Владислав ТОМАЧИНСКИЙ

ПРИКОЛЕМСЯ

     Недавно мне в руки попала любопытная тетрадь. В ней собраны вырезки из газеты "Московский комсомолец" за несколько лет, где содержатся сообщения о бытовой смерти.

     "Кочегара бросили в топку"; "Утонул, спасая кота"; "Утопила дочку в ведре" - это, пожалуй, действительно смешно. Остроумно, весело, беззаботно. "Трое солдат пали при озеленении улицы". Патетические и "возмущенные" фразы - "чудовищное святотатство", "ужасная трагедия", "то, что произошло, не поддается описанию" - воспринимаются не иначе как дань традиции, необходимый реверанс вежливости. О преступлении положено писать как о чем-то ужасном, поражающем воображение, - на самом деле, мы просто отрываемся. "Трое рабочих захлебнулись куриным пометом" - это класс!

     Во многих сообщениях перед нами предстает как бы свернутый сценарий фильма ужасов, когда обычные вещи вдруг становятся кошмарами - "смертоносное сено", "дрель-убийца, "детали от станка гонялись за рабочими по всему цеху". Какой цели служат фильмы ужасов? Подружить человека с адом, наполнить его душу адскими образами еще здесь, на земле, вселить в него страх, тоску, отчаяние. И человек добровольно идет на это, ведь "все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья", по словам А.С.Пушкина. Потому-то и находят отклик подобные картины в душах людей, потому-то с особенным старанием культивируют подобные образы журналисты. Сам человек в этих сообщениях изображается как вещь: испортилась - выбросили ("задавила собственную дочь", "бабушку выбросили на помойку").

     Конечно, можно сослаться на Даниила Хармса или других писателей, как на пример подобного изображения смерти. Но одно дело - литература, искусство, где речь идет о вымышленных лицах, персонажах и где существует своя, особая, "искусственная" логика; и совсем иное дело - рассказ о реальных людях и о реальной смерти. Да и не найдете вы у Хармса таких выражений, как "расчлененка". А как вам нравится следующее "поэтическое" завершение информации - "Его труп, усыпанный останками люстры, пролежал в квартире несколько дней"? Не правда ли, эффектный конец?

     Таинство смерти, величайшее в жизни человека, таинство, решающее судьбу его души, - это таинство опошляется, высмеивается, низводится на физиологический уровень. Какая там вечная жизнь, когда "нашинковал коллегу", "малыш сварился в кипятке", "повесила сына на бельевой веревке"? Глумливое, кощунственное отношение к смерти призвано воспитать презрение к вечной жизни, презрение к личности, презрение к Промыслу Божьему.

     Совсем по-другому в православной традиции. Например, в заупокойном каноне также перечисляются умершие от разных видов смерти, самых причудливых - "попаляемые от молнии", "измерзшие мразом" (морозом), придавленные "плинфой", убитые "чаровным напоением, отравою, костным удавлением", "от ядовитых угрызений умершие, от поглощения змиев, от попрания коней и от удавления и обешения от искреннего" - но все это с молитвой, с памятованием, что никто не застрахован от подобной смерти. Из жизнеописаний святых мы узнаем, что часто "постыдная" (т.е. нелепая, уничижительная) смерть посылалась человеку Богом во искупление каких-то его грехов. С другой стороны, на каждой службе православные молятся о христианской кончине своей жизни - "безболезненной, непостыдной, мирной" - такой, которой умирают праведники, как бы засыпая с тихой радостью в сердце. Или такой, как у Пушкина или Гоголя, - в страданиях тела, но с просветленной после исповеди и Причащения душой. Не такой, как у Фадеева или Маяковского...

     Смерть - это рубеж, последний рубеж перед Вечностью. А если смерть - ничто, и "перевернутый трамвай становится братской могилой", то и жизнь - ничто. "Ведь мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть", - как поет группа "Крематорий". "Покойник в отпуске" (выражение о.Андрея Кураева) - вот каким рисует человека "московский комсомолец". "Расчленим-ка его, разрежем на кусочки, посмотрим, где у него душа. Нет души, одни органы. Труп можно скормить свиньям".

     Так воспитывает нас самая популярная комсомольская газета. Так она веселит нашу душу. Так она скрашивает мысль о смерти.

     (ТД,№5)