812); Серафим Гласылевский (1812-1814); Анатолий Максимович (1816-1832); Евгений Бажанов (1832-1834); Никанор Климентьевский (1834-1840); Антоний Зубко (1840-1848), бывший униатский епископ брестский, викарий униатской Литовской епархии; Михаил Голубович (1848-1868), бывший униатский протоиерей и деятель по воссоединению униатов, с 1839 года православный епископ пинский; Александр Добрынин (1868-1877); Евгений Шерешилов (1877-1880); Варлаам Чернявский (1880-1889); Симеон Линьков (1889-1912); Георгий Ярошевский (1912-1920), после I мировой войны бывший митрополитом Варшавским и всей Православной Церкви в Польше и убитый в феврале 1923 году архимандритом Смарагдом Латышенком.

До 1919 года в епархии было 4 мужских и один женский монастырь, именно: Минский Свято-Духов, Пинский Богоявленский, Слуцкий Троицкий, Ляданский Благовещенский и Минский Преображенский женский. Соборных, приходских, приписных и домовых церквей в епархии насчитывалось 1 230, из которых приходских было 566; часовен — 101.

При архиерейском доме в Могилеве существовал небольшой Преображенский монастырь. До 1920 года в городе имелось 29 церквей и кафедральный собор.

Незадолго до войны 1914 года была открыта кафедра викарного епископа в г. Гомеле. Викарный епископ именовался “Гомельским.” (Архиепископ Тихон (Шарапов)).

В епархии было 13 монастырей, 8 мужских и 6 женских.

Монастыри мужские: Могилевский Преображенский, Могилевский Братский, Белыничский Рождественско-Богородичный, Пустынский Успенский, Оршанский Богоявленский, Неклюдовский Борисоглебский, Охорский Преображенский; Покровский Оршанский;

Женские: Оршанский Успенский, Буйничский Свято-Духов, Барколабовский Иоанно-Предтеченский, Мазолевский Вознесенский, Тупичевский Свято-Духов, Чонско-Макарьев недалеко от Гомеля.

Соборных, приходских и приписных церквей в епархии было 764, из них приходских 541, часовен — 34.

Виленская епархия. Виленская епархия известна из истории, как епархия литовско-наваградских и киевских митрополитов. В 1608 году ее захватили униаты и установили кафедру своих митрополитов в Вильно. Униатский епископ литовский Иосиф Семашко воссоединил униатов с Православной Церковью в 1839 году. В начале 1840 года в Вильно была учреждена архиерейская кафедра православного епископа и епархиальным архиереем Виленской епархии был назначен Иосиф Семашко, возведенный в сан архиепископа. Полный его титул был: “Архиепископ Литовский и Виленский и Священно-Архимандрит Виленского Свято-Троицкого монастыря.” В дальнейшем все епископы этой епархии именовались “Литовскими и Виленскими.” Кафедральный собор был устроен в Казимировском римо-католическом костеле, переделанном под православный храм и освященном архиепископом Иосифом в 1845 году в честь свтятителя Николая. Этот величественный собор был украшением города.

Вслед за учреждением епископской кафедры Литовской епархии в Вильно в 1845 году было открыто Ковенское викариатство. Первым ковенским епископом был архимандрит Платон Городецкий, настоятель Виленского Свято-Духова монастыря в Вильно, посвященный в сан епископа в 1843 году. Он устроил кафедральный собор в Ковне в честь святого Александра Невского.

В 1845 году, по ходатайству архиепископа Иосифа Семашко, из Жировицкого монастыря в Вильно была переведена духовная семинария, с оставлением названия Литовской. Семинария разместилась в особых, предназначенных для нее зданиях в городе и оставалась в Вильно до первой мировой войны, когда в 1915 году, по причине приближения немецко-русского фронта, она была перемещена вглубь России.

Литовско-Виленскую епархию возглавляли следующие архипастыри: Иосиф Семашко (1840-1868); Макарий Булгаков (1868-1879); Александр Добрынин (1879-1885); Алексей Лавров-Платонов (1885-1890); Донат Бабинский (1890-1894); Иероним (1894-1898); Ювеналий (1898-1904); Никандр (1904-1910); Агафангел (1910-1915).

В епархии было 4 мужских и 3 женских монастыря. Монастыри мужские: Виленский Свято-Духов, Виленский Троицкий, Пожайский Успенский около Ковна, Сурдегский Свято-Духов; женские: Виленский Мариинский, Антолептский Рождества-Богородичный и Березвечский Рождества-Богородичный. По статистике 1910 года приходских и других церквей в епархии насчитывалось 399, из них приходских — 205, часовен — 58.

Гродненская епархия учреждена в 1900 году, до этого времени ее территория входила в состав Литовско-Виленской епархии. В открытии самостоятельной епархии давно чувствовалась необходимость, так как Гродненская губерния по площади, населению и по числу церквей и монастырей вполне могла ее иметь. В Гродно имел епископскую кафедру и постоянное местопребывание викарий Литовско-Виленской епархии епископ Брестский еще с 1848 года. В Гродно был приобретен большой архиерейский дом, представлявший целую усадьбу с помещениями для духовенства и консистории. Дом был куплен за 17 000 рублей епископом Брестским Игнатием Железовским в 1852 году у пана Леопольда Валицкого. Вся архиерейская усадьба занимала площадь в 7 048 кв. саженей.

В 1907 г. было открыто викариатство Гродненской епархии с кафедрой в Белостоке. На кафедру викария был назначен архимандрит Владимир Тихоницкий, после второй мировой войны митрополит западно-европейский, умерший в Париже в 1959 году. Местопребывание викарного епископа находилось в Супрасльском Благовещенском монастыре, которого он был настоятелем. Его титул: “Епископ Белостокский.”

В Гродненской епархии до 1915 года были следующие монастыри: Гродненский Борисоглебский, Супрасльский Благовещенский, Жировицкий Успенский и женский Красностокский Введенский.

Соборных, приходских и приписных церквей в епархии было 612, из них приходских — 356, часовен — 42.

В епархии существовали церковные братства, которые вели религиозно-просветительную деятельность, именно: Гродненское Софийское, Слонимское Преображенское и Брестское Николаевское.

В общем итоге до 1914 г. во всей Беларуси существовало 3 552 церкви, 470 часовен, мужских монастырей 21 и 14 женских. Для подготовки кандидатов в священнический сан было 3 духовных семинарии: Виленская или Литовская, Минская и Витебская.

В обзоре государственной и вероисповедной жизни белорусского народа мы видели многовековую борьбу двух народных стихий — польско-латинской и белорусско-православной. В течение длительного периода времени придумывалось много разных систем, теорий и мероприятий для примирения двух взаимно борющихся народных сил, но все системы и теории оказались несостоятельными. Между польской и белорусской или русской народной силой непрерывно сводились счеты, нередко жестокие и кровавые. Сведение счетов не закончилось даже после падения Польши, как главной и мощной силы, а еще более усилилось и ожесточилось.

Основная и единственная причина столкновения двух соседних народностей состояла в том, что польская нация с давнего времени начала продвигаться к Востоку, вторгаясь в пределы нынешних Беларуси и Украины. Польская экспансия на православный Восток сопровождалась не только полонизацией, но и латинизацией коренного местного православного белорусского или украинского народов. Польский народ исповедовал латинскую римо-католическую веру и нес ее православным в Беларусь, на Украину, Галичину, Холмщину, Волынь. Поскольку там не хотели принимать латинскую веру, придумали унию в восточной форме.

Беларусь не оставили в покое даже тогда, когда почти весь православный народ ее привели в послушание Римскому папе при помощи церковной унии. “Латино-польская партия, — говорит Киприанович, — всеми силами стала истреблять самую унию, искажать ея богослужение, обряды и обращать униатов в латинство.” Обращение продолжалось в течение XIX и начала XX века. Вскоре после третьего раздела Польши в 1795 году под влиянием сильной польско-латинской пропаганды около 200 000 белорусов униатов перешло в латинство. Напрасно в это время издавались правительственные указы запрещавшие пропаганду и совращение униатов в латинский обряд. Миссионерской деятельностью обращения униатов и православных в латинство занимались местные помещики римо-католики и поляки. Они устраивали в своих поместьях каплицы (часовни), в которых собирались на богослужения их крестьяне. Для примера такой деятельности помещиков можно указать на совращение в латинский обряд Диарновицких и Прозоровицких крестьян Витебской губернии в 1858 году. Такие же случаи происходили и в других местностях Беларуси. Особенно благоприятствовал польско-латинской пропаганде в Беларуси указ императора Николая II в апреле 1905 года о веротерпимости. В довольно короткое время после этого перешло в римо-католичество около 40 000 белорусов и около 400 000 бывших униатов на Холмщине. Цифры приблизительные, потому что точных данных об этом не имеется. Пребывая под властью России, польское духовенство отличалось религиозным фанатизмом и польским патриотизмом. Движимые этими чувствами, польские римо-католические священники и монахи будоражили умы верующего народа проповедями и увлекали в свою веру многих людей, не знавших вероисповедных расхождений между католичеством и православием.

Таким образом, Латинская Церковь под властью России была разделена на две отдельные церковные провинции: 1) Варшавскую митрополию, учрежденную в 1818 году, охватывавшую Польское королевство с епархиями: Калишской, Люблинской, Сейненской, Сандомерской и Келецкой и 2) Могилевскую или иначе Петербургскую с епархиями: Каменецкой, Луцкой, Минской и Жмудской. Минская епархия преобразована из Пинской епархии.

Император Александр I учредил в 1801 году Римо-Католическую Духовную Коллегию для управления церковными делами Латинской Церкви в России. Это учреждение было создано по воле императора и без согласия Рима. В состав этого учреждения входили представители епископата и клира во главе с архиепископом Могилевским. В числе членов Коллегии находился только один представитель мирских государственных властей. Коллегия была для Римо-Католической Церкви органом церковной власти, аналогичным тому, чем был для Православной Церкви Святейший Синод. Коллегия была высшей административной и судебной инстанцией Римо-Католической Церкви в Россиии и впоследствии была признана папой. Деятельность ее проводилась под контролем и под влиянием российских властей.

В 1831 году вспыхнуло польское восстание. Многие римо-католические монастыри и священники принимали активное участие в этом восстании. Русский посол в Риме жаловался Папской курии, что “духовенство разных степеней, забывшее святость своей миссии, принимало участие в кровавых действиях и почти повсеместно стояло во главе революционных бунтов.” Русское правительство указывало папе, что положение Католической Церкви в России во многом будет зависеть от дальнейшего поведения духовенства. В результате переговоров папа Григорий XVI, желая ослабить преследование римо-католиков в Беларуси и Польше за участие в восстании, издал буллу от 9 июня 1832 года “Кум примум,” обращенную к епископам Польши и Беларуси, требуя от них решительного выступления против польских революционеров и призвания их к послушанию государственной русской власти на том основании, что власть установлена от Бога. Папская булла произвела весьма неблагоприятное впечатление на поляков, которые восприняли ее как поддержку поработителям их отечества.

В Беларуси польское восстание не имело успеха. За участие в мятеже были арестованы многие поляки, в том числе и католические священники и монахи. Усмирителем польского мятежа в Беларуси был виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьев, который жестоко расправился с мятежниками. Были предприняты карательные меры против Католической Церкви: в Беларуси в 1840 году было закрыто более 30 монастырей, а их земельные угодья конфискованы. В компенсацию за отнятое у монастырей имущество духовенству выплачивалось из казны жалование. Чтобы оградить кандидатов в духовный сан от польского влияния, Виленская духовная Академия в 1842 году была переведена в Петербург и поставлена под надзор Римско-Католической коллегии и правительственных органов.

Император Николай I заключил в 1847 году конкордат с Римской папской курией, на основании которого римо-католики получили право на развитие своей религиозной жизни. Им только запрещалось заниматься обращением православных. В год подписания конкордата по повелению императора в Бесарабии была открыта Херсонская римско-католическая епархия, позднее переименованная в Тираспольскую, с епископской кафедрой в Саратове на Волге.

В 1863 году началось второе польское восстание против России. Вскоре оно было подавлено военной силой. После этого прокатилась волна арестов и высылки участников восстания, среди которых оказались многие духовные лица. За сочувствие повстанцам был выслан из Вильно епископ Адам Красинский, а в 1864 году — епископ минский Войткевич. В 1865 году русское правительство разорвало конкордат с Папской курией, упразднило Каменецкую латинскую епископию, в 1867 году закрыло духовную академию в Петербурге и Подлясскую епархию. Пий IX пытался воздействовать на российское правительство при посредстве императоров французского Наполеона III и австро-венгерского Франца Иосифа, чтобы были прекращены репрессии против повстанцев в Польше и Беларуси, но это еще более озлобило русское правительство против поляков.

Однако в епархиях Виленской и Минской нашлось несколько ксендзов во главе с администратором этих епархий прелатом Петром Жилинским, которые приняли богослужебные книжки на русском языке и осторожно пользовались ими. Они переводили на русский язык учебники Закона Божия и вводили их в школах для католических учеников. Рим запретил их в священнослужении и отнял у них духовные должности. Лишившись авторитета среди католиков поляков, кто-то уехал в другие города, а кто поступил на гражданскую службу. Вот фамилии некоторых из них: Немекша, Тупальски, Сенчиновски, Юргевич и другие. Во всяком случае, правительственная попытка введения русского языка в римо-католических костелах в Беларуси не имела успеха.

В 1880 году папа Лев XIII снова возобновил конкордат с Россией. На основании этого папа получил возможность посвятить на вакантные епископии новых епископов, таковых в 1882 году было 12. Епископы получили бульшие возможности влиять на воспитание учащихся духовных семинарий. В Петербургской духовной академии были произведены реформы, после чего она была передана исключительно в юрисдикцию могилевских (петербургских) архиепископов, власть которых распространялась на всю Россию, кроме Польши.

Во время царствования императора Николая II (1894-1917) самым важным событием для Римско-Католической Церкви в России было издание в апреле 1905 года указа о веротерпимости. После этого католическая жизнь стала быстро развиваться. В европейской части России и Сибири в городах возникло много католических храмов, появилось много богословски образованного духовенства. По сообщениям польской исторической литературы в России, включая Сибирь и исключая Польшу, насчитывалось до 500 храмов.

До первой мировой войны 1914 года в Беларуси было римско-католических храмов и каплиц: в Витебской губернии — 229, в Гродненской — 150 и 2 монастыря в Гродно: францисканский и бригиток; в Могилевской губернии — 30, в Минской губернии — 135, в Виленской губернии — 172.

1. Арсений, епископ: “Летопись церковных событий и гражданских, поясняющих церковные, от Рождества Христова до 1898 года,” издание третье, исправленное и дополненное. Санкт-Петербург, 1900.

2. Амвроcий, иеромонах, Новгородской епарxии префект и философии учитель: “История Русской иерархии,” часть III, Москва, 1807.

3. Батюшков П. Н.: “Памятники русской старины в западныхъ губерниях. Выпуск VIII. Холмская Русь. Санкт-Петербург, 1885. См. статью: “Краткий очерк состояния Холмской Руси в религиозном отношении со времени введения христианства до церковной унии на Брестском соборе.”

4. Барсов Т., проф. Санкт-Петербугской духовной академии: “Константинопольский патриарх и его власть над Русской Церковью,” Санкт-Петербург, 1878.

5. Бердников И. С., проф. Казанской духовной академии: “Краткий курс церковнаго права Православной Церкви,” изд. 2-ое, Казань, 1913.

6. Большая Энциклопедия, т. VI: “Гедеон Четвертинский, киевский.”

7. Баричевский И.: “Православие и русская народность в Литве,” Вильно, 1851.

8. Голубинский Е., проф. Московской духовной академiи: “История Русской Церкви. Периoд второй, московский,” т. II, Москва, 1900.

9. Святой Димитрий митрополит Ростовский: “Жития Святых,” май: “Святая Евфросиния Полоцкая.” Москва, 1912.

10. Знаменский Петр, проф. Казанской духовной академии: “Учебное руководство по истории Русской Церкви,” Санкт-Петербург, 1896.

11. Iларiон, митрополит: “Подiл Единої Христової Церкви i першi спроби поєднання її. Iсторично-канонична монографiя,” Вiннiпег, 1953.

12. Извеков Н. Д., священник Благовещенскаго собора в Москве, магистр богословия: “Исторический очерк состояния Православной Церкви в Литовской епархии за время с 1839-1889,” Москва, 1889.

13. Карташев А. В., проф. духовной академии в Париже: “Очерки по истории Русской Церкви,” т.т. I и II, Париж, 1959.

14. Киприанович Г. А.: “Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовскаго и виленскаго и возсоединение западнорусских униатов с Православною Церковию в 1839 году,” издание второе, исправленное и дополненное, Вильно, 1897.

15. Лacтoўcкi В.: “Гiсторыя беларускай (крыўскай) кнiгi. Спроба паясьнiцельная кнiгaпici ад Х да XIX стагодзьдзя,” Коўна, 1926.

16. Леонид, архимандрит “Святая Русь или сведения о всех святых и подвижниках благочестиiя на Руси (до XVIII века) обще и местно чтимых, изложены въ таблицах с картою Poccии и планов Киевскихъ пещер.” Санкт-Петербург, 1891.

17. Maкaрий, apxиепископ Литовский и виленский: “История Русской Церкви. Период разделения Русской Церкви на две митрополии.” Книга IV, том IX. “История Западно-Русской или Литовской митpoполии.” Санкт-Петербург, 1879.

18. Его же: “История Русской Церкви в до монгольский период,” том IV, книга 1, Санкт-Петербург, 1886.

19. Его же: “История Русской Церкви в периoд монгольский. Книга 2-ая, Санкт-Петербург, 1886.

20. Никон (Рклицкий), епископ: “Жизнеописание Блаженнейшаго Антония, митрополита Киевскаго и галицкаго,” том II и том III, Нью-Йорк, 1957.

21. Николай, архимандрит: “Историко-статистическое опиcaниe Туровской епapxии,” Санкт-Петербург, 1864.

22. Полный Православный Богословский Энциклопедический словарь.

23. Ратшин А.: “Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России.” Москва, 1852.

24. Павловский А. А.: “Всеобщий Иллюстрированный Путеводитель по монастырям и святым местам Российской империи и Афону.” Нижний Новгородъ, 1907.

25. Сапунов А.: “Исторические судьбы Полоцкой епархии с древнейших времен до половины XIX века.” Эта монография напечатана в “Витебской Старине,” том V.

26. Соловьев С. М.: “История России с древнейших времен.” Тт. 3-4, 5-6, 7-8. Москва, 1960. Переизданы в СССР.

27. Тальберг Н., проф. духовной семинарии: “История Русской Церкви.” Свято-Троицкий монастырь. Джорданвилль, Нью-Йорк. 1959.

28. Рункевич Стефан: “История Минской Apxиeпископии (1793-1832).” Санкт-Петербург, 1893.

29. Чистович И.: “Очерк истории Западно-Русской Церкви,” часть 1 и часть II. Санкт-Петербург, 1882 и 1884.

30. Филарет Гумилевский, архиепископ Черниговский: “История Русской Церкви” в пяти периoдах (988-1826), издание шестое. Санкт-Петербург, 1894.

34. Prof. Dr. Henryk Paszkiewicz: "Polska i jej dorobek dziejowy w ciоgu tysiоca lat istnienia. Zarys i Encyklopedia spraw polskich.” Tom I. Londyn, 1956. Praca zbiorowa.

1. Полное собрание русских летописей, т. II, Москва, 1962. “Ипатьевская летопись.”

2. Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XV века. Москва, 1960.

3. Полн. Собр. Рус. Лет., II-VIII. Виленский Археогр. Сборник, Архив Запад. Poccии. Супрасльская рукопись, Архив Синода 1733 г., на которые ссылаются авторы указанных мною трудов, хранятся в разных архивах и нам недоступны.

Гедеон князь Святополк-Четвертинский, посвященный в Москве в 1685 г. Был первым митрополитом Московской юрисдикции.

20 лет не было епископов; управляли епархией наместники-администраторы, которыми были архимандриты: Климент Тризна 1680-1684, Игнатий Жигмонтович в Полоцке с 1680 года.

Коммунистическая советская власть, укрепившаяся в 1918 году в восточных губерниях Беларуси: Могилевской, Смоленской, Витебской и в значительной части Минской, установила свой режим и свои порядки. Вся жизнь страны была поставлена под строгий надзор органов коммунистических властей. Малейшее уклонение от советских порядков или подозрение в нелояльности к режиму считалось контрреволюцией и строго каралось: смертью, тюрьмой или долгосрочным заключением в концентрационные лагеря на тяжелые работы, где многие погибали. О советском режиме существует обширная литература на разных языках, особенно на русском, потому не будем распространяться на эту тему.

Советско-коммунистическая власть с первых же дней своего существования повела открытую борьбу с религией, особенно с православной верой. Борьба велась всевозможными методами: закрытием монастырей и церквей, обращением их в склады, театры, клубы; высмеиванием и оскорблением веры в Бога и церковных богослужений; устройством антирелигиозных лекций и докладов; печатанием и распространением литературы против православного духовенства, христианской веры и религиозной жизни; поруганием святых мощей, икон и богослужебных предметов; уничтожением священных книг и богословской литературы; закрытием всех духовных школ и академий; запрещением религиозного воспитания детей и молодежи; запрещением печатания и распространения всякой литературы религиозного содержания; арестом, расстрелом, ссылкой в концентрационные лагеря православных епископов, священников, монахов и верующих мирян.

Борьба с религией имела разный накал в разное время, но никогда не прекращалась в Беларуси в период между двух мировых войн (1918-1941). Религия была объявлена “опиумом для народа” и уничтожалась жестокими мерами, как опасная и вредная для советско-коммунистической государственной системы. Вместо веры в Бога усиленно пропагандировались и официально поддерживались властями атеизм и вера в материализм.

В разгар расправы с духовенством московский патриарх Тихон, избранный Всероссийским собором 5 ноября 1917 года в Москве, в предвидении печальной участи Православной Церкви в России, 7/20 ноября 1920 года издал совместно со Священным Синодом и Высшим Церковным советом постановление за № 362, в котором говорилось:

Это патриаршее постановление давало большие права и полномочия епархиальным архиереям в деле организации церковной жизни в тяжелые годы жизни Православной Церкви в Советской России.

9 мая 1922 года патриарх Тихон был арестован. Русскую Церковь временно возглавил его заместитель ярославский митрополит Агафангел. Власти не разрешили ему жить в Москве. Имея большие препятствия в управлении Русской Церковью. 5/18 июня 1922 года он издал окружное послание к епископам №14, в котором писал: “Лишенные на время высшего руководства, вы управляйтесь теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с писанием, священными канонами.” Этот документ свидетельствует о тяжелом положении Русской Церкви, в котором она находилась уже в то время.

"До вашего сведения, надо полагать, уже дошло известие о том, что в г. Минске 9 и 10 августа с. г. состоялся Съезд представителей Минской епархии, староцерковников — духовенства и мирян, на котором были приняты важные решения, касающиеся не только местной Минской Церкви, но и граничащих непосредственно с нею соседних белорусских епархий. Так как деятельность съезда и в самом деле имеет непосредственное отношение к жизненным интересам всей Белорусской Церкви, взятой в ее нераздельности, с другой стороны, в глазах верующих масс она может получить превратное толкование, то Епархиальное собрание, справедливо именующее себя по идейному охвату своих работ белорусским, закончив эти последние, считает своим священным долгом поставить в известность всех православных пастырей и мирян староцерковнической ориентации о результатах своей деятельности, для чего и обращается к ним с нижеследующим посланием.

Ровно пять лет тому назад, в один из самых острых моментов разрухи церковной, в пору происшедшего тогда безвластия в Церкви и нарождения обновленческой смуты, в Минске, в среде церковных людей возникла мысль оградить свою местную Церковь от тяжких потрясений, выдвинув в качестве спасательного якоря идею самобытности Белорусской Церкви и ее права на национальное самоопределение. Здоровый церковный инстинкт самосохранения и прогрессивное течение религиозной мысли гармонически сочетались в этом идейном движении, тем не менее акт провозглашения Белорусской митрополии 23 июля 1922 года, радостно встреченный всем православным населением Минского края, был подорван в своем истинном значении засилием обновленчества и потому не дал всех своих благодетельных для Церкви результатов. Дальнейшая полоса церковной жизни Минской епархии, хотя и вернула староцерковничеству его настоящее место, также мало благоприятствовала законному стремлению православной Белоруссии к устроению своей церковной жизни на началах полной независимости (автокефалии). Отношение правящих церковных сфер в Москве по данному вопросу носило характер переменчивый и непостоянный, принимая то форму благожелательства (при покойном патриархе), то форму явной неприязни (при его местоблюстителях). Прошло печальное пятилетие, в течение коего вопрос о Белорусской митрополии не только не двинулся к желанному концу, но и осложнился разными привходящими обстоятельствами церковной жизни, пока, наконец, события последних годов не повергли Белорусскую Церковь в состояние паралича. И тогда-то жизнь снова выдвинула ту идею автокефалии, которую до сих пор подавляли церковные веяния и течения, ничего общего не имеющие с истинным интересом Церкви. Только что закончившийся Белорусский съезд воочию показал, как глубоко проникла эта идея в сознание епархии и с каким единодушием санкционирована она была соборным разумом ее — съездом. Иначе и быть не может. Когда изжиты связи, соединявшие прежде церковную область с высшим административным центром, когда эти связи приносят ей не пользу, а вред, эта область должна искать точки опоры у себя, в свободной концентрации своих живых сил, в организации своего административного строя.

Нет, при свете этих истин и бесспорных исторических фактов, ничья беспристрастная рука не посмеет бросить камень осуждения в то дело, которое совершено на съезде 9 и 10 августа, не отважится наложить на него клеймо обновленчества или церковного раскола. В ответ на возможную в наши дни клевету и поношение, Белорусский съезд смело повышает свой голос и заявляет: мы — убежденные и стойкие в своих православных взглядах и верованиях староцерковники. Мы помним вечное спасение своей души и желаем блага своей родной Церкви. Но в то же время мы верим, что нет ни одного народа, который мог бы расцениваться, как пустой и безразличный материал церковной жизни, и которому могло бы быть отказано в праве на свободное развитие в качестве живого и деятельного члена вселенского тела Христова.

Пусть эта вера не обманет участников съезда и пусть укрепится надежда на то, что голос их найдет живой отклик в душе пастырей и мирян Белорусской Церкви и что другие белорусские епархии последуют примеру Минской, организовав у себя правильное церковное представительство и управление, дабы на грядущем всебелорусском областном соборе воссияла любовь Христова и, связуемая этой любовью Православная Белорусская Церковь едиными устами и сердцем восхвалила Единого в Троице славимого Бога. Аминь.”

Как отнеслись к этому призыву другие белорусские епархии, нет сведений. Но аресты, расстрелы и ссылки в концентрационные лагеря епископов и священников разрушали церковную жизнь и не давали возможности не только что-то делать для пользы Церкви, но даже и думать об этом. Из документа ясно, что среди уцелевшего белорусского духовенства было сильно стремление иметь независимую от Москвы Белорусскую митрополию и своего митрополита. Советский погром духовенства это стремление разрушил.

В 1922 году по всей России прокатилась волна судебных процессов над православными епископами и выдающимися священнослужителями. Главным обвинением было мнимое сопротивление духовных лиц распоряжениям советских властей о конфискации драгоценных церковных предметов: чаш, риз на иконах, окладов на Евангелиях и других священных предметов, отбиравшихся в пользу голодавших. Обвинения были необоснованные, но имели целью унизить и подорвать авторитет православного духовенства в глазах народа, а вместе с тем вооружить против него органы государственной власти. К такому судебному процессу был привлечен в 1923 году митрополит белорусский Мельхиседек с несколькими священниками. Суд над ними продолжался пять дней. Во время суда огромные массы верующего народа собирались возле здания суда, свидетельствуя этим свою преданность и любовь к митрополиту. Опасаясь народного бунта, суд оправдал митрополита, освободил его из-под ареста, но власти не оставили его в покое.

Где-то во второй половине 1925 года митрополит Мельхиседек был вызван в Москву по какому-то делу и оттуда больше не возвратился в Минск. Там он был арестован, посажен в тюрьму, а затем отправлен в ссылку в Красноярск (Сибирь). После подписания им декларации о признании митрополита Сергия, признавшего советскую власть в 1927 году, Мельхиседек получил назначение на епископскую кафедру в Красноярске с титулом архиепископа. Он скончался скоропостижно во время служения литургии в Москве, где временно находился. Сведения эти получены в Минске от частных лиц, помнивших эти события.

Места арестованных епископов и священников заняли обновленцы. Они пользовались свободой, и советские власти их не трогали. В Минске и Витебске поселились обновленческие епископы со своими женами. В Минске был некий обновленческий епископ Сергий. На приходах появились священники двоеженцы и троеженцы. Верующий народ смотрел на обновленческое духовенство, как на агентов советской власти, и никакого уважения к нему не имел. Это были пастыри без паствы. Вскоре они исчезли с церковного горизонта: одни из них были арестованы и сосланы, другие устроились на гражданскую службу, отрекшись от сана. Они были последними разрушителями православной церковной жизни в Беларуси.

Волна жестокой расправы с православным духовенством захватила также католическое духовенство, хотя не в такой сильной степени, как православное. Минский католический епископ Сигизмунд Лозинский, как поляк, репатриировался в Польшу в 1925 году и основал кафедру в г. Пинске. Администратором Минской епархии на свое место он назначил одного из прелатов капитула. Вслед за епископом уехали из Советской Беларуси в Польшу многие католические священники — поляки. Церковно-религиозная жизнь в этой епархии вскоре замерла.

На присоединенных к Польскому государству Волыни, Полесье, Холмщине, Подлясье и Беларуси, а также в городах Польши проживало до пяти миллионов православного коренного населения. Жители этих областей говорили: “к нам пришла Польша, но не мы в Польшу.” Для обслуживания духовных нужд православного населения на этой территории было создано пять епархий: Варшавско-Холмская, Волынская, Полесская, Гродненская и Виленская. Каждую епархию возглавлял епархиальный архиерей: Варшавско-Холмскую — митрополит Варшавский и всей Польши, Волынскую — архиепископ Волынский и кременецкий, Полесскую — архиепископ Полесский и пинский, Гродненскую — епископ Гродненский и новогрудский, Виленскую — архиепископ Виленский и лидский. Волынская епархия была самая большая и имела двух викарных епископов: Луцкого и Острожского. Первый проживал в Луцке, второй — в Дерманском монастыре. В Варшавско-Холмской митрополичьей епархии был викарный епископ с титулом “Люблинский.” Полесская епархия имела викарного епископа с титулом “Камень-Каширский.” Епархии делились на благочиннические округа или благочиния, в которых было по два-три десятка приходов, возглавлявшихся настоятелями.

Православная Церковь в Польше была автокефальной. Автокефалия ей была дана Константинопольским патриархом Григорием III в ноябре 1924 года по ходатайству епископата и польского правительства. Патриарх Григорий III, предоставляя автокефалию, в своем “Томосе” от 13 ноября 1924 года писал: “Первое отделение от Нашего Престола Киевской митрополии и Православных митрополий Литвы и Польши, зависящих от нее, а также присоединение их к Святой Московской Церкви произошло отнюдь не по предписанию канонических правил, а также не было соблюдено всего того, что было установлено относительно полной церковной автономии Киевского митрополита, носящего титул экзарха Вселенского Престола.” Московская патриархия не признала законным этот акт Константинопольского патриарха, считая автокефальное существование Православной Церкви в Польше неканоничным.

Во главе Православной Церкви в Польше стоял митрополит Дионисий Валединский с титулом: “Блаженнейший митрополит Варшавский и всея Польши, Священно-архимандрит Почаевской Успенской лавры.” По положению главы автокефальной Церкви он носил две панагии и крест, во время его торжественного шествия пред ним носили большой крест.

Церковь состояла из пяти епархий: Варшавско-Холмской, Волынской, Виленской, Гродненской и Полесской, в которых насчитывалось более 2000 приходских и приписных церквей, 15 монастырей (10 мужских и 5 женских) во главе с знаменитой Почаевской лаврой на Волыни.

Для подготовки кандидатов в духовный сан существовали две духовные семинарии в Кременце на Волыни и в Вильно, иноческая школа (семинария) в Почаевской лавре, псаломщицко-диаконская школа в Яблочинском монастыре на Подлясьи и богословский факультет при университете в Варшаве. В последние годы перед второй мировой войной духовные семинарии постепенно ликвидировались и заменялись гимназией и богословским лицеем в Варшаве. Это изменение производилось в рамках общегосударственной школьной реформы. Богословский факультет имел 4 курса обучения, по окончании которого студенты, написавшие письменную магистерскую работу и сдавшие положенные экзамены, получали диплом магистра богословия. Студенты факультета, ученики лицея и гимназии обязаны были жить в интернатах, в которых получали духовное воспитание и подготовку, необходимую для будущих пастырей Православной Церкви. Все эти учебно-воспитательные заведения содержались на государственные средства. Официальным языком в них был польский, но воспитанники и студенты могли разговаривать между собой на родном языке. Полонизация проводилась министерством упорно, но малоэффективно.

Православное духовенство в Западной Беларуси в частной жизни, церковном письмоводстве, проповеди и преподавании Закона Божия в школах пользовалось только русским языком. Польские власти возмущались, обвиняя духовенство в русификации польских граждан-белорусов. С 1934 года началась полонизация белорусов и вместо Закона Божия на русском языке в школах ввели польский язык. В 1938 году потребовали от священников произносить проповеди по-польски. Приходские старые священники польского языка не знали и перестали вообще проповедовать в храмах. Власти заставили также вести церковное письмоводство на польском языке. Этими мероприятиями поляки изгоняли русский язык из употребления в Православной Церкви и насаждали свой польский язык. Консервативно настроенные священники, особенно из старых российских школ не смогли правильно оценить обстановку. Если бы с самого начала пребывания под властью Польши они перешли на язык своих прихожан — белорусский, то спасли бы церковную жизнь от полонизации. На Волыни, где украинский язык занял главное место в церковной жизни, полонизация не проводилась. Характерно, что молодое поколение духовенства, получившее образование уже в польское время, охотно говорило по-польски, но совершенно игнорировало белорусский язык своих прихожан.

Церковная жизнь белорусов-католиков протекала в чисто польском духе, под влиянием патриотически настроенного польского духовенства. Оно проповедовало, вело приходскую канцелярию, разговаривало со своими прихожанами белорусами по-польски. Закон Божий в школах преподавался только на польском языке. Процесс полонизации белорусов-католиков совершался без всякого замедления и с большим успехом по существовавшей издавна традиции.

Католическая Церковь в Польской республике занимала главенствующее и привилегированное положение. Конкордат польского правительства с папской курией гарантировал права и преимущества Церкви.

В Западной Беларуси существовали две римско-католические епархии: Виленская архиепископия — митрополия и пинская епископия. Каждая из этих епархий имела свою духовную семинарию, а в Вильно — богословский факультет при университете. Католическое духовенство, вышедшее из этих школ, отличалось религиозным фанатизмом, польским шовинизмом и ненавистью к православию. Среди них были миссионеры, прилагавшие большие усилия для обращения православных в римо-католичество, но успехи их были ничтожны.

1 сентября 1939 года началась война Германии с Польшей. Наступление немецкой армии было настолько подготовленным и сильным, что в течение одной недели военных действий польская армия была разбита, и немцы заняли всю Польшу до реки Буг, где установили границу. Холмщина и Подлясье оказались под властью Германии.

Советские власти застали в Западной Беларуси церковную жизнь, православную и католическую, хорошо организованной. Православные архиепископы: виленский Феодосий Федосьев и пинский Александр Иноземцев остались на своих местах. Спешно выехали за границу до прихода советских войск епископ гродненский Савва Советов и викарий епископ Виленской епархии Матфей Семашко. Остались на своих местах и католические иерархи: виленский архиепископ Ялбжиковский, пинский епископ Букраба.

В Жировицком монастыре проживал много лет на покое архиепископ Пантелеймон Рожновский, не признавший автокефалии Православной Церкви в Польше. Узнав, что епископ Савва гродненский оставил епархию и выехал за границу, архиепископ Пантелеймон немедленно, по своей воле, сообщил духовенству Гродненской епархии о том, что он принимает на себя управление епархией. Никакого протеста не последовало. Гродненская консистория во главе с протоиереем Георгием Боришкевичем ожидала прибытия на гродненскую кафедру епископа острожского Симона Ивановского, но тот отказался от поездки в Гродно. После этого консистория и духовенство Гродненской епархии подчинились архиепископу Пантелеймону.

В начале октября он написал в Москву к митрополиту Сергию, прося утвердить его на кафедре архиепископа Пинско-Новогрудской епархии, в которую входила епархия Гродненская. Митрополит Сергий ответил письмом от 22 декабря 1939 года следующее: “Митрополит Елевферий пишет мне, что Вы не получили ни моего письма, ни нашего указа от 17 октября за № 613. Мы Вас утвердили архиепископом Пинско-Новогрудским с присвоением Вам ношения на клобуке бриллиантового креста, а также звание экзарха Патриархии в виду поручения Вам принять в общение с Патриархией и в свое ведение всех тех областей вновь присоединенной территории, кто пожелает от автокефалии войти в сношение с Патриархией.” Заканчивается письмо приглашением прибыть в Москву. Архиепископ Пантелеймон приехал только в начале июня 1940 года: 10 числа он служил в Москве с митрополитом Сергием.

Вскоре после оккупации Западной Беларуси советское правительство отдало Вильно Литовской республике. Образовалась государственная граница между Литовской республикой и Советским Союзом. Вследствие такого положения Виленская епархия лишилась своего епархиального центра, который остался за границей. Архиепископ Пантелеймон принял в свое ведение приходы и духовенство этой епархии. Митрополит Сергий указом от 24 июня 1940 г. утвердил его архиепископом “Гродненским и Вилейским.” Таким образом, архиепископ Пантелеймон объединил две епархии Западной Беларуси в одну, исключая гор. Вильно.

С 1922 года небольшое число православных приходов в Литовской республике возглавлял митрополит Елевферий Богоявленский, живший в Ковне и носивший титул “Митрополит Литовский и Виленский,” находившийся в юрисдикции Московской патриархии. С присоединением Вильно к Литве митрополит Елевферий прибыл в этот город и принял в подчинение местное духовенство. Архиепископ виленский и лидский Феодосий, принадлежавший к автокефальной Православной Церкви в Польше, был отстранен и оставлен в Свято-Духовом монастыре в Вильно на покое без права совершения богослужений и вмешательства в церковные дела. В конце 1940 года Елевферий умер, а на его место был назначен митрополит Сергий Воскресенский, прибывший из Москвы. Сергий имел титул “Митрополит Виленский и Литовский, Экзарх Прибалтики.” Он поселился в Вильно, но часто ездил в г. Ригу.

В июле 1940 г. из Москвы в Луцк приехал митрополит Николай Ярошевич, назначенный митрополитом Сергием московским на кафедру Волынской епархии. Он поселился в Луцке со званием экзарха Западных Украины и Беларуси. Архиепископ Пантелеймон был освобожден от этого звания.

Вновь созданная Гродненско-Вилейская епархия территориально была обширна и имела 307 приходов. Старому 73-летнему архиепископу Пантелеймону было не по силам справиться со всеми епархиальными делами при советской власти. По его просьбе и по докладу экзарха митрополита Николая в Москве решено было рукоположить во епископа брестского, викария Гродненско-Вилейской епархии архимандрита Венедикта Бобковского, настоятеля Жировицкого монастыря. Посвящение во епископа состоялось в Москве 30 марта 1941 года при участии 10 иерархов, присутствовавших в то время в Московской патриархии, из коих 8 было из оккупированных Советами областей Волыни, Западной Беларуси и Прибалтики. Епископ Венедикт остался жить вместе с архиепископом Пантелеймоном в Жировицком монастыре.

Архиепископ полесский и пинский Александр не поехал в Москву по приглашению и этим уклонился от формального присоединения его к Московской патриархии, за что был митрополитом Сергием уволен на покой. На его кафедру в Пинск был посвящен архимандрит Почаевской лавры Вениамин Новицкий. Посвящение состоялось в Луцке в первой половине июня 1941 года и было совершено экзархом митрополитом Николаем и епископом Поликарпом Сикорским, викарием экзарха.

22 июня 1941 года Германия начала военные действия против Советского Союза. Неожиданные сильные атаки немецких аэропланов и танков по всей линии фронта парализовали сопротивляемость советских войск и заставили их отступать в глубь страны. Советская армия теряла десятки тысяч убитых, раненых и попавших в плен. В течение месяца ведения войны немецкие войска заняли всю Беларусь, большую часть Украины с Киевом и Балтийские страны. Белорусские города сильно пострадали от немецких налетов с воздуха. Железнодорожное сообщение было разрушено и бездействовало, вследствие чего городское население голодало. Беларусь представляла печальную картину разрушения.

Немецкие войска застали церковно-религиозную жизнь в Восточной Беларуси и в Украине в разрушенном состоянии. Епископов и священников не было, церкви были закрыты, переделаны в склады, театры, а многие разрушены. Монастырей не существовало, монахи разбрелись кто куда, многие умерли в ссылках и в тюрьмах. Но верующих было очень много.

В Минске, столице Беларуси, из 9 церквей уцелела только одна на военном кладбище за городом. Остальные переделаны и приспособлены для разных хозяйственных нужд. Три церкви: кафедральный собор, архиерейская церковь и собор возле железнодорожной станции были снесены. Католические храмы сохранились, но в кафедральном был архив, а в другом — кино. Богослужений в городе не совершалось уже много лет.

С приходом немецких войск верующие принялись за восстановление разрушенной церковной жизни. Немецкие военные власти помогали в этом с расчетом на приобретение народной симпатии. Находились священники, которые многие годы скрывали свой сан, опасаясь преследования. Немцы выдавали им удостоверения, дающие право беспрепятственно совершать богослужения и исполнять пастырские обязанности в условиях военной оккупации. Верующие принимали священников с любовью, отстраивали полуразрушенные церкви, украшали их иконами, приносили церковно-богослужебные предметы и книги, которые бережно хранили у себя дома от взора безбожников и гонителей веры. Богослужения начали совершаться в переполненных храмах. Священников было весьма мало, а нужда в них была велика. Нива Божия созрела, но делателей на ней не хватало. Священникам приходилось совершать таинство крещения детей и взрослых десятками в один раз. Это было второе крещение Руси, как бы новое возрождение православной веры на всех просторах Восточной Беларуси.

Во второй половине сентября 1941 года в Минск приехал епископ Венедикт из Жировицкого монастыря для организации церковной жизни. Ему было необходимо получить разрешение немецких властей, в чем ему помог начальник Минского округа Радыслав Островский. Епископ Венедикт обсудил с Островским все вопросы, касавшиеся организации церковной жизни в Беларуси, которая по требованию Островского должна была проводиться в национальном белорусском духе, а новые епископы должны были быть белорусской национальности.

При посредстве Р. Островского епископ Венедикт получил из Генерального комиссариата Беларуси (военно-гражданская немецкая оккупационная власть) письмо на имя митрополита Пантелеймона Рожновского от 3 октября 1941 года, в котором были указаны следующие условия: а) Православная Церковь в Беларуси руководствуется святыми канонами, а немецкая власть не вмешивается в ее внутреннюю жизнь; б) Православная Церковь в Беларуси должна называться: “Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь”; в) проповедь, обучение Закона Божия и церковное письмоводство должны вестись на белорусском языке; г) назначение епископов, благочинных и священников не должно производиться без ведома немецкой власти; д) должен быть представлен статут “Белорусской Православной Автокефальной Национальной Церкви”; е) богослужения должны совершаться на церковно-славянском языке.

Митрополит Пантелеймон и епископ Венедикт отлично понимали, что им двоим тяжело обслуживать иерархически всю Беларусь. По рекомендации белорусских деятелей из Варшавы и по своему разумению они решили посвятить в сан несколько епископов для Восточной Беларуси. Кандидаты были указаны, но они находились за пределами Беларуси. Митрополит Пантелеймон послал им приглашения прибыть в Беларусь для служения Церкви в епископском сане.

Первым кандидатом был архимандрит Филофей Нарко, проходивший церковное служение в Варшаве в юрисдикции митрополита Варшавского Дионисия. Митрополит Дионисий отпустил архимандрита Филофея. Епископскую хиротонию совершили в Жировицком монастыре 23 ноября 1941 года митрополит Пантелеймон и епископ Венедикт. При наречении Филофею дали титул епископа слуцкого, викария Минской митрополичьей епархии. После этого торжества 30 ноября состоялся отъезд митрополита Пантелеймона и епископа Филофея в г. Минск на постоянное жительство. В Минске открывалось пред ними широкое поле деятельности, но вместе с тем их ожидали и большие скорби.

С отстранением митрополита от власти церковные дела зашли в тупик. Необходим был созыв собора епископов для решения церковных вопросов, и митрополит его созвал. Из Гродно был вызван епископ Венедикт. Заседания собора начались 3 марта 1942 года. Участниками его были епископы Венедикт и Филофей под председательством митрополита Пантелеймона. С правом совещательного голоса приглашен архимандрит Афанасий, прибывший к этому времени из Холмщины по приглашению митрополита Пантелеймона на епископство. Первым было рассмотрение и утверждение проекта устава для Белорусской Православной Церкви, составленный архимандритом Афанасием по поручению митрополита Пантелеймона. Уставом предусмотрено было деление Беларуси на епархии. Собор постановил открыть шесть епархий: Витебскую, Гродненскую, Минскую, Могилевскую, Наваградскую и Смоленскую. На каждую из этих епархий постановлено назначить епископа, а именно: на Витебскую — архимандрита Афанасия с возведением в сан епископа с титулом “Витебского и Полоцкого,” на Гродненскую — епископа Венедикта с присвоением титула “Гродненского и Белостокского,” на Могилевскую — епископа Филофея с титулом “Могилевского и Мстиславльского,” на Наваградскую — епископа Вениамина Новицкого, жившего на покое в Почаевской лавре на Волыни, с титулом “Наваградского и Барановичского,” на Смоленскую — протоиерея Семена Севбо с пострижением его в монашество и посвящением в сан епископа с титулом “Смоленского и Брянского,” Минскую епархию возглавил митрополит Пантелеймон, которому дан титул: “Митрополит Минский и всея Беларуси, священно-архимандрит Жировицкой Свято-Успенской обители.” Заместителем митрополита избран епископ Филофей, как живший в Минске.

Для решения неотложных текущих дел был избран Синод в составе двух епископов: Венедикта и Филофея под председательством митрополита. Кандидатом в Синод намечен Афанасий, епископская хиротония которого состоялась в воскресенье 8 марта. Ему было поручено собором управление Наваградской епархией до времени прибытия избранного на эту кафедру епископа Вениамина. Кроме того, были сделаны постановления о необходимости открытия духовных семинарий в епархиях, об издании религиозной литературы и церковного журнала, о церковных печатях для приходов и проч. Вопрос об автокефалии церкви отложен до окончания войны и определения политического положения Беларуси. Этот собор имел большое значение для организации Белорусской Православной Церкви.

В конце соборных заседаний митрополит Пантелеймон возвел в сан архиепископа Венедикта и Филофея. Первого возвел по своему личному желанию, а второго — по требованию белорусских политических деятелей.

В течение собора был вызван в Минск и пострижен в монашество с именем Стефана вдовый протоиерей Симеон Севбо, избранный на кафедру епископа смоленского. Епископская хиротония его должна была состояться в воскресенье 15 марта, но неожиданная болезнь митрополита помешала этому. В виду неотложности этой хиротонии хотели совершить ее архиепископ Филофей и епископ Афанасий, но митрополит не дал своего согласия. Возведенный в сан архимандрита Стефан Севбо уехал в свой приход для продолжения пастырского служения.

Через несколько дней после высылки митрополита в Ляды белорусские деятели представили архиепископу Филофею два меморандума, в которых изложили ряд своих требований. Для характеристики приведем некоторые из этих требований: произвести регистрацию всех благочинных в митрополии с целью перемещения их, уволив русских и назначив белорусов; организовать при архиереях “рады” из лиц духовных и светских, известных белорусских националистов; переменить состав городского духовенства в Минске и в Минской консистории, назначив сюда белорусов, при этом назывались фамилии кандидатов.

Архиепископ Филофей столкнулся непосредственно с белорусскими деятелями. Раньше они осаждали митрополита Пантелеймона, а теперь повели свою атаку на него. Из представленных требований он выполнил только одно, назначив священника Н. Лапицкого в Минск, а от остальных отказался, мотивируя тем, что он не митрополит и не может их выполнить. Это разгневало белорусских деятелей, которые начали помышлять о том, чтобы удалить из Минска архиепископа Филофея и на его место назначить более угодного им. Но они сознавали, что это не в их власти.

Когда в середине июля в Минске собрались епископы для обсуждения церковных дел в связи с высылкой митрополита в Ляды, белорусские деятели решили воздействовать на них через немецкие власти. Начальник отдела генерального комиссариата Беларуси г. Юрда вызвал архиепископа Филофея и епископов Афанасия и Стефана и потребовал от них объявления автокефалии Белорусской Церкви и выполнения ряда других пунктов, указанных белорусскими деятелями, при этом высказывал свои требования в грубой форме. Владыки ответили, что не компетентны это провести без митрополита и Bсeбелорусского церковного собора. Увидев неуступчивость епископов, Юрда согласился на созыв Церковного собора, а в возвращении митрополита отказал, ссылаясь на то, что архиепископ Филофей уполномочен вести дела вместо митрополита.

После неприятного разговора в генеральном комиссариате епископы решили начать подготовительные работы для созыва Всебелорусского церковного собора под руководством архиепископа Филофея. Епископы Афанасий и Стефан уехали в свои епархии. Архиепископ Филофей учредил Предсоборную комиссию под своим председательством, задачей которой было составление программы собора и подготовка материалов для рассмотрения. Комиссия немедленно приступила к работе.

Оставался открытым вопрос, кто будет председательствовать на соборе. На основании устава, утвержденного собором епископов, это право принадлежало митрополиту, как главе поместной Церкви. Но он был немецкими властями насильно отстранен от церковной власти и сослан в Ляды. Выяснение этого вопроса было поручено архиепископу Филофею. Он написал письмо к митрополиту и послал его через эконома архиерейского дома С. Менгеля. Митрополит ответил письмом следующего содержания: “Дня 1 августа 1942 года. Заместителю митрополита всей Беларуси архиепископу Филофею. Желая, чтобы фактически проведенная мною автокефалия получила надлежащее оформление, я поручаю архиепископу Филофею созыв собора белорусской православной иерархии совместно с выборными представителями духовенства и верующих мирян. Митрополит Пантелеймон.”

Белорусские деятели имели свои соображения и планы относительно предстоящего собора. Они старались провести на собор молодых, послушных делегатов, чтобы использовать их в своих целях, поэтому были недовольны указанными архиепископом Филофеем условиями избрания делегатов. Они обжаловали это распоряжение перед немецкими властями. 14 августа начальник отдела генерального комиссариата Юрда послал архиепископу Филофею письмо, в котором выражал недовольство по поводу распоряжения о созыве собора без его согласия и потребовал представить ему статут Церкви для одобрения. По вопросу выборов делегатов на собор он потребовал заменить 30-летний возраст 21 годом и отменить трехлетний срок пребывания избираемого кандидата в приходе. Письмо заканчивалось угрозой: “Невыполнение моих предписаний может повлечь запрещение общего церковного собора. Я обязываю Вас немедленно исполнить мои предписания и ожидаю письменного подтверждения и извещения об исполнении предписанных мною изменений.”

К назначенному сроку прибыли на собор делегаты только из двух епархий: Минской и Наваградской. В епархиях Витебской, Могилевской и Смоленской церковная жизнь не была налажена, там было весьма мало церковных приходов, поэтому выборы делегатов вообще не производились. Гродненская епархия находилась за границей вследствие того, что вся Гродненщина была присоединена к Восточной Пруссии. Архиепископ Венедикт, как епархиальный архиерей, мало интересовался течением жизни в остальной части Беларуси. Он на собор не приехал и делегатов от своей епархии не прислал. Таким образом, собор состоялся из делегатов двух западно-белорусских епархий: Минской и Наваградской. По этой причине его нельзя назвать Всебелорусским Церковным собором.

Число делегатов от двух епархий представлялось в следующих цифрах: от Минской епархии — 26 духовных и 42 светских, всего 68 человек; от Наваградской епархии — от духовенства 17 и от мирян 22, всего 39 делегатов. На соборе присутствовало 107 человек и три иерарха: архиепископ Филофей и епископы Афанасий и Стефан. Минская епархия представляла засилие светского элемента на соборе, хотя мирян и священников должно было быть одинаковое количество.

Избранными делегатами от мирян оказались лица достойные и церковно настроенные. Молодых было мало. Требование немецкой власти избирать молодых не было выполнено.

Открытие заседаний затормозилось вследствие ходатайства епископов перед немецкими властями о возвращении митрополита Пантелеймона из ссылки для возглавления собора. Генеральный комиссариат отказал епископам. Решено было послать делегацию к митрополиту Пантелеймону с просьбой выдать архиепископу Филофею полномочие на ведение собора, необходимое на том основании, что митрополит Пантелеймон был главою Белорусской Православной Церкви и без его согласия постановления собора не могли иметь законной силы. Посланные делегаты — протоиерей И. Балай и С. Менгель — возвратились от митрополита с грамотой на имя архиепископа Филофея следующего содержания: “Вследствие моей невозможности по независящим от меня обстоятельствам прибыть на собор, на созыв которого, по Вашему желанию, я дал свое согласие, я поручаю Вам довести все дело до конца и председательствовать на соборе, если он состоится, как Вы меня об этом просите. Полагаюсь на Вашу епископскую совесть и мудрость, которые, надеюсь, дадут мне возможность утвердить постановления, выработанные на собрании духовенства и мирян под Вашим председательством. Митрополит Пантелеймон, 29 августа 1942 года, м. Ляды, Смолевицкого района.”

30 августа после молебна в Преображенском храме бывшего женского монастыря открылись заседания собора под председательством архиепископа Филофея. На повестке стояли два пункта: объявление автокефалии и утверждение статута. По первому пункту ограничились чтением докладов об основах введения автокефалии и составлением писем к православным восточным патриархам по этому поводу. Всем было ясно, что в тяжелое военное время немецкой оккупации Беларуси не было канонических оснований делать объявление автокефалии своей Церкви. В дальнейшем процессе заседаний был рассмотрен и утвержден статут “Сьвятой Праваслаўнай Беларускай Аўтакефальнай Царквы.” В нем заключалось 114 параграфов. В §113 было сказано: “Каноническое объявление автокефалии последует после признания ее всеми автокефальными Православными Церквами.” Собор закончился 2 сентября 1942 года без формального объявления автокефалии.

Архиепископ Филофей созвал Синод в начале апреля 1943 года для решения этого вопроса. В Минск прибыл только епископ Афанасий, архиепископ Венедикт и епископ Стефан не явились. Тогда Филофей и Афанасий обратились в генеральный комиссариат с просьбой возвратить из ссылки митрополита Пантелеймона для возглавления Синода и подписания писем. Это ходатайство было удовлетворено. Немедленно митрополит Пантелеймон был освобожден и 16 апреля привезен чинами немецкой военной полиции в Минск, где поселился в митрополичьих покоях.

Начались заседания Синода под его председательством. Первым пунктом было рассмотрение и подписание писем к патриархам. Владыки понимали, что письма не имели большого значения в военное время, но во избежание неприятностей с немецкими властями их подписали и отдали в генеральный комиссариат. Дальнейшая судьба их неизвестна. После этого были решены другие важные церковные дела. От имени православного белорусского епископата было послано письмо в генеральный комиссариат с просьбой наделения 33 гектарами земли каждой приходской церкви. Это ходатайство было предпринято в связи с ликвидацией колхозной советской системы и наделением землей всех бывших колхозников.

В начале мая смоленский епископ Стефан обратился с просьбой к митрополиту Пантелеймону о рукоположении ему в помощь викарного епископа архимандрита Павла Мелетьева, настоятеля церкви в г. Брянске. Митрополит запросил согласия на это всех епископов. Архиепископ Венедикт и епископ Афанасий ответили, что кандидата не знают и потому предоставляют решение вопроса митрополиту совместно с владыками Филофеем и Стефаном. Последний не замедлил прибыть в Минск в сопровождении архимандрита Павла. 17 июня 1943 года состоялось заседание Синода в составе митрополита, архиепископа Филофея и епископа Стефана. Постановили рукоположить архимандрита Павла в сан епископа Рославльского, викария Смоленской епархии. Неизвестный кандидат был оставлен в Минске на испытание. Рукоположение его совершили 11 июля митрополит Пантелеймон и архиепископ Филофей в Преображенской кафедральной церкви в Минске. Новорукоположенный не был доволен ни своим титулом, ни положением викарного епископа: он хотел быть самостоятельным епархиальным архиереем и иметь титул епископа брянского. Местожительство его оставалось в Брянске. Вскоре выяснилось, что он был неподходящий кандидат в епископы. В июле 1945 года, эмигрировав в Германию, он перешел в католичество восточного обряда, спасаясь от насильственной репатриации на родину. Умер в католическом монастыре в Бельгии.

Посвящением Павла Мелетьева в сан епископа были возмущены белорусские деятели в Минске. Они заявили свой протест в форме новых меморандумов в генеральный комиссариат, обвинив весь белорусский епископат в антибелорусской деятельности. Немцы не придали этому большого значения.

В процессе развития церковной жизни появилась необходимость назначить епископа в Гомель. Синод учредил Гомельско-Мозырскую епархию. Бывшее Гомельское викариатство Могилевской епархии стало самостоятельной епархией. На кафедру епископа этой епархии был избран вдовый протоиерей Георгий Боришкевич, настоятель кафедрального собора и член духовной консистории в Гродно, уроженец Волыни. Хиротония его должна была состояться в конце сентября 1943 г. в Минске, но затруднения с путешествием не позволили ему выехать из Гродно, где он постоянно жил со своей матерью и сыном. Архиепископ Венедикт постриг его в монашество с именем Григорий и 18 сентября возвел в сан архимандрита.

В середине октября архиепископ Венедикт поехал в г. Вену (Австрия) на епископскую конференцию иерархов Русской Православной Церкви За границей, созванную берлинским и германским епархиальным архиереем митрополитом Серафимом Лядэ по делу избрания в Москве патриарха Сергия. Его сопровождал на эту конференцию архимандрит Григорий Боришкевич. По просьбе архиепископа Венедикта епископат этой Церкви, во главе с митрополитом Анастасием, посвятил в сан епископа гомельского архимандрита Григория. Посвящение состоялось 24 октября в русской церкви в Вене. Возвратившись в Гродно, епископ Григорий просил митрополита Пантелеймона принять его в состав епископата Белорусской Православной Церкви, что и было сделано синодальным постановлением. В Гомельскую епархию ему не довелось отправиться по причине приближения фронта.

Военное положение ухудшилось не в пользу немцев. Немецкая армия отступала. Однако немцы не признавались в своем поражении и называли это отступление сокращением фронта. Вся Украина уже была занята советской армией и фронт находился у границ Беларуси. После ликвидации Рейхскомиссариата Украины немцы присоединили Полесье к Генеральному комиссариату Беларуси. В Пинске епископствовал в это время митрополит Александр Иноземцев, а в Бресте — архиепископ Иоанн Лавриненко, который подал заявление с просьбой принять его в состав белорусской иерархии. В начале апреля 1944 года синодальным постановлением его ходатайство было исполнено с сохранением за ним титула: “Архиепископ Полесский и Брестский.” Митрополит Александр, считавший себя принадлежащим к юрисдикции варшавского митрополита Дионисия, воздержался от подчинения белорусскому епископату.

В середине мая 1944 года митрополит Пантелеймон созвал собор епископов в Минске. Прибыли все иерархи: из Гродно архиепископ Венедикт и епископ Григорий, из Наваградка епископ Афанасий, из Бреста архиепископ Иоанн, из Борисова епископ Стефан, из Могилева епископ Павел и на месте были митрополит Пантелеймон и архиепископ Филофей. В Минск прибыл в это время митрополит Александр в качестве гостя президента Белорусской Центральной Рады Островского. Собор созвали по требованию немецких властей, хотевших, чтобы белорусские епископы высказались против возведения в Москве митрополита Сергия в патриархи. Хотя вопрос был чисто церковный, но носил политический пропагандистский характер, и по нему сделали свои заявления православные епископы Польши и Германии.

Заседания собора епископов в Минске проходили под председательством митрополита Пантелеймона. В них приняли участие все прибывшие иерархи, в том числе и митрополит Александр. По вопросу возведения Сергия в патриархи немцы прислали готовый текст декларации для подписи, но собор епископов составил свой текст. Вокруг этого вопроса долго продолжались дебаты, пока не был выработан текст, удовлетворивший обе стороны. Подписанный собором епископов текст постановления был передан немецкому чиновнику.

Кроме того, были решены другие важные церковные вопросы, из которых для примера укажем следующие: присвоение митрополиту Пантелеймону титула “Его Блаженство,” права ношения им двух панагий и предношения креста; утверждение и подписание статута Белорусской Православной Церкви с изменением некоторых параграфов в нем; присоединение к Белорусской митрополии двух полесских епархий: Пинской и Брестской с епархиальными архиереями и духовенством.

Немецкая военная оккупация Беларуси продолжалась более трех лет (июнь 1941 — июль 1944). За это время немецкая власть проявила себя достаточно, чтобы о ней можно было что-то определенное сказать.

Немцы пришли в Беларусь с уже готовой программой, которую начали проводить, лишь только твердо стали на белорусской земле. Они разделили Беларусь на три зоны. Первая зона — Гродненщина — была присоединена к Восточной Пруссии и подчинена общегерманским законам и предназначалась для колонизации и германизации в первую очередь. Вторая зона создана из округов Наваградчины, Виленщины и Минщины под названием Генеральный комиссариат Беларуси с центром в Минске. Управлял этой зоной генеральный комиссар со штатом немецких партийных (гитлеровских) чиновников, задачей которых было подготовить область для колонизации и обращения ее в провинцию Германской империи — Третьего Рейха. Витебщина, Могилевщина и Смоленщина с Брянским округом находились в военной полосе, которая составляла военную зону Беларуси, где управление было в руках военного командования. Полесье с Пинском и Брестом были присоединены к Рейхскомиссариату Украины. Между зонами немцы установили искусственные границы, которые местные жители не смели пересекать без особого разрешения немецких властей. Эти границы сильно препятствовали течению церковной и гражданской жизни.

Хотя фронт военных действий между немецкой и советской армиями находился на востоке далеко от границ Беларуси, но в стране не было спокойствия. Мирные жители тяжело страдали от немцев и от советских партизан, которые обычно скрывались в лесах, а ночью нападали на немецкие сторожевые и административные пункты, взрывали поезда и железнодорожные линии, убивали неугодных им лиц, грабили сельских жителей, забирая у них скот, лучшую одежду и продукты. Белорусские деревни обнищали и не могли прокормить голодавшее городское население. Еврейское население, составлявшее большой процент населения белорусских городов и местечек, было немцами зверски уничтожено, а дома сожжены. Беларусь представляла печальную картину нищеты и разрушения.

Небольшие немецкие отряды и местная белорусская полиция боролись с партизанами, но от этой борьбы страдало мирное население. Преследуя партизан, немцы жгли деревни и убивали жителей, подозревая их в симпатии к партизанам, которые фактически были хозяевами в провинциях. Полная беззащитность сельского населения, весьма тяжелые условия жизни привели к гибели десятков православных священников и многих тысяч крестьян и городских жителей.

Кроме советской партизанщины в 1942-1943 годах буйствовали в западно-белорусских районах и польские партизаны. Они замучили насмерть несколько православных священников, убили их семьи и многих православных белорусов. Эти жертвы безвременья заслуживают особого исследования историков.

Средние и высшие учебные заведения были закрыты. Немцы разрешали иметь только ремесленные школы для юношества и начальные для детей. В начале школьного 1943/44 года была открыта учительская семинария в Наваградке с сокращенной программой. Преподавание Закона Божия во всех школах было запрещено. Воспитание детей и юношества проводилось в национал-социалистическом немецком духе: без Бога, без христианской религии. Вместо христианских понятий прививалось нео-язычество гитлеровско-германского типа. Взрослая молодежь насильственно вывозилась в Германию на работы, где ей нашивали ярлык “ост-арбейтеры” — “восточные рабочие.”

Верующие люди ожидали помощи от Бога. В надежде на избавление от бед и несчастий жители западно-белорусских деревень сооружали большие деревянные кресты, украшали их цветами и полотенцами и ставили по окраинам своих селений. Все это делали по обету в течение одной ночи. Затем призывали священников, которые освящали эти кресты и служили всенародные молебны. Эти кресты символизировали страдание народа.

Зависимостью Православной Церкви от немецкой власти воспользовалась небольшая группа белорусских активистов, состоявшая из 5-6 молодых людей, атеистически настроенных, которые хотели проводить в Церкви свои тенденции политического характера. О них уже говорилось выше. Состоя на немецкой службе в Минске и пользуясь некоторым доверием немецкой власти, они вмешивались в дела церковного управления и навязывали свою волю белорусской православной иерархии. Не имея возможности непосредственно воздействовать на епископат, они писали доклады и меморандумы в генеральный комиссариат, излагая в них свои требования по церковным делам и настаивая, чтобы немецкая власть приказала митрополиту исполнить изложенное в их меморандумах. Они добились отстранения митрополита Пантелеймона от церковной власти и ссылки его в бывший монастырь Ляды. По их требованию немецкий генеральный комиссариат передал власть в Минской митрополии архиепископу Филофею и этим обезглавил Белорусскую Православную Церковь. Когда архиепископ Филофей не стал исполнять их требования, они выступили против него и потребовали его удаления из Минска, чтобы на его место пригласить другого епископа. Произвол политических факторов свидетельствует о тяжелых условиях, в которых находилась Православная Церковь в Беларуси во время немецкой оккупации.

Белорусские активисты и генеральный комиссариат домогались объявления церковной автокефалии, не понимая канонического значения этого слова. Положение Белорусской Православной Церкви было самостоятельное в том смысле, что она не подчинялась в это время никакой высшей церковной власти, находившейся за границами Беларуси. Она управлялась Собором и Синодом своих епископов и возглавлялась митрополитом, которому собор в Минске 15 мая 1944 года дал титул “Его Блаженство,” присваиваемый обычно только главам некоторых автокефальных Церквей. Православная Церковь в Беларуси находилась на пути к полной самостоятельности, но до канонической автокефалии ей было еще далеко. Прежде всего Беларусь не была самостоятельным государством и судьба ее зависела от исхода войны. Государственная независимость была одним из важных условий объявления автокефалии Церкви. При таком положении требование провозглашения автокефалии Белорусской Церкви было демагогическим приемом безответственных лиц, руководствовавшихся политическими соображениями.

Второе требование — белорусизация Церкви. Трудно понять, что подразумевалось под этим понятием. В церковной жизни белорусизация была проведена. Церковная канцелярия велась на белорусском языке. Священники произносили проповеди в церкви и с прихожанами разговаривали на белорусском языке. Богослужения совершали по-церковнославянски. Это было признано немецкой властью и узаконено статутом Белорусской Православной Церкви. Закон Божий в школах был запрещен немцами. Таким образом требование белорусизации Церкви сводилось к нулю, оставаясь фразеологией, рассчитанной на внешний эффект для немцев, не знавших белорусской действительности.

Во второй половине 1943 года активисты изменили свою тактику и повели атаку на всю белорусскую православную иерархию и на приходское духовенство. В меморандуме от 5 июля 1943 года они писали:

Осенью 1943 года положение на немецко-советском фронте сильно ухудшилось. Немцы отступали под напором Красной Армии. Не имея достаточно сил удержать власть в Беларуси, они решили разделить ее с белорусами. В октябре 1943 года они создали Белорусскую Центральную Раду, видимость белорусского правительства с ограниченными правами. В компетенцию БЦР были переданы: организация белорусской армии (БКА), дела культуры и народного образования, социальное обеспечение. Президентом БЦР был назначен Радослав (Роман) Казимирович Островский. БЦР назначила своих уездных начальников, которые действовали совместно с немецкими гэбитс-комиссарами.

При БЦР был создан отдел по церковным делам. Этот отдел включился в деструктивную работу против Белорусской Православной Церкви. Президент Островский, не сговорившись с архиепископом Филофеем, решил удалить его из Минска и пригласить на его место епископа смоленского Стефана. Митрополит Пантелеймон на это не согласился. Тогда Островский начал действовать своей властью. Но из этого ничего не вышло, ибо епископ Стефан решительно отказался от предложенной ему чести. После неудавшейся попытки Островский задумал устранить от руководства церковью неуступчивого старика митрополита Пантелеймона и возвести на его место пинского митрополита Александра Иноземцева. В это время Пинск и Брест были присоединены немцами к Генеральному комиссариату Беларуси. Для переговоров Островский пригласил к себе митрополита Александра. Было это перед Собором епископов, назначенным митрополитом Пантелеймоном на 12 мая 1944 года в Минске. Прибывшие епископы в частных разговорах высказались против митрополита Александра. Об этом сообщили Островскому. Приближение фронта не позволяло Островскому заниматься церковными делами. Через две недели после Собора, в конце мая, все бежали из Минска на запад от советских войск, а в августе ими была занята вся Беларусь.

Характерным документом, свидетельствующим о произволе БЦР в делах Православной Церкви в Беларуси, является распоряжение президента Островского с требованием, чтобы все назначения, перемещения и увольнения лиц духовного сана проводились епархиальной властью после согласования с отделом вероисповедания БЦР и чтобы все кандидаты в духовный сан представлялись в тот же отдел БЦР за две недели до рукоположения. Это распоряжение ставило Православную Белорусскую Церковь и ее иерархию в полную зависимость от светской власти.

Из этого краткого обзора видно, что православная церковная жизнь в Беларуси во время немецкой оккупации находилась в весьма тяжелых условиях. Свободу Церкви ограничивали не только немцы-победители, но еще больше побежденные белорусы, так как к власти пришли безбожники и люди мало способные к государственному управлению.

Немцы застали Католическую Церковь в Беларуси сильно ослабленной. Число римо-католиков в западно-белорусских областях значительно уменьшилось по сравнению с довоенным временем. Советские власти вывезли в концлагеря тысячи поляков из Беларуси, главным образом польских осадников, помещиков и государственных чиновников. В ссылку попали также некоторые католические священники. Многие храмы стояли закрытыми без настоятелей.

Немецкие власти знали, что белорусы римо-католики сильно ополячены, поэтому отнеслись к ним недружелюбно, как к своим врагам. Тем не менее молодые польки, знавшие немецкий язык, устроились при немцах в качестве переводчиц.

"1) Все немецкие учреждения в поветах должны быть переполнены только нашими людьми, чтобы вся практическая власть была в наших руках. Таким образом все полицейские и коменданты смогут оказать помощь оружием и амуницией нашим вооруженным легионам, проводить разведку и делать соответствующее влияние на немцев и на все их окружение.

3) Через своих людей просить полицию и немцев сжигать белорусские деревни под предлогом, что они помогают партизанам.”

"В инструкции №7 от 14 мая 1943 года руководящий центр гренадеров указывает, что цель польских легионов — освобождение Заходней Беларуси от большевизма, но каждый поляк должен помнить, что белорусы — это враги польского народа... поляки должны всеми способами компрометировать белорусов перед немцами, добиваясь арестов белорусов с тем, чтобы потери в белорусах были наибольшими.”

Немцы, однако, разобрались в действительном положении дел и начали расправу с поляками, при помощи тайных агентов раскрывали польские организации, арестовывали и расстреливали их участников. Во многих городах Западной Беларуси были тайные польские начальники уездов (старосты) с целым штабом служащих.

Некоторая часть ополяченной белорусской интеллигенции примкнула к белорусским национальным деятелям. Белорусскими патриотами они не были. Некоторые из них были редакторами белорусских газет, которые издавались с разрешения немецкой власти. В Минске издавалась “Ранiца,” а в Барановичах — “Барановiцкая газэта.” В этих газетах, если что писали о православном духовенстве, то только плохое, зато восхваляли католическое духовенство, особенно их мнимые заслуги для белорусского национального дела. Вместе с белорусскими активистами они вмешивались в дела Православной Церкви, но совершенно молчали о своей Римо-Католической Церкви, в которой все богослужения совершались на латинском и польском языках. Кс. Годлевский Викентий, занимая в 1942 году высокое служебное положение главного школьного инспектора, составил школьную программу обучения, в которой упоминалось православие только с конца XVIII века, и то как орудие царской политики. По этой программе должны были учиться православные дети.

На востоке Беларуси пытались миссионерствовать католические священники, командированные виленским архиепископом Яблжиковским. В Минском и Смоленском округах они начали организовывать приходы. Среди них были ксендзы: Малец, Гляковский, Татаринович; в Минск прибыл кс. Годлевский. Но им не суждено было долго служить. В начале 1942 года были арестованы немцами Малец и Гляковский, и дальнейшая судьба их неизвестна. Годлевский был арестован в конце декабря того же года и расстрелян. Успели вовремя уехать на запад Горошка и Татаринович. В течение 1942-1944 годов немцы расстреляли много католических священников, заподозрив их в польской конспиративной работе. В Наваградке в марте 1944 года были расстреляны католические монахини, жившие при приходском храме. Польская конспиративная работа против немцев отразилась на судьбе католического духовенства в Беларуси.