Мир "иной" приоткрывается в этом мире через символы, поэтому и символическое видение есть свойство человека, который предназначен к бытию в этих двух мирах. Поскольку Божественное в той или иной степени открывалось людям всех дохристианских культур, то неудивительно, что Церковь использует некоторые из "языческих" образов, уходящих своими корнями не собственно в язычество, а в глубины человеческого сознания, где даже у самых пламенных атеистов дремлет жажда богопознания. При этом Церковь очищает и проясняет эти символы, показывает стоящую за ними истину в свете Откровения. Они оказываются подобными дверям в другой мир, прикрытыми для язычников и распахнутыми настежь в христианстве. Отметим, что в дохристианском мире в наибольшей полноте была просвещена Богом ветхозаветная Церковь. Израиль знал путь познания Единого Бога, а следовательно, и язык его символов был наиболее адекватным тому, что за ними стояло. Потому многие ветхозаветные прообразовательные символы естественно входят в христианскую символику. Объективно это связано и с тем, что первыми христианами были в основном выходцы из иудейской среды.

Символизм христианского искусства этой поры был проявлением "естественного" для религиозного человека видения мира, был способом познания сокровенных глубин мироздания и его Творца.

Отношение к непосредственному изображению Бога и "мира невидимого" было неоднозначным даже среди ранних Отцов Церкви; у всех перед глазами был пример язычества, в котором религиозное почитание отнималось у первообраза божества и переносилось на его воплощенную в том или ином материале форму.

Художественно передать тайну Воплощения и Креста представлялось весьма трудной задачей. По замечанию Леонида Успенского, "для того, чтобы понемногу подготовить людей к воистину непостижимой тайне Боговоплощения, Церковь сначала обращалась к ним на языке, более для них приемлемом, чем прямой образ"^[1]. Этим и объясняется обилие символов в раннехристианском искусстве.

Богатый материал для изучения раннехристианской символики дают творения Климента Александрийского, который пишет о предпочтительных для христиан изображениях. Сплав образов ветхозаветных и общекультурных мы находим в гимне Христу его сочинения (ок. 190 г.):

Здесь мы приведем лишь основные символы из той совокупности древнехристианской символики, которая передает целостную картину миропонимания Церкви и чаяния Небесного Царствия.

Главные символы естественным образом связаны с самым существенным в жизни Церкви - Спасителем, Его крестной смертью и утвержденным Им таинством Богообщения - Евхаристии. Таким образом, главные евхаристические символы: хлеб, виноград, предметы, связанные с виноградарским делом, - получили наиболее широкое распространение в живописи катакомб, в эпиграфике; они изображались на священных сосудах и предметах обихода христиан. К собственно евхаристическим символам относятся изображения виноградной лозы и хлеба.

Хлеб изображается и в виде колосьев (снопы могут символизировать собрание Апостолов), и в виде хлебов причащения. Приведем рисунок, явно апеллирующий к чуду приумножения хлебов (Мф 14:17-21; Мф 15:32-38) и в то же время изображающий хлеб Евхаристии (о символике изображения рыбы см. ниже).

Виноградная лоза - евангельский образ Христа, единого источника жизни для человека, которую Он подает через причастие.^[4]Символ лозы имеет также значение Церкви: ее члены - ветви; виноградные грозди, которые нередко клюют птицы, суть символ Причащения - способа жизни во Христе. Виноградная лоза в Ветхом Завете - символ земли обетованной, в Новом - рая; в этом значении лоза еще долго используется в качестве декоративного элемента. Вот совершенное изображение лозы из мозаик мавзолея Сан-Констанца в Риме.

К символике винограда относятся также изображения чаш и бочек, используемых при его уборке.

Приведем фрагмент равеннской мозаики VI в., изображающей лозу, монограмму Христа и павлина, - птицу, символизирующую возрождение к новой жизни.

С самим Спасителем связаны изображения рыбы как своеобразной отсылки к имени Христа; Доброго Пастыря (Ин 10:11-16; Мф 25:32); Агнца - Его ветхозаветного прообраза (например, Ис 16:1, ср. Ин 1:29), а также Его имени, выраженного в знаке (монограмме) и в прикровенном изображении Креста в образе якоря, корабля.

Остановимся прежде всего на монограмме имени Христова. Эта монограмма, состоящая из начальных букв Х и Р, получила большое распространение, возможно, начиная с апостольских времен. Мы находим ее в эпиграфике, на рельефах саркофагов, в мозаиках и пр. Возможно, монограмма восходит к словам Апокалипсиса о "печати Бога Живого" (Откр 7:2) и "новом имени побеждающему" (Откр 2:17) - верному в Царствии Божием.

Греческое название монограммы crisma (собств. "помазание, миропомазание") может переводиться как "печать". Форма монограммы существенно видоизменялась с течением времени. Древние формы: . Наиболее раcпространенный вариант усложняется в раннеконстантиновское время: , ок. 335 г. он преобразуется в (исчезает буква Х). Такая форма имела большое распространение на востоке, особенно в Египте. Нередко она украшается пальмовыми ветвями или утверждается в лавровом венке (античные символы славы), сопровождается буквами и . Приведем изображение детали саркофага II в., в которой собственно хризма не присутствует, но значение сохраняется. Такое употребление и восходит к тексту апокалипсиса: Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель. (Откр 1:8; см. также Откр 22:13). Начальная и конечная буквы греческого алфавита являют таким образом Божественное достоинство Иисуса Христа, а их соединение с Его именем (хризма) подчеркивает "...Его собезначальное бытие со Отцем, Его отношение к миру, как первоисточника всего и конечной цели всякого бытия"^[5]. Таково изображение хризмы на монете императора Константина II (317-361).

Дополнительной отсылкой ко Христу могла служить надпись, которая была шифрограммой Его имени Christos - ikhthus, "рыба". Помимо простого анаграммного сходства, это слово приобретало и дополнительную символическую нагрузку: его читали как аббревиатуру фразы Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель,^[6] Iesus Christos Theu Yu Sotir. Ср. серебряную пластинку IV в. (Трир).

Изображение хризмы - постоянный мотив христианского искусства. Приведем и интересный современный графический вариант хризмы - эмблему журнала "Sourozh".

Все эти изображения - действительно тайнопись: за известными формами букв алфавита и др. скрывается образ Распятия Воплотившегося Бога и возможность для человека измениться через приобщение к тайне Креста.

К таким образам относится также и якорь - символ христианской надежды на будущее Воскресение, как говорит о том апостол Павел в послании к Евреям (Евр 6:18-20). Вот изображение якоря из римских катакомб.

В раннехристианской гемме сливаются изображения креста и якоря. Его сопровождают рыбы - символы Христа, а из основания произрастают пальмовые ветви - символы триумфа. В прямом смысле, как образ спасения, используется якорь в изображении с двумя уловляемыми рыбками-христианами из римских катакомб II века. А это - еще один, графически проработанный вариант того же сюжета.

Другой распространенный символ - корабль, который также нередко включает образ Креста. Во многих древних культурах корабль - символ человеческой жизни, плывущей к неизбежной пристани - смерти.

Но в христианстве корабль ассоциируется с Церковью^[7]. Церковь как корабль, ведомый Христом, - распространеннейшая метафора (см. выше в гимне Климента Александрийского). Но и всякий христианин тоже может уподобляться кораблику, следующему за кораблем-Церковью. В христианских изображениях корабля, несущегося по волнам житейского моря под знаком креста и направляющегося ко Христу, адекватно выражен образ христианской жизни, плод которой - обретение вечной жизни в единении с Богом.

Обратимся к образу Христа - Доброго Пастыря. Основной источник этого образа - евангельская притча, в которой Сам Христос называет Себя так (Ин 10:11-16). Собственно образ Пастыря коренится в Ветхом Завете, где нередко предводители народа израильского (Моисей - Ис 63:11, Иисус Навин - Числ 27:16-17, царь Давид в псалмах 77, 71, 23) называются пастырями, о Самом же Господе говорится - "Господь, Пастырь мой" (Пс Господе говорится - "Господь, Пастырь мой" (Пс 23:1-2). Таким образом, Христос в евангельской притче указывает на исполнение пророчества и обретение утешения народом Божьим. К тому же образ пастыря имел и имеет всем понятный смысл, так что и поныне в христианстве принято называть священников пастырями, а мирян - паствой.

Христос-Пастырь изображается в виде античного пастуха, одетого в хитон, в пастушеских зашнурованных сандалиях, нередко с посохом^[8] и сосудом для молока; в руках он может держать тростниковую флейту. Сосуд для молока символизирует Причастие; жезл - власть; флейта - сладость Его учения ("Никто никогда не говорил так, как этот человек" - Ин 7:46) и упования, надежды. Такова мозаика начала IV в. базилики из Аквилеи.

Художественными прототипами образа могли послужить античные изображения пастуха, покровителя стад Гермеса , с ягненком на плечах, Меркурия с барашком у ног - образ Богообщения. Агнец на плечах Доброго Пастыря божественной радости о пропавшей овце - кающемся грешнике - в Евангелии от Луки (Лк 15:3-7), где раскрывается и пророчество Исайи: "Агнцев будет брать на руки и носить на груди своей, и водить дойных" (Ис 40:11). Тут тайна искупления мира во Христе, отношения Бога, "полагающего жизнь свою за овец" (Ин 10:11), к людям. Овца в данном случае есть образ падшей человеческой природы, воспринятой Богом и возведенной Им к Божественному достоинству.

С образом Доброго Пастыря в раннехристианском искусстве соседствует образ Агнца - ветхозаветного прообраза жертвы Христа (жертва Авеля; жертва Авраама, пасхальная жертва) и евангельского Агнца, "вземлющего грехи мира" (Ин 1:29). Агнец - Христос нередко изображается с принадлежностями пастуха, что буквально следует словам Откровения "Агнец <...> будет пасти их и водить их на живые источники вод" (Откр 7:17). Агнец есть евхаристический образ, и в христианской иконографии он нередко изображается на дне литургических сосудов. Агнцем называется в современной литургической практике и часть просфоры, освящаемая в Евхаристии.

Агнец может изображаться на скале или камне, из подножия которого бьют струи четырех источников (символы Четвероевангелия), к которым устремляются другие агнцы - апостолы или, шире, вообще христиане. Агнец из мозаик Равенны (VI в.) изображен с нимбом, на котором - хризма; тем самым его соотнесенность с Христом предстает как совершенно бесспорная.

Изображение Христа в виде Агнца намекало на тайну Крестной Жертвы^[9], но не обнаруживало ее перед нехристианами; однако во времена широкого распространения христианства оно было запрещено 82 правилом VI (V-VI) Вселенского собора 692 г., поскольку первенство в почитании должно принадлежать не прообразу, а самому образу Спасителя "по человеческому существу". По отношению к "прямому образу" такие символы являлись уже пережитками "иудейской незрелости"^[10].

В Новом Завете символика рыбы связывается с проповедью; бывших рыбаков, а после апостолов, Христос называет "ловцами человеков" (Мф 4:19; Мк 1:17), а Царствие Небесное уподобляет "неводу, закинутому в море и захватившего рыб всякого рода" (Мф 13:47).

Евхаристическое значение рыбы связывается с прообразовательными евангельскими трапезами: насыщением народа в пустыне хлебами и рыбами (Мк 6:34-44; Мк 8:1-9), трапезой Христа и апостолов на Тивериадском озере по Воскресении (Ин 21:9-22), которая нередко изображается в катакомбах, смыкаясь с Тайной Вечерей. В Писании Христос говорит: "Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею?"(Мф 7:9-10). По мысли толкователей образ рыбы относится ко Христу как истинному Хлебу Жизни, в противоположность змее, которая символизирует диавола^[11]. Изображение рыбы нередко сочетается с изображением корзины с хлебами и вином, и таким образом символ рыбы связывается с Самим Христом. Выше мы писали, что этой соотнесенности способствует и графический облик греческого названия рыбы. Символика рыбы оказывается связанной и с таинством Крещения. Как говорит Тертуллиан: "Мы маленькие рыбки, ведомые нашим ikhthus, мы рождаемся в воде и можем спастись не иначе, как пребывая в воде."^[12]

На рисунке - изображение рыбы, служившее заставкой к письму свт. Василия Великого.

Крест Христов и Его Воскресение, апокалиптические чаяния всеобщего воскресения и настоящая жизнь Церкви в Таинстве Евхаристии - вот суть образов, скрывающихся за символами первых веков христианства, часть которых постепенно, начиная со времени Константина Великого, вытеснялась более прямыми образами.

^[1]Успенский Л. Богословие иконы Православной Церкви. Издательство Западно-Европейского Экзархата. Московский Патриархат, 1989, с. 11.

^[4] По слову Климента Александрийского, как лоза дает вино, так Божественное Слово дало Свою кровь; ср. Ин 15:1 ("Я есмь истинная виноградная лоза").

^[5] Архим. Христофор. Древнехристианская иконография как выражение древнецерковного миросозерцания. Спб., 1886, с. 60.

^[6] Голубцова, могло возникнуть в Александрии - центре аллегорической экзегезы. - Голубцов А. П. Из чтений по церковной археологии и литургике. Т. 1. Сергиев Посад, 1918, с. 189.

^[8]Отметим, что посох как знак пастырского достоинства вручается православным игуменам и епископам.

^[10]Успенский Л. Богословие иконы Православной Церкви, с. 64.

^[11] Голубцов А. П. Из чтений по церковной археологии и литургике, с. 191.