Протоиерей Иоанн Восторгов ^*

РАСПЯТИЕ РОДИНЫ [ 1 ]

      В сей скорбный час скорбных воспоминаний слышится нам слово этого умученного Христа Господа, сказанное Им апостолам в тягостный час Его прощальной беседы на Тайной Вечери, – слово грустного упрека, сила которого относится ко всем временам, ко всем верующим:
      "Вот наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного" (Ин. 16,32).
      Как скоро, и как до конца исполнилось слово Спасителя! Довольно было Его врагам издать приказ: Если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его (Ин. II, 57), – довольно было такого приказа, чтобы все оставили Его.
      Оставили те, которые так недавно, в столь великом множестве и с таким усердием, ходили за Ним и слушали Его учение; оставили и те, которые, можно сказать, только вчера встречали Его с ваиями, как Царя, и взывали: "Осанна! Осанна!" Оставили и те, которые были Им облагодетельствованы чудесами исцелений. Тайно Он вынужден был совершить пасхальную вечерю; одинок томился и тужил Он в Гефсимании в непостижимом для сотворенного ума страдания и борении за вековой грех людей. О, если бы взвешены были все скорби и вопли Его! Они, по слову Страдальца ветхозаветного, перетянули бы песок морей... (Иов. 6, 3). Но тут – хоть вблизи Его ученики. А дальше, дальше что видим? Один предал, другие спали, один отрекся, испугавшись рабыни, и, наконец, все разбежались! На кресте един Он истоптал точило гнева Божия за грех мира; один пред лицом неба и земли висел Он на позорном древе, объятый смертными муками, окруженный не друзьями и учениками, а врагами и хулителями.
      Не станем осуждать робость учеников Христовых. Ведь они видели только Его бесславную смерть, но не видели еще воскресения... Когда же узрели они Христа воскресшего, тогда их мужеству и дерзновению не было предела; тогда во всю землю изыде вещание их и в концы вселенной глаголы их; тогда муками, кровью и смертью искупили они былые колебания, слабость и малодушие, засвидетельствовали непререкаемым свидетельством жизни и смерти свою верность Христу. Язвы Господа Иисуса непрестанно они носили на теле своем; пред языками и царями они возвестили славу Его.
      Да, не будем после этого осуждать учеников Христовых. "Плачьте о себе, – говорит Господь Иисус Христос, идущий под крестною ношей на Голгофу, – и о детях ваших..." (Лк. 23, 28). Обратимся же к себе, к своей совести, поищем каждый ответа на страшный вопрос: мы не изменяем ли Христу? Мы не предаем ли Его? Не отрекаемся ли от Него? Мы не оставляем ли Его и ныне одиноким среди нашего видимого многолюдства верующих?
      А ведь у нас не меньше, если не больше, чем даже у апостолов, побуждений хранить Ему верность. Мы знаем об Его воскресении, об Его Божестве, об Его победе над смертью; мы видели на пространстве двух тысячелетий победу Его и над злом всего мира; видели и видим блистающий свет Его учения, что принесло спасение погибшим, преобразование, непрестающее нравственное преобразование мира: и отдельных людей, и всего человечества со всеми его семейными, общественными и государственными отношениями.
      Но малодушие и робость, уже ничем не объяснимые и непростительные, нередко толкают нас на измену Христу. Мы молчим о своей вере, мы прячем ее глубоко в сердце, когда кругом нас раздаются хулы, издевательства и насмешки над христианством, когда учение Христа дерзко искажается и перетолковывается для прикрытия низменных страстей человеческих.
      Мы готовы отречься от Христа, когда жалкая рабыня – лжеименная безбожная наука, сама во всем зависимая, сама не обладающая истиною, спрашивает нас язвительно и укоризненно, как Петра: и ты с Иисусом Назарянином? По духу и веянию моды, рабски покорные мнению большинства, мы принимаем сочувственно такие общественные и государственные учения, такие течения мысли и жизни, в которых заведомо нет ни единого помысла, ни единого слова о религии и христианстве. Как Пилат, мы не смеем тогда настоять на своем решении защитить до конца Иисуса, и, снисходительно объявив Его невиновным в неустройствах жизни, обвинив во всем и обрекши на страдание тело Его – Церковь, мы отступаем пред говором и угрозою толпы, забывая, что этим Самого Иисуса мы отдаем на пропятие.
      О, толпа, общественные вопли, общественное мнение, власть улицы, голос большинства, – вот где страшный идол современности, вот кровожадный Молох, который пожрал, попалил и истребил столько святых порывов, столько высоких стремлений и истин! Не знал Пилат, не видел, как составилось то большинство, которого он так испугался, которое осудило Христа на крест и вопило: "Возьми, возьми распни Его!" Не знал он, что в этой толпе, несомненно, присутствовали те же, что пять дней назад взывали Осужденному: осанна; не видел он, как в толпе ходили подстрекатели, слуги безбожных руководителей народа, и склоняли его требовать казни Иисуса то клеветою на Него, то запугиванием и предречением бедствий, то угрозами, то подкупами. Наустиша народи! Вот оно, большинство – безличное, безответственное, шаткое и неустойчивое, добыча первого искусного говоруна и ловкого подстрекателя! Не управляемое высшим законом веры и нравственности, движимое только земными выгодами и интересами, – оно отвергло духовное царство Мессии и заменило его мечтаниями о царстве земном, оно безумно накликало вечный позор и гибель на народ, некогда богоизбранный: кровь Его на нас и на чадах наших...
      Настойчиво, властно просится в душу потребность обратить теперь слово и мысль от этого народа, присудившего Христа на смерть, к нашему родному народу в переживаемые им ныне важные дни. Дни не только важные, но страшные, роковые, решающие судьбу родины. Кому теперь вручит народ наш свою жизнь: верующим или неверующим? Устами своих избранников будет ли он взывать: осанна, – или будет вопить: распни Его? Сохранит ли он при новом строе своей государственной жизни прежнее стремление посреди своего царства земного, человеческого искать осуществления задач, целей и законов Царства Небесного и Божьего, все рассматривать при свете высшей правды под руководством Церкви Христа Иисуса, – или станет помышлять лишь о хлебе едином, останется только при земных интересах? Пребудет ли он верным Иисусу, или опять суждено исполниться скорбному слову Христову: Меня единого оставите?
      Вопросы страшные. Родина наша вступает на новый путь жизни, пред нами впереди – новая Россия...
      Прости, прости, старая, тысячелетняя Россия! На наших глазах судили, осудили тебя и приговорили к смерти... Грозные и беспощадные судьи заплевали твое лицо и не нашли в тебе ничего доброго. Суд был строгий, неумолимый и беспощадный. Все слилось в один вопль: возьми, распни!
      Знаем и мы, что ничто человеческое тебе не чуждо; знаем, что много было у тебя недостатков. Но и то мы ведаем и видим, что ты соделала Русь святою, а народ свой – богоносцем, если не в осуществлении, то хоть в вечном, неумирающем идеале народной души; ты породила и воспитала великий народ, сохранив его в горькой доле, в горниле исторических испытаний чрез целый ряд веков; ты породила и воспитала сонм святых и праведных; ты не погибла под ударами, – под тяжкими ударами судьбы, окрепла в них, сильная верою; с сею верою, в великой мощи духа, ты перенесла все тяготы и все же создала, и нам завещала и оставила великое царство. За все это тебе земной благодарный поклон.
      Будущая, новая жизнь России неизвестна. Но ход ее для нас, верующих, представляется совершенно ясным. Он всецело будет зависеть от того, со Христом ли останется народ наш, или откажется от Него, пойдет ли за Ним, или Его единого оставит. Не формы жизни, не формы правления спасают народ: семя свято, люди верующие и благочестивые, – те, что не преклоняют колена пред современными Ваалами, как во дни Илии, – уважение к нравственному закону, внутреннее христианство, послушание Церкви – вот что сохранит и укрепит всякое общество и государство. А народ, забывший о Небе, недостоин жить и на земле.
      Хочется молить со слезами пред этим Гробом, молить Божественного Искупителя: Воскресни, Боже, суди земли нашей христианской, царствуй в ней вовеки! Даруй нам в совет Царю и в правление царствовать мужей крепкой веры, одухотворенного разума, глубокого благочестия, помнящих, что семя свято – стояние мира, что "праведность возвышает народ, а беззаконие – бесчестие на родов" (Притч. 14, 34).
      Да не оставит народ наш Христа Господа, да не оставит Его единым!..
      Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты царствуеши вовеки! Аминь.

 

	1. Слово в Великий Пяток пред плащаницей. Сказано в храме Христа Спасителя в Москве при митрополичьем служении 31 марта 1906 года. ^